закон джунглей

Наша встреча ознаменовалась первым снегом, орошившим промозглую землю покрывалом надежды, тянувшей свою печальную мелодию, погребающей под собой всю людскую грязь; чистый, непорочный — он не смог нас укрыть от нависшей над нами тени.

Хосок вздохнул. Люди, собирающиеся у места погребения, расплывались перед глазами тёмными пятнами, а их тихий шёпот, наполненный мнимой скорбью, сливался в единый, разъедающий ушные перепонки шум. Прикрыв глаза, он старался игнорировать чужие сочувствующие взгляды, кои бросали на него пришедшие провести в последний путь покойного. Голову словно набили ватой, отчего юноше казалось, что происходящее всего лишь дурной сон. Он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего, огромной непосильной ношей свалившейся на хрупкие омежьи плечи. Натянутые, словно тетива, нервы, лишь повышали раздражительность чувствительного парня. Чон с отвращением смотрел на всех этих лицемеров, крививших свои лица в скорби. По-хорошему, он бы и вовсе не появлялся здесь, продолжая сидеть в своей комнате с плотно задёрнутыми шторами, что не пропускали в тёмное помещение и лучика света. Но тяжелое бремя вдовца обязывало Хосока не только присутствовать на похоронах, но и с благодарностью внимать чужим речам, что были наполнены мнимым сочувствием о невосполнимой утрате. Сжимая зубы, юноша смотрел в глаза каждому подходившему, надеясь увидеть в них хоть сотую долю от всех тех слов, что были произнесены, но там плескалась лишь скука, топившая в себе омегу. Чёрный галстук удавкой сжимал горло, а белый воротник рубашки неприятно натирал шею. Хотелось сорвать с себя этот чёртов траурный костюм, закричать, срывая голос от злости, наконец-то дать себе заплакать, отпуская всё то дерьмо, скопившееся в нем за эти несколько месяцев. Но на усталом, нездорово бледном лице не дрогнул ни один мускул. Окончательно ломаясь внутри, он не давал эмоциям, каждый раз захлёстывающим его и толкающим на необдуманные поступки, просочиться наружу. Попади он в другую ситуацию, возможно, Хосок бы поразился присутствию не свойственной себе хладнокровности, но тяжелые валуны мыслей, отказывались воспринимать что-либо. Последние несколько дней Чон жил в автоматическом режиме. Он был, есть и будет. Но сейчас связь с реальностью становилась настолько тонкой, что омега не задумывался о том, что с ним произойдет после. Краем глаза зацепив знакомую фигуру, тёмной статуей возвышающуюся за его плечами и служащую немой опорой в этот нелегкий для юноши час, он встретился взглядом с Джексоном. Альфа осторожно положил свою широкую ладонь на плечо чуть ссутулившегося в спине Хосока и легонько сжал, показывая тем самым свою поддержку и молчаливую просьбу потерпеть ещё совсем немного, что читалась в серых проницательных глазах. Парень слабо кивнул, вновь возвращая своё внимание к затенявшемуся свинцовыми тучами небу. Мысли в который раз вернули Чона в болезненное прошлое, заставляя вспоминать произошедшие события с привкусом горечи на языке. Если бы не Ванг, вряд ли омега справился со всем этим в одиночку. Когда бывший помощник Намджуна — личный охранник юноши обнаружил забившегося в угол и трясущегося в беззвучной истерике Хосока на полу в гостиной, то замешкался лишь на секунду: в тот самый момент, когда он заметил безжизненное тело своего начальника. Именно Джексон был тем человеком, что помог пережить омеге нервный срыв вперемешку с депрессией, и хоть частично, но прийти в себя. Альфа, взяв всю ответственность на себя, организовал похороны и уладил все проблемы, возникшие со смертью Кима. И Чон действительно был безмерно благодарен за это, ведь он был не в состоянии управиться со всем этим сам. Церемония