***
Короткие гудки разносятся в тёплом воздухе, отмеряя полночь. Фриск отрывается от книги, которую пытался читать последние пятнадцать минут, осознаёт, что уже поздно и возвращается к странице. У него нет никакого желания идти спать, пока в душе шумит вода. К большой досаде Флауи, Санс остался на ночь. Скелет ещё не знает, что произошло после того, как он умер, и потому относится к цветку с подозрением, что вызывает у того раздражение, но это нормально. Они с этим справятся. Фриск вздыхает, пытаясь сфокусироваться на книге. Сюжет интригует и заслуживает куда большего внимания, чем он ему уделяет: история повествует о банде молодых неудачливых музыкантов, что путешествуют по миру в поисках популярности. Там есть певец, отягощённый отцовскими обязательствами, гитарист, не способный обуздать свои плохие привычки, пианистка, помешанная на розовом цвете... и этот обнажённый скелет в ванной; Фриск мог бы поклясться, что автору нравится этот парень, потому что в рассказ включена целая куча подробных картинок. Вообще, их даже слишком много. Он стонет. От чтения никакого толку. Книга отправляется на стол, и Фриск сползает вниз, пока не оказывается на кровати ничком. Шум воды сводит его с ума. Весь этот день сводит его с ума. Если бы утром кто-то сказал ему, что после стольких лет Санс вдруг придёт навестить его, он в жизни бы не поверил. Но вот он здесь, в его ванной, мокрый, и наверняка пахнет кокосовым мылом, что Фриск купил накануне. ...он не должен думать об этом, эти мысли приносят ненужное возбуждение. В любом случае, Санс будет спать в гостиной, как они договорились, и ничего другого не произойдёт. К тому же, один только поцелуй выбил скелета из колеи, так что вряд ли ему бы хотелось большего... Откуда у него вообще такие мысли? — Просто иди уже спать, — говорит себе Фриск. Не согласное с таким решением сердце объявляет священную войну остальным чувствам, но он привык оставлять его разочарованным, и потому тянется, чтобы выключить свет. В ванной воцаряется тишина, останавливая его на полпути. Он оставляет свет. Неподалёку открывается и закрывается дверь; Фриск задерживает дыхание и думает, куда же пойдёт Санс: ванная расположена между его спальней и лестницей, так что он может пойти налево, чтобы поговорить, или же направо, чтобы отправиться ко сну — зависит от того, чего ему хочется сильнее. Трудно сказать. Тяжёлые шаги разбивают тишину, волнение Фриск заставляет его поверить, что скелет предпочёл диван, и потому он немного подпрыгивает, когда вместо этого Санс заглядывает в его комнату. Надетая футболка ему велика, она оголяет грудину. — Эй. Не возражаешь, если зайду? — спрашивает он, и Фриск подтягивает одеяло: на нём одежда, но её, каким-то образом, кажется недостаточно. — Конечно, давай, — приглашает он. Он ожидает, что Санс сядет в кресло, но тот игнорирует его и подходит к кровати. Она проседает под его весом, и Фриск вжимается в стену, потому что Санс и вправду пахнет мылом, и по его черепу скатываются капельки воды, теряясь в широком вороте. На нём вещи Фриск — это ухудшает ситуацию ещё больше. Фриск осознаёт, что у него большие проблемы: если скелет просто взглянет ему в лицо, то он будет посрамлён и пристыжен на веки вечные. К счастью, Санс явно обеспокоен другим. — Нужно сделать кое-что важное, — он звучит невероятно серьёзно. — Малой, необходимо, чтобы ты понял всё до конца. Второго шанса может не быть. Это их второй шанс, если Санс делает отсылку к ссоре в ресторане. Фриск ждал этого, с возбуждением или же без. — Я постараюсь, — обещает он. — Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты был честен и рассказал всё с начала. Ты понимаешь, о чём я, да? — Да. Настроение заметно меняется. Несмотря на невесёлую тему, Санс не выглядит злым; он подаётся вперёд, опираясь локтями о голые коленки, и это показывает, что он готов дать Фриск столько времени, сколько потребуется. Фриск дрожит, пытаясь оторвать глаза от очертаний его позвоночника; ему хочется дотронуться, хотя бы раз, почувствовать его твёрдость под ладонью. — Давай проверим, насколько твой рассказ соответствует обрывкам моих воспоминаний. Сосредоточься, говорит себе Фриск, но это нелегко. Не когда Санс сидит перед ним вот так, с открытой спиной, расслабив кости — абсолютно беззащитно. Он безбоязненно доверяет, и Фриск так тронут этим, что не может сконцентрироваться ни на чём другом. Приходится как-то отвлекаться. — Всё началось, когда я влюбился в твоего брата, — говорит он монотонно и ждёт. Санс тут же реагирует: его череп дёргается, а выражение, застывшее на лице, когда он поворачивается — бесценно. Фриск тихо смеётся. — Ладно, ладно, прости за эту шутку. Просто я так... напряжён. Нужно было немного разрядить атмосферу. Скелет выпрямляет спину, раздумывая секунду. Потом кивает. — Полагаю, ты прав, — соглашается он. — Это и вправду тяжело. Прости, малой. — Я уже не малой... — Фриск надувает губы и готовит длинную речь, ведь Санс, наконец-то, сидит к нему лицом. Однако мысленный поезд сходит с рельс, когда скелет поднимает ноги и закидывает их на матрас, ведя себя так непринуждённо, словно это что-то обыденное. Он неуклюже устраивается прямо рядом с Фриск, заставляя его онеметь. Он так отчаянно краснеет, что наверняка светится ярче лампы. — Что? Это ты предложил разрядить обстановку, — ухмыляется Санс. — Долгий был день, так что я тоже решил прилечь. Это тебя не беспокоит? О, ещё как. Фриск даже не знает, с чего начать объяснение того, насколько его это беспокоит. — Нет, всё нормально, — лжёт он. Как же трудно быть честным. — Здорово. Тогда вернёмся к предыдущей теме, — говорит Санс и поворачивается, поднимая глаза. Невозможно, чтобы он не заметил, как их близость будоражит Фриск, и эта чёртова футболка оголяет куда больше, чем нужно — Фриск пялится на открытые кости как какой-то безнадёжный извращенец. Чего Санс добивается? У них должен был быть жизненно важный разговор! ... может, это своего рода месть? Может, скелет всё помнит и просто хочет наказать Фриск за его прегрешения? — Ладно, — Фриск обнимает себя за плечи в тщетной попытке успокоиться. — Хочешь услышать? Так вот. Однажды я упал в Подземелье. Обнаружил, что обладаю особенной силой — силой сбрасывать мир. — Он говорит так быстро, что половина слов съедается. — Я желал увидеть Подземелье целиком, и Ториэль позволила мне. Только когда я пообещал не возвращаться в Руины. Никогда. — Она боялась, что ей причинят боль, — защищает её Санс. — Думаю, она всё ещё винит себя за это. — Может быть, — соглашается Фриск. — Короче говоря, я понял, что Подземелье не так дружелюбно, как мне сперва показалось. Никто не хотел, чтобы я остался, монстры зачастую атаковали меня, и с каждым днём я уставал всё сильнее. Единственный, кто, как казалось, заботился обо мне... ну. Это был ты. Белые огоньки меркнут; Санс буравит его взглядом. — Что именно я сказал? — Что если бы Ториэль не попросила защищать меня, то я бы умер на месте. Это цитата, я точно запомнил, — Фриск горько улыбается. — Представь, как «счастлив» я был услышать такое от единственного монстра, к которому прикипел, которому доверял. Санс глядит в сторону. — Воу, малой, я... и правда не знаю, что сказать. — Это убило меня, но я всё равно вывел монстров на Поверхность. Я думал, что никому не нужен, и потому потерял со всеми связь, обосновался здесь. Даже хотя... — ему на ум приходит тот телефонный звонок, и он потирает шею, чтобы немного снять напряжение. — Хотя я думаю, что ты всё ещё был верен тому обещанию. И затем я вернулся. — Чтобы всё изменить? — Да. Я надеялся, что смогу взглянуть на всё по-другому и... может, убедить тебя подружиться по-настоящему. Но это не сработало, и я оставался ни с чем снова и снова. До того самого сброса. — Думаю, я знаю, что произошло, — вдруг говорит Санс. Фриск поднимает глаза на него. — Ты помнишь? — Помню, что был в ярости. Ты, должно быть, рассказал мне. — Да, — соглашается Фриск. — Я устал, что меня постоянно ранят, и просто... выплеснул всё. Рассказал, сколько мне лет, через что я прошёл... что меня больше не заботят монстры. Приятель, ты выглядел таким злым; я думал, ты всё же нападёшь. — Я, наверное, размышлял об этом. Поверь, я не большой фанат всей этой временной свистопляски. — Я это понял, — теперь Фриск стыдно за свой срыв; он бы что угодно отдал, лишь бы не обсуждать это, но выбора нет. — Я знал, что-то пошло не так, но... я был так зол из-за нашей несуществующей дружбы, что хоть какая-то отдача от тебя была счастьем. Эта ярость... была чистой. Неподдельной. Я