***
Дархан весь погрузился в государственные дела. Если раньше его интересовала только экономика, то сейчас он ушел с головой и в сферу политики. Его каган и бек удивлялись переменам в государстве. И Хазария действительно хотел найти другие способы пополнения казны, помимо пошлин и дани с зависимых народов. Проблема заключалась в том, что способы эти сами не находились. Продавать ему было нечего, сельское хозяйство особыми успехами, с кочевым-то образом жизни хазар, не выделялось, а вести войны ради прибыли было глупо. Армия-то состояла наполовину из наёмников. И Брагин сильно на себя злился. Если бы он с самого начала взялся за ум, да создавал государство как следует, то он бы не получил такого завала проблем. Иногда ему приходила на ум мысль, что следовало учиться всему ещё при его отце, Иудейском царстве. Но он тогда был слишком мал, чтобы что-то понимать в этом. Вот и получилось, что познавать всё он будет на собственных ошибках. Еврей боялся только одного — что уже слишком поздно. Однако мрачные мысли ему лишь мешали. И он вновь и вновь погружался в кучу отчетов, ломая голову об увеличении доходов с внешней торговли. — Ты весь мир купить вздумал? — шутил иногда нынешний каган. — Не весь мир, но один мирный договор, — честно отвечал Хазария. Нынешний каган, насколько он мог судить, был неплохим правителем, хотя Дархан понимал, что ничего особого он для государства в своё время не сделает. В общем, еврей вел спокойную жизнь в предвкушении будущих реформ да с мечтами о мирном договоре. Всё изменилось в один день. Короткое донесение с северных границ. «Русы идут на Итиль». Тогда, только услышав эту фразу, стоя рядом с каганом, начиная отдавать первые приказы о спасении простых горожан, он понимал, что это начало конца.***
Русь сидела на холодной земле ночной степи и, смотря на танцующие языки костра, размышляла над вчерашним днём. Святослав, не подходя к городу, приказал разбить лагерь на ночь, чтобы с утра начать разгром Итиля. Ярослава не одобряла решение князя, но и бросить правителя не могла. Да и здесь она будет более полезной, чем в Киеве. Только вот для кого?.. Славянка со вздохом подкинула в костёр палку. Вокруг суетилось множество воинов, подготавливаясь к бою, проверяя оружие, тихо переговариваясь между собой. В центре круга из людей стоял Святослав и отдавал последние приказы, объясняя ещё раз их план, шутками подбадривая дружину. Страна с удовольствием смотрела, как воители успокаиваются, загипнотизированные голосом князя. Святослав излучал внутреннюю уверенность, передавая её своим людям. И люди не замечали, как клялись идти за князем до конца. Русь почувствовала гордость за своего правителя, способного повести за собой людей куда угодно. Даже на смерть. — Что, радуешься за любимчика? — спросила внезапно появившаяся Волжская Булгария. Девушка плюхнулась рядом со славянкой, держа в руках бутыль с чем-то крепким. Ярослава на вопрос не ответила. Эту страну с женским воплощением, но по-настоящему мужским характером с соответствующим именем Барсай она не любила. Её с собой никто не звал — она сама пошла, дабы её народ перестал платить дань Хазарии. Возможно, причина была в том, что вооруженные дружины Святослава стимулируют желание сотрудничать. А может и в суливших ей территориях. Так или иначе, со словами: «Освобожу любой ценой свой народ от паразита-кровопийцы!», Барсай присоединилась к ним. — Кстати, а что ты сама сидишь грустная? Выпьем за победу! — и, не дожидаясь ответа, девушка приложилась к бутылке. Русь поморщилась. — Ещё никакой победы нет, а ты уже празднуешь? Рано, рано… — покачала головой Ярослава. Барсай улыбнулась. — Уж с таким-то князем мы точно победим! Святослав — прирожденный лидер. Я в этом разбираюсь, можешь мне