подходила к концу, и дело оставалось лишь за главным — погребением усопшего. Впившись ногтями в мягкую кожу ладоней, юноша, поборов в себе желание развернуться и убежать прочь, на подгибающихся ногах шагнул к раскрытому гробу. От одного только взгляда на бледное лицо Намджуна Хосока пробивала дрожь. В голове в тот же час всплывали картинки, где альфа жестоко вдалбливал омегу в диван, разрывая изнутри, отчего Хосок почувствовал, как скручивается желудок, и поспешил отогнать неприятные мысли, в последний раз бросая взгляд на своего мужа. Дыру от пули умело замаскировали, и человек, не знавший, как умер на самом деле Ким, никогда бы не догадался. Но Чон воочию видел сквозное отверстие, украшающее застывшее в немом ужасе лицо, и багряно-алую кровавую дорожку, асимметрично разделяющую его на две части. Юноше казалось, что эта картина будет преследовать его даже в забытье, навечно въедаясь в память раскалённым железом. Отвернувшись, Хосок судорожно втянул носом воздух, стараясь унять клокочущий в груди страх. Волнение и легкая паника вновь накрыли парня, отрезая любые пути для здравого мышления. Точёные пальцы рук задрожали, выдавая всю ту бурю эмоций, что бушевала в хрупком омежьем теле. Когда Чон попытался развернуться и отойти как можно дальше от злополучного места, он почувствовал, как земля ускользает из-под его ног, а мир, словно карусель, завертелся вокруг, превращая предметы и лица людей в единое тёмное пятно. Пошатнувшись, юноша взмахнул рукой в попытке ухватиться за что-нибудь, но ладонь сжала лишь воздух. Чьи-то сильные руки подхватили парня, не давая окончательно свалиться с ног и потерять сознание. Зажмурившись, Хосок замотал головой, сгоняя с себя наваждение. Перед глазами по-прежнему рябило, но чёткость плавно возвращалась обратно, медленно вырисовывая контуры фигур и склонившееся над ним обеспокоенное лицо Джексона. Омеге потребовалась пара минут для того, чтобы прийти в себя и осознать, что крепкая хватка вокруг его талии — дело рук не Ванга. С осознанием вернулось и умение контролировать своё тело, поэтому, резко дёрнувшись, юноша повернул голову назад, встречаясь взглядом с чуть прищуренными глазами. От пронзительного взгляда, коим изучал его незнакомец, юноше стало не по себе, поэтому он поспешил выпутаться из плотного кольца чужих рук. Более-менее уверенно держась на своих двоих, Чон, удостоверившись, что теперь его состояние пришло в норму, а чужих конечностей вокруг своей талии не наблюдается, уже полностью развернулся в сторону неизвестного парня, вглядываясь в незнакомое лицо и усиленно стараясь вспомнить кто бы это мог быть. У незнакомца были каштановые волосы, что небрежными прядями спадали на лоб и слегка прикрывали кончики ушей. Тёмные, глубокие омуты глаз, внимательно смотрели на растерянного парня. Цепко держа зрительный контакт, он не позволял омеге отвести взгляд, затягивая того в тёмные пучины неизведанной пропасти. На какую-то секунду Хосоку действительно показалось, что он тонет, захлебывается в попытках глотнуть спасительного воздуха, утягиваемый на дно чёрными, пронзительными глазами незнакомца. Сморгнув наваждение, Чон отвернул голову в сторону, тем самым обрывая странное ощущение, возникшее при встрече с глазами неизвестного. Юноша был довольно не плох собой и, возможно, случись эта встреча в другом месте и не при таких обстоятельствах, Хосок бы придал этому большее значение. Но не сейчас, когда голова, забитая сгустками бесформенных грузных мыслей, отказывалась полноценно работать. Придя к выводу, что этого человека он видит впервые, Хосок уже было собрался поблагодарить и поспешно ретироваться из-под прожигающего в нём дыру взгляда, как незнакомый омеге