LMR Fest: «Between two worlds»

Сегодня Чанёль удивился, когда, проснувшись утром, застал Бэкхена — своего соседа по комнате — уже не спящим. Обычно командиру приходилось буквально вытаскивать парня с кровати, и, когда было особенно сложно, Пак прибегал к более ужесточенным методам: таким, как холодный душ в постель. Эффект был незамедлительным, и Чанёлю даже нравилось смотреть на эти бешеные и злостные искорки в черных глазах Бёна. Но практиковать больше одного раза Пак не стал. Во-первых, кровать не успевает высохнуть полностью. Ну, а во-вторых, Бэкхен просто больше старался не давать повода. Сегодня же, когда Пак еле раскрыл глаза и спросонья потянулся, то на него тут же, словно гром среди ясного неба, обрушилось «Доброе утро, командир!», да еще и такое милое, мягкое, что у парня невольно опять закололо с правого боку. Пак Чанёль решает, что все же нужно показать «старые раны» доктору немного позже, когда дел будет не так много. И искренне верит, что сможет добраться до мед части в ближайшую неделю. Бэк уже одет, будто и вовсе не ложился спать. Он аккуратно застегивает пуговицы на запястье и непринужденно сидит на своей кровати, даже не обращая внимания на командира, что в трусах и майке только что пересилил свое утрешнее недомогание и принял сидячее положение. Да, Бэкхен не спал, почти. Просто уснуть не смог. Потому что мыслей накопилось столько, что казалось, будто в голове целый улей. А глубоко в душе собственный страх сплел прочную паутину из нервов Бэкхена, не давая ему покоя ни на мгновение. Боялся ли он? Да. Да так, что дрожащими пальцами пытался застегнуть одну пуговицу уже минут десять. — Доброе утро, солдат, — к такому стандартному приветствию Бён уже привык. Это, наверное, максимум, на что он может рассчитывать от командира с утра. Только ночью у Великого Пака расплетается язык, и он может говорить нормально, как обычный человек. Утром же все встает обратно на свои места. — Готов к экзамену? — добавляет командир, надевая свою рубашку и одаривает парня холодным взглядом, словно Бэк какой-то школьник, а Ёль один из ненавистных преподавателей, что не упустят момента лишний раз позлорадствовать. — Готов, — на автомате выдает брюнет, хотя ни капли не уверен в своих словах. Но иначе он не может ему ответить. Хотя сам себе с горечью признается, что готов только умереть, но никак не проходить какой-то непонятный контроль. Командир кивает, и на этом их вся беседа медленно умирает. Они уже по обычной традиции покидают комнату все с теми же яблоками и, выбрасывая испортившийся продукт, направляются в сторону столовой. Бэкхен плетётся поодаль от командира и изредка в коридоре ловит на себе насмешливые взгляды со стороны других солдат. Вот он, плетётся как собачка за командиром, звезда всей базы и самый популярный парень, которого обсуждают просто на каждом углу. Все уже давно поняли, что Кан Банхен — под чьим именем скрывается здесь брюнет — полный отстой, неспособный ни на что моральный урод, об которого можно вытирать ноги, ну или использовать как грушу, если, конечно, командир не застукает. Завтрак проходит как и обычно, Бэкхен прячется за самым последним столом, погруженный полностью в свои мысли. Он не может перестать думать о предстоящем испытании, и это не дает ему покоя, отбивая весь аппетит. Поэтому он отчаянно уговаривает себя вкинуть в рот хотя бы маленький кусочек тофу или чего-то там еще, что хмурая повариха с необъятными размерами поставит ему на поднос. Солдату нужны силы, чтобы хоть что-то выполнить на сегодняшнем экзамене задания. Он уверен в том, что его в любом случае ждет громкий провал, но просто так отступать ему не позволяет гордость и то, сколько сил он убил на подготовку. А еще не хочется подводить Пак Чанёля. И