Катализатор чувств

Очередное таинственное исчезновение. Очередное расследование под прикрытием. Очередной визит в библиотеку, призванный привести мысли в порядок. Вокруг, как ни странно, ни души, поэтому Сиэль позволяет себе раздражённо цыкнуть: в этом нелепом белом фраке — форме академии Латвидж — он кажется себе похожим на пингвина-альбиноса. Желая совместить приятное с полезным, юноша окидывает беглым взглядом полки с книгами и с удивлением замечает несколько томов «Святого рыцаря» — следующие тома, судя по всему, кто-то успел прихватить. Забавно: похоже, его сверстникам и другим ученикам чуть постарше нравится что-то настолько наивное. Даже брат Элизабет, парень довольно неглупый и серьёзный, приходит в восторг от этого чтива. Твёрдо вознамерившись найти что-нибудь из Эдгара По, Чарльза Диккенса, Жюля Верна и иже с ними, юноша хочет пройти к следующему стеллажу, но правая нога вдруг натыкается на препятствие. Препятствие мягкое и по ощущениям похоже на человека, сидящего прямо на полу. Препятствие облачено в такую же белую форму Латвиджа; взлохмаченные тёмные волосы возмутительной длины закрывают и без того скрытые за круглыми стёклами очков глаза (вроде бы похожие очки есть у Мейлин). Судя по замедленной реакции, препятствие не сразу его замечает, будучи всецело поглощённым книгой, в которую чуть ли не утыкается носом (а вот ему Себастьян вечно талдычит, что нельзя держать книги так близко, иначе можно посадить зрение). — Прошу прощения, — первым подаёт голос граф, заметив, что едва ли дождётся этого от ученика. — Ничего, я просто увлёкся, — отвечает тот, не поворачивая головы, а затем бормочет, снова вернувшись к книге: — Кто бы мог подумать, что у него есть брат-близнец... Кем бы ни был этот юноша, он явно собирается и дальше подметать пыль своим фраком, напрочь забыв о потенциальном собеседнике. Не то чтобы Фантомхайв рвался с кем-то общаться, но будет не лишним аккуратно расспросить его, что за дела творятся в академии. Все прочие ученики, у которых он пытался что-то узнать, оказались абсолютно бесполезны. Этот с виду тихий и спокойный (впрочем, Сиэль помнит, что в иных случаях первое впечатление обманчиво), а такие нередко бывают весьма наблюдательны. — Нечасто встретишь кого-то настолько увлечённого серьёзным романом. Особенно, если это "Виконт де Бражелон" Дюма. Третий том о человеке в железной маске, если не ошибаюсь? — Нечасто встретишь кого-то настолько навязчивого. Вы, должно быть, новый ученик? — И добавляет как бы между прочим, немного смягчившись: — Да, третий том, он самый. — Ах да, совсем забыл представиться, — добавить в голос щепотку растерянности с каплей неловкости. Главное, не перестараться. — Сиэль Фантомхайв. — Лео, — отвечает тот и поспешно добавляет: — Просто Лео. Едва граф называет имя, как человек напротив заметно мрачнеет. Благодаря его лохматой шевелюре и очкам верхнюю половину лица разглядеть затруднительно, так что даже это нельзя точно утверждать. Невозможность читать по чужому лицу сбивает с толку и заставляет чувствовать себя беззащитным. Сиэль не может знать наверняка, куда направлен взгляд за стёклами толстых очков, но почему-то почти физически ощущает, как этот взгляд пронизывает его насквозь. Возникшую догадку о причине подобного поведения тут же подтверждает сам обладатель взгляда: — Рад знакомству, граф Фантомхайв. Я догадываюсь, что вас сюда привело, но боюсь, вы только зря тратите своё время. — Не сомневаюсь, но всё же позвольте мне убедиться в этом лично. Уверен, вам есть, что мне рассказать. Не желаете присесть? Господин Лео, видимо, понимая, что от графа так просто не отделаться, всё же поднимается с пола и садится за стол. То ли он вовсе не так наблюдателен, то ли абсолютно не доверяет ему (что вполне можно понять) и намеренно скрывает какие-то факты, но полученные сведения не особо помогают разъяснить ситуацию. Постепенно разговор перетекает в другое русло: писатели и их произведения оказываются куда более приятной и плодотворной для размышления темой. — Выходит, вы