***
С недавних пор домашние хлопоты занимали большую часть времени Ярославы. С Ярополком отношения складывались натянутыми, так что в его политику она пока не вмешивалась. Дархан не без причины подозревал, что она не может простить князю убийство брата. Страна опасалась также за жизнь Владимира. Он точно захочет если не отомстить за брата, то самому стать князем Киевским. Но пока Русь не могла ничего с этим поделать. Пока что Русь воспитывала детей. Трое воплощений были похожи одновременно на неё и Дархана, что нашло отражение в их характерах. Например, Ольга предпочитала шитью драку, а Иван имел способности к колдовству. Наташа же была слишком маленькой для этого, но уже пыталась помогать маме по хозяйству. Вот и сейчас мелкая с серьезным выражением лица месила тесто. Несмотря на нехватку сил, у девочки неплохо получалось это. Ярослава же разделывала дичь, пойманную с утра. Вскоре должны были приехать её брат с Раминтой, так что девушка уже с утра готовила дом к их приезду. Хоть в хате и так всегда был порядок, но сейчас всё приобрело вид истинной чистоты. На столе уже стояли холодные блюда, а в самоваре грелась вода. Ярослава тихо бурчала под нос, что ничего не успеет. Из печки скоро надо будет вытаскивать корчагу с ухой, а её руки были заняты. — Дархан! Вытащи из печи уху! — громко попросила она. Княжество тут же появилось возле неё, послушно беря ухват, вытаскивая горячую корчагу с вкусным блюдом внутри. Аромат ухи тут же наполнил комнату. — А нам точно гостей ждать надо? — усмехнулся Тмутаракань, осторожно ставя корчагу возле печи. Русь что-то тихо пробурчала, заканчивая разделывать туши. И хотя Брагин предлагал ей помощь, девушка не допускала его до готовки, шутя ссылаясь на его криворукость в этом деле. Дархан же всегда считал, что готовит весьма вкусно, но с Русью не спорил. Особенно не следовало делать подобное сейчас, когда она нервничала. Так было каждый раз, когда к ним кто-то собирался приехать, и каждый раз девушка успевала всё приготовить. И в этот раз, когда солнце уже было в зените, Ярослава успела не только приготовить все нужные блюда, но и привести себя в порядок. Строгим взглядом она пробежалась по детям, поправляя их одежду. Ольгу она таки заставила надеть сарафан, а Ивану с Дарханом вручила новые рубахи. Наташа же и так была прекрасна. В итоге к приезду гостей и дом, и его хозяева были готовы. — Ярослава! — Халльдор первым делом бросился обнимать любимую сестру. — Какая ты уже взрослая. Скоро выше меня будешь! — Ты мне это последние пятьдесят лет говоришь, — засмеялась девушка, вырываясь из объятий, чтобы встретить Раминту. Дархан усмехнулся. Каждый раз при виде брата Русь превращается из сильного государства в простую младшую сестру. Скандинавия же с очень дружелюбной улыбкой, на которую была способна только их семья, подошел к нему. — Привет, Тмутаракань! — сказал он, пожав ему руку. Хруста не было только из-за того, что Брагин ответил таким же крепким пожатием. — Здравствуй, север! Не жарко тебе в такой теплой одежде? — спросил он, ухмыляясь. — Нет на этой земле ещё той погоды, которая была бы для меня жаркой. А тебе, наверное, холодно тут зимой, да? — спросил он, будто бы искренне за него беспокоясь. Еврей уже хотел высказать многое, но шурин уже отпустил его руку и пошел к племянникам. — Здравствуй, малышня! — улыбнулся он, гладя поочередно детей по голове. — Ну, рассказывайте, кто сколько голов захватчиков срубил сегодня? За долгие годы общения Дархан так и не понял, почему после таких вопросов даже застенчивая и честная Наташа начинала выдумывать небылицы. Определенно Халльдору был известен главный секрет общения с детьми, который Брагин пока не понял. — Что ж вы стоите на пороге? Проходите в дом! — пригласила гостей Ярослава. Дома она тут же усадила их за стол, ибо «Голодные наверняка с дороги, а я тут покушать немного приготовила, ну это так, закуска просто…» Впрочем, Скандинавия лучше других знал, сколько времени его сестра на такие закуски тратит. Так что, дабы не