Wings of Angel

POV Джерард Первого ноября в школе был выходной, и большинство студентов отсыпалось после празднования Хэллоуина, поэтому в коридорах было тихо. Я был безгранично этому рад и старался ни на что не наткнуться, пока по полутёмным лестницам спускался в подвал, где располагался зал. Сегодня был важный день. Сегодня я вновь попробую летать. Я нервничал, страшась того, что меня ждёт. Хоть в последние несколько недель мы и делали всё, чтобы мои крылья вновь смогли поднять меня в воздух, никто не давал гарантии, что у нас это получится. Я боялся не справиться. Но сердце всё равно трепетало в ожидании чуда, оно рвалось на свободу, которую я мог обрести только в полёте. Как бы я не давил в себе эти чувства, любовь к высоте была заложена во мне вместе с мутационным геном. Я часто думал о том, что было бы, если бы я смог признать свою мутацию. Мне бы не пришлось учиться всему в шестнадцать лет, я бы смог сделать это гораздо раньше и сейчас, возможно, был бы счастлив. Я бы уехал из школы, зажил нормальной жизнью, иногда поднимаясь высоко в небо, ловя потоки ветра и вдыхая полной грудью. Стал бы перелётной птицей, нигде не задерживаясь на долго. Но тогда я бы не встретил Фрэнка. Такого прекрасного телекинетика, способного поддержать разговор практически на любую тему, умеющего найти подход к любому человеку. Не встретил того, кто заставил меня почувствовать себя счастливым, стоя на земле. Того, с кем я летал без крыльев. И того, кто поможет мне вновь подняться в небо. Парень уже ждал меня в зале, сидя на небольшой скамейке в дальнем углу и постоянно зевая. Вчера я ушёл с вечеринки вскоре после Пиромана, который буквально вылетел из комнаты после короткого разговора с Фрэнком, а вот другие мутанты почти наверняка сидели ещё несколько часов. Я улыбнулся, глядя на заспанного телекинетика, который, заметив меня, приветственно помахал рукой. — Доброе утро, Джерард, — парень не торопясь подошёл ко мне, пока я уже привычным движением скинул мантию и расправил крылья, разминая затёкшие мышцы. Фрэнк на секунду застыл, словно забыв, что хотел сказать, но потом встряхнулся и продолжил: — ты готов? Я кивнул, ощущая вновь подступающее волнение. Я не хотел говорить телекинетику о том, что совершенно не чувствовал себя готовым. Всю ночь мне снились сны о том, как я летаю, глядя на землю с огромной высоты, откуда всё казалось таким не важным. И я мог улететь куда угодно, преодолевая за день огромные расстояния, но даже во сне я знал, что обязательно вернусь в школу. И не потому что она стала моим единственным домом, а потому что там был мой якорь. Тот, кто всегда ждал. Тот, о ком я думал, даже находясь за тысячи километров. Тот, кто так глубоко проник в мою жизнь, что не покидал моих мыслей даже во сне. Тот, кого я так люблю. И я знал, буквально чувствовал, что Фрэнк не меньше меня волнуется перед моим первым за долгие годы полётом. Я обязан сделать это ради нас обоих. — Я готов, — сказал я, успешно скрыв дрожь в своём голосе. Отступать было поздно. Оставалось только идти вперёд. — Я рад это слышать, — парень улыбнулся и пошёл к стоявшим на другом конце зала стеллажам с разными вещами для тренировок. Остановившись рядом с ними, телекинетик при помощи своей силы быстро освободил все полки. — Я долго думал, с чего нам лучше начать, и решил, что стоит просто взять пример с птиц в дикой природе. Так что сегодня ты попробуешь взлететь, прыгая с небольшой высоты, — пока парень это говорил, он устилал пол матами, на случай, если я упаду. — К счастью, размеры зала позволяют нам начать твои тренировки здесь, а когда у тебя