***
Дархан не хотел открывать глаза, хотя сон уже отпустил его из своих объятий. Но он боялся, что, если ещё хотя бы раз увидит потолок ненавистного шатра, его вырвет. Итак последние сто лет еврея держат в плену, его — сына великого Иудейского царства! Дархан едва не выругался, вспоминая своё позорное пленение Тюркским каганатом. И хотя эти братья даже сорока лет вместе не прожили и вскоре разделились на две независимые страны, положению Дархана это ничем не помогло — рабом был, рабом и остался. А ведь почти смог основать своё государство после веков скитания со своим народом. Почти… Еврей всё-таки открыл свои глаза, которые гневно запылали фиолетовым пламенем при виде остальных, таких же как он, плененных стран и народов. Многие просто лежали на голой земле — ни ковра, ни меховых шкур у них, конечно же, не было — некоторые тихо перешептывались между собой, кто-то нервно мерил шатер шагами, насколько позволяла длина веревки, один конец которой был обмотан вокруг запястья пленных, а другой примотан к вбитому в землю колу. Некоторые, кстати, пытались снять с себя веревку, ожидая, что это принесет им желанную свободу. Дархан когда-то тоже предпринимал эти безнадежные попытки, но в итоге в кровь расцарапал себе запястья и успокоился. Некоторые энтузиасты пытались порвать льняные неокрашенные рубахи, в которые были одеты все рабы. Для чего это им надо было, еврей пока не понимал, да и не очень хотелось-то. Некоторые страны подозрительно чесали голову. Дархан старался держаться от таких подальше. Сам он периодически делал мазь из чеснока, благо, его просто было достать, — профилактики ради. Но его каштановый хвост остро нуждался в лучшем мытье, чем под редкими дождями. И то, если повезет. Кудрявая чёлка давно отросла и лезла в глаза. Остричь же её не предоставлялось возможности — ничего острого пленным не давали. Вдруг снаружи послышался шум, отличающийся от обычных суетливых выкриков. Дархан резко вскочил, предчувствуя неладное. Его ожидания подтвердились — вскоре в шатер залез вооруженный воин. Еврей нахмурился. Он был явно не из каганата. Меч Багуа Дао, насколько смог запомнить название Дархан, выдавал в нём китайца. Чешуйчатый доспех был надет поверх длинного пёстрого традиционного халата — Дархан был в Китае всего один раз, так что названия не запомнил, — который был богато расшит и успешно скрывал худобу своего владельца. На голове незнакомца был низкий черный хвост с вплетенной фиолетовой лентой. Человек презрительно обвел взглядом темных глаз пленных, многие из которых не могли определиться, как вести себя с воином: опасаться как нового захватчика или радоваться внезапному освободителю. Дархан же, нахмурившись, отошел подальше. Китаец, ухмыльнувшись, начал говорить грубым, хотя пленникам он показался самым завораживающим в мире, голосом: — А тут, видимо, они держат пленных, — пробормотал он. А потом подошел к колу и одним молниеносным движением перерезал все веревки. Дархан едва удержался, чтобы не раскрыть рот от удивления. Движение продолжалось не более двух секунд, а ведь меч не пушинка, весит три, а то и пять килограммов! Да и огромный он, почти такого же роста, как и его владелец. «Он не человек», — промелькнула отчетливая мысль в сознании еврея. А воин уже наблюдал, как сбегают пленники, почувствовав долгожданную свободу. Дархан не понимал, какого черта он стоит как истукан на месте, а не бежит сломя голову на волю. Китайский воин — воплощение Китая? — заметив его, как-то странно улыбнулся. — Что, хочешь стать частью моей империи? «Ну уж нет!» Одарив китайца неприязненным взглядом, еврей бросился к противоположной от выхода стенке шатра, поскольку именно там шкуры животных разошлись, и протаранил плечом ненадежное укрепление. Вся постройка тут же обрушилась — видимо, упало одно из основных креплений — и сзади послышались китайские ругательства, насколько можно было судить по тону. Дархан, быстро