поверить. — Не сомневаюсь, — недовольно пробурчала славянка. Но девушка, будто не услышав издевки в её голосе, продолжила говорить. — Да и против него два воплощения. Как, по-твоему, он один выстоит? — спросила, радостно усмехаясь, она. — Одна ты не сможешь изменить ход боя, — сказала Русь. Булгария рассмеялась. — Эх, Русь, не знаешь ты, что такое жить в неволе… И я буду искренне рада, если не узнаешь. Ну а я сейчас… Я сейчас своего не упущу, — Барсай улыбнулась. На этот раз её мечтательная улыбка превратилась в жадный оскал существа, чья несбыточная мечта вот-вот осуществится. — Но это завтра. А сегодня надо отдохнуть. И тебе в первую очередь, — сказала страна и, поднявшись, ушла. Ярослава осталась одна, по-прежнему глядя на пляшущий огонь. Завтрашний день действительно был важным. Только для неё эти слова обретали другой смысл. Ведь у стран нет выбора между разумом и чувством. Они есть воплощения народа, они и есть разум. И завтра Русь должна будет поступить правильно. В интересах народа. Как и требует её роль.***
За свою долгую жизнь Дархану повезло стать участником многих битв. То бандиты решат ограбить путников, то приходится отбиваться от умников, кричащих: «Долой евреев!», а порой и работа наёмником приносила нужные на тот момент деньги. И людей приходилось убивать, и крепости брать. Вот только в обороне еврей не был силен. До сих пор нечего было оборонять. Сейчас же он стоял на вышке и смотрел на собиравшееся вдали войско русов. С этой высоты они были похожи на множество маленьких точек, бессмысленно копошившихся на горизонте. Две из них отделились и направились к крепости. — Готовьте огонь и масло, — отдал приказ каган, — будем обороняться до последнего. Через несколько минут, показавшимися Хазарии вечностью, славяне подошли достаточно близко, чтобы можно было начать переговоры. — Сдавайтесь, угнетатели! — провозгласил воин, в котором еврей узнал Святослава. Брагин перевел слова. Каган усмехнулся. — Будь мудрым, князь. Тебе не взять Итиль силой. Эта крепость неприступна! Спутник князя перевел речь. И тут Дархан понял, кто это. — Мы дадим им бой, — прошептал он. — Что? — удивился каган. Еврей улыбнулся. — Так будет меньше потерь среди оставшихся горожан. Да и это лучше, чем подохнуть тут, как крысы в клетке, — сказал Брагин и повернулся, глядя сверху на площадь, на толпу своего люда. — Мы — хазары! И если нам суждено погибнуть, то мы умрем на поле боя, как воины! Толпа поддержала его гулом одобрения. Каган что-то одобрительно закричал. «Я — Хазарский каганат. И без боя я даже ей не сдамся», — со странной гордостью подумал еврей. А потом отдал приказ: — Готовьте чёрный отряд*.***
В боевое построение славяне выстроились ещё до того, как Святослав с Русью вернулись к ним. Заняв места во главе отрядов, они стали дожидаться начала боя. Русь то и дело бросала взгляды на князя, возглавлявшего центральный отряд. Как бы страна не желала быть рядом со своим правителем, чтобы защитить, но ей доверили отряд слева. И чем она была особенно недовольна, так это тем, что Барсай определили в противоположный отряд, состоящий преимущественно из печенегов и гузов. Ярослава ей не доверяла, но князь не обратил на это внимания. Так что Булгария была не под присмотром славянки, что немало ухудшало её и без того паршивое настроение. Когда большие ворота Итиля открылись, воины уже были готовы. Напряжение в воздухе будто наполнило мир гнетущим шумом, который прерывали редкие фразы людей. Кто читал молитву, кто отшучивался, чтобы не поддаваться панике. Святослав что-то говорил дружине, но славянка не могла услышать его. Вскоре по воздуху пронесся отклик боевого клича хазаров. — Лучники, вперед! — отдал приказ Святослав. Воины подчинились, выйдя вперед конницы, приготовившись