удовольствовался этим. — Ты не сбросил тогда? — Нет. Я устал. Я сдался. Фриск спохватывается, когда взгляд снова падает на грудину; это отвлекает, и он тянется, чтобы прикрыть её футболкой. Санс наблюдает, но никак не реагирует, не возражает, когда Фриск оставляет ладонь прижатой к его рёбрам. — Я не сбросил, — отстранённо продолжает Фриск, — и вернулся сюда. Пять лет спустя мне позвонил Папирус, и это меня удивило, потому что я сменил номер и понятия не имел, где бы он его раздобыл. Знаешь, что он мне сказал? — Что? — Что нашёл его в твоей подушке. Я был ошарашен. Попросил дать тебе трубку. Так я и выяснил, что ты держал обещание... и так я пришёл к решению снова сбросить. Худая прохладная рука накрывает руку Фриск, и он ошеломлён, когда опускает взгляд и видит кости. — Ты не в перчатках, — говорит он. — Я только что из душа, — напоминает Санс. — Удивлён, что ты не заметил. — Такое случается. Я вижу их впервые, — Фриск проводит пальцем по одной из фаланг скелета. — Они красивые. Санс фыркает. — Вовсе нет. В любом случае, продолжай. Фриск наслаждается ощущением, прежде чем снова заговорить: это напоминает Водопад, но тот момент не был правдой, а этот — да. — Я не думал, что попросить Ториэль забрать обещание будет достаточно, — говорит он. — Так что я вернулся, намереваясь не рассказывать тебе об этой силе. Тогда-то всё и покатилось по наклонной. — Меня убили? — Хуже. Моё тело захватил дух Чары — убийцы, что вырезала всё Подземелье, пока я был заперт в воспоминаниях. — Чара? — повторяет скелет. — Чара? — Да. Флауи может рассказать подробнее, — Фриск медленно наклоняется, прижимаясь лицом к рёбрам Санса: они уже держатся за руки, так что в этом ничего такого. Он нуждается в поддержке, в осязаемом теле, чтобы знать: это не в его воображении. Санс позволяет. — Я потерял свою способность. Несколько раз я возвращался в реальность, и ты был там, ты пытался победить Чару, а заодно и меня. Ты убил меня несколько раз, но, в конце концов, мы смогли друг друга понять. Однако я всё ещё не мог сбросить. — Но мы всё же здесь, — слова звучат так близко к Фриск, он почти чувствует их кожей. — Благодаря Флауи, — открывает он правду. — Ты умер, пытаясь защитить меня, и этого времени оказалось достаточно, чтобы забрать ДУШИ. Флауи спас нас. — Флауи-цветок...? — Да. Вот почему мы здесь, а не мертвы. Думаю, это всё искупает; пять сбросов, и я больше не намерен возвращаться. Со всех нас довольно. История заканчивается, и Фриск просто лежит рядом со скелетом, наслаждаясь тишиной и позволяя Сансу переварить концепцию «Спасителя-Флауи». Он может делать это, сколько угодно, лежать так приятно, особенно теперь, когда прятать больше нечего... — Вообще-то есть кое-что ещё, — Санс прерывает его мысли. — Что ты не озвучил. — Эм... ...ладно, может, есть одна вещь, упоминания которой Фриск избежал специально, но только потому, что этот мост может рухнуть, попытайся он на него ступить. Он смотрит вверх, готовый извиниться за что угодно, но глаза Санса встречаются с ним, и этот мост неожиданно повсюду. Фриск осознаёт, насколько они близко друг к другу, как переплетены их пальцы, и не может оторвать взгляд от белых огоньков. Дрожь пробегает по всему телу, устремляясь прямо в пах. Плохо. Очень плохо. Фриск боится, что Санс это почувствует, если он не отодвинется, поэтому пытается отстраниться, но скелет обвивает руками его талию и удерживает на месте. — Куда это ты собрался? — спрашивает он. — Раньше ты не возражал против близости. Что не так, малой? Он мог бы с тем же успехом спросить, а что так... или просто подождать и самому это выяснить, потому что быть загнанным в ловушку — это одна из многих тайных фантазий, что заставляют Фриск возбудиться так быстро и... ага. Вот оно. У него опять проблемы. — Тебелучшеотпуститьменя, — выпаливает он, извиваясь. — Неа, — твёрдо не соглашается Санс. — Я просил тебя быть честным. Выпусти всё. Фриск толкует приказ чудовищно неверно. — Нет, послушай, это уже серьёзно... — он всё ещё пытается. — Это моё дело, клянусь, я не могу, я просто... — Расскажи мне. Это конец. Санс не отпустит, пока он не признается; он, должно быть, помнит поцелуй или одну из этих сброшенных «я тебя люблю» линий — если не всё сразу. Фриск паникует, думая, что