поднявшись, побежал прочь из деревни, которая резко стала центром сражения. Повсюду носились китайские конницы, то тут, то там бежали тюркские воины, в отдалении мелькали спины пленных. Еврей попытался не обращать внимания на боль в босых ногах и ускорился — надо было уйти как можно быстрее, пока пропажу пленных не заметили. Размечтался. — Пленные сбежали! Поймать! — донесся до его слуха тюркский приказ. Будто смеясь над его желанием убежать, прямо перед ним появился один из надзирателей. Дархан тихо выругался. Этого человека он хорошо помнил. Тот отличался излишней жестокостью, пользуясь полубессмертием стран. И теперь враг, замахиваясь проушным топором, собирался проверить, возможно ли убить страну полностью. Еврей отскочил вовремя. Помедли он ещё секунду и был бы мертв. Не дав сгорбленному противнику — тот явно не привык махать тяжелым оружием — времени очнуться, он пнул его в бок. Тюрк упал, злобно выругавшись на своем языке. Дархан не стал его добивать; за него это сделают китайские всадники — лошади затаптывают упавших, не давая им времени подняться. Еврей же поднял оброненный кем-то нож и побежал прочь. Перерезать веревку прямо посреди этого месива не лучшая идея. Выбраться без происшествий из деревни не получилось: несколько раз ему врезали по лицу, в результате чего разбили губу, пару раз пытались убить, а в один прекрасный момент он чуть не попал под копыта лошади. Но с горем пополам выбравшись из деревни, он первым делом разрезал веревку на запястьях. Когда ненавистная веревка, наконец, упала, он искренне улыбнулся. Нож решил взять с собой — пригодится. А подумав, взял и веревку — в крайнем случае, сделает капкан для кроликов. Мяса он не ел лет сто, причем в буквальном смысле. Еврей сплюнул кровь и пошел в случайном направлении. К вечеру Дархан окончательно выбился из сил. Ноги стали кровоточить, и он боялся, что занесет какую-нибудь заразу. За весь день он сделал только одну остановку, чтобы соорудить ловушку и подождать, пока боль в стертых ногах утихнет. Вскоре кролик попался в западню, и еврей, чудом разведя огонь, впервые за последние сто лет нормально поел. Жесткое кроличье мясо казалось ему вкусней всех королевских блюд на свете. Но оно вскоре кончилось. Зато пришло противное чувство жажды. С этим было сложнее — ни одной реки по пути не наблюдалось. Дархан уже хотел плюнуть на всё и заночевать под открытым небом, как вдруг до его слуха донеслись голоса людей. Он не раздумывая пошел к ним, откинув мысли о возможном преследовании. Да и Тюркский каганат остался позади, а паранойей еврей никогда не страдал. Вскоре стали слышны отдельные слова, даже смех. Дархан улыбнулся — хазарский язык. Обогнув молодые деревья, еврей показался на глаза кочевникам. Он удивился, заметив деревянные сооружения. Неужели собираются город строить? Дархан улыбнулся, заметив среди хазар евреев. В сознание закралась шальная, но безумная по своей сути идея. А что, если постараться, может получиться… — Ты кто? — спросил старый хазар, видимо, вождь? Старейшина? Жрец? Дархан не мог вспомнить титула, да и неважно это сейчас. Он улыбнулся. А ведь воплощение кочевых племен появляется крайне редко… — Я — воплощение вашего народа! — громко сказал по-хазарски еврей. Все с интересом и недоверием на него посмотрели. Возникло молчание. — Врешь! — крикнул кто-то из толпы. — У тебя глаза широкие! И ресницы есть!