получится, будем пробовать заниматься в лесу, чтобы ты смог взлетать с земли. — А откуда я должен буду прыгать? — поинтересовался я, глядя на все приготовления. В зале не было ничего подходящей высоты, но Фрэнк явно всё продумал. — Со стеллажа, — телекинетик повернулся к шкафу и начал поднимать его в воздух, разворачивая таким образом, чтобы его стенка была обращена вверх. Я видел, что это требует у него куда больше усилий, чем перемещение мелких предметов, и немного напрягся. — Не бойся, Джерард, я долго тренировался. Я удержу тебя, — парень был полностью собран и говорил абсолютно серьёзно, не давая повода усомниться в том, что он выполнит своё обещание. — Я верю тебе, — ответил я, забираясь на стеллаж и чувствуя себя до невозможности глупо, пока Фрэнк поднимал шкаф почти под самый потолок. Ещё несколько дней назад я попросил его о том, чтобы во время первых полётов в зале не было никого, кроме нас, и сейчас был очень признателен парню за то, что он послушал меня, поговорив с Мишель и Фредериком. Я не хотел, чтобы кто-то кроме парня видел мои падения. — Здесь высота около шести метров, — услышал я доносившийся снизу голос телекинетика. — Я понимаю, что тебе тяжело, так что если нужно, могу опустить ниже, но так у тебя будет больше места. Что скажешь? Я подошёл к краю стеллажа и глянул вниз, оценивая высоту и понимая, что Фрэнк прав. Да, падать будет очень больно, но если я буду ближе к земле, я не смогу сходу раскрыть крылья. Придётся справляться так. — Нет, не надо ниже, — довольно громко сказал я, вновь позволяя страху проявиться в голосе. От полёта меня отделяло всего пара десятков сантиметров, но ведь первый шаг самый сложный верно? Потому что после него уже нельзя вернуться назад. И Фрэнк прекрасно это понимал. — Джерард, — телекинетик смотрел прямо на меня, периодически немного двигая руками, из-за чего стеллаж слегка покачивался в воздухе, но не настолько, чтобы я потерял равновесие. — Я понимаю, что ты боишься, так что не торопись. Дай себе время, если тебе это нужно. Я могу удерживать тебя там несколько часов, так что не делай ничего, пока не будешь готов, — я кивнул, показывая, что понял его. Я не доверял сейчас своему голосу. Один шаг. Один чёртов шаг до того, как я пойму, на что ещё способен. И мне так страшно его сделать. Я немного отошёл от края и посмотрел на противоположную стену с облупившейся серой краской. Сделал глубокий вдох, успокаивая сбившееся дыхание и сорвавшееся на бешеный ритм сердце. Повёл крыльями и вновь сложил их на спине. Закрыл глаза, не чувствуя ничего, кроме мерного покачивания стеллажа, на котором стоял. И понял, что готов. Отступив ещё на пару шагов назад, я открыл глаза и приготовился, вновь делая глубокий вдох и стараясь расслабиться. Не давая больше себе ни мгновения на раздумья, я разбежался, стремительно приближаясь к краю. И прыгнул. Я успел расправить крылья и даже сделать взмах прежде, чем упал на мягкие маты. Недостаточно сильно. Я слишком не уверен в себе. В полёте нет места сомнениям. Но я не сдался. Это была только первая попытка. И я готов падать раз за разом, только бы у меня получилось взлететь. Я поднялся и вновь подошёл к опущенному Фрэнком стеллажу, чтобы потом снова отказаться под потолком. В этот раз я не думал, а просто побежал. На этот раз мне не хватило координации, и я снова упал на маты. И так происходило ещё десятки раз за долгие часы, проведённые в зале. Тело и крылья, отвыкшие от полётов, просто переставали меня слушаться, едва оказываясь в воздухе. Через несколько падений я уже был весь в синяках, но вновь и вновь поднимался с пола, чтобы снова