***
Киллиан разговаривал с Тамарой, в который раз поблагодарив ее за то, что она всегда готова помочь им с Уиллом, когда им необходимо куда-то уехать, и даже заикнулся о том, чтобы повысить ей зарплату, но женщина категорически отказалась, объяснив это тем, что успела привязаться как к семье, так и к самому Уиллу, и ей просто нравится проводить время с ним. Потом он подошел к Роберту и объяснил, что им с Эммой нужно уехать. Он думал, что тот начнет возмущаться из-за того, что они хотят покинуть собственную свадьбу, но, к его удивлению, Голд лишь понимающе кивнул и неожиданно похлопал его по плечу со странной улыбкой, которую Киллиан никак не мог объяснить. — Береги ее, хорошо? — произнес он. — Может, я не самый лучший отец, но я люблю свою дочь и желаю ей только хорошего. На моем месте я бы и близко тебя не подпустил к ней после всего, что ты натворил, но если она любит тебя, верит тебе и видит ваше будущее, то я не буду стоять на вашем пути. Просто знай — в следующий раз ты по полной ответишь за каждый раз, когда довел ее до слез. — Я собираюсь извиняться перед ней до конца жизни, — твердо произнес он, — я слишком дорожу ею и ее доверием и ни за что на свете ее не предам. Я знаю, что виноват, и никогда не допущу подобного еще раз. И я понимаю твою настороженность. — Она многое перенесла, Киллиан, мы оба пошатнули ее состояние и теперь должны искупить свою вину. Я желаю вам счастья и надеюсь, что она не ошиблась, когда во второй раз выбрала тебя. — Я тоже надеюсь. Из дома вышла Эмма в легком платье по колено, и Киллиан, кивнув Роберту, направился к ней. Она, окинув взглядом поляну, встретилась с ним взглядом, и он понял, что она с трудом сдерживает смех, прикрывая рот рукой. — Что тебя так рассмешило? — Я шла переодеться, — хихикая, произнесла она и косясь через плечо, — и решила пройти через гостиную, а там… В общем, я помешала Руби с Дэйвом. В самый неподходящий момент, — она дернула бровями, внимательно глядя на мужа, который замер, ошарашенно хлопая ресницами, а потом резко ударил ладонью по своей руке и чертыхнулся. — Дьявол! Я должен был это видеть! Он так любит меня подкалывать, а это был бы идеальный повод отомстить ему за все… А, черт возьми, почему я не был мухой на стене в тот момент, — он расхохотался, закрыв лицо рукой, и весело посмотрел на жену. — И как, они сильно смутились? — Я бы не сказала, но… Ты должен был видеть их лица, — она закусила губу, стараясь не расхохотаться в голос. — Я не знаю, как теперь смогу нормально смотреть на них после этого. Хотя… Это не так уж и важно, — она провела рукой по его груди, расправляя воротник рубашки, — у нас, кажется, были планы? — Как всегда верно, миссис Джонс, — ухмыльнулся он и, взяв ее за руку, повел с территории по направлению к стоянке. Перед тем как уйти, они подошли к Уиллу и несколько минут возились с ним, счастливо улыбаясь, а мальчик, видя обоих родителей, смеялся и тянулся к ним, разделяя семейную радость. И когда они наконец оставили его на попечение няни, ощущение какого-то безграничного счастья было слишком велико. Эмма порадовалась, что надела обувь на плоской подошве, подозревая, что Киллиан задумал что-то относительно подвижное. Впрочем, она была не прочь любого времяпрепровождения с ним, потому что поняла, насколько соскучилась по времени, когда они были только вдвоем. Киллиан подвел ее к мотоциклу, и она замерла, вцепившись в его руку. Воспоминания нахлынули на нее, и Эмма, расплывшись в улыбке, бросилась мужу на шею, обвив его руками. Он засмеялся и обнял ее, коснулся губами виска, потом