прежде всего именно ему доказать, что он не простой кусок мяса в его отряде. Сегодня Пак, на удивление, пребывает в хорошем расположении духа. То ли выспался хорошо, то ли утренние слова Бэкхена его сильно обнадежили. В любом случае, парень даже поздоровался, чего вообще делать утром крайне не любит, за завтраком со своими почти-что коллегами — командирами других отрядом. По правилам, все они едят за одним отдельным столом. Ёль даже подумал, что все не так уж и плохо в сегодняшнем дне, и, наверное, он зря переживает понапрасну, ведь он четыре дня обучал Бэкхена. Конечно, этим не заменить и четыре года тренировок, но что поделать, если обстоятельства вынуждают. — Эй, Пак Чанёль, ну и как там твой новенький? — над парнем раздается грубый голос, и тот даже не поворачивает головы, чтобы посмотреть, кто к нему обращается. — А с каких пор ты стал проявлять интерес к моим солдатам, Ифань? — спокойно отвечает Пак, а темноволосый тем временем садиться возле него и ставит поднос со своим завтраком рядом на стол. — С тех самых пор, когда они стали шастать по моим корпусам, — невзначай отвечает командир отряда Альфа и хитро щурит глаза. Перед ними возникает более худая фигура, одетая, как и полагается, по последним модным тенденциям, в мерах допустимых военным уставом. Несколько пуговиц белой рубашки под жилетом расстёгнуты, а белые волосы небрежно торчат в разные стороны, игривый оскал появляется на лице парня, и тут же позади него обрисовывается ещё одна фигура, уже более скромная и тихая, обычно одетая как и полагается командиру отряда. Двое — командир отряда Гамма Ким Чонин и командир отряда Дельта До Кёнсу — улыбаясь, словно шакалы, садятся напротив Пака и Ву, приветствуя парней легким кивком головы и тут же вливаясь в суть разговора, будто и сидели здесь с самого начала. — Новенький уже создает много проблем, да, Чанёль? — хитро облизываясь, проговаривает Ким и бросает острый взгляд на невозмутимого Пака. — Проблемы создавать Ваших забот дело, — отмахивается красноволосый, иногда поглядывая на присутствующих. Другой стол постепенно заполняется остальными командирами, но это уже не интересует Пак Чанёля, ведь самые главные персоны решили залететь именно в его улей. С Ву Ифанем они знакомы с самого начала. Их семьи общаются очень тесно, поэтому дружеская борьба за первенство между сыновьями двух семей зародилась еще в глубоком детстве, не угасая с каждым днем. Пак Чанёль смог многое узнать об Ифане еще в юношестве, когда соперничество между ними было неосознанным, но инстинктивно движимым. Но с возрастом парни становились все более закрытыми друг от друга, поэтому бывалой дружбе в один день просто пришел конец. Именно в тот день акции компании отца Чанёля опередили семью Ву благодаря новой стратегии Пака младшего, и они оба поняли, что их объединяет только соперничество, а совсем не дружба. С тех пор семья Ву и Пака то и делают, что опережают друг друга, словно зайцы бегая друг за другом, стараясь ухватить добычу покрупнее. На первый взгляд между ними все те же добрые крепкие отношения многолетней нерушимой дружбы, но на самом же деле долгая многолетняя война. А вот с Ким Чонином была совершенно другая история. Если отряды Альфа и Бета никак не могли поделить первое место честным трудом, то хитрая лисица Ким неспешно пробиралась вперед всякими окольными путями, пользуясь всеми доступными методами. Всем об этом было известно, и в своих методах сам дьявол Ким Чонин, как его называли, был искуснее всех. Вот только вся эта история с лидерством его сильно позабавила, и лезть вперед он твердо был намерен только после того, как один из противников его, а именно Пак Чанёль либо Ву Ифань, выйдет из игры. «Пусть они поубивают друг друга, а я посмотрю