Двойное противостояние

Я ненавижу просыпаться. Ненавижу, потому что боюсь. Потому что каждый раз, открыв глаза, постоянно приходится задавать себе один и тот же вопрос: что я делал, пока был в отключке? Грабил банки? Травил этот и без того измученный город? И какую цену придётся заплатить за содеянное на сейт раз? Каждый раз страшно узнавать ответ. Я не могу предугадать, где проснусь. Не знаю, какая обстановка будет вокруг. Не знаю, за сколь жуткие грехи мне придётся платить в очередной раз, и это — страшнее любого ночного кошмара. — Похоже, ты не врал насчёт потери памяти. Выглядишь и впрямь безумно. Перевожу дух, вдыхая крепкий запах свежемолотого кофе. Сердце колотится до тошноты быстро. Дыхание сбито, как после продолжительного марафона, и события ночи постепенно восстанавливаются в памяти, становясь с каждой секундой всё ярче и чётче. — Я... — Ничего не натворил. Продрых до полудня как убитый. Детектив Монтойя. Голос её, звонкий и слегка грубоватый, в сочетании с запахом кофе и мягкостью постели, действует на меня успокаивающе. Смотрю на Рене, одетую в домашние линялые джинсы и мешковатую выцветшую сиреневую футболку. В руке — белая кружка с нарисованным мультяшным тигрёнком в полицейской фуражке. Девушка выглядит спокойно, и это чувство начинает постепенно передаваться мне. В какой-то момент даже улыбаюсь, хотя и догадываюсь, что выглядит это отвратительно. А она продолжает говорить, усаживаясь на край кровати, несмотря на явную опаску, легко читаемую во взгляде. — Пока ты отсыпался, я запросила все материалы о последних событиях с участием Двуликого. Так вот, согласно данным полицейского департамента, ты собирался объявить криминальную войну Освальду Кобблпоту, который решил нанести превентивный удар и отправил своих людей ликвидировать тебя. Почти за сутки до этого события ты проник в кадастровое управление. Я изучила видеозаписи, на основании которых могу с уверенностью сказать: ты пришёл за планом некоего здания, который нашёл минут за пятнадцать. Но изучить толком не успел: в помещение проник ещё один нарушитель. Предположительно, это Эрик Нидхэм, известный как Чёрный Паук. Во всяком случае, костюм тот же. Данный тип известен своей охотой на наркоторговцев, которых безжалостно убивает. — Зачем борцу с наркотрафиком понадобилось воровать план здания из кадастрового управления? — Не знаю, — Рене хлебнула кофе, после чего не без надежды взглянула мне в глаза, — ты совсем ничего не помнишь? — Совсем, — отвечая так, ощущаю себя виноватым. В тёмных глазах Рене отчётливо читается разочарование, однако она берёт себя в руки. — Вы столкнулись. Завязалась драка, в ходе которой ты был выброшен в окно и выжил поистине благодаря чуду. После этого нападавший забрал чертежи, которые ты изучал, и скрылся с места происшествия. Запах кофе вызывает обильное слюноотделение. Шумно сглатываю, чувствуя, что голоден. В животе подтверждающе урчит, и я на несколько секунд задумываюсь о том, как было бы замечательно съесть горячий тост с сыром, запивая его сладким кофе с молоком. Но не сейчас. — Ты сказала, я искал чертежи здания... известно, какого? Рене делает глоток и всё равно зевает. Нетрудно догадаться, что она провела за работой всю ночь. Непременно нужно будет узнать, чем я ей навредил и подумать, как искупить вину. Я — её должник. — Да. Многократное увеличение показало, что ты изучал строение, находящееся на пересечении пятьдесят шестой авеню и девятой стрит. Это двухэтажный дом, на первом этаже которого располагается магазин сейф-дверей «Стальной аист», а второй после пожара двухлетней давности заброшен. Заурядный магазин. По крайней мере, ничего подозрительного я не обнаружила... ну а ты? Может... ну хоть что-нибудь? Пытаюсь сесть. Мышцы протестуют тупой ноющей болью, пошевелить повреждённой рукой кажется невозможным. Я искренне рад, что нахожусь рядом с союзником: сейчас быть застигнутым врасплох означало бы умереть. — Увы. Мне неведома жизнь Двуликого, как и его замыслы. И...Рене, прошу, ответь. Что он тебе сделал? Она хмурится. Поворачивается ко мне спиной и молча идёт в противоположный конец комнаты. Поставив чашку на прозрачный журнальный столик, направляется в сторону кухни, коротко бросив одно слово. — Неважно. Мерзко, словно душа перепачкана липкой сажей. Ощущаю себя подонком и жертвой одновременно. Это намного хуже физической боли, и необходимо как можно скорее найти способ взять под контроль Двуликого, иначе своими же руками я уничтожу всё, что дорого моему сердцу. Устроившись поудобнее, расслабившись и вытянув руки вдоль тела, делаю глубокий вдох. Я пытаюсь почувствовать его присутствие. Хоть как-то ощутить Двуликого. Уловить его... Но пусто. В голове лишь собственные мысли и мои воспоминания. Он отгородился невидимой стеной, чтобы, пробудившись в самый неподходящий момент, нанести удар, который я пока что не в силах предотвратить. Обида захлёстывает разум. Хочется рычать и выть от