вызвать у неё мысли, что получилось, — не дай бог! — невкусно, он наложил себе всех блюд сразу на троих. Впрочем, Брагин, скромно начавший с окрошки, подозревал, что северное государство давно привыкло к такому рациону. Балтика же, не понимавшая некоторых особенностей русской кухни, начала с ухи. Дети, евшие всё и сразу, ждали свою любимую часть застолья — рассказ дяди о своих путешествиях. Ярослава, хлопотавшая о том, чтобы всем всё досталось, ела мало. — Сестра, успокойся, твои блюда как всегда великолепны, — сказал Халльдор, чтобы хоть девушка перестала волноваться. Ярослава, улыбаясь похвале, села, но всё ещё беспокойно оглядывала стол. Её страхи не оправдались: соотношение голодных ртов и количество еды оказалось подходящим. — Сейчас будут блины, — сказала Русь, когда большинство блюд было съедено. На столе как по волшебству появилась икра, а в комнату вошел большой рыжий кот с котомкой. Дархан с удовольствием увидел удивленное выражение на лице Халльдора. Всё-таки к Баюну сам еврей привык. — Не знал, что тебе твоя живность в хозяйстве помогает, — сказал скандинав, наблюдая, как кот с важным видом подает Руси продукты. — Эта живность мне должна за проживание, — усмехнулась Ярослава. Баюн предпочел разговор игнорировать. — Ого, тебе даже коты помогают, — улыбнулся Скандинавия. Но потом его лицо приняло грустное-грустное выражение, — а вот мой, Йольский, хоть бы раз помог! Только и знает, что людей жрать… — Какая страна, такая и нечисть, — засмеялся Брагин. — Сказал тот, чья мифология неотделима от религии, — съязвил Халльдор. Дети, предчувствуя интересный разговор, перестали дурачиться, вслушиваясь в спор старших. — А вот и нет! Моя религия, в отличие от нечисти, веры требует. Бестии же и без этого обходятся, — сказал нравоучительно еврей. Балтика встала из-за стола и пошла помогать Руси, не желая слышать ещё один спор. — Какой народ, такие и бестии, — победно засмеялся Скандинавия. — Именно поэтому у тебя что не тварь, то людей убивает? — учтиво поинтересовалось княжество. Наташа на этих словах засмеялась. — А какие у дяди твари? — спросил Иван прежде, чем Оля успела предотвратить его вмешательство в разговор. — О, знатные. Чего один Випунен стоит! — сказал Дархан. — А как насчет легенд о полчищах драуграх, что сметают на пути целые деревни… — Говорит тот, кто придумал голема**, — съязвил Халльдор. — Ну, голем — просто глина, подчиняющаяся приказам создателя. Драугры же порождение тьмы, олицетворение неосуществленной мести мертвых… — еврей попытался придать голосу мрачный тон. — У меня тоже есть много приятных существ! — выкрикнул скандинав. — Хольда, например, довольно милая. — Это которая ещё плохих людей убивает? — уточнил Тмутаракань. — Не хочу слышать это от того, благодаря кому в море Левиафан есть, — буркнул Халльдор. — Оно само, — развел руками еврей. — Да замолчите вы уже! — не выдержал Баюн. — Я из-за вас, дурные головы, муку рассыпал! — огрызнулся кот, распушив свою шерсть. Страны с удивлением уставились на него. Ярослава, улыбнувшись, присела, гладя его. Постепенно кот успокоился, замурлыкав. — Успокойся, Баюша. Иди пока к Наташе. — Кот послушно пошел к девочке, которая, радуясь возможности, обняла его. — Блины готовы! — объявила Раминта, ставя на стол тарелку с ними. За столом тут же прекратились все споры. Страны потянулись к угощению, наливая из самовара себе чай. Даже Баюн получил свою порцию, довольно мурлыча. Невинные колкости Дархана и Халльдора вскоре сменились шутками. Русь улыбалась. Она знала, что в соседней комнате лежит балалайка, и что вскоре Дархан, упорно учившийся уже несколько лет, сыграет на ней. Халльдор, сам того не желая, начнет петь одну из тех песен, что вероятно поют викинги во время путешествий. Дети будут их внимательно слушать, только Наташа, наверное, уснет в обнимку с Баюном. Да и сама Ярослава, быть может, возьмет в руки гусли. И Раминта запоет своим высоким голосом. И будет им вместе хорошо, так хорошо…. Ярослава улыбалась, желая, чтобы такие вечера никогда не заканчивались.***