на это со стороны, и только потом мне не составит труда обставить оставшегося из них и стать первым, — приговаривал он в тайне своему лучшему другу — До Кёнсу. Сам Чонин был искусным льстецом, а вел себя так, будто и сам президент уже давно в его руках. Хотя никто серьезно и не воспринимал парня. Он был слишком юн, не так хорошо сложен и обладал куда более худощавым телом. Ким Чонин был отличным стрелком, и никогда не промахивался. Командир отряда Дельта никакой же участи в войне за лидерство не принимал. Даже между командирами была твердая иерархия: первые три — свита, остальные — более низший слой. И никто не лез через голову, чтобы допрыгнуть до свиты. Уважение проявлялось всеми без исключения. Потому что эти трое внушали страх не только в сердца солдат, но и остальных командиров. Кёнсу все свободное время проводил в обществе командира отряда Гамма. Часто их видели вместе за обедом или завтраком, в тихий час или просто идущими по коридору. Они почти всегда тренировали свои отряды вместе. Можно сказать, никто уже и не представлял Ким Чонина без До Кёнсу, и наоборот. Для всех они были неразлучны и едины, словно и вовсе не были командирами разных отрядов. До уважал Чонина, и этого было не скрыть. Его порой нахальная натура давала о себе знать в самых разнообразных ситуациях; можно сказать, именно за это Чонин и прибрал к своим руках столь полезного для него мальчишку. У него были хорошие связи и всевозможные лазейки, а Кёнсу прагматично рассказывал ему все возможные варианты развития событий. До был весьма умным парнем, и теперь в компании Кима он умело нашел применение своим знаниям на хорошее, как ему казалось, дело. По крайне мере, он считал, что быть кому-то полезным уже хорошо. А быть полезным Ким Чонину вдвойне лучше. Когда-то давно по базе ходили слухи, что этих парней связывает нечто большее, чем просто мужская дружба. Но об этом все быстро замолчали, опасаясь последствий таких сплетен. — А расскажи нам, Пак, что это за птичка залетела к тебе в гнездо, мм? — ехидно протянул Ким, говоря более тихо. — Вам и до обычных солдат нет никакого дела, так чего Вы этим так заинтересовались? — тщательно пережевывая пищу, отвечает красноволосый и косится на улыбающихся напротив него парней. — Кажется, ты не такой уж и святой, каким мы все тебя привыкли видеть, Пак Чанёль, — не унимается блондин, наблюдая за реакцией парня. Не секрет, что его забавляет играть с ним. Пак Чанёль словно атомная бомба замедленного действия, и очередное пиканье очень сильно щекочет нервы Киму, чего тот, собственно, и добивается. — А ты не такой уж и умный, если собираешься продолжать говорить со мной в таком тоне, Ким Чонин, — отвечает оскалом на оскал Ёль и хмыкает в ответ. — Серьезно, расскажи нам про свою птичку дальнего полёта, — вмешивается Ву, словно ему и правда интересно узнать о каком-то солдате, а не просто позлить парня. — Да… — странно потянул Ким и прижал ложку к губам, будто вспоминая, — Как там его зовут? Бён… Бён Бэкхен? — глаза Чонина вспыхивают огнем, при виде, как произнесенное имя подействовало на Чанёля. Тот, в свою очередь, чуть ли не уронил ложку в свой завтрак, но быстро взял себя в руки. — Нет, ты ошибся. Его зовут Кан Банхён, — уверенно произнес Чанёль, выпрямившись и враждебно посмотрев на парня напротив. Видя, как у До появилась улыбка, Пак напрягся. Откуда им было знать? Как эти две химеры смогли пронюхать секрет Пака и так спокойно при всех об этом сейчас говорить? — Серьезно? А я почему-то был уверен, что не ошибаюсь, — как-то наигранно расстроено проговорил Ким и скривил грустную улыбку. — Тот самый Банхён, которого два года назад отправили на реабилитацию? — подозрительно покосился Ву и прошелся внимательным взглядом сначала по