* Дархан лишь сильнее улыбнулся, стараясь не поддаваться панике и не упасть от усталости на месте. — Так ведь среди вас есть евреи, — мягко поправил сказавшего Дархан, прилагая все усилия, чтобы его голос не дрожал, не выдавал его лжи. — К тому же, я идеально говорю по-хазарски — разве это не доказательство моей принадлежности к вашему народу? — Выкрикнувший фразу замялся. Благо, что он не знал о замечательной особенности стран понимать языки. Дархан, войдя во вкус, продолжил. — Я вижу, что вы начинайте строить город — я помогу вам. — А если ты нас предашь? Откуда нам знать, что ты действительно воплощение нашей нации, а не оборванный шарлатан? — выкрикнул ещё один хазар. Еврей прикрыл глаза. «Главное — спокойствие. Они хотят построить город. Это мой шанс основать государство». Дархан резко их открыл. Во взгляде плясали лукавые огоньки. — А давайте заключим сделку? — хитро улыбаясь, предложил он. — Сделку? — недоверчиво спросил вождь-старейшина-жрец. — И в чём же она будет заключаться? «Попался». — Я буду пятьдесят лет помогать вам: строить город, охотиться — да всё что попросите! Когда вы окончательно убедитесь, что я воплощение вашей нации, мы можем основать государство! — воскликнул в восторженном порыве Дархан. Хазары смотрели на него всё так же с недоверием, но теперь в их взгляде горела надежда. Как и горели восторженным огнём глаза еврея, когда он продолжал говорить об их государстве, об открывшихся возможностях, о прекрасном будущем, что их ждет. Вскоре он замолчал, вопросительно глядя на вождя-старейшину-жреца. От его слова теперь зависело будущее. Но и глаза старика горели обретенной надеждой. Он протянул ему руку. — Хорошо, — они обменялись крепким рукопожатием. — Но как ты назовешь свое государство, а, хазар? — Дархан так и не понял, издевается старик или уже искренне проникся его словами. Его больше стал волновать вопрос с названием. Как будет называться государство, воплощением которого он собирается стать? Дархан периодически размышлял на эту тему, но гонения евреев не представляли возможности всерьез задуматься над этим вопросом. А после того, как Каганат взял его в плен, он и вовсе отказался от этой идеи. Но сейчас реальная возможность стать страной была прямо перед ним — протяни руку и возьми. Дархан усмехнулся. Самоиронии он лишен не был. — Хазарский каганат! — воскликнул он, ожидая реакции народа. Они зашептались, повторяя название снова и снова, будто пробуя его на вкус. Старик ухмыльнулся. — Идет, — сказал он, уже улыбаясь. С плеч Дархана будто упала скала. Ноги от усталости подкашивались, а от радости хотелось кричать и бежать как маленькому, а ещё нужно было помочь им… Но в голове была только одна мысль. «Получилось».***
Ярослава радостно выбежала, стараясь не упасть на весеннем талом снегу, к кораблю, который приплыл недавно. На кнорре**, в которой прибыл её брат, уже опустили парус, и теперь корабль безвольно качался на реке, будто стремился вырваться и уплыть в неизведанные земли. Сам Скандинавия стоял в окружении своих воинов, как и всегда, но теперь рядом находилась стройная девушка. Её темно-каштановые волосы были растрепаны, а худые руки вцепились в пурпурный плащ, будто он спасал её от внешнего мира. Багровые глаза с беспокойством и любопытством оглядывали работающих мужчин и окружающую обстановку. И хоть выглядела она довольно хрупкой, славянка не сомневалась, что в случае чего та сможет себя защитить — в противном случае, она бы не путешествовала с викингами. — Брат! — с этим криком Ярослава бросилась на шею Халльдору. Тот пошатнулся, но выстоял — для него славянка была сравнима с пушинкой. Скандинавия со смехом, но не без труда, снял с шеи сестру и поставил на землю. Славянка счастливо улыбалась ему, убрав руки за спину — лучшего применения им она не нашла. Халльдор улыбнулся и погладил девочку по голове, растрепав пепельные волосы, собранные в тугую косу. И когда его маленькая сестра успела так вырасти? Ещё недавно она едва доставала ему до пояса, а теперь, чтобы повиснуть у него на шее, Ярославе достаточно немного приподняться на носочках! Её бирюзовые глаза смотрели на брата с любовью, а руки мяли подол красного сарафана — от волнения и радости она окончательно забыла, что с ними надо делать. Скандинавия, перестав мучить прическу сестры, перевел взгляд на стоявшую рядом девушку. — Познакомься, это — воплощение Балтики… — Я — Раминта, — перебила викинга девушка, решив, что ей стоит представиться