атаковать. Славянка видела, как стремительно приближается отряд врага: простолюдины, которых вооружили легкими луками да посадили на коней. Славяне натянули тетиву. Хазары повторили это действие. На секунду мир замер. А потом взорвался свистом стрел и ударами тел о землю. — Отступайте! — закричал Святослав. Выжившие лучники поспешили спрятаться за отряд князя, унося с поля раненых. Остатки вражеских сил, потеряв первоначальный строй, отчаянно старались не поддаваться панике, наступая на славян. А сзади уже виднелась вторая волна противника. — За мной! — закричала Русь, и, пришпорив коня, начала огибать вражеский отряд, чтобы нанести удар с тыла. Правый отряд должен был повторить этот маневр, но девушка уже не могла их увидеть. Сейчас её волновала лишь задача, доверенная ей Святославом. И она знала, что сможет её выполнить, даже несмотря на обжигающую боль в районе сердца. Потому что второй отряд в бой вел Дархан.***
Последние вздохи умирающих солдат отразились в груди Брагина тупой болью. Еврей, стиснув зубы, сильнее сжал в руках меч и подстегнул коня. Животное заржало и понеслось в бой. Уши закладывало от грохота копыт, а сердце бешено билось в предчувствии боя. Его отряд приближался, видя, как русы сметают остатки воинов, поддавшихся панике. Хазария ощутил новый приступ боли, но постарался не обращать на него внимание. — Рассредоточьтесь! — крикнул он, направляя своего коня в сторону. Большая часть конницы понеслась вперед, оставляя позади тех людей, чьи животные не были столь молоды. Дархан мысленно укорил себя за плохую военную подготовку. Но на более тщательные приготовления просто не было времени. Вдруг он разобрал в гуле топота бесчисленных копыт какой-то беспорядок. Хазария безумно завертел головой, пытаясь найти источник беспокойства. Но окружающая действительность сливалась в огромное размытое пятно, наполненное хаосом. И только в тот момент, когда его люди с криками навалились на славян, он заметил. Их окружили. — Назад! — завопило государство, поворачивая непослушную лошадь. К ним с обеих сторон приближалась конница врага. Ближние к нему люди разобрали приказ. Остальные же понеслись вперед, не замечая угрозу сзади. Мысленно проклиная про себя всё и вся, Брагин, выкрикивая приказы, направил коня на врага. Животное понеслось, неистово заржав. Сзади уже слышался отвратительный звук удара меча об меч, который в эти мгновения был ненавистен стране. Он замахнулся мечом, готовясь убить первого воина. И лишь когда противники были достаточно близко для удара, из массы русов выскочила вперед Русь. «Нет. Не смей. Лучше сам умри. Нельзя». «Должен». Удар стали об сталь сотряс мир, гулом отражаясь в голове еврея. Он попытался повернуть коня назад, но налетевшие сзади воины не дали этому случиться. Ярослава замахнулась для нового удара. Блок. И в воздухе раздалось эхо от удара тысячи мечей. Воины и их лошади падали, а выжившие надвигались на врага, затаптывая тех, кого ещё можно было спасти. Дархан стиснул зубы, чувствуя новую волну боли. Голова закружилась, но он не позволил себе поддаться слабости. У него был шанс на победу — славянке сейчас было также больно. Вдруг над полем боя пронесся странный звук. Хазария отвлекся, ища глазами источник звука. Но в пылу битвы разглядеть что-либо находящееся далеко было нельзя. Зато улыбку славянки было прекрасно видно. — Это сигнал! — закричала она. — Мы разделились! Еврей не обернулся. Ему было понятно, что славяне притесняют его людей. Он также понял, что половина стоящих перед ним врагов сейчас разделилась на две части: одни из них пошли в наступление на третью, пешую волну, которая вскоре должна была появиться, другие остались, чтобы добить хазар. — В обход! — прокричал он, надеясь, что воины его