Паку, а после по Киму с До. — Именно он. Ты его помнишь? — без эмоций на лице, и даже не поворачиваясь к Ифаню, спросил Чанёль. — Не сильно, я только слышал, что случилось с ним на… той операции, куда отправили отряд. — Именно, — закончил беседу Пак и поднялся из-за стола, не желая больше продолжать этот цирк. Глазами он все ещё пытался задушить Кима прямо здесь и сейчас. И, видимо, тот просто ликовал от счастья, раздраконив командира отряда Бета. Когда Пак Чанёль уже направлялся к выходу, все еще негодуя от наглости и нахальства некоторых личностей, которые не внушали ему доверия в первую очередь из-за своих змеиных повадок, его неожиданно настигают в дверном проеме. Поймав парня за плечо, прижимают прямо к бетонной стене. — Но мы ведь оба понимаем, что он совершенно не тот, за кого ты его пытаешься выдать, так, Пак Чанёль? — снова пронзительный и ядовитый голос Кима разливается около уха Чана. — Лучше тебе придержать коней, Ким, иначе, — Пак скрутил паренька и прижал того спиной к стене, ведь был намного сильнее, чем худощавый командир отряда Гамма. Он уже готов был врезать по его наглому лицу прямо здесь и сейчас, абсолютно не контролируя разбушевавшиеся эмоции. Однако под правым боком что-то снова начало сильно жечь. — А то что? Неужели думал, что никто не заметит подставы, а, Чанёль? — Чонин словно вонзает нож глубже и прокручивает его внутри несколько раз, медленно доставляя как можно больше боли. — Видимо, ты где-то допустил ошибку, если я об этом смог узнать. — Ты еще не знаешь, с кем связался. Не стоит тебе переходить мне дорогу, иначе себе же хуже сделаешь, — парень сильнее зажал, казалось, слишком хрупкое горло в своей огромной ладони, прижимая второй рукой беспомощного блондина к стене. В коридоре было темно, а за углом проходили веселые солдаты, абсолютно не обращая внимания на сцепившихся в темноте двух командиров. — Спокойно… — прохрипел в ответ светловолосый, наверняка испугавшись, — я не собираюсь докладывать на тебя, — Чанёль отпустил стальную хватку, понимая, что немного перегибает. — Пока не собираюсь. Но взамен я попрошу что-то очень мне необходимое. — Взамен? За информацию? — прорычал в ответ Пак своим басистым голосом с легкой хрипотцой, не скрывая своего негодования и бушующей ярости, что, казалось, лишь больше забавляло подлеца Ким Чонина. — Да, именно. Ты понятливый. — Да я скорее тебя по стенке размажу, чем… — Вот в этом ты тоже ошибаешься, Пак Чанёль. Однако я передумал, пуля прилетит в лоб парнишке намного быстрее, чем ты успеешь до меня добраться, — хитро проговаривает Ким и, медленно выскальзывая из рук красноволосого, воспользовавшись моментом, покидает темный коридор, оставляя озадаченного Ёля наедине с собственными мыслями. Довольно улыбаясь, он медленно вышагивает вперед, ликуя своему триумфу. — Я не промазываю, запомни это. Экзамен начинается в одиннадцать. Все свободное время Бэкхен провел на тренировочной площадке, от очередных пятидесяти отжиманий сбежать парню не удалось, Чанёль стоял над ним и грозно считал. Каждое сказанное число громким и весьма грубым басом гулко отдавалось эхом в голове парня. Всё утро, начиная после завтрака, Пак не сводил с него глаз, не давал отойти ни на шаг и был словно колючий ёж. Такая неожиданная смена настроения командира весьма озадачила брюнета. — Сорок три! — подгонял командир солдата, когда тот уже еле держался на руках и слабо стонал. — Сорок четыре! Давай, солдат, не медли. Сорок пять. На сорока шести Бён сдался и обессиленно рухнул лицом вниз, распластавшись на земле и протяжно простонал, зазывая к милосердию. — Слабо, боец! — произнес вердикт командир отряда. Тем самым время медленно подкатывалось к часу, когда Бэкхен или уже Кан Банхён должен был стоять около