Обычно Дархан не участвовал в решении каких-то бы ни было государственных вопросов. Тмутаракань располагался далеко от центра государства, так что никаких политических проблем с князьями не возникало. Остальные княжества его не волновали, а во внешнюю политику он не лез. Таким положением дел он был весьма доволен. Официальные приемы он терпеть не мог, помирая на них со скуки. Однако в этот раз Русь пригласила его в Киев для проведения некого мероприятия. И если бы еврей знал, в чём оно заключается, то ни за что не выехал бы из княжества. Брагин прекрасно знал, что новый князь Владимир пытался создать единый пантеон славянских богов. Верховным он назначил Перуна, хотя многие люди и отдавали предпочтение другим божествам. Тмутаракань не особо вникал в это, а Русь, казалось, хотела поддержать нового князя во всем. Как к этому отнеслись сами боги, она умалчивала, но ругань Гамаюн он часто слышал. Теперь же князь сделал новый шаг — Владимир решил принять новую религию. К князю приехали послы от соседних народов, и вот тут Ярославе потребовалась его поддержка. Брагин не стал спорить. Многие государства захотят получить возможность влиять на политику Руси, а Дархан не мог допустить этого. Сама Ярослава не особо хотела менять веру, но другого выхода, как прекратить волнение народа и возобновленные человеческие жертвоприношения, не видела. Брагина в Киеве встретила не вечно счастливая девушка, а раздражительная и усталая страна. С утра они, нарядившись в лучшие одежды и оставив детей на попечение дружинников, воплощения явились к Владимиру. Князь поприветствовал их и подал знак слугам, разрешая запустить первого посла. Помимо них в помещении были ещё старшие бояре. Русь встала возле своего правителя, а княжество пристроилось чуть сзади, молясь, чтобы это всё быстрее закончилось. Вошли двое людей, судя по мешковатым и свободным одеждам, булгары. Еврей попытался выглядеть не скучающим, уже представляя, чем этот разговор окончится. — Великий князь Киевский! Ты мудр и силен, и будет процветать государство под правлением твоим… — Брагин прикрыл глаза, стараясь не завыть в голос. Вот только этого потока лести ему выслушивать не хватало! — но ты не знаешь закона истинного! Уверуй в закон наш и поклонись Магомету. — Закончил свою речь человек, пока второй переводил его слова. Владимир о чём-то задумался. — Что есть в вере вашей? — спросил он. Люди с облегчением переглянулись, видимо решив, что они на правильном пути. Один начал расхваливать свою веру, а другой переводил его слова, стараясь говорить красиво, но порой делая досадные ошибки в словах. Тмутаракань отвел взгляд в сторону, задумываясь о другом. Хотя описание рая и могло пленить людское воображение, но еврей в свое время и не такое слышал. Бояре же зашептались, обдумывая предложение булгар. Но тут прозвучала фраза, которую еврей ждал с самого начала. — … но попадут туда не все, и при жизни земной надо соблюдать запреты некоторые. Например, нельзя пить вино… Шепот тут же превратился в недовольный гул. Булгары замолчали, поняв, что сказали что-то лишнее. Ярослава с серьезным лицом наклонилась к Владимиру, но Дархан был достаточно близко, чтобы услышать её слова. — Не серчай, князь, но Византия недавно подарил вино мне изысканное. Если же ты решишь принять веру мусульманскую, то, может, выпьем его напоследок?.. Владимир, пытаясь не улыбаться, кивнул, и сказал, обращаясь к послам: — Вино есть веселие для Руси, не можем мы без него, — и махнул рукой, показывая, что булгары свободны. — Пьяница, — тихо прокомментировал ситуацию улыбающийся еврей. Ярославна одарила его грозным взглядом. В следующей паре иностранцев Тмутаракань узнал европейцев. Поклонившись Владимиру, они пробежались оценочным взглядом по боярам и начали свою речь. — Пришли мы с посланием от Папы: «Земля твоя, князь, такая же, как наша, а вера другая. Наш Бог сотворил всё, а ваши боги всего лишь дерево. Ничтожны ваши идолы, но славиться будет наш Бог». Тмутаракань готов был