взял шлем и, аккуратно надев его на нее, сел на мотоцикл, дождался, пока она усядется, и повернул ручку газа. Эмма вжалась в спину мужа, обхватив его торс, и прижалась щекой к нему, широко улыбаясь. Вокруг свистел ветер, мелькали огни ночного города, и они чувствовали себя безумно свободными, словно оторванными от земли. Эмма потеряла счет времени и просто перестала следить за часами, вжавшись в спину мужа и отпустив все. Ей не хотелось думать о проблемах, о прошлом, о каких-то возможных сомнениях, она просто растворилась в моменте и позволила себе наслаждаться им. Когда они остановились на светофоре, Киллиан взял ее руку и прижался к ней губами, нежно глядя на Эмму через плечо. В этом взгляде было все — любовь, преданность, далекое, еще не ушедшее чувство вины, безграничная благодарность и желание доказать, что она не зря ему доверилась. И она любила его за это, любила его именно таким — открытым и настоящим.***
Эмма упиралась бедрами в мотоцикл, надеясь, что подножка не подведет, и цеплялась за плечи Киллиана, который исступленно целовал ее, обхватив ее талию руками. Они дрожали то ли от легкого ночного ветра, то ли от возбуждения, охватившего их, и все ближе и ближе прижимались друг к другу, скользя руками по телам. — Вряд ли… Вряд ли будет хорошей идеей возвращаться домой, — прохрипела Эмма между поцелуями, когда Киллиан спустился губами к ее шее. — У нас есть квартира, — просипел он, сглотнув, и поднял на нее горящие глаза, — мы… Мы можем поехать туда, если ты хочешь… Она вскинула голову, встретившись с ним взглядом, и скользнула языком по губам. Его руки покоились на ее бедрах, дыхание щекотало, а запах одеколона сводил с ума. Она смотрела ему в глаза и не могла насмотреться, вспоминая те дни, когда ложилась с мыслью, что больше никогда не поцелует этого человека. И сердце разрывалось, но сейчас… Он снова был рядом и жаждал ее все так же страстно, как раньше, а она была готова отдаться ему, понимая лишь одно — они снова вместе. — Да. Слово сорвалось с губ и эхом билось где-то внутри всю дорогу до центра города, горело в висках, когда, припарковав мотоцикл, они зашли в дом, пылало в глазах, когда они вошли в лифт и застыли у стены, столкнувшись губами, разгоралось в сердце, когда ключ-таки открыл дверь и они ввалились в квартиру. И все резко замерло. Желание сделать все быстро и как можно скорее оказаться рядом сменилось чем-то очень интимным и тягучим. Горящие взоры блуждали по телам друг друга, хотелось изучить тело партнера пальцами, губами, языком до последнего миллиметра, и когда Киллиан привлек Эмму к себе и щемяще нежно поцеловал ее, пол ушел из-под ее ног. Она путалась пальцами в его волосам, сдаваясь его ласкам, в то время как он медленно расстегивал молнию на ее платье. Потом поднял руку и распушил короткие волосы, испортив незамысловатую прическу. От этого вроде бы обычного движения Эмма вздрогнула и нервно закусила губу, слыша бешеный стук собственного сердца. — Хотел сделать это весь этот чертов вечер, — прохрипел он ей в губы и скользнул по ее волосам, легко надавливая на голову. Она блаженно зажмурилась, наслаждаясь бережным прикосновением его рук. Между тем Киллиан развернул ее спиной к себе и стал медленно снимать с нее платье, скользя легкими поцелуями вниз по ее телу, начав с шеи. Холод скользнул по ее неприкрытому телу, и она поежилась, дрожа от нетерпения. Он прошелся губами по лопаткам, двинулся ниже по позвоночнику и остановился у края трусов, спустил платье и, когда Эмма перешагнула через него, повесил на ближайший стул. — Ты