Холодным мужчинам

— Этого… этого просто не может быть, — Мэри смотрела на бумаги, не веря своим глазам, а Киллиан, не шевелясь, стоял у окна и смотрел на темную улицу, мысленно готовясь к серьезному и длинному разговору. — Это какой-то бред, такого не может быть! — Это официальные документы, мама, — спокойно отозвался он, не оборачиваясь, — все проверено и подтверждено. Я не ребенок Роберта, а Дэвид — да, так что Эмма не моя сестра, и я могу наконец-то окончательно расслабиться. Единственное, что меня до сих пор мучает, — с этими словами он посмотрел на нее и убрал руки в карманы, немного наклонив голову вперед, — почему ты не хочешь рассказать мне правду. — Я уже все тебе рассказала. — Нет, не все. Как ты можешь прокомментировать тот факт, что у нас с Дэвидом одна мать, ты, а отцы разные? И при этом он брат Эммы, то есть сын Роберта. Вывод напрашивается сам собой. — Естественно, напрашивается, — хмыкнула Мэри, — это ошибка, подлог или клевета, я даже не знаю, что больше. Но определенно точно не правда. Я все рассказала тебе, Киллиан, еще несколько лет назад, мне больше нечего добавить. Я не знаю, почему в документах такая чушь, но… — Я все узнал, мама, — мягко перебил ее Киллиан, почему-то улыбнувшись, — выяснил все, что было необходимо для того, чтобы составить общую картинку. Я надеялся, что ты сама мне расскажешь, но, если нет, я готов просветить тебя и рассказать все, как было, а ты, если я буду неправ где-то, можешь подправить. Но, на самом деле, я бы хотел услышать всю правду от тебя. — Киллиан, я… — она замялась и, не выдержав его взгляд, опустила глаза. Он понимающе кивнул и, сняв пиджак, достал из него мобильный телефон, сел в кресло и кивком указал матери на диван напротив него. Дождался, пока она сядет, немного испуганно и напряженно глядя на него исподлобья, открыл сохраненную вкладку и медленно произнес практически заученный текст: — В ту ночь ты ведь была не только с Робертом, верно? Я не берусь утверждать, но я пытался разобраться в том, как могло выйти так, чтобы вся история и факты, которые я получил, могли существовать одновременно. И я нашел то, что искал. Насколько я могу судить, а я почти уверен, что так все было, мои подозрения правдивы, и ты тогда была не с одним мужчиной. Вследствие чего могу сделать вывод, что мы с Дэвидом некое последствие такой вещи, как сверхоплодотворение, то есть, если не так умно, ты родила от двух мужчин, с которыми была близка в примерно одно время. — Это все… — она побледнела так сильно, что он на мгновение даже осекся, но потом продолжил, качнув головой и перебив ее: — Я могу сейчас сказать тебе замудреный термин, его определение, потому что я узнал все, что только мог, обо всем этом, и сейчас практически уверен, что это именно твой случай. Поэтому я хочу еще раз попросить тебя — ты расскажешь мне все, как было? — Мэри покрылась красными пятнами, вцепившись руками в край кресла, в то время как Киллиан не шевелился, внимательно глядя на нее. — Я хочу услышать от тебя правду, именно сейчас и всю правду. Если ты готова мне все рассказать.       Мэри сглотнула, разглядывая свою одежду, потом резко поднялась, налила себе воды и, осушив бокал почти одним глотком, прижала руку к губам. Она мелко дрожала, и Киллиан хотел по привычке обнять ее и успокоить, но сейчас остался сидеть — он изменился, он узнал, что человек, которого он боготворил слишком долгое время, врал ему все эти годы, и это было больно. Поэтому он хотел, чтобы сейчас она приняла решение и сама разобралась во всем, что происходит в их жизни. — Сейчас такие вечеринки называют, кажется, вписками, — медленно начала она, говоря так тихо, что ему