Холодным мужчинам

      На мгновение Дэвиду показалось, что Киллиан сейчас упадёт, и уже дёрнулся в его сторону, чтобы поддержать, но тот, кое-как нащупав скамейку, тяжело опустился на нее и закрыл лицо руками. Замер, практически не шевелясь и, кажется, даже не дыша, просто превратившись в статую. Напряжённые плечи, немного алеющие уши, дрожащие пальцы рук — Дэвид понимал, что если бы мог видеть лицо брата, то увидел бы его слезы. Но он уже давно выучил тот факт, что Киллиан никогда и никому не покажет свою слабость, как бы тяжело ни было, потому что даже когда умерла Мила и он пытался свести счеты с жизнью, сходил с ума он в одиночестве, на людях же он был абсолютно равнодушен и безэмоционален.       И сейчас было заметно, что его нервы окончательно сдали, что выдержка дала трещину, разойдясь временно по швам, и ему просто нужно время взять себя в руки, совладать с эмоциями и проглотить их, чтобы встать и встретиться с новым этапом его жизни.       Дэвид знал, как Киллиан мечтал о ребенке, как грезил о том, как станет отцом, и он понимал, что сейчас в душе брата смешались самые разные эмоции, с которыми не так просто справиться. И он мог бы помочь ему, но в то же время где-то в глубине себя осознавал, что ему нужно самому сделать это.       Спустя несколько секунд Джонс собрался, провёл рукой по подбородку и, поднявшись, пожал руку врачу, который с едва заметной улыбкой смотрел на него исподлобья. Дэвиду показалось, что рукопожатие было слишком сильным, но врач не подал вида, спокойно глядя на Киллиана, который немного встревоженно вглядывался в его лицо. — Они оба в порядке? — Все прекрасно, — отозвался он, крепче сжав его ладонь, — у вас с Эммой прекрасный здоровый ребёнок, и мать чувствует себя превосходно. Никаких осложнений и трудностей, все прошло так, как и должно было.       Киллиан прикрыл на мгновение глаза, облегченно выдохнул и взъерошил волосы, потом слабо улыбнулся, словно не понимая этого и не отдавая отчета своим действиям. Дэвид в изумлении смотрел на него, не узнавая — он казался каким-то очень молодым и счастливым, спокойным и таким умиротворенным, что у него самого появилась на губах улыбка. Именно таким он помнил своего брата, когда тот еще был самим собой. — Когда я смогу увидеть их? — Я позову Вас, мистер Джонс. Как только появится такая возможность, обещаю, за Вами обязательно придут. Или я сам выйду. Потерпите еще немного, я знаю, это нелегко, но разве не в ожидании вся прелесть? — Да, конечно. Спасибо, — было заметно, что он отнюдь не согласен со словами врача, но только кивнул и отошел в сторону.       Врач скрылся в кабинете, прикрыв за собой дверь, а Киллиан прижался к стене, зажмурившись, протер усталые глаза и длинно выдохнул, потом повернулся к Дэвиду, выдавил намёк на улыбку и снова закрыл глаза, потом кивнул своим мыслям и опять покачал головой, усмехнувшись.       Через какое-то время дверь приоткрылись, показалась голова врача, и тот, кивнув, снова скрылся. Киллиан выпрямился, расправил белый халат, пригладив складки, подошёл к двери и замер, сжав ручку. Дэвид был готов ободрить его улыбкой, если потребуется, но брат не повернулся, а, собравшись, зашёл в комнату и плотно притворил за собой дверь.       Пройдя по коридору, он едва ли не наткнулся на медсестру, которая, встретившись с ним взглядом, с улыбкой кивнула и пошла дальше. Ещё несколько метров — и Киллиан оказался в просторной палате. На кровати, с закрытыми глазами, со взъерошенными волосами, бледная и измотанная, лежала Эмма, так и не выпустив из ослабевших пальцев железные бортики. Он сделал шаг вперёд и замер у кровати, мучительно вглядываясь в её лицо, словно пытаясь запомнить его до мельчайших деталей, впитать в себя каждый миллиметр уставшего лица. Потом наклонился и, взяв её руку, коснулся её губами. Веки Эммы затрепетали, и та, немного поморщившись, открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Слабо вздрогнула, нахмурившись, и сжала его пальцы, стараясь почувствовать его тепло. — Киллиан…       В ее глазах скользнула какая-то непонятная эмоция, и он, взяв обе её руки, стал покрывать их частыми поцелуями, отмечая, что на её губах появился намёк на улыбку, щёки порозовели, а глаза стали знакомо блестеть. Она словно ожила, немного придя в себя, и он неожиданно поймал себя на мысли, какая она красивая. Именно сейчас, измотанная и уставшая, бледная и тихо счастливая, настоящая и такая естественная, какой и должна быть женщина. — Я здесь. Здесь, Эмма. — Ты давно?.. — Как только ты позвонила. — Все это время? — изумленно выдохнула она и слабо покачала головой, словно не одобряя его поступок.       