поспорить на сотню коров, что Папа говорил далеко не всё из речи послов. Он даже предполагал, что Папа Римский немало удивился, услышь он окончательный вариант послания. Князь, похоже, тоже не был в восторге от этой речи. — Идите откуда пришли, ибо отцы наши не приняли веры от Папы, — и повторил жест рукой, говоря об окончании диалога. — А, кстати, тут Китай с купцами письмо передал… — вспомнил вдруг еврей, доставая пергамент. Русь выхватила его из рук княжества, и быстро прочитала. — Сожги, — приказала она. — Нет, лучше перепиши на имя Константина и пошли ему, — усмехнулась славянка. — Даосизм он тут мне предлагает, хитрец этакий… Двери открылись вновь, впустив новых послов. Дархан чуть не упал, узнав в пришедших евреев. Люди чувствовали себя неуверенно, стояли слишком близко друг к другу, будто стараясь спрятаться от взгляда бояр. Княжество подошло к Руси. — Я так понимаю, — зашептал он, — они будут проповедовать иудаизм. Знаешь, если Владимир вдруг решит принять эту веру, то я не прочь взять на себя роль религиозного центра. А там и двоевластие, со всеми последствиями… — он замолчал, когда Ярослава бросила не наго красноречивый взгляд. — Я против, — холодно сказала она, повернувшись к послам. — Мы, хазарские евреи, хотим рассказать тебе, князь, об вере нашей… — Хазарские? – перебил Владимир послов. — Нет этого государства уже, его ещё отец мой разгромил. Так где же теперь ваше отечество? Послы переговорили между собой, ещё больше нервничая. Брагина же смутило то, как люди представили себя. Хазарские евреи! И сколько должно пройти времени, чтобы гонимый народ перестал считать себя жителем павшего государства? Или им настолько хочется обрести родину, что они готовы и дальше считать себя хазарами?.. — В Иерусалиме, — через какое-то время ответили они, — но Бог во гневе своем расточил нас по земле чужой… — Уходите. Мы не хотим, подобно вам, лишиться отечества, а потому не примем веры вашей, — холодно сказал князь. Послам ничего не оставалась, кроме как покинуть помещение. — Ты в порядке? — спросила Русь, зная, что еврей не любит упоминания об изгнании. — В полном, — слабо улыбнулся он. — Знаешь, мы можем построить еврейские общины, как-то помочь им… — внезапно предложила Русь в неожиданном порыве помочь. — Да не надо строить их… Узаконьте уже существующие, да обеспечьте работой, ладно? — предложил Брагин. Ярослава уже хотела ответить, но тут скрипнула дубовая дверь, впуская посла. Он, в отличие от остальных, был один. Одет был небогат и нес за спиной сумку с, как догадался княжество по очертаниям ткани, полотном и книгой. Он поклонился Владимиру и начал говорить на славянском, но с сильным греческим акцентом. — Здравствуй, князь. Я пришел от Византии, не с целью внушить, но проповедовать веру истинную. Истинная она, ибо Богом любима, и процветаем мы по его доброй воле, как и всякий верующий… Тмутаракань сам не заметил, как с интересом стал слушать этого человека. В его словах был смысл — Византия был одним из самых процветающих государств, с одной из самых прекрасных столиц, что Дархан когда-либо видел. Он заметил, как шепот бояр стих, как увлеченно слушает его Владимир, как усталый взгляд Руси стал задумчивым, будто она представляла ту идиллию, о которой рассказывал посол. Через некоторое время князь поднял ладонь, призывая посла к молчанию. — Как твоё имя, посол? — Вы можете называть меня Философ, — ответил он. Владимир задумчиво кивнул. — Оставьте меня с ним наедине, — он бросил короткий взгляд на воплощения, намекая, что их это тоже касается. Ярослава кивнула, хотя княжество заметило, что она предпочла бы остаться. Когда они вышли за дверь, то она какое-то время задумчиво смотрела в окно. Дархан решил не мешать ей, облокотившись на стену, ожидая, когда славянка заговорит первой. — Ты думаешь, он решит принять эту веру? — спросила она спустя какое-то время. — Я думаю да, — честно ответил Тмутаракань. — Но не сейчас. Такое нельзя решить в один день. Я думаю… Что это произойдет постепенно. — Гамаюн