не готов к этому, хотя на самом деле он готов уже многие годы, ему страшно, он не хочет ничего испортить и... К чёрту всё это. Он обхватывает затылок Санса и тянет вниз, крепко целуя — или что бы это ни было, — вжимаясь губами в зубы скелета. Его глаза плотно закрыты, как и рот: он слишком нервничает, чтобы сделать всё правильно. Да и что вообще правильно? Но, хотя бы, руки вокруг него сжимаются. Успокойся, говорит себе Фриск. Он сам напросился, так что ему придётся это пережить. Это только его вина. Он отстраняется, вглядываясь в пустые глазницы; Санс кажется слишком уж удивлённым для того, кто ожидал такого поворота. — Эм... ладно, — бормочет он. — Это очень странно. — Странно? — Фриск приподнимает бровь. — Как это может быть странным? Ты загнал меня в угол и буквально заставил это сделать! — Нет, эм... не это. Погоди, — скелет явно растерял все слова, для начала. И он смотрит куда угодно, но не на Фриск. — Сам поцелуй был неплохой. Приятный. Для меня, по крайней мере... но чего я не могу понять, так это почему тебе захотелось поцеловать меня, или почему ты теперь, эм... твёрже меня. Как-то так. Он кивает вниз, и Фриск уверен, что он точно не только твёрже Санса, но и бледнее. Он всё же собирается с мыслями — пути назад уже нет. Лучшая защита — нападение. — Что такого удивительного? — Я скелет, — уточняет Санс, — что в этом такого возбуждающего? Фриск пожимает плечами, а затем расцепляет их руки, кладя ладонь на грудину Санса. Скелет дёргается, но не отстраняется. — Это, — говорит Фриск хрипло. — Уверен, ты можешь это ощутить. — ... могу, — неохотно соглашается Санс. — Но какое это имеет значение? Я всего лишь мешок костей, Фриск, а ты человек. Я под такое не заточен. Были времена, когда Фриск представлял его, произносящего что-то наподобие — боги, это ложь, большая часть его фантазий начиналась с каждой такой фразы. Может, из-за этого, или из-за неуверенности скелета, неважно; результат один: Фриск воспринимает его слова как вызов. Его потребности перекрывают остальное, и Фриск переполнен решимостью настолько, что это выводит его самоуверенность на новый уровень. Он опрокидывает скелета на спину безо всяких сомнений. — Ага, ну мы ещё посмотрим, — говорит он. Он не узнаёт собственный голос, и Санс, кажется, тоже: он дрожит, комкая простыни и вжимаясь в матрас, словно бы кровать может поглотить его. — П-погоди секунду, малой... Фриск не слушает; он хватает ворот футболки и тянет вверх. Несмотря на озвученный протест, Санс не сопротивляется и позволяет раздеть себя; рёбра под одеждой крупные и вздымающиеся. Впервые Санс выглядит живее любого монстра, любого человека, вообще кого угодно. Он потный, напряжённый, его дыхание тяжело — но он всё ещё здесь, всё ещё жаждет узнать, что произойдёт и чем закончится. Он мог бы легко уничтожить Фриск, если бы захотел. Умер бы на месте. Фриск помнит об этом, когда раздвигает его ноги. Он достаточно уверен в том, что делает, пока мягкий звук не срывается с зубов Санса, швыряя хвалёный самоконтроль прямо ему в лицо. — М-малой... Фриск ощущает себя так, словно пил часами, хотя он вообще никогда не притрагивался к алкоголю, даже в худшие времена. Каждое сказанное Сансом слово отдаётся в паху, и скелет наверняка чувствует, как он возбуждён, ведь они плотно прижимаются друг к другу. — Сомневаюсь, что слов будет достаточно, так что позволь, я покажу. Может, тогда ты поймёшь, какой вызывающей бывает твоя реакция. — Я... Я не... — Неверно, — Фриск опускает голову и целует ребро, совсем легко, вырывая короткий стон. — Мне это нравится, потому что ты отвечаешь. Потому что дрожишь. Говоришь, ты всего лишь мешок костей, но эти кости способны чувствовать, не так ли? Ты сам сказал. — Когда я... сказал... Фриск глядит на него с улыбкой — о, как отчётливо он помнит этот разговор. Эти эмоциональные горки, что тот заставил его пережить. Эту возможно-не-напрасную-надежду. Переполненный и ведомый моментом, он непроизвольно прижимается сильнее, и одно только это движение почти полностью выбивает остатки здравого смысла. Санс крупно дрожит под ним, сильно и больно впиваясь в плечи. — А-ах... когда... — В Водопаде, — отвечает Фриск срывающимся от возбуждения голосом. Он целует другое ребро, затем проходится по нему языком