пришлось придвинуться к ней, чтобы лучше слышать. — Много народу, алкоголь, громкая музыка, много свободных комнат, наркотики, если повезет… Я не любила шумные места, но знала, что на нем будет Роберт, поэтому пошла. Я… мы не встречались с ним, но я его любила, а он только оказывал внимание, но дальше не заходил. И я думала, что, может, под действием алкоголя что-то изменится. Изменилось… Все произошло слишком быстро, и я даже не успела выяснить у него, что значит то, что случилось. Спустилась на первый этаж, еще выпила, а потом… потом увидела, как его потащила на второй этаж другая девушка. — И ты, естественно, решила отомстить. — Тогда мне казалось это логичным: он сделал больно мне, я сделаю больно ему. Но в итоге Роберт даже не узнал о том, что было в ту ночь, потому что я сама на утро не особо была уверена в том — реальность ли это или мне приснилось. Но, когда я узнала, что беременна, я пришла именно к нему, а он, естественно, меня послал. — Но я не очень понимаю тогда, почему ты так твердо каждый раз утверждала, что именно я ребенок Роберта, если не была уверена в том, был ли второй мужчина в ту ночь или нет. — Я… я не могу это объяснить. Просто всегда для меня Дэвид был… отдельно. Нет, я не любила его меньше, я заботилась о вас обоих одинаково, но в то же время почему-то ты был всегда на первом месте. И когда я думала о Роберте, то представляла именно тебя. И сейчас… сейчас я не знаю, как мне реагировать на все это, потому что я долгое время думала, что… — Видимо, недостаточно думала, — холодно отозвался Киллиан, поднялся, отошел к комоду, налил себе немного виски и, сделав глоток, повернулся к матери, внимательно глядя на нее. — Ты хотя бы примерно понимаешь, что творилось у меня в голове, когда ты сказала мне, что мы с Эммой родственники? Ты знаешь, что было в моем прошлом, и с каким трудом я перенес смерть сына. Ты должна была понимать, каким ударом для меня будет эта новость, и ты все равно вывалила ее на меня, при этом не дав всех деталей. Долгие месяцы я жил со страхом, что мой ребенок может родиться с патологией, с мыслью, как на это отреагирует моя жена, которая и так настрадалась из-за меня, хотя лично мне никогда ничего плохого не делала. — Ну, знаешь ли… — нахмурилась Мэри, но тот снова перебил ее. — Знаю. В том-то и дело, что я знаю, а ты нет. Ты не видела, как она изменилась, не знаешь, что она делает ради меня, как ведет себя, как пытается угодить и быть лучше. Все ради меня. И в ответ на все это я скрывал от нее тот факт, что наш ребенок мог родиться с патологией. — Ты мог бы рассказать ей. — Мог, — согласился он, — и я когда-нибудь все расскажу ей, если все останется на таком же уровне, как сейчас. Я хочу рассказать ей все, когда все это закончится. Но тогда… Я только обрел семью, у нас только все стало хорошо, я даже поверил, что у меня снова может быть все нормально в жизни — жена, ребенок, обычное семейное счастье, а потом на меня вываливается эта информация, и я понимаю, что поторопился с выводами. — Но все же в итоге обошлось… — пробурчала Мэри, и Киллиан скрипнул зубами, с силой сжав стакан так, что он едва не треснул. Поставив его на стол от греха подальше, он подошел к матери и немного наклонился вперед, встречаясь с ней взглядом. — Я понял — тебе не важно, что происходит у меня в жизни. Все, что тебя касается в жизни и, видимо, всегда касалось — это ты сама, твои проблемы и желания. Все остальное по боку, так ведь? Даже сейчас я нужен тебе только для того, чтобы довести все до конца. — Киллиан, я… — она попыталась взять его за руку, но он распрямился и отошел в сторону. — Я сделаю то, что обещал, мама. Но после этого я вне игры.

