Холодным мужчинам

Помните тот момент, когда ты уже признался в любви, но еще не знаешь, что услышишь в ответ? Как будто ты сам даешь кому-то в руки оружие, которое может тебя убить. И надо бы бежать, но ты подходишь еще ближе, так близко, чтобы этот выстрел не ранил тебя, нет, а убил на месте, потому что без этой любви жизнь тебе уже не нужна.

— Я люблю тебя, — выпалила Эмма одним комом, просто поняв в какой-то момент, что она больше не может молчать. Это бессмысленно и глупо — молчать о чувствах, о том, что ноет в груди, что рвется, о том, кем он стал для нее. А лучший момент вряд ли представится.       Киллиан вздрогнул, побледнев, и поднял на нее глаза. Глубокие. Синие. Пронзительные. Именно в них она влюбилась еще тогда, долгое время назад, в их первую до жути смешную встречу. Именно в эти глаза, этот взгляд, эту таинственность и непонятную боль.  — Я… я понимаю, — с напряженной улыбкой продолжила она, заметив его замешательство, — это звучит странно, но я давно хотела сказать это тебе, но боялась, потому что думала, что, если скажу это вслух, это станет реальностью. Я боялась услышать ответ, боялась последствий, потому что, сам знаешь, у нас очень долго все было нестабильно, но я… — сглотнув, она улыбнулась немного шире, с нежностью глядя на него. — Я люблю тебя, Киллиан.       Он глубоко вздохнул, на мгновение прикрыв глаза, потом взял ее руку, легко сжал ее, прошел в гостиную и остановился возле окна, выпустив руку жены. Эмма нахмурилась, непонимающе глядя на него, боясь оторвать от него взгляд, плотнее сомкнула губы, ожидая его ответ, и сжала руку в кулак, чтобы оставаться в реальности, потому что все внутри вдруг сжалось от страха. — Я знаю, — наконец ответил Киллиан еле слышно, едва ли не сквозь зубы, словно выпустив воздух, потом прикрыл на мгновение глаза и провел рукой по волосам, глубже вдохнул, и Эмма сглотнула, увидев, как напряглось его тело. Что-то было не так, и она не могла понять, почему он замолчал.       Сердце дернулось и замерло, и она вздрогнула, пытаясь понять, что только что услышала. Ее остекленевший взгляд скользнул по его напряженной спине и слегка дрожащей руке. Она мотнула головой, словно избавляясь от наваждения, и решительно шагнула вперед, коснувшись его плеча.  — И это все?..  — Я знаю, чего ты ждешь от меня, Эмма, — глухо отозвался он, развернувшись, и стиснул челюсти. — Ты привыкла к любовным романам, в которых, по традиции, за одним признанием следует второе. Но это не роман, это жизнь, и в ней, поверь, все не так уж и радужно, — он снова отвернулся, разрывая зрительный контакт, и она пошатнулась, отступив на пару шагов. Посмотрев в окно, Киллиан увидел ее отражение и застыл, встретившись с ней взглядом. Обида, боль, потерянность, опустошенность… Человек не может испытывать так много эмоций одновременно.  — Тогда… тогда зачем все это? — слабо выговорила она, пытаясь совладать со своим языком. — Зачем ты сломал мою жизнь и вырвал меня из мира, в котором мне было комфортно? Зачем тебе нужна была я? Зачем вынудил меня влюбиться в тебя, если тебе это было не нужно, и сейчас ты уничтожаешь меня? — Потому что мне нужно было подобраться к твоему отцу! — рявкнул Джонс, не выдержав, и шумно выдохнул. Эмма побледнела и снова отступила, как от пощечины, а он, поджав губы, прикрыл на мгновение глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. — Что?..  — Я мог бы сказать тебе сейчас, Эмма, что тоже люблю тебя, позволить тебе считать меня героем, благодарить за то, что я вернул деньги, которые украли у твоего отца, и позволить всему этому продолжаться. Но я не могу. Я устал врать тебе, это стало слишком сложным, и я не могу снова сказать тебе неправду, лишь бы сохранить нашу счастливую жизнь. — О чем ты говоришь? — жестко осведомилась она, глядя на него колючими глазами. — Мне нужно было подобраться к твоему отцу. Мы были и раньше партнерами, это верно, но он не подпускал никого близко настолько, чтобы раскрыть свои тайны, а мне была нужна его компания. Поэтому я решил, что должен жениться на тебе, чтобы стать его зятем и непосредственным совладельцем компании. Все это время, пока у него были проблемы, я тянул за нужные мне ниточки, чтобы добиться того, чтобы весь его бизнес перешел ко мне. — Только… только ради денег? — Нет, дело в том, что… — Киллиан нервно провел рукой по лицу и облизнул сухие