услышат. Пришпорив коня, он попытался обогнуть отряд русов. Но Ярослава, не желавшая пропускать его, скакала наравне с ним. Девушка уже занесла меч для удара… И тут её конь, раненный случайным ударом, бешено заржал от боли и встал на дыбы. Русь, не выпуская из рук меч, вцепилась ему в гриву, отчаянно боясь упасть. Животное опустилось и стремительно понеслось в случайном направлении, не реагируя на тщетные попытки девушки его усмирить. Хазария, выругавшись, понесся следом, выжимая из коня последние силы. Но тут дорогу ему преградил славянский воин, который уже занес меч для удара. Брагин не собирался тратить на него время. Вцепившись в поводья, он попытался заставить животное обогнуть противника. Усталый конь вяло подчинился. Еврею уже показалось, что он сможет догнать Ярославу. Показалось. Меч с противным свистом рассек воздух, и животное безжизненной тушей упало на землю. Еврей вовремя успел соскочить при падении. Кувыркнувшись, он сгруппировался, чтобы не переломать себе все кости при падении. Почувствовав землю и перекатившись, он поднялся на ноги, по-прежнему сжимая в руке меч. Славянин, сидя на коне, ухмыльнулся. Он вскинул меч… — Стой! Он мой! Мой! Воин перевел взгляд за спину государства, кивнул и понесся в обратно в гущу битвы. Дархан обернулся. Ярослава стояла, держа меч в израненных руках, тяжело дыша. Он заметил, что кожа на щеке девушки стерта, вероятно, после прыжка с лошади. — Сдайся, Хазария! Добровольно отрекись от титула государства и — клянусь! — тут больше никто не умрет! — закричала она с мольбой в глазах. Еврей обратил внимание на то, что острие меча шаталось, будто девушке было тяжело его держать. Цвет её лица был бледнее обычного. Мужчина улыбнулся. Его сердце разрывалось от боли. — Если я смогу тебя победить, то главой в нашем государстве буду я! — с этими словами он ринулся в бой. Своим первым ударом он надеялся выбить из рук Руси оружие. Но она без проблем уклонилась от его меча, замахнувшись для своей атаки. Девушка проделала молниеносные движения ногами, развернув корпус, вложив всю силу тела в удар. Брагин едва успел пригнуться. Свист раздался прямо на головой. Ещё секунда, и он бы проиграл. Но его позиция давала преимущество. Ярослава открылась. Широкий замах. Удар. И осточертевший скрежет двух мечей. Русь успела поставить блок. Дархан отпрыгнул, чуть не споткнувшись о мёртвое тело, не давая девушке шанса атаковать. Славянка зло на него посмотрела, приняв оборонительную стойку. Брагин тут же подскочил к ней, сделав ложный выпад. Русь поставила блок, снова открывшись. Дархан ударил. Острие меча просвистело совсем рядом с вовремя отпрыгнувшей страной. Ярослава приземлилась на сухую траву, выставив меч вперед. И вдруг, пошатнувшись, упала на колени. Еврей заметил, как из угла ее рта стекает кровь. Похоже, что девушке было хуже, чем ему. — Сдавайся, Русь, — сказал он, подходя к ней. — Вам не победить мои пешие войска. У них копья и щиты. Вам не победить. Сдавайся, пока не стало хуже. Славянка покачала головой и, оперевшись на меч, встала. Дархан со вздохом медленно поднял меч. Сердце раскалывалось на тысячи кусков не только от потери умерших солдат. Но вдруг Ярослава нахмурилась, будто заметила какую-то важную потерянную деталь. — Тут должна быть Барсай, — тихо сказала она. Хазария с трудом услышал слова. «Волжская Булгария меня убьет», — неожиданно понял он. А потом над полем боя пронесся визг тысячи стрел. Брагин обернулся. В небе летели сотни маленьких огоньков, стремительно опускаясь ниже, ниже, куда-то за спины дерущихся людей. Он заметил на дальнем холме чьи-то фигуры. А потом в сознание ворвалась ослепляющая боль.***