и движется к грудине. — Ты сказал, что чувствуешь прикосновения, только иначе, и я чуть с ума не сошёл, думая об этом. В конце концов, это привело меня к... Он прерывается, чтобы облизать ключицы. Санс уже не помнит себя: зрачки расфокусированы, и довольно легко догадаться, что он вступил на незнакомую территорию — вот правда, что скелет, хоть и не напрямую, обнажает. Фриск складывает два и два, думает о Ториэль, о временах, которых на самом деле не было, и волны собственничества врываются в кровь, затмевая и подавляя. Он снова прижимается, не в силах бороться; голова идёт кругом. — Я целовал тебя... прежде, — он отделяет каждое предложение новым влажным поцелуем. — В том коридоре. Ты был так вымотан... ты уснул, и я. Подумал, что этого хватит. Санс уже не сдерживается, отвечая громким стоном, вскидывается, пытаясь вжаться тоже. Его улыбка подёргивается, но картина того, как они целуются, очевидно, подстёгивает скелета, поэтому Фриск продолжает. — Хочешь поговорить о более грязных вещах? — вопрос сопровождается ухмылкой. — Например, о том, каким ты был соблазнительным? Как я перестал считать, сколько раз дрочил, думая о тебе? — Фриск... Имя. Имя заставляет Фриск ненадолго остановиться и выкинуть вон всё недосказанное. Его разум чист, свободен от всего, боль в руках притупляется. Неровное дыхание Санса отходит на второй план. На секунду Фриск глядит сквозь него, не видя ничего, кроме имени, вытекающего сквозь постоянно сжатые зубы скелета. Он не этого ожидал. Не этого. Его руки трясутся, когда он сильно сжимает таз Санса, не предупредив. Тот просто вскидывается — снова и снова и снова, и это уже невозможно остановить. Он слаб, побеждён, обнажён до самой сердцевины и пойман непреодолимым вожделением. Санс выдыхает и отвечает на движения, несмотря на то, что Фриск держит; его стоны превращаются в один бессвязный поток. Фриск кусает его ключицу в знак одобрения, и этого хватает, чтобы свести с ума их обоих. Снова. Ему нужно услышать это снова. — Фриск... ах... Фр... Это куда лучше, чем он ожидал. Он задаёт темп, удерживая Санса под собой, но, почему-то, ощущение, словно это Санс управляет им, контролирует его. Всего одним словом он срывает все оковы, погружая Фриск в безумие, доводя до исступления. — Чёрт, с тобой так... — шепчет Фриск в перерывах между покусываниями и поцелуями, — так хорошо... я должен был... сделать это раньше. Связать тебя... Оседлать, пока ты спал. Чёрт бы всё побрал, сделать это с тобой прямо... на твоём посту... в Сноудине. Помнишь? Санс с силой кивает, подаваясь к нему, словно его жизнь зависит от этого. Фриск и не подозревал о своём таланте говорить пошлости; он не может понять, как его мозг вообще связывает слова в такой момент. Однако он продолжает, посасывая рёбра скелета в процессе. — Как насчёт... ресторана МТТ, хм? На каждом столе. Тебе там нравилось... правда? Ты всё время приглашал меня. — ннгх... ах... — всё, что может произнести Санс. Его руки сползают с плеч Фриск и обхватывают бёдра. Фриск уверен, что утром обнаружит на них жуткие синяки, но сейчас ему всё равно — скоро всё закончится, это чересчур для первого раза. Скелет тоже близок к краю, это абсолютно ясно, исходя из количества стонов и дрожи. — Погоди... нн... не говори мне. В коридоре. Да? Я знаю... ах. Я знаю, что да. В то же мгновение рука взлетает к его шее и с силой наклоняет вниз. Фриск послушно накрывает рот Санса своим, облизывая его зубы. — Давай, — шепчет он, — давай же, Санс... Я же вижу, ты почти кончаешь. Хочешь, чтобы я полизал там, внизу...? Пососал твои кости? Только скажи... Не только синяки, может и несколько царапин. Санс стонет имя Фриск, когда кончает, содрогаясь всем телом, выгибаясь. Кожа на шее Фриск разодрана, бёдра горят огнём — несмотря на всё, ему хватает ещё нескольких движений, чтобы последовать за Сансом. Взмывающая в нём волна столь сильна, что он едва ощущает, как Санс тянет его вниз, как их рты снова соприкасаются. Потом они неподвижно лежат, успокаивая дыхание. Плечо Санса покоится под ноющей шеей Фриск, и тот ищет вторую его руку, чтобы снова переплести пальцы. Для моральной поддержки. Ему тридцать один, а он чувствует себя виноватым подростком... что тоже верно, поскольку ему пятнадцать. — Ты в порядке? — устало