губы, — моя мать и твой отец были знакомы очень давно. У них было что-то типа отношений, и моя мать забеременела, но Роберт… Он оставил ее, — в его голосе проскользнул металл, — не поверил ей и ушел из ее жизни, оставив еще молодую девчонку с двумя детьми. — Двумя детьми… Постой… — она прижала руку к груди и мотнула головой, — ты же не хочешь сказать, что… — Я не знал обо всем этом, когда женился на тебе. У меня была договоренность с матерью, что я обанкрочиваю Роберта, потому что я знал, что деньги для него — самое главное в жизни, и на этом все заканчивается. Мне нужно был предлог для того, чтобы внедриться к нему, и свадьба была лучшим решением, особенно когда я узнал, что у него есть дочь. — Боже… — Но потом, когда ты забеременела… Это шло вразрез с нашими планами, и все смешалось. Мама рассказала мне о прошлом, о том, что было между ней и Робертом, и я понял, что мы можем оказаться родственниками. Я разбирался с ДНК, проверял несколько раз все родственные связи и в итоге выяснил, что моя мать тогда была с двумя мужчинами, и… Это сложно объяснить, там много научных терминов… — У Уилла могла быть патология! — вырвалось у нее, и она зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. — Он мог заранее родиться с болезнью, ты понимаешь это?! — Понимаю, — отозвался он, — именно поэтому я и разбирался со всем. В итоге выяснилось, что Роберт не мой отец, что между нами нет родственной связи, и, следовательно, мы с тобой не брат и сестра. Но… Дэвид твой брат, Эмма, он сын Роберта. — Дэвид мой… Нет, постой, — Эмма закрыла лицо руками, пытаясь понять всю полученную ситуацию, — это не важно сейчас, ты… ты просто понимаешь, что было бы с Уиллом, если бы выяснилось, что ты — мой брат? Он бы родился с патологией, и мы ничего не могли бы с этим сделать. Он был бы заранее обречен на страдания! — Эмма… — он шагнул к ней, но она отшатнулась, подняв обе руки. — Не трогай меня, черт возьми! И когда ты хотел рассказать мне это? Когда все вышло хорошо, ты решил все замять, будто ничего и не было бы, верно? Но если бы выяснилось, что Роберт — твой отец, что бы ты сделал? Просто пришел ко мне и поставил перед фактом, что у моего еще не рожденного ребенка могут быть врожденные проблемы? — Ты должна злиться на меня, я понимаю… — О, так ты разрешаешь мне проявлять эмоции наконец-то? — с презрением усмехнулась Эмма. — Какая прелесть! Нет, молчи, просто молчи, я услышала достаточно. То есть, по твоей логике, ты пришел бы и сказал «Ой, Эмма, знаешь, я твой брат, у нашего ребенка скорее всего будет патология, что на ужин?» — Эмма… — Молчи, о, ради Бога, просто молчи. Все это время ты использовал меня, врал прямо в лицо, скрывал то, что касается непосредственно меня и моего ребенка, а я верила тебе. Я поняла — мой отец насолил твоей матери, оставив ее беременной, ты решил отомстить за нее, обанкротив его, но при чем тут я? Вот что именно я тебе сделала, не мой отец, а именно я, чтобы заслужить такое? Я старалась быть лучше, все это время я менялась ради тебя! — ее голос сорвался, и она закашлялась. Потом, прикрыв глаза, взяла себя в руки и продолжила уже ровнее: — Хотя нет, пожалуй, менялась я ради себя. И все равно все это время ты скрывал от меня все это! Ты должен был сразу сказать мне, когда появилось подозрение в том, что мы могли быть родственниками, мы бы вместе решали эту проблему. — И что бы это изменило? — осведомился Киллиан, скрипнув зубами. — Если бы мы оказались братом и сестрой, ты бы отказалась от Уилла? Ты бы пошла на аборт? — она мотнула головой, поджав губы. — Ты бы избавилась от ребенка? — Я не знаю, что я бы сделала. Но мы должны были проходить через это вместе, потому что мы были семьей, семьей, Киллиан! А в семье принято решать общие проблемы вместе, особенно если они касаются таких важных вещей. Ты же даже не дал мне право выбора, ты все сделал сам. Черт возьми! — она отошла к окну, закрыв лицо руками, и замерла на пару секунд, пытаясь взять себя в руки. — Получается, когда несколько месяцев назад со счетов моего отца ушли деньги и когда сегодня он был практически обанкрочен… — прошептала Эмма, с трудом собирая буквы в слова.  — Это был я, — жестко кивнул он, — это должен был быть последний ход. Я бы подписал одну очень важную бумагу, его бизнес и все деньги перешли бы на нескольких людей, непосредственно зависящих от меня, и они бы в свою очередь перевели все на меня, а я бы разбросал их по разным фирмам, как и в прошлый раз. Мне не нужны его деньги, мне нужно было лишить его всего. Это был изначальный план. Но я не планировал делать это сегодня, это началось без моего ведома и… — Постой, но… — она перебила его и замерла, слабо нахмурившись, и встретилась с ним взглядом, — но все вышло иначе: деньги вернулись, даже те, что были украдены раньше, он снова вернул свои счета. Почему? — он помолчал некоторое время, упорно глядя в пол.  — Из-за тебя, — наконец глухо отозвался Киллиан и поднял глаза. — Я увидел, как ты переживаешь из-за отца. Именно из-за него, из-за его состояния, его здоровья, того, как он перенесет это событие. Ты думала не о деньгах, не о том, что в случае неудачи ваша семья останется без денег, ты думала именно о своем отце, ни о чем другом. И я… я просто не смог это сделать. Я отказался, возможно, от цели всей своей жизни, но… — его губы сжались, с трудом воспроизводя слова, — я не смог еще больше испортить тебе жизнь.  — Вот только не надо бросаться словами из любовных романов, — передразнила Эмма его слова, сверкнув глазами, — что сначала это была лишь месть, только она имела для тебя значение, а потом ты проникся ко мне и не смог пойти против моего счастья, поэтому решив свернуть все дело. — Но так и было. Эмма, я понимаю, как это звучит в данной ситуации, но я последние месяцы раз за разом говорил матери, что не хочу доводить дело до конца. Несколько раз я порывался все тебе рассказать, но ты отвлекала меня, и я думал, что нужно просто выбрать нужный момент. Но, как видишь, его не представилось, — она не ответила, крепче обхватив себя руками, и он шагнул к ней, подняв руку. — Эмма, давай поговорим… — Нет, Киллиан, нам не о чем говорить, — она отступила, покачав головой, и опустила глаза. — Я… я боюсь тебя. Я боюсь тебя, ты понимаешь? Мне страшно смотреть на тебя. Я теперь боюсь людей, потому что я больше никогда не смогу никому доверять. Я… я столько раз доверяла тебе, столько раз шла навстречу, столько раз прощала, и вместо этого… — она подняла на него мутные от слез глаза. — Ты врал мне, ты врал мне все это время. И я теперь не знаю, что мне делать со всем этим. Я не могу больше видеть тебя, ты… ты уничтожил все воспоминания, что были о нас. Но, знаешь, спасибо, что ты наконец-то мне все сказал, я могу хотя бы выдохнуть и надеяться, что больше никто от меня ничего не скрывает, а это уже полдела. Только вот это мне не нужно, — сняв кольцо, она положила его на стол и отошла на шаг, следя за тем, как изменилось лицо Киллиана. — Оставь его себе, — он взял его в руки, но она лишь мотнула головой, презрительно скривившись. — Мне не нужно лишнее напоминание о том, что было между нами. Мне вообще не нужно ничего от тебя. Ты, видимо, решил, что мой мир вертится вокруг тебя, но… кто сказал тебе, Джонс, что мое счастье зависит от тебя? Я проживу и без тебя, не переживай. — Эмма… — Киллиан попытался взять ее за руку, но она отдернула руку. — Не смей приближаться, убери от меня свои руки! Я ухожу, и ты дашь мне это сделать. И, если это непонятно, я забираю Уилла, — он изменился в лице и, побледнев, резко подошел к ней, нависнув над женой. — Ты не заберешь у меня сына. — А это уже не тебе решать, — выплюнула Эмма ему в лицо и, развернувшись на каблуках, пошла на второй этаж. На мгновение замешкавшись, Киллиан бросился следом за ней и остановился в дверях, глядя, как она на бегу сбрасывает какие-то вещи в чемодан. — И куда ты пойдешь? — жестко осведомился он. — К отцу? К Нилу? Или побежишь к этому ублюдку Грэму? Думаешь, ты хоть кому-то сейчас нужна, кроме меня?! Ты никому не нужна, Эмма, никому! — схватив ее за плечи, Киллиан развернул ее к себе, и они встретились взглядами. — Давай, назови еще Руби и будет совсем смешно! У нее своя жизнь, свои проблемы, и ты в качестве новой ей не нужна! Единственным человеком, которому ты нужна, являюсь я, черт возьми! Но да, давай, устраивай сцены и скандалы и вали на все четыре стороны! Давай, я посмотрю, как ты справишься одна, без меня, без моего влияния и помощи! Удачи, можешь катиться, только знай — сына я тебе ни за что не отдам! — Это мы еще посмотрим! — толкнув его в грудь, Эмма снова вернулась к чемодану, побросала еще какие-то вещи, спустила его на первый этаж, зашла в детскую и, забрав уснувшего сына, вышла в холл, на ходу вызывая такси.       