Русь редко кому удавалось разозлить. Обычно славянка с завидным спокойствием могла спокойно ответить на любую провокацию, оставив на лице милую-милую улыбку. И сейчас Ярослава не была зла. Она была в ярости. Отведя взгляд от упавшего на землю Хазарии, страна увидела на холме смеющуюся фигуру Барсай, которая особо выделялась среди обычных лучников. «И кто им разрешал следовать её указаниям?» — в бешенстве подумала она. Святослав никогда ни о каких огненный стрелах не упоминал… Или просто не говорил ей. Выяснять это предстояло уже после битвы. Славянка обернулась к Дархану. Если раньше она сочувствовала ему как стране, шедшей не по тому пути развитию, то сейчас изогнувшееся тело было просто по-человечески жалко. Над полем воцарились жуткие, нечеловеческие крики. Хазария не издал ни звука. Он лишь согнулся на земле, молча открывая рот, пытаясь содрать с себя кольчугу, раздирая пальцы в кровь. Его меч упал неподалеку, затерявшись среди других, выпавших из рук умирающих. Ярослава медленно подошла к нему и опустилась на колени: — Сдайся. Я не хочу… Договорить ей не дал удар кинжалом. Траектория была кривая, клинок дрожал, но Дархан, тяжело дыша, оперевшись на колено, готов был сражаться до конца. Он, шатаясь, встал и кинулся в атаку. Русь не была уверена, что её противник отдает себе отчет в своих действиях: движения были механическими, странными, будто ведомые лишь желанием выжить. Брагин наносил беспорядочные удары, целясь в жизненно важные органы, всё время отскакивая и отклоняясь от несуществующих ударов славянки, пытаясь временами зайти ей за спину. Страна была в замешательстве. Удары Хазарии были слабыми, но наносил он их с ужасающей скоростью, не задумываясь о тактике. Казалось, в этом хаотичном движении был какой-то скрытый смысл, понятный лишь одному еврею. Девушке оставалось лишь блокировать удары. Времени для ответной атаки не было. И хоть вокруг сражалось множество воинов, но никто не прервал этого смертельного танца двух государств. Русь не знала, радоваться этому или нет: казалось, ещё чуть-чуть и она точно пропустит очередную атаку. Возможно, так бы и произошло. Возможно. В тот момент, когда она повернулась лицом к гуще битвы, впереди послышался грохот копыт. Дархан, привлеченный этим звуком, обернулся. Ярослава заметила странную улыбку на его губах. И в следующее мгновение на поле боя с воинственным кличем ворвались новые воины. Русь замерла. Тяжеловооруженная конница состояла из мусульманских наемников. Из неё выделялся человек в богатых одеждах. «Каган, — догадалась Ярослава. — Должно быть, это их последние люди. Нехорошо. Наше подкрепление уже должно было подойти…» Она порадовалась, что эти воины появились с той стороны. Иначе её с Хазарией просто смело бы. Сам же Брагин смотрел на своих людей на долю секунды больше нужного. Этого хватило для атаки. Меч просвистел в ничтожным расстоянии от головы еврея. Взгляд сиреневых глаз стал более осознанным, хотя окровавленные руки, отчаянно сжимавшие кинжал, дрожали. Лицо побледнело, глаза покраснели из-за лопнувших от напряжения и боли сосудов. Русь не дала ему времени опомниться, снова ударив. Снова уклон. И ещё. Опять. Они заплясали в смертельном танце, только теперь преимущество было у славянки. Хазария мог только уклоняться, подчиняясь инстинктам, ещё не до конца придя в себя. «Он похож на пьяного», — неожиданно подумала Русь. Это сравнение, здесь, в момент, когда малейшая ошибка может дорого обойтись, рассмешило её. И тут она услышала знакомый клич. Боевой клич славян. К ним пришло подкрепление. Славяне, появившиеся из-за холма, оказались позади мусульманской конницы. Ярослава заметила Барсай, которая — улыбаясь? — бросилась на какого-то огромного воителя. Некоторые наемники, здраво оценив шансы, сбежали, пока такая возможность ещё была. Вскоре эту группу окружат, не дав им шансов