новой тренировочной площадки. Рабочие уносили последние инструменты и о чем-то оживленно болтали, когда парень заходил внутрь. Сам командир куда-то умотал, и, одарив его серьезным взглядом, сказал быстро добраться до места тренировочной площадки, где и будет проходить экзамен. Заверил, что нагонит его через пару минут, и быстро скрылся из виду. Здесь и правда, все было намного круче, чем на той, что тренировались они раньше. Новые дорожки с препятствиями, явно модернизированный вид тренировок и новая программа ожидали солдатов впереди. Яркие значки и указатели, которые показывали направление для испытуемых. Брюнету даже не по себе стало, когда он подумал, как именно придется выполнять эти новые тренировки. Бён обнаружил генерал-майора Пака и с ним группу людей, состоящей из четырех человек, около небольшого строения. Недолго думая, он направился прямо к ним, решив, что именно туда ему и нужно идти сейчас. Периодами он оглядывался в надежде, что Чанёль уже идёт прямо за его спиной. Но каждый раз он не видел позади себя никого. И это настораживало. Где же он был, когда был так нужен брюнету? — Ах, солдат номер тридцать, Вы уже здесь, вовремя. Как Вам наше новое тренировочное поле? Правда впечатляет? — добрый смех Пака старшего как-то обнадежил Бэкхена, он и не припомнит, когда видел его в последний раз таким. Это ведь точно он? — Проходите, солдат номер тридцать, — проговорил ему мужчина в круглых очках и указал на входные двери в белое небольшое здание, — Мы начнем с медицинского осмотра. Внутри была небольшая комната. Генерал, видимо, успел скрыться за другой дверью, хотя Бэкхен не слышал больше его голоса, ведь наверняка комнаты в этом помещении были оборудованы звукоизоляцией. Внутри было все белое, прямо как в больнице. Даже мужчина, что любезно усадил Бэкхена на стул, был в белом халате, вот только его черные смольные волосы явно были самым ярким пятном в этой комнате, не считая, конечно, самого Бэка. На нагрудном кармане врача была именная карточка, на которой Бэкхен увидел имя мужчины: Чжан Исин. На вид он был совершенно другим, более молодым, и обладал мягкими чертами лица. Хотя когда он внимательно разглядывал Бэкхена, задавая вполне обычные вопросы, на его губах вырисовывалась добрая полуулыбка, а от такого пронзительного взгляда у Бёна было неспокойно на душе. Складывалось впечатление, что Чжан умеет проникать в самую душу человека, и он уже представлял, как мужчина в белом халате поднимается и гордо сообщает, что Кан Банхён не тот, за кого себя выдает. Он ведь все знает. Он знает намного больше, чем Бэкхен ему рассказывает, его улыбка его выдает. — Полное имя? — очередной стандартный вопрос со стороны врача и Бэкхен тушуется, чуть ли не проговорившись, наблюдая за тем, как мужчина аккуратным почерком в карточке довольно быстро пишет чужие ему буквы. — Кан Банхён. — Дата рождения? — Тридцатое марта две тысячи девятнадцатого. — Семья? И тут Бэкхен замешкался. Он ведь не Банхён, откуда ему знать про его семью? Что рассказывал ему Чанёль? Он ведь должен был что-то говорить. — Что, солдат? Что-то не так? — косится на него Чжан, и его ручка останавливается над бумагой. — Нет. — Так и запишем, — понимает Исин с полуслова и ставит ровным прочерком пометку в соответствующей графе. — Становись, измерим рост и вес, — мужчина указывается рукой, и Бён оборачивается, осматривая приборы. Брюнет выполняет указания беспрекословно и быстро, хоть этому его научил командир Пак. Чжан Исин все крутится вокруг него, после спешит к столу и записывает нужные ему числа. Слишком много измерений, думает Бэк, когда его просят присесть сорок раз в обычном темпе. После меряют пульс, и через минуту мужчина снова повторяет свои действия, и в какой-то из