спрашивает он. — Не уверен, что вообще произошло, — говорит Санс, — но ты просто больной ублюдок, раз заставил меня представлять всё это, — он обнимает Фриск крепче, показывая, что не хотел быть грубым. — Хотя я не собираюсь делать вид, что мне не понравилось. — И это я — больной ублюдок, — фыркает Фриск, накидывая на них одеяло. Вариант с диваном уже не котируется. — Я не знал, что это будет ощущаться именно так. — Я тоже. Пока ты не начал отвечать на прикосновения, — Фриск ёрзает, устраиваясь поудобнее. Санс прав насчёт всего этого, человеческого: кости всё же не кожа с мышцами, нужно найти положение, в котором им будет удобно спать. — И я рад, что стал тем, кто показал тебе это. Я думал... я, правда, думал, что это будет Ториэль. — Ториэль? — удивлённо усмехается Санс. — Малой, она отличная подруга, но мы вовсе не относимся друг к другу так. К тому же, она всё ещё с ума сходит по своему бывшему. В итоге они снова сойдутся. — О, — Фриск внезапно чувствует себя чудовищно глупо из-за того, что не спросил раньше: он был так убеждён в их взаимных чувствах, что ему и в голову не пришло узнать, правда ли это. Ему хочется извиниться за то, что он не доверял Сансу, когда должен был. Есть шансы, что скелет довольно давно собирался прояснить всё, и теперь, когда Фриск размышляет о телефонном разговоре, то видит его по-другому. Вот же чёрт. Санс прижимается рёбрами к груди Фриск. — Я никогда не покидал тебя, — тихо говорит он. Кровь Фриск наэлектризована, и он поднимает подбородок, чтобы взглянуть на белые огоньки. — Что ты имеешь в виду? Кажется, он знает ответ. — Я ценю твои попытки отпустить меня, — объясняет Санс с искренней улыбкой, — но обещание есть обещание. Его нельзя просто так забрать. Я никогда не переставал приглядывать за тобой. ... уже второй раз за день Фриск ощущает собирающиеся в уголках глаз слёзы. Он льнёт к Сансу и оставляет ему сладкий поцелуй, шепча «спасибо».***
За окном прекрасный день. Птицы поют, цветы расцветают, и Фриск трепещет в руках Санса, прильнув к его ладони и белой футболке. Определённо стоило избавиться от одежды перед началом, но Фриск был настолько поглощён желанием, что просто забыл, а Санс в принципе не из тех, кто отказывается от нежданного удовольствия, даже если работает. И единственным, что оказалось в зоне досягаемости, было кресло. Когда дрожь уходит, Санс убирает пальцы, осторожно, чтобы не задеть чувствительную плоть. Теперь он чертовски хорош во всём, что сводит Фриск с ума — нет, не так, он просто проклятый гений. Это единственное объяснение всех тех раз, когда Фриск был удовлетворён одними только костями — в нём и вокруг него. По крайней мере, он и сам мастер, по собственному опыту знающий, когда и как доставить своему скелету наслаждение. Прямо сейчас очень подходящее время: Санс устал, но не из-за веса Фриск, а из-за своих же движений. Его тусклые зрачки подёрнуты поволокой; он неотрывно смотрит на рот Фриск и нетрудно понять, где он его представляет. Так что Фриск платит ему той же монетой, избавляя от грязной футболки и опускаясь на колени. У Санса ничего нет, кроме костей, но этого более чем достаточно, поскольку некоторые из них не менее чувствительны, чем любая точка на теле Фриск. Может, даже сильнее: Санс быстро тает под языком Фриск, вцепляется ему в волосы, превращается в желе за несколько минут. Это так прекрасно. Фриск хочет, чтобы это никогда не кончалось. — Спасибо, малой, — Санс всё ещё зовёт его этим прозвищем, хотя Фриск давно не двадцать лет. — Получил работу? — Конечно, — Фриск застёгивает штаны и поднимает отброшенную футболку. — Ториэль хочет, чтобы я начал в понедельник, плюс я едва-едва сбежал от Папируса. — Хехех. Ты ему очень нравишься, — улыбается Санс. — Да, знаю. Кстати, как твоё исследование? Всё так же не скажешь, над чем работаешь? Скелет тут же отводит взгляд, и Фриск кажется, что он потеет — или же просто ещё не оправился после произошедшего. Дело в том, что Санс последнее время занят чем-то достаточно важным, что не даёт ему спать ночами, и почему-то он никому не рассказывает, что это. Фриск ценит оказанное ему доверие (в конце концов, Санс не начал бы что-то столь серьёзное, если бы до сих пор не был уверен в его решении не сбрасывать), но любопытство ест его живьём. Он с трудом удерживается, чтобы не засыпать скелета вопросами. — Полагаю, мне остаётся только ждать, — говорит он. — Только не заставляй меня страдать слишком долго, ладно? — Договорились, — Санс манит его к себе за поцелуем. . . . . . . . . . . . . . . .***