на победу. Пробежав взглядом по славянам, которые бросались в атаку на мусульман, страна заметила Святослава, который, усмехнувшись, нацелился на кагана. Воодушевленная, Ярослава вновь начала теснить Хазарию. Еврей, казалось, не чувствовал усталости от собственного боя. Словно боль причиняла лишь утрата его людей. Ярослава, которая ощущала каждую саднящую царапину, такой выдержкой похвастаться не могла. Ей показалось, что Брагин начал сдавать, что ноги его отскакивали лениво, что трупы стали мешать пуще прежнего. Ей казалось, что сама она скоро не сможет поднять меч. Что проиграет этому воину. А потом Дархан, споткнувшись об очередной труп, упал. Он попытался подняться. Встал на колени, даже поднял голову. И теперь его взгляд прояснился от осознания происходящего. Но Русь уже начала атаковать. Брагин, понимая, что кинжал тут бесполезен, попытался заблокировать удар голыми руками. Ярослава уже не могла остановиться, лишь слегка повернула меч, чтобы ударить ребром. Ей показалось, что она услышала отвратительный хруст. Что побледневший Дархан закричал. Она не могла этого знать. А ещё потом Барсай, празднуя победу, сказала, что Русь, кажется, улыбалась. — Сдавайся, — неожиданно спокойным голосом сказала Ярослава. Дархан, держась за правую руку, изогнутую под странным углом, склонил голову. — Я сдаюсь, Русь. Я признаю себя побежденным, — негромко сказал он. Со стороны битвы послышался дружный радостный шум голосов. Девушка обернулась. Святослав, держа в руках отрезанную голову кагана, громко объявлял о победе.***
— ... и отходят владения бывшего государства к двум странам: западные к Руси, ибо ею победа над завоевателем одержана; восточные к Волжской Булгарии, ибо ею неоценимая помощь в победе над супостатом дарована. На этом моменте Ярослава не удержалась от быстрого взгляда на счастливую Барсай, которая сидела на земле, вопреки всем привилегиям, которыми могла бы воспользоваться. Одна её нога была перевязана, что не мешало ей радоваться победе. Радоваться она, судя по быстро пустеющей бутылке, будет долго и громко. — Сам же Хазарский каганат с этого дня перестает существовать. Его воплощение, Дархан Брагин, сдался и готов с нами содействовать. В связи с этим да по просьбе Руси-матушки, Дархан становится воплощением Самкерца, ныне в Тмутаракань переименованного. Русь усмехнулась. Естественно, многие жители Хазарии теперь разбредутся по бывшей территории государства. Выгонять их, в общем-то, никто не собирался. А в Тмутаракани евреев много, вот она и добилась, чтобы недавнего врага считали воплощением именно этого города. — Да будет же Дархан Брагин, воплощение Тмутаракани, верой и правдой служить Руси! — Буду, — вяло и негромко отозвался Дархан хриплым голосом. Хоть и прошло уже несколько часов после битвы, но бледность всё ещё не сошла с его лица, оставив под глазами чёрные круги. Кто-то дал еврею простую рубаху, так что лекарю не составило труда наспех перевязать сломанную руку. Всё то время, что страны с людьми обсуждали его будущее, он сидел в стороне, думая о чём-то своем. И сейчас он не спешил быть ближе, стоя в стороне от собрания. Русь заметила на его руках, помимо вырванных ногтей и содранных костяшек, страшные на вид кровоподтёки. Получил он их в бою или же это так отражается на нём гибель его людей – трудно сказать. — Ты как? — подошла и спросила она у Брагина, когда воины, услышав объявление, стали расходиться по лагерю: кто был измотан битвой, кто шел убирать трупы, а кто собирался сменить людей в захваченном Итиле. — Бывало и хуже, — просто ответил еврей. — Дархан Брагин, воплощение Тмутаракани, — улыбнулась Русь. — Звучит! — Воплощение Самкерца звучит лучше, — вздохнул еврей. — Не ной, а то и тебя переименую… В Добрыню! – рассмеялась