безумно красива, — прошептал он ей на ухо, положив руки на ее талию, и она прикрыла глаза, с трудом дыша. Его рубашка терлась о нежную кожу спины, джинсы плотно прилегали к бедрам, и она изнывала от желания снова поцеловать его, но он словно издевался над ней, изводя короткими поцелуями в шею и плечи. Киллиан слегка прикусил мочку ее уха, и Эмма выгнулась дугой, прижимаясь к нему бедрами. Он хрипло дышал над ее ухом, с легкой болью сжимая ее талию, и она дрожала, не веря в то, что обычное дыхание может быть настолько сексуальным. — Эм-м-ма-а-а… Он словно перекатил ее имя на языке, и она не сдержала глухой стон, не понимая, что с ней происходит, ведь имя — это всего лишь комбинация из звуков, но почему-то она сводила его с ума, душила и не давала шевелиться и трезво мыслить. Он растянул ее имя, и она прогнулась сильнее, понимая, что никогда не слышала, чтобы ее собственное имя звучало так пошло и соблазнительно. Глубокое «м» вибрировало на его языке, и Эмма подавилась воздухом, ощущая, словно ее уже отымели одним этим звенящим словом в тишине квартиры. И она могла только прижаться к нему еще ближе, что, впрочем, было уже невозможно, закинуть руки ему на плечи и позволять целовать свою шею. Он скользнул рукой по ее телу, легко сжал грудь, все еще прикрытую бельем, спустился ниже и накрыл ладонью ее промежность. Она вздрогнула так резко, что едва не упала, не удержавшись на ватных ногах, и он бережно придержал ее руками, нашел губами ее ухо и прошептал, скользнув языком по ушной раковине: — Я хочу сделать все правильно на этот раз… Поэтому нам придется немного потренировать нашу выдержку, любимая… Ты не против? — Эмма широко распахнула глаза, на мгновение перестав дышать, и Киллиан, усмехнувшись, зарылся лицом в ее короткие волосы. — Да, именно любимая. Я люблю тебя, Эмма, люблю… и, черт возьми, намерен доказывать это всю оставшуюся жизнь. — Начнем… начнем с сегодняшней ночи? — почти жалобно прошептала она, находясь на грани, и едва ли не зарычала, почувствовав кожей его усмешку. — Терпения, больше терпения… — ее тело пронзила дрожь от его соблазнительного, едва слышного хриплого шепота, и она зажмурилась, надеясь, что сможет выдержать эту пытку. Держа ее за руку, Киллиан повел ее по квартире и, достигнув спальни, бережно опустил ее на постель. Она откинулась на подушки, не спуская с него горящего взора и боясь даже моргнуть. Он же нарочно медленно расстегнул пуговицы на рубашке, не отводя от нее темных глаз, снял ее и повесил на стул, потом подошел к кровати и навис над Эммой, упершись коленями по обе стороны от ее бедер. Наклонился и скользнул языком по ее губам, распаляя еще больше, распрямился и стал мучительно медленно оглаживать большими пальцами ее лицо, вынуждая напряженные мышцы расслабиться. Обвел лоб, брови, щеки, подбородок, спустился по шее, разминая плечи, нежно поцеловал каждый палец и замер, глядя на нее сверху вниз. Она едва дышала, ощущая, как ее тело тает под его умелыми руками, и могла только смотреть, стараясь сдержать рвущиеся из груди стоны. Она и не помнила уже, когда в последний раз по-настоящему расслаблялась, и сейчас этот массаж был сродни чуду. Она не понимала, как он догадался, что ей было нужно, но была безгранично благодарна ему за это. Киллиан бережно стянул с ее плеч лямки бюстгальтера, слегка приподнял ее туловище и, расстегнув застежку, отбросил белье в сторону, начал медленно массировать ее грудь подушечками пальцев, и она откинула голову, закусив нижнюю губу. Задумавшись, он наклонился и обвел ее сосок языком, слегка сжал зубами