самой. Её тихий и нежный голос понравился славянке. Она улыбнулась прибывшей, чем вызвала непонимающий взгляд девушки. — Я — Ярослава, воплощение славян. Приятно познакомиться! — Раминта улыбнулась, хотя славянка видела, что она чувствует себя не в своей тарелке. «Наверное брат привез её, чтобы я не чувствовала себя одинокой и познакомилась с другими воплощениями». Её живое воображение тут же нарисовало картину маслом — Скандинавия силой тащит сопротивляющуюся девушку на корабль, представляя радость маленькой сестры. «Но я же не такая», — ужаснулась Ярослава. — «Я никого не буду держать силой — древляне не в счет — я милая и добрая, в жизни мухи не обидела». С этой мыслью она ткнула брата пальцем в бок. Халльдор, не ожидая этого, с громким возгласом отпрыгнул в сторону. Балтика удивленно смотрела на эту сцену. А славянка подошла к согнувшемуся брату и по-мужски обняла его одной рукой за шею. — Бра-а-ат, ты же не привез её сюда насильно, верно? — Ярослава мило улыбнулась, хотя упавшая на глаза тень не предвещала ничего хорошего. Скандинавия поспешил прояснить ситуацию. С богатым воображением сестры он был знаком. — Ну что ты! Как ты могла так обо мне подумать? Раминта сама захотела встретиться с тобой после моих рассказов, — викинг выдавил из себя радостную улыбку. Славянка представила другую картину: Балтика сидит, связанная, на стуле, а брат сидит напротив неё и сутками рассказывает о «миленькой младшей сестрёнке, которая у него еще и умница, красиво вышивает, а ещё готовит вкусно, да такую красавицу ещё поискать надо…» Ярослава вздохнула и отпустила брата — а что с ним ещё можно сделать? Халльдор выпрямился, посмеиваясь. — Ты осторожней с этим — ещё немного и шею мне сломаешь! — окончательно рассмеялся он. — А когда славяне государство сформируют, вообще сильнее меня станешь! Улыбка славянки тут же стала грустной. — Они бы сначала между собой драться перестали, — недовольно пробурчала Ярослава. — Одни споры из-за территории. Из-за территории, брат! А ведь давно могли сплотиться, государством меня сделать, в конце-то концов… — девушка с печалью в глазах посмотрела под ноги. Под ногами был талый снег, который имел замечательное свойство превращать всё вокруг в слякоть. Девушка с грустью посмотрела в сторону леса, где на деревьях распускались первые почки. Настроение немного улучшилось. Скандинавия же, обдумав что-то, хитро улыбнулся. — Эй, Рюрик! — подозвал он кого-то из своих людей. К ним подошел мужчина средних лет, с короткой бородой и серьгой в ухе, что выдавало его знатное происхождение. Плащ не смог скрыть могучей фигуры воина. На пряжке Ярослава разглядела изображение орла. Девушка переводила любопытный взгляд с брата на Рюрика, не совсем понимая, зачем брат позвал этого воина. — Вы что-то хотели? — учтиво поинтересовался Рюрик, хотя по его взгляду было видно, что его мысли сейчас далеко отсюда. — Рюрик, ты преданный воин. Я доверяю тебе свою младшую сестру. Надеюсь, ты сможешь предотвратить междоусобицы в славянских племенах и основать государство, — Скандинавия серьёзно смотрел на воина, взгляд которого теперь оживленно заблестел. Мужчине понравилась эта идея. — Да будет так, — он кивнул Халльдору, и с улыбкой протянул руку Ярославе. — Ну здравствуй, славянка. Девушка с улыбкой пожала его сильную грубую руку. Скандинавия снова потрепал сестру по голове. — Что ж, знакомьтесь, а я вернусь к Раминте — нельзя же оставлять её надолго одну! — и быстро отошел, уже крича что-то Балтике. Ярослава с интересом посмотрела на Рюрика. — Ну-с, желаешь что-то спросить? — спросил он своим низким голосом. Славянка задумалась. — А вы... ты умеешь драться на мечах? — спросила девушка, нервно сжимая несчастный подол сарафана. — Конечно, — воин немного удивился такому вопросу от девушки. — Тогда… научи меня! — она резко посмотрела ему в глаза. Но уже не было ни следа того холодного равнодушия. Он дружелюбно смотрел на маленькую славянку, не представляя, как такое хрупкое существо может быть воплощением целого народа. — Хорошо, — ответил он. Ярослава счастливо улыбнулась.***