Ярослава. — Не в этой жизни! – возмутился… город. — А ещё косу отрежем, — продолжила развеселившаяся Русь, — а то, ей Богу, как дева ходишь! — Только не коса! Руки прочь от святого! – закричал он, прикрывая здоровой рукой волосы, будто славянка уже стояла с кинжалом. Некоторые воины непонимающе смотрели на два, казалось бы, враждующих воплощения. – Вот если бы я победил, то не трогал бы твои волосы! — Сначала победи, а потом говори! – засмеялась Русь. — Куда уж мне! – невесело усмехнулся он. Повисло неловкое молчание, нарушившееся появлением Барсай, которая незаметно умудрилась подковылять к ним. — Дархан, что ты такой бледный? Ты что, влюблён? — засмеялась она. — Нет, просто у меня открытый перелом, — огрызнулся он. Булгария, будто не замечая этого, обняла рукой за плечи Русь, успешно проигнорировав красноречивый взгляд славянки. — До свадьбы заживет, - хихикнула она. – А тебя, Яроша, — при звуке странного прозвища Русь поморщилась, — я поздравляю с победой! Чёрт, я свободна, свободна! — девушка засмеялась, но Ярославе показалось, что по её щеке течет слеза. – Ты даже не представляешь, как я рада! И не надо тебе знать этого. Будь свободной страной. Подозрения страны, что бутылка в руках девушки уже не первая, окрепли. Она хотела ей многое сказать – как и хмурый Дархан – но тут булгарка убрала руку и ушла, громко благодаря всех известных ей богов. — А может, оно и к лучшему, — задумчиво сказал Брагин. — Не вышло из меня за столько столетий воплощения государства — значит, не судьба. — Да нет же! — засмеялась Русь. — Ты ведь и не был воплощением Хазарского каганата. Сам же рассказывал мне об этом. А вот ели создать еврейское государство… — Страну, где может спокойно жить «гонимый народ»? — усмехнулся Дархан. Славянка же говорила серьёзно. — Да! Государство, где будет жить только твой народ! Может тогда… получится? — неуверенно спросила она. Брагин задумался. Конечно, за все эти столетия, они пытались его создать, вот только всё время что-то мешало. А может?.. — Может, на Родине получилось бы?.. — шепотом и с грустью спросил он. Действительно, государство на его родимой земле, где прошло его детство. Почему его несмелые мечты об этом никогда не принимали ясную форму? Почему мысль о возвращении с изгнанной земли никогда не смела прозвучать в слух? Может, Бог действительно решил проклясть народ и его воплощение? Эти вопросы не получили ответа. А Ярослава, заметив приближение Святослава, переключила внимание на него. Тмутаракань пошел следом за своей страной.***
Годы в качестве простого города потекли неожиданно быстро. Народ его принял тепло, хотя первое время относился с некой осторожностью. Так же, как в своё время он подстроился под менталитет хазар, Дархан подстраивался под поведение славян. Дружелюбный народ без проблем объяснял ему тонкости языка и обычаев. Ошибиться еврей не боялся — здесь он был не предатель. Здесь он был свой. С местной нечистью он, несмотря на свою веру, поладил. Амулет Брагин стал снимать чуть чаще, чем следовало бы. Поэтому обучение местных упырей шахматам неожиданно стало обычным делом. Русь лишь посмеивалась, мол, привыкай, Тмутаракань. С самой Русью-матушкой — это прозвище неожиданно закрепилось за славянкой — он виделся не так часто, обычно лишь приезжая на большие праздники, важные мероприятия или с докладом о состоянии города. И вот тут-то еврей развернулся как следует. Территориально город находился в выгодных условиях, что в умелых руках Дархана приносило немалый доход в казну государства. И теперь, когда ему не надо было — почти не надо было — думать о политике, он подумал, что нашел своё место в своем мире. Всё изменило одно короткое письмо от Ярославы. «Святослав мёртв. У меня появилась проблема. Приезжай».