попробовать. Теперь во мне была уверенность. Я начал верить в то, что у меня всё получится. А подбадривающие слова Фрэнка и то, как он каждый раз помогал мне встать, протягивая тёплую мозолистую ладонь, только укрепляли мою веру. И ближе к вечеру, когда на моём теле уже не было живого места от расцветающих синяков, после нескольких перерывов на еду и отдых, когда руки Фрэнка уже дрожали от напряжения, но он снова и снова поднимал меня в воздух, я решил предпринять последнюю попытку на сегодня. Стоя на стеллаже, я в сотый раз прокручивал в голове свои ошибки, стараясь учесть каждую мелочь. Всё тело протестующе ныло, отказываясь опять падать с шестиметровой высоты уже, казалось, в сотый раз за день, но я упрямо разбежался, стремительно приближаясь к краю. Прыжок. Расправить крылья. Сделать несколько быстрых и мощных взмахов, разгоняя воздух вокруг себя. И неожиданно вновь оказаться под потолком. У меня получилось. Я смог взлететь. Сам. Впервые за последние десять лет. Эйфория захлестнула меня, пока я вновь и вновь взмахивал крыльями, удерживая себя под потолком. Я боялся перемещаться сейчас по залу, не доверяя собственному измученному телу, но эмоции переполняли меня. Я справился. К сожалению, мои опасения оказались не напрасны, и спустя буквально минуту, мои мышцы, непривыкшие к такой нагрузке, несмотря на постоянные тренировки, свело судорогой, и я вновь упал на маты, но в этот раз даже не почувствовал боли. Я лежал на спине и смотрел в потолок, смеясь, как ребёнок, и ощущая солёные дорожки слёз на своих щеках. У меня получилось. Я услышал тихий стук опустившегося на пол стеллажа и быстрые шаги Фрэнка, подбежавшего ко мне. — Ты сделал это, Джерард, — парень устало опустился на пол рядом со мной, прикасаясь к моим плечам и крыльям, разминая мышцы и забирая боль от судороги. — Ты смог. Я так горжусь тобой, — парень обнял меня, прижимая к себе. Я больше не смеялся и лишь утирал слёзы счастья со своих щёк. — Мы сделали это вместе, — я наконец нашёл в себе силы прошептать эти слова. — Спасибо тебе, Фрэнки, — я впервые позволил себе так назвать телекинетика, но он, кажется, этого не заметил. Мы были слишком потеряны в моменте. Я не знаю, что управляло мной в тот момент, но когда Фрэнк в очередной раз коснулся моих крыльев, я резко подался вперёд, целуя его. Весь здравый смысл пошёл к чёрту. Страх отступил. А в голове не осталось ни единой связной мысли. Я устал бояться. Я хочу вновь стать счастливым. Губы Фрэнка были тёплыми и шершавыми, слегка обкусанными от волнения. Я целовался первый раз в своей жизни и делал это так отчаянно, словно он был и последним. Я крепко обнимал телекинетика, сжимая руками его плечи и прижимая ещё ближе к себе, стараясь сократить разделявшее нас расстояние. Я думал, что парень оттолкнёт меня, отказываясь от меня и моих чувств, и навсегда покинет мою жизнь, но этого не произошло. Сначала Фрэнк замер, пока я целовал его, но потом он начал отвечать, убирая руки с моих плеч и зарываясь пальцами в мои волосы. Наш поцелуй можно было назвать почти невинным, если бы не его эмоциональность. Мы хватались друг за друга как утопающие за спасательный круг, вновь и вновь сталкиваясь губами, пока нам обоим не перестало резко хватать воздуха, и мы не оторвались друг от друга, жадно глотая кислород. — Мой Ангел, — хрипло выдохнул Фрэнк, глядя прямо мне в глаза. Я вздрогнул от того, как он назвал меня, наконец осознавая, что только что случилось. Я поцеловал его. И он не оттолкнул меня. Но я не смог справиться с накрывшим меня смущением, быстро отводя взгляд, смотря на свои пальцы. Я всё ещё чувствовал