Вопреки всем ожиданиям, Хазарский каганат появился в тот же год. В этом была неоспоримая заслуга Дархана: он работал больше всех, не спал сутками, и выбивался из сил ради постройки города. Хазары очень скоро смекнули, что обычный человек не выдержал бы такого режима, хотя относиться к еврею с почестями не спешили. Да и сам Дархан не требовал к себе такого отношения, живя как обычный человек. Еврей сам проникся идеей создать государство, и искренне любил ещё не построенный город. Он очень быстро стал неотъемлемой частью этого племени. К нему относились как к обычному человеку, который принес им надежду. А за неё люди всегда готовы были идти в глубины Ада. Но еврей не хотел бы узнать свою судьбу в случае, если его маленький обман раскроют — его зачтут за предателя, а с ними у хазар разговор короткий. Но Дархан ничем себя не выдал — в кратчайшие сроки он перенял манеру поведения и речи хазар, их привычки, обычаи. Конечно, в нём оставались и еврейские черты, но это легко объяснялось присутствием гонимого народа в племени. Но именно благодаря этим чертам Дархан быстро смекнул, что местоположение для города выбрано идеально — в устье реки, да и торговые пути, насколько мог судить еврей за несколько месяцев пребывания, проходили в этом месте. Он тут же прикинул прибыль от речного промысла да торговых пошлин. Цифры получились внушающие. После Дархан с большим усердием стал работать над строительством города, подавая пример остальным. Город был построен в рекордные сроки. Назвали просто — Итиль. Каганом*** стал, по иронии судьбы, род Ашиа. Дархан ничего не мог с этим поделать — правителя поддерживал народ. Впрочем, еврей понимал, что других кандидатов нет, поэтому и смирился. Следующие пятьдесят лет Хазарский каганат активно развивался, присоединяя к себе других кочевников, устанавливая и защищая свои границы, налаживая экономику страны. Торговлей хазары не занимались — к этому занятию Дархан приучил евреев. Большую часть государственного дохода составляли торговые пошлины — с этим Хазария не прогадал — и дань с зависимых земель. Еврей, помня своё пленение, старался особо не угнетать подчиненные народы, но и милосердие не проявлял — эту слабость хазары не поймут. Дархан позаботился, чтобы его люди не голодали: полукочевой образ жизни большинства населения удалось устроить так, чтобы процветало земледелие. Также возле города были виноградники — маленькая прихоть Дархана, в которой каган не стал отказывать. Впрочем, он и сам был не против. Иногда Дархан уходил из дворца, чтобы погулять по Итилю — город он искренне полюбил. Множество улочек, базар, благо, что иностранных торговцев было много, и даже окрестности — всё это еврей хотел сохранить. В душе горделивый голос шептал: «Это всё благодаря мне. Без меня бы этой красоты не было. Я добился всего сам. Основал сам государство. Моя мечта исполнилась. Я так горжусь этим». Но в то же время другой, более разумный голос отвечал: «Да, я внес большой вклад в развитие города. Но не я один. Множество людей трудилось над его постройкой. Я просто направил их. Если бы я этого не сделал, то рано или поздно появилось бы другое воплощение Хазарии. Я могу гордиться этим городом, но не предаваться гордыне». Впрочем, был маленький аспект его политики, в котором он не добился желанных успехов. Внешняя политика. За все пятьдесят лет существования Хазария только и делал, что воевал с арабскими странами да завоевывал новые территории. Торговые пошлины купцы платили, но с самими странами он лично не встречался. Впрочем, через пятьдесят лет после провозглашения Хазарского каганата ему представилась возможность наладить дружественные отношения с одной страной. С Византией. Так получилось, что каган поставил Дархана перед фактом — они помогают