Холодным мужчинам

      Эмма приоткрыла глаза и попыталась сесть, но боль пронеслась по всему телу, и она поморщилась, стиснув челюсти. Поднявшись, она осторожно подошла к зеркалу и замерла, изучая свое отражение: растрепанные волосы, свалявшиеся в птичье гнездо, бледная кожа, опухшие, покрасневшие губы, странное пятно на шее и кровоподтек на груди. Все тело ныло, и она вернулась в постель, обмотавшись одеялом, чтобы немного прийти в себя.       Отрывки событий вчерашнего вечера медленно собирались в ее голове в одну общую картину произошедшего, и Эмма прикрыла глаза, пытаясь осознать все, что случилось. Да, она наконец-то добилась того, чего так долго хотела — Киллиан сорвался, и у них был секс, но разве этого она хотела? Разве она хотела грубого траха, граничащего с насилием? Разве она хотела, чтобы ее отымели, а не любили? Она мечтала о красивом первом разе, когда она будет заниматься любовью с мужем, а не о том, что получила.       Унижение, стыд, злость — все смешалось в один большой комок глубоко внутри, и она стиснула челюсти, вцепившись руками в простыню. Очень хотелось злиться на Киллиана за то, что он посмел так с ней поступить, так ее унизить, но в то же время она не могла не признавать, что главный виновник произошедшего — она сама. Это она нарывалась, провоцировала, скандалила и требовала всего этого, это она не дала ему остановиться, не попробовала привести его в чувство и успокоить, прекрасно понимая его состояние. Эмма закрыла лицо руками, когда вспомнила, с каким удовольствием она принимала его действия, даже не думая о том, что это неправильно. — Боже мой… — хотелось провалиться сквозь землю и больше никогда не появляться, начисто стереть прошлую ночь из памяти, чтобы ушло это чувство опустошенности, но она понимала, что теперь ей придется жить с ним. И, более того, ей придется спуститься вниз и встретиться лицом к лицу с мужем.       Она не знала, чего ей ждать, как он поведет себя, что скажет. И вообще дома ли он или поспешил на работу, сбежав после дикой ночи. Первой ее мыслью было остаться на весь день дома, не покидая свою комнату, дать себе время разобраться со своими чувствами и мыслями, но потом она поняла, что просто не может снова и снова убегать от реальности, скрываясь от нее. Она уже не ребенок, она должна учиться принимать решения и отвечать за свои поступки, какими бы дикими они не были.       Поэтому Свон, взяв себя в руки, максимально быстро приняла душ, переоделась и, стараясь держаться как можно спокойнее, спустилась на первый этаж. Ее не отпускала мысль, что Киллиана наверняка нет дома и что она зря себя накручивает, так как у нее будет время до вечера, чтобы решить, как она будет себя вести.       Однако, выйдя на кухню, Эмма замерла, увидев в кресле фигуру мужа. В сером джемпере, потертых джинсах, едва ли не впервые лохматый и осунувшийся, подавленный, с опухшими и пустыми глазами. Он сидел, откинувшись на спинку, и смотрел в одну точку немигающим взглядом, не замечая ее.       Когда она случайно зацепила стул возле стола, Киллиан вздрогнул и перевел на нее темные глаза, и девушка поджала губы, не двигаясь с места. Она боялась, что он встретит ее с равнодушием, если не презрением, своим обычным спокойным и непоколебимым взглядом. Но сейчас она видела едва ли не смущение и что-то еще, что она не могла понять. Словно он очень хотел отвести глаза, но не мог позволить себе показать свои эмоции в полной мере. — Доброе утро, — она первая подала голос, вцепившись руками в спинку стула, ощущая, как от страха и напряжения дрожат ноги. Джонс слабо кивнул, облизав губы, и взял в руки бокал с минеральной водой. — Ненавижу похмелье, — коротко бросил он, словно ему просто нужно было сказать хоть что-нибудь, не продлевая и так напряженное молчание. Однако Эмма не нашла, что ответить на это, просто кивнув, и они замолчали, не глядя друг на друга.       