Киллиан не двигался, стоя в коридоре и глядя, как она пытается надеть куртку дрожащими руками, путаясь в рукавах и бормоча что-то себе под нос. Все его существо рвалось подойти к ней, прижать к себе, пусть она будет орать и вырываться, не отпускать, несмотря ни на что, сказать, что он тоже любит, что он идиот, что он был неправ, и молить, молить пусть даже на коленях, чтобы она не уходила и не оставляла его. Но он не шевелился, с трудом дыша.       Послышался звонок в дверь, таксист взял чемодан, Эмма, не глядя на Киллиана, поудобнее перехватила Уилла в ручной детской переноске и вышла из дома, хлопнув дверью. Он сглотнул, медленно подошел к окну и, отодвинув штору, выглянул наружу, глядя на ее фигуру, пока она не села в машину, которая, сверкнув фарами, выехала со стоянки и скрылась за поворотом.       С минуту он стоял на месте, прислушиваясь к тишине — Дэвид с Руби явно уснули — потом медленно прошел в гостиную и замер, оглядевшись. Дом, который совсем недавно стал теплым и счастливым местом, куда он рвался всей душой, опустел, стал холодным и каким-то чужим. Взгляд зацепился за оставленное на столе кольцо, Киллиан с силой сжал его в кулаке, чувствуя, как неровные грани впиваются в кожу, и сжал челюсти, потом бросил его куда-то в сторону с негромким рыком и закрыл лицо руками.       Его трясло, как в припадке, он, пошатываясь, еле дошел до стены и сполз по ней на пол, не отрывая рук от лица. Казалось, что его бросили в мясорубку, потому что каждая клеточка его тела горела словно в огне, он не мог открыть глаза, ощущая, что что-то жжет его изнутри. Он обхватил голову руками, до боли стиснув челюсти, прикусил язык до крови и с силой ударил рукой по полу, крепко зажмурившись. Слезы жгли, и он снова прижал ладони к глазам, не позволяя себе плакать.       В это время Эмма, придерживая переноску с Уиллом, кое-как продиктовала водителю адрес, отвернулась к окну, и ее прорвало. Слезы, которые все это время держались внутри, сломали все баррикады, и она расплакалась, давясь слезами и воздухом. Прижала свободную руку в губам, прикрыв глаза, с трудом дыша и ловя дрожащими губами воздух. Ее трясло, она была не в силах открыть глаза, потому что веки словно налились свинцом, тело едва ли слушалось ее, поэтому она просто плакала, опустив голову и вонзившись зубами в мякоть руки, чтобы не разбудить сына.       Ее ломало изнутри, ломало от боли, обиды и беспомощности, она с трудом оставалась в реальности, понимая, что просто не может сейчас отключиться. Слезы не останавливались, капая на ее колени, перед глазами плыли разноцветные круги, но она просто не могла перестать плакать, перестав контролировать свои эмоции. Все барьеры, что она научилась ставить за это время, чтобы следить за своей эмоциональности, разрушились, и она не могла сделать хоть что-то, чтобы хотя бы немного успокоиться.       Вскочив на ноги, Киллиан пинком откинул с прохода стул, смел со стола все предметы, не заботясь об их сохранности, схватил подушку с дивана и, прижав ее к лицу, закричал во всю мощь своих легких, давясь эмоциями. Ноги стали ватными и не слушались, с трудом удерживая его в более-менее вертикальном положении, пальцы словно перестали чувствовать что-либо, и он оперся о стол, понимая, что может упасть.       Эмма, дернувшись всем телом, откинулась на спинку сидения, стиснула челюсти, сдерживая рыдания, которые не желали прекращаться, вырываясь из ее ослабевшей груди. Она вонзилась ногтями в свое колено, надеясь, что боль вернет ее в сознание, но ничего не изменилось — все тело ныло, перед внутренним взором мелькали непонятные размытые пятна, слезы не желали останавливаться, не давая ей нормально дышать.       Послышались шаги, и в гостиную заглянул Дэвид, пьяно пошатываясь на нетвердых ногах, но, увидев скрючившуюся фигуру брата, он подскочил к нему и вцепился в его дрожащие плечи, попытался распрямить его, и Киллиан чуть не упал, уткнувшись лицом в его грудь. Дэвид кое-как дотащил его до дивана, не выпуская его ледяную руку, попытался встретиться с ним взглядом, и ему стало не по себе, когда он увидел, каким бледным он был. Бешеные, абсолютно пустые глаза, красные пятна по всему лицу, искусанные в кровь губы и неестественно бледная кожа. — Я такой идиот, Дэйв, — прохрипел он, — я испортил все… Буквально все…