знакомы с Артуром Конан Дойлом? — не без интереса уточняет господин Лео (фамилии он так и не узнаёт, а называть кого-то лишь по имени — пусть даже мысленно — непозволительная фамильярность). — Как-то раз мне доводилось принимать его у себя, — будничным тоном сообщает Фантомхайв. — Тогда он обмолвился, что хотел бы сосредоточиться на исторических романах. Не хочу показаться грубым, но с его стороны это было бы не очень дальновидно: не лучше ли начать свою писательскую карьеру с детективов, которые будут куда более востребованными у читателей? Вы не согласны? — Вы рассуждаете как владелец компании "Фантом", а не как автор. Думаю, мистеру Дойлу важнее писать то, что он хочет, чем пытаться угодить читателям ради выгоды. Вскоре на смену сэру Акуле Пера в этом разговоре приходит другой писатель, которого после заменяет следующий. Доходит очередь и до Гюго с Дюма. Впоследствии выясняется, что у господина Лео слабость к французской литературе. До чего же приятно встретить адекватного человека с критическим мышлением и схожими интересами. Сиэль уже готовится вставить фразу для нового предмета обсуждения, но их беседу самым вероломным образом прерывает какой-то ученик, по виду ровесник господина Лео — русоволосый коротко стриженный юноша, сжимающий в руке стопку листов. — Так и знал, что ты здесь, — без всякого предисловия начинает тот, совершенно игнорируя Сиэля (ещё бы, он же всего лишь какой-то ученик на пару-тройку лет младше; почему бы не представить, что вместо него здесь вешалка?). — В общем, почитал я тут, что тебе всучил твой знакомый-графоман, который пожелал остаться для меня неизвестным. И я теперь понимаю почему! Знаешь, ему не критика нужна, а пара хороших ударов розгами! Глядишь, мозги бы на место встали. Нет, это!.. Это!.. Уму непостижимо! — Что же тебя так возмущает? — усмехается господин Лео. Похоже, он далеко не впервые наблюдает подобную реакцию. — Да хотя бы то, что главный герой похож на шута, а его напарник... Нет, ну что это за напарник? Смех да и только. Такому ничего не стоит заблудиться в трёх соснах. И как такие будут разбираться с тем, что им предстоит сделать? Главное, слог-то хороший, но сюжет... Вампиры, какой-то Шарлатан, истинные имена... Что за ерунда вообще? И к чему здесь дирижабль? — Ты что-то имеешь против дирижаблей, Элиот? Судя по тому, как поджаты губы господина Лео, услышанное явно ему не по нраву. Сиэлю не составляет особого труда догадаться, кто же настоящий автор рукописи. — Надеюсь, я вам не помешаю? — конечно, ему ничего не стоит продолжить молча наблюдать, но уж больно любопытно взглянуть на реакцию. Названный Элиотом глядит на него снисходительно: — Ты? Нет, можешь оставаться где сидишь. В итоге Сиэль назло наглецу пересаживается подальше, берёт наугад какую-то книгу и усиленно делает вид, что читает. «До чего неслыханное хамство!», — мысленное восклицание сочится невыносимым раздражением. Но самое отврательное, что на него при этом смотрели как на досадное насекомое, жужжащее над ухом. — А это ещё кто такой? — вполголоса спрашивает русоволосый. Сиэль, тем не менее, прекрасно всё слышит. — Новенький. Зовут Сиэль Фантомхайв. — Фантомхайв, значит, — протягивает тот не то задумчиво, не то просто пренебрежительно. — Хм, где-то я слышал эту фамилию... В следующее мгновение названный Элиотом уже тянет приятеля за собой. Сиэль смотрит им вслед, затем запоздало вспоминает о позабытой на столе рукописи, ненадолго задержавшись на ней взглядом. — Постойте, вы забыли... Оглянувшись, Сиэль понимает, что договаривать смысла нет, ибо услышать его уже некому. Перед взором завлекающе маячит стопка бумаг, хранящих на себе плоды чужого творчества. Внутренний голос вопит о том, что копаться в чьих-либо вещах как минимум невежливо, но граф заглушает его заведомо ложной успокаивающей мыслью в духе «Я только посмотрю и быстро положу обратно». Секундой спустя он уже держит рукопись с довольно интригующей фразой на первой странице. «Мемуары Ванитаса», — гласят выведенные печатной машинкой буквы.