Византийскому императору. Дархан понимал, что это всё из-за того, что его сестра была замужем за этим императором, но ничего поделать не мог. И вот он, с каганом непосредственно, ожидал прибытие Юстиниана II и воплощения «великой и незыблемой» империи в Итиле. Если бы встречу назначали не в столице, то Хазария бы и шагу не сделал. Но гости соизволили приехать сами, так почему бы и нет? Так что еврей натянул на себя парадные доспехи, зеленую накидку, улыбку, и был готов не язвить гостям при каждом удобном случае. Страна попробовал думать о чём-то приятном — например, какую выгоду можно извлечь из этой встречи? Военный союз как само собой разумеющееся, потом наладить торговые отношения — обязательно. Дархан вздохнул. Ему бы больше подошло воплощение торговли, а не каганата. Но переставать быть Хазарией он не мог — да и не хотелось, — и вот уже какой-то человек объявил о прибытии гостей. К ним вошли император — Дархан пробежался по нему взглядом — и Византия. Его еврей одарил оценочным взглядом. Это был молодой мужчина двадцати четырех лет, со складной фигурой, которую скрывал доспех-лорика да пурпурная мантия. Темно-русые волосы были зачесаны назад, и лишь одна кучерявая прядка выбивалась, что не портило образа страны. Янтарные глаза дружелюбно посмотрели на Дархана. Тот улыбнулся. А потом вспомнил, что уже видел это государство. Это случилось во время его пленения. Западно-Тюркский каганат тогда помог Византии в войне с Ираном. Еврей был в пеших войсках, и его знакомство с империей заключалось лишь в презрительном взгляде, адресованном сильной стране. Сильная страна, впрочем, его проигнорировала. Сейчас же он улыбается. Ему. Теперь Дархан общается с ним на равных. Как страна. Осознание этого вызвало на лице еврея искреннюю улыбку. Византия же подумал, что это адресовано ему, так что решил не тянуть со знакомством. — Здравствуй, союзник. Я же могу тебя так называть? — начал он своим бархатным голосом. — Я воплощение Византийской Империи, Константин, — он, широко улыбаясь, протянул ему руку. Еврей пожал её. — Я — воплощение Хазарского каганата, Дархан. Так началось их знакомство, которое скрепило два государства. Благодаря Хазарии были улажены династические споры. Византия же помог молодому государству ценными советами, хотя сам по характеру был похож на ребенка. Дархан иногда забывал, что разговаривает с могущественной империей. Сам же еврей со временем стал чувствовать себя расслабленно в обществе Константина. И искренне радовался появлению друга. Последней точкой в формировании государственного строя стало принятие иудаизма как государственной религии. И хотя каган с остальными тарханами**** пока не объявили об этом публично, Дархан был счастлив. Наконец-то он стал иудейским государством — достойным преемником своего отца.***
На ладье, которая не спеша плыла по гладкой воде, среди обычных гребцов сидели трое: мужчина, девушка и маленький мальчик. Бородатый человек горбился, стараясь скрыть свою могучую фигуру под купеческой одеждой. Девушка шестнадцати лет закуталась в шерстяную накидку и успокаивающе гладила мальчика по голове. Ребенок был слишком мал, чтобы понимать суть происходящего, но в его голове крепло осознание того, что сейчас происходит что-то важное. Девушка же в сотый раз неуверенно посмотрела на мужчину. — А это точно необходимо? — спросила она, боязливо оглядываясь на ладьи позади, в которых плыли такие же переодетые люди. Часть дружины ждала в засаде на береге. — Да, и ты это сама прекрасно понимаешь, Ярослава, — он нахмурился. — Только так мы сможем создать государство. И освободить земли, которые из-за этих предателей вынуждены платить дань хазарам, — мужчина гневно сжал кулаки. Славянка вздохнула. — Я поняла, Олег, успокойся, — попросила она. Олег, улыбнувшись ей, разжал кулак. Ярослава же перевела грустный взгляд на воду. Конечно, она всё понимала. Однако вот так просто убивать часть