Киллиан поднялся, пройдя мимо нее к раковине, помыл чашку и, набрав воды в руки, ополоснул лицо и шею, прикрыв глаза. Свон смотрела ему в спину, поджимая губы и не решаясь открыть рот, но потом она не выдержала и выпалила одновременно с ним: — Я хочу поехать к отцу. — Меня вызывают в командировку, — они встретились взглядом, изумляясь своей синхронности, и Эмма облизала губы, крепче вцепившись в спинку стула. Киллиан выгнул бровь, внимательно посмотрев на нее. — К отцу? — Я очень давно его не видела, он, наверное, обиделся на меня. И я хотела бы навестить его. Может быть, на несколько дней, или неделю… — ее слова сошли на нет, и он кивнул, проведя рукой по волосам. — Я… я тоже уеду. По работе, конечно же. Я решил лично встретиться с людьми из Пекина, а то, мне кажется, они готовы соскочить из-за того, что им приходится постоянно приезжать к нам. Не хочу, чтобы сделка распалась. — Я понимаю, — эхом отозвалась она, следя за своим голосом, чтобы он не слишком дрожал. — Значит, на неделю? — Где-то так. Может, больше. Я не знаю, — он стал убирать со стола, переставляя посуду и поправляя скатерть, и Эмма поняла, что он делает это только ради того, чтобы не встречаться с ней взглядом. — Я сообщу тебе, когда приеду. Если, — пауза была слишком заметна, звеня в воздухе, — тебе, конечно, интересно. — Я тоже напишу тебе, когда устроюсь у отца, — сдержанно отозвалась она, хотя дико хотелось расплакаться. — Я попрошу Джеймса довезти меня или он будет нужен к тебе? — Я вызову такси. — Хорошо, спасибо.       В своей комнате, собирая вещи, Эмма снова и снова прокручивала в голове их диалог. Разве это они? Это правда их жизнь, их история, их отношения? Где те люди, которые сидели в кинотеатре и ели попкорн, воруя друг у друга? Где люди, которые танцевали в едва освещенной комнате под недописанную мелодию? Где люди, которые смеялись, держались друг за друга, находясь в одном шаге от любви? Это не они, это не любовь.

***

— Эмма? — Роберт изумленно приподнял бровь, оглядев дочь, которая стояла на пороге дома со своим чемоданом и неловко переминалась с ноги на ногу под его пристальным взглядом. — Не ожидал тебя увидеть так… скоро, — его губы скривились в неприятной гримасе. — Мне очень стыдно, что я столько времени не общалась с тобой, пап, — она опустила глаза, разглядывая свои пальцы, — мне очень жаль, я… я не знаю, как так получилось, мне правда очень стыдно. — И зря. Я же все понимаю — семейная жизнь забирает много времени. Кстати, как она? — он внимательно посмотрел на нее, и Эмма покачала головой. — Я знаю, что ты поймешь, если я совру, поэтому лучше не буду. — Правильное решение. Но в любом случае, — он вышел на порог, забирая ее чемодан, — мой дом все еще остается твоим домом, и двери всегда открыты, — у девушки защемило сердце, когда на губах отца появился намек на улыбку, и она порывисто прижалась к нему, крепко обняв. Роберт осторожно провел рукой по ее спине, вздрогнув от неожиданности. — Я скучал по тебе, дочь, отвык я так надолго расставаться с тобой. — Я тоже очень скучала по тебе, папа. — Да войди ты уже в дом, — сердито произнес Голд, отодвинувшись от нее, и Эмма усмехнулась, понимая, что ему просто неловко от нахлынувших эмоций, — стоишь на пороге, как я не знаю кто. Что подумают люди? — Конечно, — она вошла в холл и на мгновение остановилась, оглядываясь по сторонам. Воспоминания нахлынули на нее, и она не сдержала улыбку, возвращаясь мысленно во время, когда она жила здесь, бегала по комнатам, рискуя уронить какую-нибудь дорогую вазу, пряталась от служанок, находила все новые и новые тайники, следила за отцом с самодельной рацией, как из мультика, разговаривая сама с собой. Вспомнила о времени, когда единственной вещью, давящей на нее, была смерть матери, с которой ей просто пришлось смириться.       