Ранее они обговаривали тот факт, стоит ли ему рваться к ней в палату, чтобы во время родов находиться рядом, и оба пришли к решению, что лучше он будет ожидать ее снаружи, потому что Эмма не хотела, чтобы он видел ее в такой момент. И, может, ему это не очень нравилось, он уступил, не желая волновать ее лишний раз. — Кажется, доктор что-то говорил, но я не обратила на его слова внимание. — Я был здесь все это время, — повторил он, глядя в её глаза, — вытрепал все нервы Дэвиду и постарел лет на десять, — усмехнулся он, и она улыбнулась в ответ, крепче сжав его ладонь. — Ты и так старше меня… Не хочу, чтобы все говорили, что я вышла замуж за старика, чтобы после его смерти отжать деньги… — Все уже так думают. — Надеюсь, что нет. — А Дэвид… Он тоже тут? — Я хотел оставить его в офисе, — проворчал он, нахмурившись, — но ты знаешь Дэйва — он рванул за мной, чтобы я на эмоциях что-то не натворил. — А ты мог? — тихо спросила Эмма, внимательно глядя ему в глаза, и он помедлил, внимательно изучая ее лицо, словно пытаясь прочитать ее мысли.       Подавшись вперёд, Киллиан осторожно коснулся её влажных, искусанных едва ли не в кровь губ, пытаясь через поцелуй передать все, что не мог сказать словами, которые вставали комом в горле и не давали говорить. Она прикрыла глаза, будто дыша им, и сильнее вцепилась в его ладонь, не желая отпускать от себя. Но потом все же немного пододвинулась на подушках, пытаясь сесть поудобнее. — Ты… Ты видел его? — их взгляды пересеклись, и Киллиан облизал пересохшие губы, почувствовав, как к щекам прилила кровь. Все эти минуты, что он стоял рядом с ней, он старался не отвлекаться на странные звуки из соседней комнаты, но сейчас, когда Эмма сама привлекла к этому его внимание, он сдался, позволив себе немного показать свою нервозность. — Ещё нет, но…       В этот момент открылась задняя дверь, ведущая в другую комнату, и медсестра подошла к кровати, держа в руках свёрток. Киллиан застыл, на мгновение забыв, что нужно дышать, и, не шевелясь, смотрел, как женщина уложила спеленутого ребёнка на руки Эммы, на мгновение оторопевшей, но быстро взявшей себя в руки, и отошла. По лицу девушки скользнула трогательная улыбка, на глазах выступили слезы, и она осторожно коснулась крохотной ручки сына, а потом легко поцеловала его в лоб, крепко зажмурившись. Подняла глаза и посмотрела на Киллиана, который вскользь провёл рукой по лицу, пытаясь взять себя в руки.       Было заметно, что он не понимал, что ему делать — то ли подойти ближе, то ли отступить, чтобы собраться с мыслями, но одновременно в его глазах взорвалось столько эмоций, что у нее невольно перехватило дыхание. И все же он смотрел, смотрел не отрываясь на своего ребенка, кажется, с трудом дыша, не особо понимая, что сейчас происходит вокруг него. Он видел только крошечные ручки и ножки, розовую кожу и глазки, которые вращались, ни на чем конкретно не останавливаясь неосмысленным пустым взглядом. — Это нормально, — прошептала Эмма, глядя ему в глаза и внимательно изучая его лицо, и Киллиан, вздрогнув от неожиданности, взглянул на нее, возвращаясь в реальность. — О чем ты? — Плакать. Тебе не нужно скрывать свои слезы, — он усмехнулся, помедлив, протянул руку и бережно коснулся подушечкой пальца головки ребёнка, и тот, странно двигая конечностями, вдруг вцепился ручкой за его палец. По лицу Киллиана скользнула широкая, счастливая улыбка, и он сморгнул слезы, с нежностью посмотрев на жену, потом снова перевёл взгляд на сына. — Привет… Привет, Уильям.