её народа, пусть и предателей, было неприятно. Но она доверяла Олегу, как доверял ему Рюрик. После смерти власть перешла к его другу, и пока что Олег не подавал повода сомневаться в себе: он уже подчинил Смоленск и Любеч, а дальше может и государство создать. Но тайная мечта славянки может воплотиться только после объединения Киева с Новгородом, а для этого придется пойти на крайние меры… Славянка перестала мучить прическу Игоря — сына Рюрика, в лице которого уже были заметны черты отца. «Он будет прекрасным князем. А для этого нужно государство. Чтобы ни он, ни его потомки не страдали от ужасных притеснений и войн между славянами», - подумала Ярослава. Но ладья причалила, и славянке пришлось спуститься на берег вместе с остальными. На берегу их уже ждали. Дир выглядел как купец — Ярослава на секунду перевела взгляд на Олега — или как человек, который очень хочет казаться похожим на такового. Простая шапка, меховая накидка, да небольшая борода. Аскольд же выглядел как воин: кольчуга, шлем, да внушительный меч при себе. Девушка незаметно прикоснулась к своему оружию, спрятанному под накидкой — Рюрик сдержал обещание, и теперь она не уступала в мастерстве владения мечом ни одному воину, хотя боевого опыта у неё было немного. Олег же со спокойным видом, стоя возле Игоря, заговорил: — Здравствуй, князь киевский, — он вежливо поклонился. — И тебе здравствуй, торговец, — произнес Дир и вместе со спутником кивнул ему головой. — Ну, показывай, с чем приехал ты для важного разговора к нам? — Самое важное сокровище тут, — он с усмешкой положил руку на плечо Игоря, — это он, — после этих слов воин нахмурился, а переодетая дружина выступила вперед. Киевские князья обеспокоенно переглянулись. – Вы не князья и не княжеского рода, – сказал им Олег и прибавил, указывая на стоявшего рядом с ним маленького Игоря, – а вот сын Рюрика, — и подал тайный знак рукой своей дружине. После этого всё пришло в движение. Люди Олега моментально вытащили оружие, а сидевшие в засаде воины выскочили из своих укрытий. Ярослава не шевельнулась — девушка стояла возле Игоря, боясь, что кто-то может навредить ребенку. Дружинники же неслись на двух князей, которые не были готовы к засаде. Аскольд потянулся к своему мечу… Поздно. Славянка ощутила покалывание. Умерла её небольшая часть народа — всего лишь два человека! — но в глазах отчего-то встали слёзы. Она вытерла глаза рукой. Этот жест не укрылся от взгляда Олега, и он с сочувствием и долей вины посмотрел на девушку. Та тут же улыбнулась. — Ничего страшного. Это всё ради вас. А трупы побежденных людей уже уносили, чтобы с почестями похоронить — они же не ироды, чтобы бросать их тут. Ярослава подняла взгляд бирюзовых глаз ввысь, к небу. — Кажется, будет дождь, — с этими словами она вернулась в ладью и села возле мачты. Вскоре к ней присоединился Игорь, а после и Олег. До Киева они плыли молча. Но выйдя на землю и увидев город, Ярослава вновь улыбнулась. — Смотри, какой он красивый! — она потянула Олега за рукав, чтобы показать ему деревянные постройки города. Он искренне улыбнулся — да что она нашла в этом месте? Такие же узкие улочки, как и везде, такие же деревянные дома да запах смолы. Те же люди ходят и с интересом смотрят на смеющуюся девушку, а славянка всё бежит, таща за собой Олега, и тот, сам не понимая почему, постепенно начинает глядеть на город с любопытством, внимательно осматривая лавки с множеством рыб, замечая прекрасные деревянные изделия, да задумываясь о том, что стратегически у Киева лучшее положение, чем у Новгорода… Когда Ярослава наконец остановилась, Олег уже принял решение. — А знаешь… — славянка с любопытством взглянула на улыбающегося мужчину. — Да будет этот город матерью городов русских! — громко объявил он. Люди с интересом на него поглядели, кто-то покрутил пальцем у виска, и пошли по своим делам, не подозревая, что это высказывание будут узнавать и через тысячи лет. Ярослава же счастливо смотрела на Олега, который шел обратно к берегу, к своей дружине. Благо, что идти было недалеко. Вернувшись со славянкой к своим воинам, Олег заявил: — Да будет здесь центр Руси. Великой Руси, с которой мы всех заставим считаться. Дружина одобрительно загудела, а Русь счастливо улыбнулась. Из маленькой девочки она постепенно превращалась в могучее государство, которое точно станет великим и безопасным для её жителей. Уж она постарается это исполнить. На землю упали первые капли дождя.***