безысходности, сдавливающей сердце стальными тисками. Мысли о Двуликом не дают покоя — ведь он здесь, рядом со мной, способный в любую минуту пробудиться и... — Харви, всё в порядке? Тебя трясёт... — Рене приближается — слышу мягкий звук шагов по паркетному полу. С тихим скрипом сжимаются пружины: Рене садится на диван, и рука её касается моего плеча. По телу словно проходит электрический заряд. Я вздрагиваю, чувствуя, как кожа покрывается мурашками, и короткие волоски становятся дыбом на всём теле. Воздуха не хватает — делаю глубокий вдох, всё это время ощущая на себе испуганный взгляд. — Что с тобой?! Вижу беспокойство, охватившее её. Коснувшаяся меня рука сжата в кулак, готовый ударить в любой момент. Правильная реакция, Рене. Учитывая тот факт, что на диване лежит безумный, непредсказуемый бандит. И всё-таки... — Харви? Что происходит? Всё-таки, она беспокоится не за себя. За меня, сколь бы странно это ни звучало. — Ты... трогала меня раньше? — голос из-за волнения становится ещё более хриплым, во рту неприятно сухо, но сейчас это не имеет значения. Молчит. Хмурится, не зная, как реагировать на столь странный вопрос. — Вы соприкасались с Двуликим, не так ли? Рене успокаивается — совсем чуть, но всё же. Видит, что перед ней всё ещё я и, помешкав, отвечает на вопрос. — Мы работали вместе над ликвидацией последствий готэмского землетрясения. Недолго, но ты... он... успел влюбиться в меня. Зная, что при обычных обстоятельствах я тебе... ему... откажу, Двуликий решил отнять у меня всё, кроме нашего с ним общения. И он справился. Убил ни в чём не повинных людей. Полностью разрушил мою жизнь. Пленил меня. Но был остановлен и отправлен в Аркхэм. Не припоминаешь? — Я... видел тебя во сне. Суд, где я обвинялся в чём-то плохом. Я раскаивался... но это был сон... не помню. Слишком смутно. Рене кивает. Сжавшись, кажется такой беззащитной, и я кожей чувствую, как она пытается скрыть страх и подавить злость, как пытается говорить спокойно, несмотря на все те страдания, что я ей причинил. — Был суд. А после него наши пути не пересекались: ты был отправлен в Аркхэм, откуда не так давно сбежал. Но как ты вспомнил? Пытаюсь сесть. Тело категорически против, оно отчаянно болит, но я всё-таки делаю это. Рене тотчас же отодвигается на самый край дивана, но я её не виню. — Не помню. Ничего. Но когда я ощутил твоё тепло, то узнал его. Словно ты дотрагивалась до меня ранее. Тело помнит то, что скрыто от разума. — Понятно. Она отворачивается. Мы молчим, глядя в разные стороны. Только сейчас я замечаю, что в комнате душно — тёплый воздух входит в лёгкие с трудом. За окном громко каркает сидящая на чёрном суку ворона. Дождь прекратился, но на улице всё равно слишком пасмурно, слишком темно. Как обычно и бывает в Готэме... — Когда-то для всех нас, молодых офицеров, ты был примером подражания. Отважный Белый Рыцарь Готэма, Апполон правосудия, готовый биться за торжество правды до последней капли крови. Когда дела не клеились, и всё казалось безнадёжным, ты вдохновлял своим бесстрашием... Почему, Харви? Зачем ты стал... таким? Или же это было в тебе с самого начала? Её голос дрогнул. Хочу обнять, прижать к себе, но понимаю: не стоит. И что самое плохое — я не знаю ответа на поставленный вопрос. Является ли Двуликий следствием несчастного случая или он жил во мне с рождения, выжидая удобного случая, чтобы вырваться, подчинив себе разум? Сейчас как никогда отчётливо понимаю: уничтожить угрозу, разобраться с преследователями — этого лишь половина того, что мне предстоит сделать. Не менее важно разобраться с Двуликим. Враг снаружи и внутри меня. Двойное противостояние. — Я должен победить это в себе. Рене поворачивается и смотрит на меня с грустью и интересом одновременно. — А ты уверен, что хочешь? Разве не Двуликий уничтожил синдикат, с которым ты не мог справиться больше года? Возможно ли, что ты его создал сам с целью побеждать тех, с кем справиться у Харви Дента не хватает сил? Ворона тяжело взмывает в воздух, оставляя уродливый чёрный сук качаться в одиночестве. Духота помещения давит меня — думаю, Рене чувствует то же самое. Поднявшись, она приоткрывает пластиковое окно, после чего возвращается. Забравшись на диван с ногами, ложится рядом и с интересом смотрит на меня, ожидая ответа. Она не боится. — Не знаю... быть может, ты права: в некоторых случаях неконтролируемый гнев был единственным выходом, а моральные принципы не позволяли мне использовать чрезмерную жестокость. Подавляя её, я породил Двуликого. Сам создал своё проклятие... Но теперь пришло время от него избавляться. Цена за сокрушительную мощь неконтролируемой агрессии слишком высока. Рене смотрит на меня с интересом. Единственный человек, который всё ещё верит в Харви Дента, несмотря на отвратительные выходки Двуликого. Я много думаю об этом, потому что это — действительно важно. Доверие человека, которого я едва не уничтожил — самое дорогое, что у меня есть...