меня убьет, — грустно улыбнулась Русь. — А она разве не исчезнет после?.. — Нет! — слишком громко воскликнула Ярослава, испугав этим и себя. — Нет. Они не исчезнут вмиг только из-за того, что люди сменили веру. Но когда о них забудут, то… — она не стала оканчивать фразу. — Это правда? — спросил кто-то сзади. Воплощения обернулись. Там, выглядывая из-за дверного косяка, стоял Иван, растерянно глядя на них. — Конечно же нет, — быстро сообразил Дархан. — Мифические существа — не то, что можно забыть даже за половину тысячелетия. Тем более, что ты никогда о них не забудешь, — он кинул вопросительный взгляд на Русь, будто спрашивая, что из его слов правда. Выражение лица девушки нельзя было прочесть. — То есть, они всегда-всегда будут со мной? — спросил ребенок, сжимая в руках край рубашки. — Всегда, — ответила Русь. Ваня с облегчением вздохнул, отпустив смятую рубашку. — Хорошо, — сказал он, улыбаясь. — Я… Я, наверное, пойду к сестрам? — спросил он и, когда Ярослава кивнула, скрылся из виду шмыгнув в коридор. — Мои поздравления, ты почти не соврала ему, — сказал Брагин. Девушка от его слов поморщилась. — Вот только сейчас давай без этого, ладно? — Как скажешь, — пожал плечами еврей. Он понимал, что, независимо от выбора религии, народу будет трудно сразу её принять. А значит, будет трудно и Руси. Но она справится. Он ей поможет. Обязательно.***
Иван сидел на берегу Днепра, смотря на прозрачную гладь воды. Сейчас его мать в Киеве встречала духовенство и Византию, чтобы принять христианство. Сестры остались помогать ей. Владимир старался убедить себя, что большинство людей примут новую религию. Мало кто решится перечить воле князя, Иван не сомневался в этом. Но сам он, сидя в одиночестве, не спешил возвращаться. Он не был против новой религии, тем более, что с Константином он был знаком, и тот ему казался приятным воплощением. Но с того самого момента, как он подслушал разговор родителей, Иван боялся потерять его привычный мир. Русалки да водяные в реках, множество духов в лесу, Сбыня, Гамаюн, Зузя… Ребенок был привязан к ним и не хотел расставаться. Он понимал, что ничего не в силах изменить и хотел побыть один. Не судьба. — Иван? Мальчик обернулся на голос и тут же повеселел. Возле крайних деревьев стоял Леший, опираясь на свою палку и с удивлением глядя на ребенка. — Лесной дядя, — Иван подбежал к духу, обнимая его. Леший, улыбнувшись, взял ребенка на руки. Он почувствовал, как детские руки обнимают его за шею. — Что ты тут один делаешь? — спросил дух. — У твоей мамы завтра важный день. Разве ты не должен помогать ей? — Я хочу немного побыть один, — прошептал Иван. Он погрустнел, отведя взгляд в сторону. — Ты… боишься крещения? — предположил Леший. — Нет! — воскликнул Иван, и на секунду уверенность вернулась к нему. Но потом он опять поник, запинаясь, продолжил: — Я… Просто… Я не знаю, правильно ли они поступают. Я… Я боюсь, что вы… — Тише, тише, — Леший погладил ребенка по спине, поняв, что он имел в виду, и боясь, что Иван может заплакать. О том, что Русь примет новую религию он узнал лично от неё и несильно удивился. Что касается забвения… Сам он будет жив покуда жив лес, как и большинство природных духов. Тем более, что люди не забудут их. По крайней мере, не сразу. — С нами всё будет в порядке. Мы не исчезнем. — Ты не врешь? — спросил ребенок, с недоверием смотря на него. — Хочешь спросить у остальных? — спросил Леший и прежде, чем Иван ответил, ударил посохом по земле. С минуту ничего не происходило. Но через некоторое время из кустов вышел Аука, приветливо махая руками Ивану. — По какому делу собираешь ты нас, Леший? — спросил он, глядя на старика снизу вверх. — Иван боится, что мы можем исчезнуть, — пояснил он. Ребенок уставился на землю, будто стесняясь своих страхов. — Этого не случится, — улыбнулся Аука. — Мы живы, когда о нас помнят. А люди так просто о нас не забудут. — Верно, — сказал Баюн, выскакивая из кустов, — людская память не настолько коротка, как отпущенные им годы. Но многие из нас