и втянул в рот, с удовольствием слыша рваный стон. Эмма вцепилась пальцами в простыню, пытаясь хоть как-то удержаться в сознании, но все ее тело ломило от охватившего ее возбуждения. Несмотря на то, что он касался ее безумно нежно, она не могла отделаться от мысли, насколько он был жесток, изводя ее умелыми движениями. Когда он двинулся губами ниже, она напряглась и резко вскинула голову, умоляюще глядя на него, почти готовая просить о том, чтобы он прекратил эту пытку, но Киллиан, коснувшись пальцами ее губ, лишь покачал головой, и ей пришлось сдаться. Он обвел языком впадину пупка, и она подалась ему навстречу бедрами, уже не желая сдерживаться — этот демон наверняка знает, что она горит, так что она может уже не следить за собой. Подцепив края ее трусов, Киллиан стянул их, оставляя Эмму полностью обнаженной, но вместо того, чтобы приступить к делу, снова вернулся к ее губам, сталкиваясь с ней языком. Она утробно зарычала, запустив пальцы в его волосы и грубо притянув к себе, и он усмехнулся ей в губы, довольный ее реакцией. Поцелуй вышел каким-то безумным, высасывающим последний воздух из легких, и, когда он попытался отстраниться, она потянулась следом за ним, словно ища в нем кислород. Между телами остались какие-то жалкие миллиметры, от них словно исходило электричество, кажется, еще немного — и они бы воспламенились от напряжения, зависшего в воздухе. Втянув ее губу в рот и скользнув по ней зубами, Киллиан спустился ниже по ее телу, бережно развел ее ноги и, поймав ее взгляд, прикоснулся губами к влажной коже между ее ног. Эмме, и так балансирующей на грани последние несколько минут, хватило нескольких движений его языка, чтобы взорваться и с глухим стоном вцепиться в его волосы, выгнувшись дугой. Она зажмурилась так плотно, что перед глазами пошли яркие пятна, закусила губу еще сильнее, ощущая металлический привкус крови. С трудом разлепив тяжелые веки, Эмма посмотрела на мужа и, встретившись с ним взглядом, поняла, что он явно не собирается останавливаться на достигнутом. Все внутри взбунтовалось, желая отомстить ему, и она, резко встряхнув головой, вынудила его перевернуться на спину и села сверху, глядя на него горящими от возбуждения глазами. — Эмма… — Моя очередь, — почти грубо отозвалась она и накинулась на его губы жадным поцелуем, пытаясь передать ему свое состояние. Он сжал ее ягодицы, и она хрипло простонала ему в губы, но потом, взяв себя в руки, распрямилась. Она прекрасно понимала, чего он добивался такими действиями и не желала отвлекаться — он тоже должен был помучиться. Эмма провела ладонями по его груди, скользнула ниже по рельефному прессу к ремню и, расстегнув его, стянула с Киллиана штаны, не разрывая зрительный контакт. Он внимательно следил за ее движениям угольно-черными глазами, и у нее во рту пересохло от этого взгляда — черт возьми, он явно еще не отыгрался на ней! Это еще больше подтолкнуло ее не церемониться, и она сняла последний предмет одежды с его тела и на мгновение замерла, потерявшись в пространстве — она явно не успела подготовиться и сейчас с трудом дышала, уже думая о том, чтобы забыть о желании отомстить и сделать то, о чем молило тело. Она понимала: одно неверное движение — и они улетят в пропасть. Но она заберет его с собой. Немного откинув голову и глядя на него сверху вниз, Эмма обхватила его член и начала нарочно медленно двигать по нему рукой, закусила губу и соблазнительно скользнула по ней языком, с удовольствием заметив, как сбилось его дыхание. Киллиан дернулся, словно намереваясь перевернуть ее, но