клеточек на бланке ставит уже третий плюс вместе с некими цифрами. Недолго смотря то на карточку, то на Бэкхена, медленно проговаривает: — У тебя очень хорошая выдержка, ты знал? Конечно же, о чем это я. Интересно, — будто сам с собой болтает врач и задумывается на мгновение. — Да, мне говорили… — Хорошо, отправляйся к Хуану, а я понаблюдаю за тренировкой. Не забудь, что после всего ты снова приходишь ко мне на контроль, — улыбается в ответ Чжан и провожает Бэкхена. — К кому мне идти? К Хуану… а кто это, простите? — проговаривает Бён, которого Исин выпихивает из своего кабинета, и, делая несколько шагов, неожиданно в кого-то врезается. — Ой, извините. — Отставить, боец номер тридцать, — на Бёна смотрит пара сощуренных глаз. Такое впечатление, что уже все здесь его знают по имени и номеру. — Я Хуан ЦзыТао, у меня ты будешь сдавать физическую подготовку, — мужчина выше самого солдата на целую голову, к тому же с весьма мускулистым телом, бросает в парня деревянную палку и криво улыбается. Бэкхен замечает, что лицо его похоже на лисицу, хитрый оскал озаряет его лицо, а в глазах уже запрыгали озорные огоньки. — Вас понял, — Бён схватывает палку налету и совершенно не понимает, что же сейчас будет происходить, но Хуан вновь перебирает его. — Отставить, и защищайся хотя бы! — тут же на парня обрушивается удар по плечу, отшвыривая его в сторону. Бён кое-как удерживается на ногах и еле-еле уворачивается от следующего удара. Цзытао оказывается очень ловким и быстрым соперником. И что это такое, бой на палках? Бэк видел раньше, как мальчики с его двора иногда брали палки в руки и начинали драться на них, и он догадывался, что это было особое военное искусство, которому его Чанёль не только не думал учить, но и говорить даже не собирался. Бэкхен получает еще один удар по спине, и перекатывается на спине, когда мужчина обрушивается ему в след удары один за другим, и после отражает еще один удар, блокируя его своей палкой. Но Тао на этом не останавливается и умело в два счета выбивает палку из рук Бёна, только ему удается собраться себя в руки и подняться. Он бьёт сильно по ногам, и Бэкхен снова падает, уворачивается корпусом и снова получает в живот. Хуан буквально нависает над ним и больше не дает увернуться. — Ты убит, — сообщает вердикт Хуан ЦзыТао, и палка замирает в воздухе над Бэкхеном в последнем завершительном ударе, но не опускается вниз. — Плохо, Кан БанХён. — Но ведь он держался дольше всех, — напоминает ему неоткуда появившийся Чжан Исин. — Дольше всех тех, кто не умеет нормально драться. Он мог меня победить! — выдыхает Хуан, и отходит в сторону. — Видно, что он совершенно ничего не понимает в боевом искусстве, ты вообще драться умеешь, а, парень? — последнее уже явно обращено к Бэкхену, пока тот лежит, распластавшись на земле, и чувствует, как врач снова измеряет его пульс и давление. — Да из всех тех оболтусов он продержался на тридцать секунд дольше, — упорно добивается чего-то своего Исин и снова что-то пишет себе в карточку. — Ты был к нему сильно жесток, признай это. — Плевать, он не сдал силовой экзамен, — оглашает вердикт Цзы, и перед глазами Бэкхена начинает все плыть в разные стороны. Бэкхен сидел в небольшой комнатке, полностью погруженный в собственные мысли. Его ещё не отпустили с тренировочной площадки и не сказали результаты экзамена, хотя он был уверен, что так завалить его нужно еще хорошо постараться. Но брюнета не предупреждали, что испытание будет именно таким. Он-то рассчитывал на ту дистанцию с препятствиями, по которой гонял его Чанёль, на выполнение каких-то упражнений или даже письменный тест, и что он получил? Обезьяну с палкой, которая его уложила за три минуты и сорок семь секунд. Хотя парню и казалось, что