За окном открывался прекрасный вид на город. Среди спутанных маленьких улочек ходило множество людей, спешащих по своим делам. Продавцы на площади пытались перекричать друг друга, привлекая покупателей, которые с неохотой смотрели на предложенные товары, втайне запоминая цены, пытаясь найти ту чудную лавку, где самые дешевые цены на изделия в Итиле. Каган предлагал Хазарии разогнать торговцев от дворца подальше, но тот не смог противиться своей еврейской сущности, так что оставил базар, периодически наблюдая за торговлей, как сейчас, а то и принимая в ней участие. Дархан провел рукой по рукоятке дорогого кинжала, который он умудрился выторговать в обмен на тот старый нож. Кагану ничего не оставалось, как смириться. Смириться… Еврей вздохнул. Кое в чем ему приходилось подчиняться нынешнему правителю. И это всё та же чертова внешняя политика, в которой Дархан со времен мирного договора с Византией не сделал никаких успехов. И сейчас каган, по примеру своего предка, пригласил в Итиль страну, чьи торговцы платят Хазарии пошлины, — Китай с его шёлковым путем. Спросить Дархана, хочет ли он этой встречи, никто, конечно же, не догадался. А Дархан стоял у окна и с минуты на минуту ожидал воплощение империи. С сопровождающими он говорить не собирался, да и не обращают страны внимания на многих людей, какими бы важными они в человеческом понимании не были. Вдруг дверь резко открылась. — Здравствуй, Хазарский каганат! — прозвучал такой же грубый, но более звонкий голос. Он больше не казался еврею завораживающим. Каганат обернулся. Перед ним стоял тот самый китайский воин. Только сейчас на его лице показывалось удивление, да и меча при себе не было. Хазария невольно почувствовал облегчение от этого. — Ну здравствуй, Китайская империя! — Дархан дружелюбно улыбнулся. Всё-таки теперь он государство — как быстро привыкаешь к этому! — а Китай его гость. Да и тогда империя его спасла, пусть даже ненамеренно. Не учитывая неудачной шутки про присоединение, китаец пока не дал ему повода для волнения. — Надо же, какая встреча! — Китай ухмыльнулся. — Не думал, что ты выживешь. Даже спрашивать не буду, как ты умудрился стать Хазарским каганатом. — Вот и не надо, — парировал Дархан. — Я так понимаю, вы прибыли, чтобы обсудить торговлю… — А что обсуждать? — удивился Китай, подходя к нему. — Торговые пошлины ты с моих торговцев берешь, и они вполне приемлемые. Стану торговаться, мне же хуже будет. Верно, еврей? Дархан рассмеялся, стараясь скрыть растерянность. — О, так ты в курсе моей маленькой тайны? — Ты уже был в моей империи. Я имею замечательную привычку запоминать воплощения, пусть они и скоро умрут, — серьезно ответил тот, остановившись в метре от Хазарии. — Я умирать не собираюсь, — в тон ему ответил еврей, встав прямо напротив него. — А никто у тебя спрашивать не будет, — грустно улыбнулось воплощение империи. — Как бы то ни было, — сказал Хазария, не желая возникновения паузы, — я надеюсь, что ты не выдашь мою тайну. Да, я не совсем воплощение хазар, но сейчас я — Хазарский каганат. И… — Не волнуйся, не скажу, — хмыкнул Китай. — Ты парень с головой, а с такими выгодней находиться в дружеских отношениях. Ну, — он протянул ему руку, — будем знакомы. Я так и не представился. Ван Яо. Надеюсь на сотрудничество, — он улыбнулся. — Хорошо, — еврей одарил его дружелюбной улыбкой и пожал руку. - Я — Дархан Брагин. Будем знакомы.