парень произнес: — Мои соболезнования. Чон поджал губы, сдерживая порыв послать все эти гребаные соболезнования куда подальше, заторможено кивнул, моментально теряя нити некогда пытавшихся выстроиться в логическую цепочку мыслей. Почему-то от этого человека где-то над подсознательном уровне юноша ожидал не то чтобы искренности или оригинальности, скорее понимания того, что все эти не нужные слова — очередной мусорный пакет на свалке жизни омеги. Из груди вырвался тяжелый вздох, и Хосок почувствовал каждой клеточкой тела неимоверную усталость. Сейчас пустой и холодный особняк, ожидающий его приезда, казался не такой уж и плохой альтернативой, хоть до похорон парень и жил на квартире у матери. Ведь находиться в доме, где произошли самые страшные вещи в его жизни, было подобно пытки для Чона. — Спасибо за то, что пришли провести в последний путь моего мужа, господин… — юноша запнулся, растерянно взглянув на незнакомца. — Ким. Ким Тэхен, — подсказал тот, и Хосок почувствовал, как медленно покрывается мурашками его кожа от низкого, бархатного голоса парня. — Господин Ким, — реабилитировался омега. Повисло неловкое молчание, и юноша был безмерно благодарен Джексону, когда тот, несильно сжав его локоть, потянул за собой, извиняясь перед гостями и перед Тэхёном, по-прежнему неотрывно смотревшем на потерянного в пространстве Чона. Оказавшись в салоне автомобиля, Хосок облегчённо вздохнул, оттягивая душивший его всё это время галстук и расстегивая пару верхних пуговиц. Откинувшись на спинку сиденья, он прикрыл глаза, прислушиваясь к тихому шуршанию шин о гравий, коим была усыпана дорога вплоть до кладбищенских ворот. — Что этот парень хотел? Омега лениво приподнял веки, пересекаясь взглядом с Вангом в зеркале заднего вида. — Не знаю, думал, ты мне расскажешь, — безразлично пожал плечами Чон, отворачиваясь к окну. Проносящиеся мимо поля и редкие деревья постепенно сменялись на такие же редкие, полузаброшенные постройки и недостроенные многоэтажки. Потянувшись к кнопке блокировки, юноша открыл окно, вдыхая свежий воздух, струей ударивший прямо в лицо и моментально растрепавший всю аккуратную укладку. — В обед мы должны встретиться с нотариусом, — произнес альфа, не отрываясь от дороги, но чувствуя, как напрягся Хосок от его слов. — Зачем? — нахмурился парень. — Намджун указал тебя в своем завещании. — Ч-что? — с трудом выговорил Хосок сквозь спёртое дыхание. Во рту всё пересохло, а внутренности скрутились от неприятного волнения. Ошарашенно глядя на выбритый затылок Ванга, Чон пытался сложить два плюс два, обрабатывая в голове полученную информацию. — Всё, что у него было, теперь принадлежит тебе. Так просто, совершенно не заморачиваясь над объяснениями и формулировкой, выдал Джексон и вновь посмотрел в зеркало, усмехаясь с ошарашенной мины омеги. — В каком смысле? — подавляя в своем теле дрожь от волнения, облизнул пересохшие губы Хосок. — В самом, что ни на есть, прямом. Ты теперь и главный акционер, и хозяин особняка и… — А что насчет обратной стороны медали? — обеспокоенно перебил светловолосого юноша, пряча вспотевшие ладони в карманах брюк. — Намджун… Он же был, — Чон сглотнул, силясь произнести вслух фразу, крутившуюся уже долгое время на языке. И лишь после глубоко вздоха сумел выговорить с трудом дававшиеся слова: — Он ведь был кем-то вроде мафиози? В салоне повисла гнетущая и без того до предела напряженного парня тишина. Альфа, словно не замечая прожигающего в нём дырку взгляда, спокойно вырулил на боковое ответвление от центральной дороги и, проехав пару метров, притормозил у обочины. — Думаю так будет лучше, — и, не дожидаясь ответа, вышел из машины, оставляя разнервничавшегося и натянутого, как