И сейчас, стоя в родном доме, она понимала, как давно это было, как все изменилось с того момента, как она была здесь в последний раз. Теперь она замужем, у нее новая, совершенно другая жизнь, где у нее нет возможности постоянно прятаться за спиной отца и надеяться, что он сгладит все ее косяки. В этом мире она один на один со своими поступками и их последствиями. Осознание этого больно ударило по сердцу, и она стиснула челюсти, проходя вглубь дома. — Ты надолго? — Роберт прошел в гостиную и, передав чемодан служанке, опустился на диван, налив в бокалы бледно-красную жидкость. — Вино, коньяк? — А газировку здесь больше не держат? — усмехнулась она, сев напротив, и мужчина фыркнул. — Неужели пить не начала? — Пару раз слишком больно обожглась, больше не планирую. — Ну, может, это и правильно, — он сделал глоток из своего бокала и откинулся на спинку дивана, внимательно глядя на нее. — Ну так надолго ты приехала? День, два? Или сегодня же вечером возвращаешься? Правда меня смущает тот факт, что ты с чемоданом. Какие-то проблемы? — Я… ты позволишь мне остаться у тебя на неделю? — осторожно спросила Эмма, не глядя на него. — Просто… Киллиан уезжает в командировку, а мне не хочется оставаться одной в доме, и я решила, что лучше пожить это время у тебя, к тому же мы давно не виделись, и… — Врешь, — одно слово, сказанное отцом, и она замолчала, — и прекрасно понимаешь, что я это знаю. Так ведь? — Так. — Поэтому мне нужно задать еще раз вопрос, что случилось? Или попробовать угадать? — она не ответила, крепче вцепившись в свою пустую чашку, и Роберт покачал головой. — Большие проблемы в раю, как я погляжу. И кто виноват? — Оба. — Я рад, что ты это признаешь. В конфликте не бывает одной виноватой стороны, я тебя уже говорил, всегда виноваты обе. И что именно случилось? — Пап, можно я не буду отвечать? — Эмма решительно подняла голову, сверкнув глазами. — Я уже не девочка, которая была обязана отсчитываться перед тобой за все свои поступки и промахи, это моя жизнь, и я хочу во всем разобраться сама. Поэтому извини, но я не хочу рассказывать тебе. — А ты изменилась, — протянул мужчина, внимательно посмотрев на нее, — неужели взрослеть начала? Может, я был прав и Киллиан реально сделает из тебя человека. Ты, наверное, задавалась вопросом, почему я с легкостью отдал тебя Джонсу, хотя ты была обещана Нилу? Да, отчасти я хотел стать партнером Киллиана, потому что он успешный бизнесмен, мне бы не повредил такой советчик, но в то же время я понимал, что Нил наплюет на тебя, он слишком самовлюблен, чтобы думать о ком-то, кроме себя, а я хотел, чтобы ты научилась жить. И, кажется, Джонсу удается менять тебя. Меня это радует. — Мы можем не говорить об этих двоих? — А о чем нам еще говорить? Я уверен, что дела у тебя своего еще нет, про твои учебные успехи я наслышан, мои связи все еще при мне, а больше у нас и нет тем для разговора. — Кстати о деле, — Эмма подалась вперед, убрав выбившуюся прядь волос за ухо, — помнишь, когда-то в детстве я хотела открыть приют для бездомных животных? Я хочу заняться им, мне надоело, что я ничем не занимаюсь, кроме как учусь и периодически рисую. Мне нужно куда-то себя деть, и, как мне кажется, приют является неплохим вариантом. — А ты готова к трудностям? — А где их не бывает? Я теперь во взрослой жизни, отец, тут не бывает легко. Мне пришлось признать это, хотя не особо хотелось. — Черт возьми, — Роберт довольно усмехнулся и провел рукой по губам, — надо будет при встрече поблагодарить Киллиана. Из него, оказывается, действительно прекрасный учитель выходит. Но сейчас не об этом, — он поднялся, поправляя рубашку, — ты голодна? Я в скором времени собирался обедать, ты со мной? Я просто не знаю, какой у тебя распорядок дня. — Я с удовольствием пообедаю с тобой, папа, — отозвалась Эмма, коротко улыбнувшись.