***
Голова раскалывалась. Стоило только шевельнуться, как свело всю спину вместе с рукой, на которой я, собственно, лежала. Я зашипела от боли и замерла на месте, избегая больших повреждений, и беспомощно огляделась, насколько позволяло положение головы. Деревья тощей армией возвышались над поляной, ничуть не закрывая от холодного солнца, которое не смогло растопить остатки снега и высушить промерзлую почву. В этом месиве виднелись полусгнившие листочки, и вся эта кашица била в нос резким запахом сырой земли. Лис лежал чуть поодаль, болезненно согнувшись, с его футболки комьями свисала засохшая грязь, которая чуть колыхалась вслед за сиплым дыханием парня. - Лис, - негромко позвала я, попытавшись встать, но тут же соскользнула обратно на землю, то есть ее более жидкое неприятное состояние. Он чуть распрямился из своего горбатого состояния, но снова свернулся обратно в позу эмбриона, в какой недалеко лежала я сама. Я оглядела парня внимательнее, насчитав десятка три мелких царапин вдоль позвоночника и чуть поменьше - застрявших в них хвоинок, травинок и даже комара. Успокаивало то, что позвоночник у парня насчитался только один, а значит, восстановление гарантированно займет меньше двух недель, а вот с полным придется туго. - Все так плохо? - простужено спросил он. Интересно, сколько мы пролежали так на земле? Сутки, двое, четверо? И в этом (очередном, черт возьми) лесу на нас хищники не позарились? - Ну-у, - протянула я, - жить будешь. - А по-конкретней? - Возможно, у тебя снова смещение позвонков в результате падения с высоты, пара не целых ребер, раскол коленной чашечки. И рука сломана. И очки, - заляпанная вещица была вообще в районе кустов. - Все не так плохо, - оптимистично хмыкнул он и попытался повернуться, но недвусмысленный "щелк заставил его оставить эту затею. - Сколько займет лечение? - Неделя? Может, полторы, - заметила я. - У нас меньше двух суток, чтобы встать на ноги, - уверенно заметил он. - Почему? - Жажда убивает быстрее голода. Черт. При помощи более-менее целой руки я "подкинула" вторую, чтобы она хоть немного достала до Лиса. Нельзя было терять ни минуты - местная животина, если она тут и водится, обучению бы вред ли поддалась, а принцессой, пением призывающей чудесных пташек и оленят я не была. Парень, впрочем, тоже не голубых кровей, а я не настолько хороший водник, чтобы вытягивать влагу из растений. Вытянув руки до предела и коснувшись парня лишь кончиками пальцев, я призвала мягкий золотистый свет, и он, зигзагом протянувшись пробежав вдоль рук, полностью обвил кисти. Лис чуть двинулся назад, и в ответ на почти блеклый лучик, я краем глаза увидела черную дымку за спиной, обвивающую ледяным маревом натерпевшуюся спину. Я в сотый раз прокрутила в голове слова Треч: "Остановив кровь, лучше начать со сращивания костей, а уже потом думать о синяках и порезах. Таким образом не пострадают внутренние органы, и выжить шанс будет на порядок больше". И я всецело отдалась лечению, прерываясь только во время приращения восстановленного из дробин позвонка, когда задевались целые узлы нервов. В конце дня мы уже работали посменно, латая переломы и прочую мелочь, чтобы потом сменить положение более-менее безболезненно и продолжить лечение позвоночника. Не много не мало, на это ушла неделя.***
Я часто вырубалась, а Лис вопреки своему "вставай, солнце уже высоко", ни разу не разбудил, продолжая лечить что-нибудь не такое важное, чтобы это "что-то" вызвало минимум желания проснуться. Сначала страшное обезвоживание уже не доставляло таких неудобств, парень изловчился и вырастил карликовые растения, а я собирала дождевую воду после пронизывающего ливня (после которого я начала кашлять, а после и Лис со мной). Неудивительно, что к концу недели я уже могла здорово двигаться, а он - только ходить начал. Выяснилось, что в этом лесу все-таки бывает живность, а позже - что здешние откормленные голуби не такие уж и откормленные. На девятый, профилактический день, было затрачено много сил - подробное сканирование тела со всеми его сосудами - та еще работка. - Нам нужно в Дом Тьмы, - напомнила я, когда мы пировали мясистым оленем, сидя у теплого костра на еловой постилке. Не жизнь, а сказка после той мерзлой грязюки, хотя по ночам все равно было не жарко, так что мы соорудили устойчивый барьер, в котором воздух хорошенько прогревался и никуда не уходил. Очки Лиса так и остались треснутыми, срок их "обновления" давно истек. - Это подождет, - в который раз повторял Лис, подкидывая веток в костер. - Мы уже вполне оправились, - покачала голой я. - Нужно спешить, иначе Уран... - я замолчала, потому что знала лишь то, что его действия приведут к чему-то плохому. - Что вообще известно о нем? Какую цель он преследует, создавая Химер тут и там? Почему не умер, когда почила Камелия, и сможет ли его побороть этот камень из паучьего склепа? Как найти Урана и как не помереть при первой встрече? Остановимся на этом вопросе. - К чему это ты? - Ты не заметила? - нахмурился парень, поднимаясь с мягких веток и, скорее по привычке, поправляя разбитые очки. - Сколько занял перелом кисти в этот раз? - Полтора часа, - послушно ответила я, не понимая, к чему он ведет. - Сколько ушло на почти оттяпанную ногу... в начале обучения? Ты должна помнить, как к нам залезла первая Валькирия, которая после смерти... - Час, - перебила я, чуть склоняя голову и переводя взгляд на костер. Сжав зубы от злости, досады и знания того, что он сейчас скажет. - Мы слабы, - выдержав молчание, чуть тише констатировал он, словно боясь этой короткой фразой кого-то разбудить. Или навредить. В точку. - Мы не сможем вернуться хотя бы в город в таком состоянии. Нас просто сгрызут. Прямо сейчас ты не видишь прорех в своем барьере, - он кивнул куда-то высоко, а там... Под, несомненно, чудесным звездным небом, в глубине самого странного леса с сиреневыми цветами... Прозрачный, чуть отливающий синевой сберегающий тепло купол медленно крошился под проливным дождем, и сквозь новые щели и дыры медленно просачивалась влага, все чаще капая на танцующий костер. Ком застрял в горле, я попыталась залатать прорехи, но даже сейчас барьер тяжелой ношей давил на плечи. Раньше я сваливала тяжесть на муторный осмотр или болезненную слабость, но сейчас... - То, что мы живы, можно считать меньшим злом по сравнению с произошедшим, - произнес парень, и его широкие ладони легко накрыли мои чуть дрожащие плечи. Дрожащие - от чего? От холодного прикосновения, от скопившегося запаха гари, от окружающей темноты, от долгой работы? От чего, черт возьми, можно трястись, как осиновый лист, как загнанный в угол кролик или эпилептик при очередном приступе? Почему хрупкие стенки барьера перед глазами начинают расплываться и дрожать вместе со мной, выпуская драгоценный теплый воздух? Как так получилось, что выступившую на глазах влагу стереть невозможно? Возможно. Лис стер. Коснувшись не такой уж и ледяной ладонью лба, проведя ей ниже, заставляя закрыть глаза. Аккуратно положив рядом на еловую постилку. Залатав несколько дыр в еле живом барьере. Укутав в темном мареве.