струна, Хосока одного. Стресс и переутомление, бывшие верными спутниками омеги эти несколько недель, стали ощутимы в разы сильнее — словно на юношу скинули бетонную плиту, весившую как минимум тонну. И от этого странного чувства, (словно тебе переломали все кости и распотрошили внутренности, а теперь принялись и за мозг), перегруженный проблемами, что нескончаемой чередой окружали идущего из последних сил по этой чертовой дороге жизни Хосока, хотелось выть. В который раз, на секунду прикрыв глаза, парень временно оградился от скользких прохладных щупалец, жаждущих утянуть его в бездну тьмы и отчаяния, выходя следом за охранником. Но долго ли он сможет удерживать оборону, если стена, что оберегает его от безумия, тонка и прозрачна, как корочка льда, коей покрываются лужи во время первых, зимних морозов? Барабаня пальцами по рулю, Тэхён с интересом посмотрел на раскрытую папку, лежащую на соседнем сиденье. Перечень информации о конкретной личности, начиная с года рождения и заканчивая полной биографией, был давно выучен наизусть, но Кима заинтересовало не это. Фотография, прикрепленная к досье, с изображенным на ней черноволосым омегой, заставила юношу прищуриться, лукаво вздернув уголки губ. — А в жизни ты гораздо красивее, Чон Хосок. Джексон стоял, облокотившись корпусом на полированный бок автомобиля. В его зубах была зажата сигарета, а весь внешний вид говорил, что он определенно размышляет над чем-то важным. Тихо примостившись рядом, Хосок задрал голову, разглядывая серое, безрадостное небо. Такое же, как и его жизнь. Какое-то время они стояли в тишине, никто не хотел начинать разговор первым, но даже несмотря на это, омеге стало легче на душе. Может быть свежий воздух благоприятно влиял на измождённый организм или же общество светловолосого располагало — так или иначе, Чон не торопился приступать к диалогу, даже несмотря на то, что, стоя на открытой местности, продуваемой холодными ветрами, давно замёрз. Единственная верхняя одежда на нем — вельветовое пальто, совершенно не спасало, но парень продолжал упорно прятать посиневшие руки в карманах. — Довольно точная формулировка для человека, совершенно не представляющего, чем занимался Ким, — внезапно произнес альфа, тем самым заставив стоявшего рядом Хосока вздрогнуть от неожиданности. Голос Ванга слегка охрип, а взгляд, блуждающий по однообразному пейзажу, состоявшему из поля, поросшего мёртвой травой, и редких голых кустов, намеренно избегал омегу. — Что он был за человеком, Ванг? Люди говорили, что он бандит и торгует людьми, — неуверенно произнес юноша, но тут же об этом пожалел, так как метнувшийся в его сторону взгляд, из-под сведенных у переносицы бровей, не предвещал ничего хорошего. — А ты веришь каждому встречному? — Н-н-нет, просто я… — Расслабься, — усмехнулся Джексон, бросая давно выкуренный до фильтра окурок на землю и раздавливая носком туфля. — Намджун не торговал людьми, так как это было не по его части. — Что ты имеешь в виду? — нахмурился парень. — Это сложно объяснить постороннему человеку. Система. Она есть даже у таких потерянных для социума людей, как мы. Хотя я считаю, что грёбаные миротворцы, зазывающие жить по законам общества, ничем не лучше нас. — Какие люди? — Такие, как я, Джун и многие другие. Наркоторговцы, воры, убийцы — мы все в одной лодке. Все мы вместе образуем одну цепочку, единый механизм. — Я не совсем понимаю. Альфа выдохнул, разворачиваясь лицом к Чону и смотря прямо в глаза. От неожиданности юноша отшатнулся, чувствуя, как руки и спина покрываются гусиной кожей. — Да, мы что-то вроде мафиозного клана. Но мы гораздо организованней и сильнее тех ребяток, что просто ошиваются по улицам и