***

      За несколько дней до установленного врачами срока Эмма легла в клинику, которую заранее выбрал Киллиан, как и врача, и всех медсестер. Эмму по-настоящему умилял тот факт, как ее муж носился с врачами, подолгу перебирая варианты и тщательно изучая их дела. Но в то же время она не могла не оценить его поступка.       Киллиан был на работе, пытаясь вникнуть в суть очередного проекта, когда его телефон вдруг завибрировал. Протянув руку, он увидел имя жены, и мир на мгновение замер, а потом он нажал за кнопку принятия звонка и прижал мобильный к уху. — Эмма?.. — Начинается, — прохрипела она, — приезжай… пожалуйста, — он так поспешно вскочил со стула, что тот чуть не упал, но Киллиан даже не обратил на это внимание: схватив пиджак и портфель, он выскочил из кабинета, даже не закрыв его. — Скоро буду.       Едва не налетая на людей, он ворвался в кабинета Дэвида. Хлопнула дверь, и тот, подскочив, разлил на себя кофе, с которым, видимо, уснул. — Я уехал, мне звонила Эмма, — бросил Киллиан и выбежал в коридор. Дэвид, бросив все и сразу же забыв про рубашку, выскочил следом за ним, кое-как успев взять свою куртку. — Дэйв, оставайся здесь. — И чтобы ты там от нервов взорвал все к чертовой матери? Нет уж, лучше ты будешь орать на меня, чем бросаться на людей. К тому же я обещал тебе, брат, что буду рядом, так что я не отпущу тебя.       В машине Дэвид как вцепился в ручки сидения, так и не отпускал их всю дорогу, потому что Киллиан, видимо, резко решил забыть на все правила дорожного движения, не думая о штрафах. Когда в какой-то момент он разогнался, а впереди загорелся красный свет, Дэвид едва успел встряхнуть его, и машина затормозила. Обоих качнуло вперед, и Джонс, сплюнув, недовольно откинулся на спинку сидения, глядя на светофор. — Мы бы успели! — Брат, послушай, — он сжал его плечо, пытаясь привести в чувство, — я знаю, что ты сейчас нервничаешь, что ты хочешь поскорее приехать к Эмме, что для тебя это впервые, и у тебя весь мир сейчас повернулся наоборот. Но просто помни, что Эмме и вашему сыну ты нужен живой, и будет крайне глупо, если потом будут говорить, что ты погиб из-за того, что поехал на красный в то время, как твоя жена рожала, — он сделал паузу и добавил уже с легкой улыбкой, — более того, я слишком красивый, чтобы умирать в цвете лет. Так что включи свою рациональную бесящую меня голову и езжай, как нормальный человек. — Спасибо, — эхом отозвался тот и кивнул, — правда спасибо. — Езжай давай, зеленый.       В клинике Киллиан, на ходу надевая белый халат, стал подниматься по лестнице, одновременно заваливая сопровождающую его медсестру сотнями вопросов, и Дэвид невольно улыбнулся, идя следом за ним. В его поведении, интонации, резким движениям он узнавал того брата, которого ему так не хватало — эмоционального, сумасбродного парня, который был готов на любой кипиш и бросался в самое пекло с головой, не думая о последствиях и не отступая, как бы сложно ни было. Последние же несколько лет он видел только оболочку своего брата, оболочку, начиненную непонятно откуда взявшимися спокойствием и рациональностью.       Они поднялись на нужный этаж, и несколько минут Киллиан пытался прорваться внутрь, в палату, где находилась Эмма, но врач настоял на том, чтобы он ожидал снаружи, не мешая никому. Взяв с него честное слово, что он скажет Эмме, что он приехал, Джонс отошел к окну и замер на мгновение, вглядываясь в серое небо. — Все будет хорошо, — произнес Дэвид, пытаясь поддержать его, но тот ничего не ответил.       За те несколько часов, что они провели в клинике, прислушиваясь к каждому звуку и вскакивая на каждые шаги, Киллиан едва ли минуту просидел на месте. Через пару часов у Дэвида даже голова заболела от того, что едва ли не каждые полминуты он то вскакивал, отходя к окну, то прислонялся к стене, то ерошил волосы, словно пытаясь привести себя в чувство, снова садился, наклонялся вперед, наоборот откидывался на спинку, что-то негромко бормотал, тупо смотрел в одну точку, нервно кусал губы, снова и снова подходил к двери, и по миллиону раз проверял время на телефоне, то на часах. И Дэвид пытался как-то отвлечь его, не давать слишком уж замыкаться в себе, но в какой-то момент он просто бросил все попытки, понимая, что сейчас ничего не изменит.       Следя за братом, он ясно понял одно — Киллиан действительно что-то чувствовал к Эмме, как бы ни пытался убедить себя в обратном и что бы ни говорил. То, как он реагировал на каждый шум, как метался по комнате, словно загнанный в ловушку зверь, как нервничал, едва ли не выдирая себе волосы, как сжимал и разжимал кулаки — в каждом его жесте виделась его привязанность к девушке, к ребенку, которого она носила под сердцем, и Дэвид невольно улыбался, наблюдая за ним, потому что он всегда мечтал о том, чтобы его брат снова был счастлив. И сейчас, кажется, он был близок к этому.       В какой-то момент, когда Дэвид даже умудрился немного задремать, устав следить глазами за мучащимся от стены к стене Киллианом, открылась дверь и к ним вышел врач. Дэвид едва не упал со скамьи, неудачно повернувшись, а Киллиан подскочил к мужчине, встревоженно вглядываясь в его бледное, измотанное лицо. — Как она? Все в порядке? — Мистер Джонс, — он протер платком пот на лбу, протянул руку и пожал Киллиану руку, выдавив слабую улыбку, — поздравляю, у Вас сын.