***

— Он решил там обосноваться? — осведомилась Руби, скрестив руки на груди, и повернулась к Эмме, которая не отходила от ребенка, сидя рядом с переносной коляской на скамейке. — Когда он выйдет? — Я не знаю, — отозвалась Эмма, не оборачиваясь. — Я почти час задавала интересующие меня вопросы, и он стоял рядом, потом спустил нас сюда и вернулся обратно в кабинет. Не знаю, что они там делают, но, видимо, он хочет узнать по-максимуму о первых месяцах жизни ребенка. — Вы же читали книги. — Это другое, Рубс, — устало протянула та, поправив небрежный хвост, и снова склонившись над ребенком. — Вот когда ты родишь и у тебя будет ребенок, ты поймешь, как важно знать о нем все, а лучше даже больше. Так что я не хочу его торопить. — А я хочу. — Ты можешь не ждать нас, — Эмма все-таки повернулась к подруге и скрестила руки на груди, — правда. Спасибо, что приехала, что была со мной во время выписки, и я надеюсь, что ты приедешь к нам еще как-нибудь, но я правда не думаю, что тебе стоит сейчас нас ждать. Киллиан явно там надолго, а потом мы все равно поедем в квартиру, и сомневаюсь, что у меня получится уделить тебе достаточно внимания. — Что ж, — Руби заметно поникла, но быстро взяла себя в руки и, поцеловав Эмму в щеку, посмотрела на ребенка, — я, наверное, и правда пойду. А почему, кстати, в квартиру? Разве вы не в доме жить будете? — Киллиан хочет устроить в доме ремонт, а в квартире он все уже сделал. По крайней мере он говорит, что там все готово, а я ему верю. Но сама я пока что ничего не видела, так что мне интересно, что он сделал. — В таком случае удачи, — кивнув, она пошла в сторону дороги, а Эмма повернулась к клинике, глубоко вздохнув.       Через несколько минут дверь открылась, и Киллиан вышел на улицу, на ходу закрывая исписанный блокнот и убирая его во внутренний карман пиджака вместе с ручкой, и направился прямиком к ней, вскользь коснулся губами ее щеки, поднял корзинку и пошел к машине, осторожно придерживая край. — Что ты там долго делал? — спросила Эмма уже в автомобиле. — У меня были вопросы, и я хотел их задать знающим людям. И я практически уверен, что позднее появятся еще, но на данном этапе я вооружен со всех сторон. Кажется, я порядком утомил его, но он даже не послал, только в конце тонко намекнул, что у него заканчивается перерыв. Ты злишься? — вдруг спросил он, повернувшись к ней. — Нет, это… это мило, что ты так серьезно относишься к безопасности и здоровью Уилла. Я желаю ему того же, так что полностью поддерживаю тебя в желании узнать максимально всю информацию, чтобы оградить себя от возможных проблем. — Я люблю его, — просто ответил Киллиан, тепло глядя на него, — я до боли люблю нашего сына, Эмма. — Я тоже люблю его, — ответила она и переплела их пальцы.       По дороге ребенок заснул, прекратив елозить ручками и ножками в покрывале, и оба родителя умильно смотрели на него, не в силах оторвать глаз. Когда они подъехали к зданию, Киллиан открыл дверь квартиры, пропустил Эмму вперед, осторожно внес коляску внутрь и, поставив ее на стол, помог раздеться жене, снял свой пиджак и обувь, взял ее за руку и повел по коридору, неловко кусая губы. — Детская полностью готова, а в других комнатах, думаю, нужно еще разобраться кое с чем. Но это не к спеху и не так важно, так что, думаю, в процессе мы со всем разберемся. Для меня было главным подготовить детскую к рождению Уилла, и я не особо думал о… — Эй, — Эмма остановилась и, обхватив его лицо руками, взглянула ему в глаза, — все в порядке, слышишь? Я очень ценю то… то, что ты делаешь, и я уверена, что ты прекрасно все организовал. А все, чего не хватает, мы доделаем, это реально не проблема. Руки же на месте? — Ты чудесная, — расплылся он в улыбке и, легко коснувшись ее губ, открыл дверь в комнату, проходя следом за ней внутрь.       Бледно-голубые обои, светлая мебель, большие окна, пропускающие много света, тонкий ковер на полу, легкие занавески и шторы, несколько комодов, два больших шкафа, детская кроватка, кресло-качалка, диван, шкаф с полками, на которых стояли книги и какие-то игрушки, едва заметные рисунки на стенах. Справившись с первым шоком, Эмма прошла по комнате и провела рукой по обоям, потом повернулась и, взяв Киллиана за руку, посмотрела на татуировку на его запястье. Их взгляды пересеклись, и он нервно улыбнулся. — Я решил оставить здесь небольшую часть меня. Ничего не имеешь против? — Киллиан, это… — у нее перехватило дыхание, и она, обернувшись, снова оглядела комнату, не зная, за что ей зацепиться сначала. Хотелось осмотреть все и сразу, и она заметалась, глядя то на одну, то на другую стену, изучая мебель, подушки в пастельных тонах, мягкие игрушки, пуфики и коврики. На ее глазах выступили слезы, и Эмма, бросившись к мужу, уткнулась лицом в его грудь, вцепившись в его плечи. — Это прекрасно. Ты… ты чудесный, Боже, ты такой потрясающий…       Он прижал ее к себе, зарывшись пальцами в ее волосы, и прикрыл глаза. Их сердца мерно бились рядом друг с другом, и Эмма, слыша его сердцебиение, поймала себя на такой простой мысли. Она любит.