думают, что в их руках весь мир. Нет, это не так, потому что мы позволяем им так думать, когда на самом деле они лишь мусор, не заслуживающий внимания. Хосок прикусил губу, сквозь затаённое дыхание внимания каждому слову светловолосого. — Намджун был одним из центральных звений. Он отвечал за контрабанду оружия и торговлю им. Никогда не замечал его влечением ко всему смертельно опасному? — Я-я никогда не интересовался его жизнью, — опустив голову, прошептал омега. Услышанное никак не укладывалось в голове, отчего утихшая мигрень вернулась с новой силой. Всё было запутанно и неясно, а правда, обнажившая себя так внезапно, выбила последние остатки ясного разума. — Насколько велики размеры вашего клана? — О-о-о, — загадочно протянул Джексон, и Хосок уловил в чужих глазах азартный блеск. — Мы держим под собой всю Корею. Паззл, когда-то казавшийся омеге не поддающимся сбору, сейчас потихоньку складывался в целую картину, несмотря на то, что многих частичек по-прежнему не хватало. Вещи, что раньше не поддавались объяснению, теперь казались такими же простыми и элементарными, как таблица умножения. Ванг определенно был прав, когда говорил, что людям свойственно усложнять всё, ища скрытый смысл там, где его нет. Все те слухи о нечистой репутации Кима, что бродили по городу, оказались правдой. Но от осознания того, что все те байки, что травили его бывшие одноклассники, соседи, работники круглосуточных магазинчиков — всё это было лишь плодом неудовлетворенного обыденной рутиной человеческого воображения, Хосоку было смешно. А ещё интересно, говорят ли теперь люди о нём те же вещи, что когда-то приписывали к наводящему страх и ужас образу Намджуна. После рассказа Джексона жить легче юноше не стало, да и альфа посвятил Чона не во всё. Скупое поверхностное повествование — то, чем удосужились потешить его любопытство. Омега до сих пор не знал, что теперь будет с местом его бывшего мужа и кто теперь встанет «у руля», но пока роль временного заместителя на себя взял Ванг, облегчая участь и без того запутавшегося и уставшего от всего Хосока. Что ему теперь делать и как быть — он определенно не знал, и был бы безмерно благодарен, если бы кто-нибудь подсказал ему. Будучи в кабинете у нотариуса, он молча принял свои новые обязанности относящиеся к легальному бизнесу, хоть совершенно ничего не смыслил в этом. Ставя подпись на документах, его рука ни дрогнула, а мысли о том, чтобы убежать, ни разу не посетили ум. Прохладная поверхность оконного стекла приятно холодила горячую кожу, остужая кипящую от множества мыслей голову. Наконец-то всё закончилось, и теперь он мог вздохнуть с облегчением. Внутри зарождалась маленькая надежда на светлое будущее. Желание покончить со старой жизнью и, наконец, вступить на начало белой полосы, ознаменовавшей свободу, воспламенилось с новой силой. Открыв глаза, Чон слабо улыбнулся своему расплывчатому отражению на тёмной поверхности стекла, глядя сквозь себя на улицу, где бушевали морозные ветра. Темноту ночи прорезал свет от автомобильных фар, вереницей тянувшихся по дороге к особняку. Хосок, не сразу заметивший странное шествие из черных внедорожников и одного авто люкс-класса, непонимающе нахмурился, придвинувшись ближе к окну так, что кончик носа соприкасался со стеклом. Машины припарковались прямо перед огромными кованными воротами, и омега почувствовал, как в страхе чаще забилось его сердце. Стоило ему развернуться к двери, дабы сорваться на поиски Джексона, как последний сам ворвался в спальню, в ужасе глядя на растерянного парня. — Срочно, спрячься куда-нибудь. Живо! — рявкнул светловолосый, хватая опешившего Чона за кисть руки и волоча за собой. Выбежав из комнаты, альфа