не зависят от них, — кот сел возле Ауки. — Я, например, всегда буду с тобой, даже если люди забудут котов. — Он подмигнул ребенку. — Как и Мороз, да и Сбыня, — стал перечислять Аука, — Гамаюн… — Я уйду. Все тут же подняли голову вверх. На ветвях высокого дерева сидела Гамаюн, смотря на Ивана. Мальчик, услышав её слова, погрустнел. — Почему?.. — Потому что боги покидают эту землю, — коротко пояснила она. — Они не смогут находиться на земле, где господствует другая религия, — её взгляд стал грустным. — Прости. Я не могу жить отдельно от них. — Но… Что я могу для тебя сделать? — спросил Ваня. — Знаешь, — улыбнулась она, — я люблю, когда цветут маки. Ребенок кивнул, прося Лешего отпустить его. Иван вышел на середину той узкой полосы травы, что отделяет лес от берега реки. Сев на землю, он закрыл глаза, поднял ладоши и что-то зашептал. Некоторое время все внимательно смотрели на Ивана, зная, что должно произойти. Через несколько минут мальчик хлопнул ладошками о землю. По траве во все стороны прошлась волна, будто при сильном ветре. А потом из земли начали появляться ростки. Они стремительно прорастали и, достигнув нужной высоты, распустились сотнями маленьких огоньков. Иван с улыбкой повернулся к Гамаюн, ожидая увидеть радость на её лице. Но её реакция заставила ребенка замереть в изумлении: она плакала. — Что случилось? Я что-то сделал не так? — испугался мальчик. Гамаюн, прикрывая крылом лицо, покачала головой. — Нет… Иван, ты… Молодец. Спасибо тебе… И прощай… — сказав это, она взмахнула крыльями, взлетев ввысь и скоро скрывшись за деревьями. Ваня хотел спросить у Лешего, что вызвало слёзы Гамаюн, но тут услышал, как Дархан зовет его. — Иди, тебя ждут, — кивнул Леший. — Мы обязательно ещё увидимся, — добавил Аука. Баюн же смотрел в ту сторону, куда улетела Гамаюн. Иван попрощался с ними и побежал к бате. — Ты так и будешь смотреть ей в след? — спросил Аука кота. Тот пожал плечами. — Вот уж не думал, что ты будешь скучать по ней, — усмехнулся Леший. — Мы с ней часто спорили, но я никогда не желал ей такого конца. Мне её даже жаль, — признался кот. — Не говори об этом детям. А особенно Ивану, — предупредил Леший. — Я знаю, — поморщился Баюн. — Он не должен знать, что боги без веры исчезают. А Гамаюн исчезнет вместе с ними. — Ну что поделать, не может посланница богов без них, — вздохнул Леший. Некоторое время они ещё стояли молча и каждый думал о своем. *** — Батя! — подбежал Иван к Дархану, смущенно улыбаясь. — Иван! Ох, вот ты где, а я везде тебя искал… — Брагин присел, чтобы быть на одном уровне с ребенком. — Пойдем? Константин хотел бы с тобой поговорить. Он будет крёстным отцом тебе и твоим сёстрам. Здорово же? — улыбнулся еврей. Ваня неуверенно кивнул головой. Дархан перестал улыбаться. — Что случилось? — Я… Я сейчас виделся с лесным дядей, Аукой, Баюном. Там была Гамаюн… Она захотела увидеть маки… Я сделал их, — с долей гордости сказал ребенок, — но увидев их, она заплакала и улетела, — признался он, опустив взгляд. Еврей вздохнул. — У неё всегда был сложный характер. Не волнуйся, она наверняка найдет себе хорошее место, — он погладил ребенка по голове. — А знаешь, у меня для тебя есть подарок. — Какой? — тут же оживился Иван. — Может, это неправильно, но, — Дархан некоторое время искал что-то в кармане и вскоре вытащил оттуда амулет и протянул его сыну. — Посолонь, — узнал символ Иван, принимая подарок. — Я знаю, что это хороший знак, и что у него есть много значений, но сейчас… Сейчас и в будущем, глядя на него, обещай мне вспоминать про духов, хорошо? И… Если хочешь, то можешь завтра не принимать христианство, мы поймем… — Нет, — ребенок покачал головой, надевая амулет на шею. — Мне нравится религия дядя Кости, о ней все бояре говорят. Я боялся лишь, что духи не выживут. Но теперь я спокоен, — он обнял Брагина. — Спасибо, батя. — Дархан улыбнулся. — Не за что, — он встал, беря ребёнка за руку. — Давай вернемся? Нас наверняка заждались. Иван кивнул. Вместе они шли по дороге назад в Киев. Домой.