. . . . . . . . . . Грязный лжец. . . . . . . . . . .***
Фриск шестьдесят восемь. Больше, если озаботиться подсчётом. Солнце, падающее за горизонт, красит стены спальни в оранжевый, а он лежит на кровати с книгой в руках и бутылкой воды под боком. Это вовсе не его решение — природа выбрала за него. Фриск не может ходить. Нельзя сказать, что жизнь его была печальна. Когда Санс вернулся, оба они получили кое-что удивительно сильное и прекрасное — счастье. Они научились доверять друг другу, любить, поддерживать, даже в самые тяжёлые времена. Никто никогда не хотел покидать другого. Но теперь Фриск чувствует, что всё это подходит к концу. Дни его связаны вместе пылающими болью межпозвоночными дисками. Врачи не могут помочь, и его сила убывает, едва заметная, даже когда он зовёт её. Он не хочет и не будет её использовать — ради Санса. Ради всех, о ком он когда-либо заботился. Папирус пожертвовал своей работой, чтобы стать кем-то вроде горничной в их доме. Флауи — даже «без души» — проводит большую часть времени у кровати Фриск, следя за его состоянием. Санс... Санс занят своим исследованием, о котором Фриск до сих пор ничего не знает. — Малой. Он открывает глаза и смотрит в сторону входной двери, бормоча привычное "я не малой". Скелет заходит, держа кипу бумаг; он выглядит усталым: под глазницами у него мешки, и кости какие-то вялые. Он совсем не спал прошлой ночью. Если опустить это, то Санс всё такой же: молодой, холёный, привлекательный. Преданный. Фриск больно видеть, как он изводит себя. Ну, он принёс бумаги — это же должно означать что-то хорошее, верно? — Неужели ты, наконец, завершил его? — улыбается он. — Нет. Нужно больше времени, — говорит Санс в ответ. Он подходит, садясь на край кровати. — Которого у нас нет, Фриск. — Санс, — улыбка старика смягчается, — ты не стареешь. Несмотря на то, что это чистая правда, скелет продолжает: — Нет. Важно лишь, что ты со мной, иначе в этом нет смысла. — Он бросает бумаги на одеяло — на них куча формул и уравнений, понять которые Фриск не в силах. — Санс... — Фриск, — прерывает его скелет, — я хочу, чтобы ты вернулся. Мне это нужно. Он звучит серьёзно. Фриск откладывает книгу. — Никогда не подумал бы, что услышу от тебя такое, — говорит он. — Знаешь, это довольно большой скачок. — Знаю, — Санс сжимает его руку. — Я знаю, ты обещал больше не сбрасывать, и я за это благодарен, но у нас нет времени. Пожалуйста, Фриск. Ради меня. — Это ещё одно твоё сумасшедшее исследование, а? — Фриск слабо усмехается и тянет скелета ближе. — Иди сюда. Полежи со мной. Санс соглашается, перелезая через него и устраиваясь рядом. Он выглядит таким нервным из-за всего этого, что Фриск неизбежно хочется его подбодрить. К тому же, ему до чёртиков надоело быть стариком, прикованным к постели. Почему бы не отправиться в путь, если они готовы? — Я люблю тебя, — говорит он, — и сделаю всё, что попросишь, но мы должны быть уверены, что твоё исследование не пропадёт даром. Есть идеи? Его решение тут же смывает тревогу с лица Санса. Скелет облегчённо вздыхает, дотягивается до бумаг и вручает их Фриск. — Здесь всё, что нужно. Тебе придётся запомнить. — Ага. То есть, я посланник из будущего? — Вроде того, — соглашается скелет. Он гладит грудь Фриск, а затем обнимает его. — Уверен, что узнаешь меня? — На все сто. К тому же, у меня есть парочка паролей. На всякий случай. Фриск просматривает бумаги: он принимает вызов, даже не зная его цели. — У тебя всё наготове, а я даже не знаю, для чего... — беспомощно говорит он. Санс светло улыбается, опираясь на локти. — Эй, малой. Давай ты спросишь, когда мы снова встретимся? Тебе понравится ответ, обещаю. Солнечный свет окутывает их; Фриск знает, что постарается выучить всё, что нужно, так быстро, как только может человек. Он поднимает руку, оглаживая щёку Санса. — Хорошо. Не возражаешь, если мы позовём Флауи и Папируса? Я хочу предупредить их.***