направился на первый этаж, лихорадочно соображая, где можно на время укрыться омеге. На ум приходил только подвал, имеющий вход с заднего двора. Крики охраны, звуки бойни и выстрелов, доносившееся до ушей сжавшегося в размерах от испуга Хосока, не сулили ничего хорошего, если они выйдут через центральную дверь, поэтому Ванг не придумал ничего умнее, как вылезти через окно в гостиной на улицу. Спрыгнув первым на рыхлую землю газона, альфа помог еле передвигающему конечностями юноше выбраться следом из особняка. Тело омеги словно парализовало, отчего каждое движение давалось с трудом. Мысли превратились в кашу, и если бы не Джексон, тащивший его за собой словно на буксире, Чон бы так и остался стоять истуканом на месте. Всё было как во сне, доходя до сознания Хосока сквозь толстую пелену ваты. Но сердце, быстрыми и ритмичными ударами разносящее по горячим жилам адреналин, не давало потерять остатки здравомыслия. Мимо головы что-то со свистом пролетело, разнося в щепки когда-то украшавшую газон статую розового фламинго. Обернувшись назад, омега увидел, как за ними гонятся неизвестные мужчины, отчего страх липким потом выступил на юношеской спине. В чужих руках блеснуло дуло пистолета, и испуганный парень, зажмурившись, побежал изо всех сил. — Хосок, послушай! — закричал Ванг, шерудя свободной рукой под пиджаком, — Беги и спрячься где-нибудь. — А как же ты? Джексон, что происходит?! — Нет времени, просто доверься мне! Я обязательно вернусь и найду тебя, только сейчас, пожалуйста, беги! Чон поджал губы, смотря в угольно-чёрные глаза светловолосого. Крики за спиной приближались и становились всё громче и отчетливей. Время поджимало, а серьёзный взгляд альфы заставил юношу всё же довериться. Кивнув, Хосок отпустил сильную руку своего охранника и, слабо улыбнувшись, прошептал: — Будь осторожен. Омега и не знал, что умеет так быстро бегать. Грудная клетка горела, а в горле пересохло, но парень упрямо продолжал бежать, огибая дом по кругу и выскакивая к главному входу. Что делать и куда податься? Чон завертел головой по сторонам, прикидывая, сумеет ли он перескочить через достаточно высокий забор без угрозы сломанных конечностей. На лестнице, ведущей к веранде, у распахнутой калитки — везде валялись трупы охраны, и юноша в ужасе прикрыл рот ладонью. На дрожащие пальцы приземлилось что-то прохладное, в тот же момент растаяв и превратившись в прозрачную каплю. Подняв голову, Хосок завороженно уставился на то, как, медленно вальсируя, в воздухе опускались снежинки. «Первый снег?» Они встретились, когда выпал первый снег. Его белоснежные волосы и бледная кожа отдавали той же сияющей, невинной чистотой, что и серебряный жемчуг, припорошивший собой землю и всё вокруг, отчего сердце потерянного и загнанного омеги волнительно затрепетало. Запутавшиеся в прядях снежные блестки отсвечивали при лунном свете таинственным свечением, а чёрные, словно смоль, глаза, смотревшие, казалось, в самые потаённые недры души, вырвали живьем бьющуюся о ребра птицу, затягивая навсегда в свои неизведанные глубины. Хосок, не силах шелохнуться, зачарованно смотрел сквозь белый дым на него — человека, сошедшего словно со страниц сказки о мифических существах, о принцах и колдунах, о том, что определённо не могло существовать в этом мире. Внутри увядала последняя роза, а птица задыхалась в смертельной агонии от охватившего её безумия. Но даже тогда Хосок продолжал смотреть на эфемерного, словно сотканного из тончайшего снежного шелка и лунного света юношу, и был готов молиться на его священный образ, свергая мнимых богов и воздвигая на священный алтарь своё божество. А затем его накрыла темнота, сопровождающаяся тупой болью в затылке.