она уперлась руками в его грудь, предупреждающе вскинув бровь. — Эмма… — Лежи смирно, дорогой, я тоже хочу отыграться. — Чертовка… — сипло усмехнулся он и попытался удобнее откинуться на подушки, но вздрогнул, когда она обхватила его член у основания и сжала, ехидно усмехнувшись. Через несколько минут он, перестав себя контролировать, вцепился в спинку кровати и откинул голову назад, с трудом дыша сквозь приоткрытые губы. Она изводила его прикосновением пальцев, губ и языка, останавливаясь за пару секунд до того, как он начинал дрожать. Хрипя, он уткнулся лицом в сгиб руки, пытаясь справиться с собственным телом, которое вышло из-под контроля, кусал губы и подавался бедрами навстречу движениям ее руки. Пришла его очередь стонать и сходить с ума от мучительно медленных прикосновений. — Эмма-а-а… — не сдержавшись, выпустил он воздух сквозь сжатые зубы. Она замешкалась, задумавшись о том, чтобы, возможно, уже перестать тянуть эту пытку, и он, воспользовавшись тем, что она утратила бдительность, стремительно опрокинул ее на спину и накинулся на ее губы. Эмма, сдавшись, положила руки на его бедра и сжала его ягодицы, уже не в силах сдерживать себя, и Киллиан, раздвинув шире ее ноги, коснулся кончиком члена влажной кожи между ее ног и грубо вошел в нее на всю длину. Они вскрикнули в унисон, на мгновение затерявшись в остроте ощущений, и соприкоснулись лбами, тяжело дыша. — Ки-и-иллиан, — его имя на ее губах прокатилось стоном, и он как-то судорожно начал двигать бедрами, с каждым толчком все глубже проникая в ее тело. Каждый его толчок, каждое движение отдавалось какой-то обреченностью, словно он хотел сжечь все, что было до этого — все прошлое да и их самих, не оставив ничего. Он резко вторгался в ее тело, словно ставя свою печать на ее коже, внутри нее, будто утверждая свою власть над ней, и она лишь поддавалась, цепляясь за липкие от пота плечи. Он обхватил зубами ее нижнюю губу, втянув ее в рот, и Эмма хрипло простонала, прогнувшись в спине, одновременно подстраиваясь бедрами под его резкие толчки. Его волосы щекотали ей шею, пока он исступленно двигался в ней, явно намереваясь оставить отметины, и она с силой сжала его бедра, смутно понимая, что вряд ли имеет смысл сдерживаться. Киллиан прижался щекой к ее щеке и, кажется, даже затаил дыхание, сосредоточившись на медленно ускоряющихся толчках, сильнее вдавил ее в матрас и, скрипнув зубами, вдруг закинул ее ногу себе на плечо. Эмма вскинула голову, едва не взорвавшись от чувства заполненности, и он, видимо, решив снова дать ей достигнуть оргазма, положил руку на ее промежность, массируя клитор. Ей дико хотелось выругаться, потому что все нормальные слова вылетели напрочь из головы, и Эмма вцепилась зубами в его плечо, уже не сдерживая стоны, а потом вскрикнула и обхватила его талию дрожащими ногами, окончательно утратив способность здраво мыслить. Поняв, что теперь он может заняться собой, Киллиан перестал сдерживаться — его толчки стали жесткими и грубыми, и эта боль отдавалась эхом в каждой клеточке ее тела, еще не оправившегося от последнего нахлынувшего оргазма. И вот он приглушенно застонал, упершись лбом в ее лоб, на ощупь нашел ее губы и прижался к ним на пике. Его тело сотрясла дрожь, и он замер, уткнувшись лицом в сгиб ее шеи. Эмма не могла шевелиться, чувствуя себя разбитой и до безумия счастливой. Не было силы даже поднять руку и коснуться его влажных волос, поэтому она просто прислушивалась к его успокаивающему сердцебиению, воевала со своим и пыталась вернуться в реальность. Ожидание явно того стоило.