прошло уже несколько часов, на самом деле прошло всего нечего. Но собственное самокопание так сильно угнетало юношу, что тот периодически не выдерживал и подскакивал с места, нервно накидывал несколько кругов около стула, на котором сидел мгновение назад, и снова, о чем-то хаотично соображая, тут же падал обратно на твердую поверхность. Внутри него бушевала буря непонятных чувств. Почему его не отпускают до сих пор? Чанёль все это время был в соседнем кабинете и наблюдал за каждым движением Бэкхена, за ловкими выпадами Хуана, и за тем, как иногда с треском встречались две палки, создавая глухой стук. Чан сжал кулаки, что есть силы, и не отнимал глаз от стекла. Ему так хотелось выйти сейчас и заорать на Бэкхена, поднять его за шиворот и сказать, чтобы не позорился. Но разве он мог лезть во время его испытания? Неужели все те тренировки, которые он проводил, прошли для Бэкхена совершенно незамеченными? Нет, скорее всего, парень просто растерялся, переволновался и никак не ожидал такого поворота, ведь Чанёль сам не знал, что за испытание приготовили солдату. Но это никак не успокаивало командира. По окончанию тот не сдержался и, что есть силы, ударил кулаком по столу, абсолютно не переживая, что достаточно непрочная конструкция может развалиться. — Чёрт! — выругался вслух красноволосый, наблюдая, как Хуан выговаривая свой приговор, приближается к комнате, в которой находился он сам. Окна были затонированы, поэтому снаружи невидно, что творилось внутри, а вот Чанёлю было все прекрасно видно. Кажется, Хуан Цзытао даже не вспотел. Закрыв за собой двери, он поправил небрежно лежащую челку и громко выдохнул. Да, договориться с этим китайцем дело не из легких, но ведь Чанёль знал, что будет нелегко. Еще неизвестно каков будет вердикт Чжан Исина, и сможет ли вообще Пак что-либо сделать в данной ситуации. — Вымотал он меня, признаюсь, — легкий смешок от Цзытао вывел командира отряда Бета из своих размышлений, и тот одарил его непонимающим взглядом, ведь точно помнит, как несколько минут назад тот сказал, что солдат номер тридцать один из тех, кто совсем не умеет драться. — Ты меня удивил этим заявлением, — опешил Чанёль, всматриваясь в хищные глаза китайца, в которых полыхал задорный огонек. — Да, паренек совершенно не владеет никаким боевым искусством, а то, что он делает, даже бабушка моя сделает намного лучше. Но в нём что-то есть, — задумался Хуан и поставил на стол опустошенный стакан из-под воды. — В его глазах я вижу, как он не сдается, но вот тело совершенно слабое и плохо контролируется мозгами. — Что ты имеешь в виду? — Ему нужно не мозгами драться, Пак, — Хуан прямо посмотрел на командира и презрительно хмыкает, — это должно идти от сюда, — китаец указал пальцем на свою грудь. — Он должен отключить мозги, и, может, тогда с него и выйдет что-то путное. — Слушай, Тао, — Чанёль догнал его почти у дверей и аккуратно положил ладонь ему на плечо. — Может, ты еще раз на него посмотришь, скажем, через недельку-другую, — тише проговаривает красноволосый и мягко намекает на нужное ему действие со стороны китайца, — за это время я могу тебе гарантировать, в моём отряде он …. — Не нужны мне твои гарантии, Чанёль, — устало выдохнул Тао и оперся на позади стоящий стол, — я давно тебя знаю, и, уважая тебя… — Поэтому сделай так, как я прошу тебя. — Не могу. Пойми, что за новеньким слишком подозрительно наблюдают свыше… — На этот счёт можешь не волноваться. Не обязательно засчитывать сегодняшнее недоразумение как что-то выходящее из ряда вон… просто поставь «удовлетворительно». — Пак, ты не понимаешь, о чем просишь меня? — Я все понимаю, пожалуйста, предоставь все остальное мне, — Чанёль одобрительно похлопал Хуана по плечу и, улыбнувшись, покинул комнату.