Первое, что делает Фриск, вновь оказавшись в своих одиннадцати годах: падает на подушку из цветов и катается по ним. Флауи шипит на него, но без особого усердия: он помнит искренние моменты их совместного прошлого, и потому рад видеть мальчика в расцвете сил. Вместе они начинают новое приключение на пути к Поверхности. Обитатели Руин приветствуют его как родного, хотя и «видят впервые», а Ториэль даже награждает поцелуем в щёку перед сном. Также она гораздо сильнее упирается, когда он просит отпустить его... и впервые Фриск благодарен за это. Но ничто не делает его счастливее, чем звук ломающейся ветки. Он останавливается, глупо улыбаясь, и оборачивается с криком: — Санс! Выходи! Конечно, скелет появляется из-за спины. Он стучит по плечу мальчика и, возможно, делает шаг назад, потому что когда Фриск пытается взять его за руку, то ловит пустоту. Санс хмурится, разглядывает его... а затем складка над глазницами разглаживается. Скелет глубоко вдыхает, опуская взгляд. Высчитывает. Размышляет. Старается вспомнить. Не выходит. Фриск снова улыбается. — Не волнуйся, — тепло говорит он, — я расскажу всё, с самого начала. Ты вспомнишь. Санс не кажется особенно убеждённым, но всё же кивает. — Просто на всякий случай, — он в упор глядит на мальчика, — какой пароль? Фриск широко улыбается, упирая руки в бёдра, как какой-то крутой супергерой, и гордо провозглашает: — Я легендарный пердун! . . . . Диван в доме братьев-скелетов такой же мягкий, каким Фриск его помнит. Он не дотягивается до обоих подлокотников ногами и руками, даже растянувшись; это заставляет ощутить себя настолько маленьким, что Фриск хихикает. Его больные, непригодные ноги — всё это в прошлом. Ранее он записал всё, что смог запомнить, и, как только бумаги попали Сансу в руки, тот заперся в комнате и до сих пор не вышел. Фриск понимает, что ему нужно время на изучение информации, и потому не беспокоит, ожидая, когда тот выглянет сам. И Санс выходит. На часах несколько минут после полуночи; на нём футболка и шорты, а выражение лица напряжённое, чрезвычайно задумчивое, и улыбка плохо это скрывает. Фриск ждёт, что Санс начнёт разговор, будет выспрашивать подробности, но скелет удивляет его, когда берёт одеяло и взбирается на кровать. — С-санс? — Фриск двигается, освобождая немного места, — Что ты делаешь? — Лежу рядом с одиннадцатилетним мальчишкой. Прислушиваюсь к внутреннему голосу, — отвечает скелет. Он не дотрагивается до Фриск, но и не отодвигается к самому краю. — Данные, что ты мне дал, они довольно... интересны. Фриск кивает, улыбаясь ему. — Знаю. Ты работал над ними годы, и даже попросил меня сбросить, чтобы закончить! Что напомнило мне... — он немного пододвигается к скелету. — Ты сказал, чтобы я спросил, о чём исследование. Санс выпускает вздох и прижимает ладонь ко лбу. — И после всего я так и не рассказал тебе? — Неа, — подтверждает Фриск. — Любопытство меня убивает. — Хех, — скелет переворачивается на спину и закидывает руки за череп. — Я действительно настолько привязался к тебе, малой? — Думаю, так, — отвечает мальчик. — И? О чём оно? Санс отвечает не сразу, но, когда говорит, на лице его играет открытая улыбка. У Фриск ощущение, словно они снова в его доме, валяют дурака, наслаждаясь покоем, подаренным друг другу. Санс выглядит счастливым. — Я пытался найти способ сделать тебя бессмертным, — говорит он. — Исследование ещё не закончено, есть маленькие пробелы, но, думаю, я смогу их проработать и... Фриск. Что за лицо? Мальчик просто пялится на него. Санс провёл бессонные ночи, часы, месяцы, года, работая над этим... и, вероятно, он никому не говорил, потому что знал — это займёт время. Или же боялся, что не сможет ничего придумать, не хотел давать ложные надежды. Сейчас, устремив взгляд вниз, Фриск понимает, почему скелет так счастлив. Он дрожит, чувствуя, что вот-вот расплачется. Улыбка Санса немного меркнет. — Малой, я... если ты не хочешь... Он не заканчивает мысль, Фриск обрывает его поцелуем. Сперва Санс застывает, стискивает его плечи... а затем сдаётся и расслабляется, откидываясь на подушки. Притягивает мальчика обеими руками. Фриск легонько проходится языком по его зубам, выражая благодарность, и шепчет: — Спасибо тебе. Они не спят почти всю ночь, встречая кошмарное утро: Папирус будит их своим громким голосом: — УГАДАЙТЕ, ЧТО У НАС СЕГОДНЯ НА ЗАВТРАК!