прикосновения Фрэнка, он не убрал руки с моих плеч и теперь снова начал осторожно массировать их. — Джерард, — вновь позвал телекинетик. — Посмотри на меня, — его голос был наполнен каким-то чувством, которое я не мог назвать, но доверился ему, как и уже десятки раз до этого. Я поднял голову и посмотрел на Фрэнка, впервые так близко разглядывая его лицо. Даже когда мы тренировались в зале, или он осматривал мои крылья, он стоял за спиной или слишком далеко, чтобы я мог заметить какие-то мелкие детали в его внешности. Но сейчас я прекрасно видел маленький шрам на его переносице, небольшую родинку на левой щеке и блики света в его янтарных глазах. На его губах играла ласковая улыбка, и я наконец понял, какое чувство было в его голосе. Нежность. Такое давно забытое для меня слово, теперь казавшееся чужим. Такое знакомое ощущение безопасности, всегда окутывавшее меня рядом с телекинетиком. Такое непонятное спокойствие, когда, казалось бы, мысли должны разбегаться в стороны. Такое понятное чувство. — Джерард, — Фрэнк аккуратно коснулся моего подбородка. — Что это было? — в голосе парня не было ни намёка на упрёк, а лишь искреннее любопытство, но я вновь стушевался, не зная, как признаться в своих чувствах. — Ты… — слабым голосом начал я, но тут же запнулся, через несколько секунд усилием воли заставив себя продолжить. Сейчас или никогда. — Нравишься мне. Сильно, — я вновь замолчал и спрятал лицо в ладонях, скрывая покрасневшие щёки, надеясь унять жар. Мне было стыдно. Но больше не страшно. Слова были произнесены. Теперь всё зависело только от Фрэнка. Время будто замерло. Я затаил дыхание, ощущая на себе внимательный взгляд телекинетика, но парень ничего не говорил, заставляя меня терзаться в сомнениях. Я уже хотел встать и уйти, навсегда оставляя этот поцелуй и это признание за обитыми железом стенами зала, хотел оставить здесь своё сердце и чувства, когда оказался втянут в новый поцелуй. И тогда я всё понял. Фрэнк молчал не потому что не знал, что ответить. Он молчал, потому что слова нам были больше не нужны. Потому что теперь мы оба всё понимали. И я расслабился, позволяя Фрэнку вести в этом поцелуе, а себе вновь почувствовать счастье. Теперь всё так, как и должно быть. *** Когда мы наконец ушли из спортзала, мы договорились встретиться в комнате Фрэнка в девять вечера. К назначенному времени я уже стоял перед его дверью, впервые совершенно не боясь стучать. Я знал, что меня там ждут. Парень действительно ждал меня. На столе стояли две кружки, видимо, с чаем, рядом была открытая коробка с печеньем, а сам Фрэнк с влажными после душа волосами и с полотенцем, висевшим на плечах, сидел на кровати, листая какую-то книгу. — Привет, Джерард, — телекинетик сразу встал и подошёл ко мне, быстро целуя. Для меня это было настолько непривычно, что голова шла кругом. Ещё с утра я и подумать не мог, что этот день так закончится. Когда я проснулся в своей кровати после беспокойной ночи, наполненной снами о полётах, я даже не представлял, что смогу взлететь наяву. И тем более я не думал о том, что смогу признаться Фрэнку в своих чувствах, пусть и не произнёс тех заветных слов. Всё это казалось таким нереальным. А теперь мы вроде как… вместе? — Проходи. Я молча сел в предложенное кресло и взял в руки чашку с чаем, согревая вновь замёрзшие пальцы, пока парень относил полотенце в собственную ванную (ещё одна привилегия преподавателей) и доставал откуда-то коробку конфет. Когда он сел напротив меня, я вновь отвёл взгляд. — Я не ответил тебе днём, — наконец начал разговор телекинетик. — Твои чувства взаимны, Джерард. Ты тоже нравишься мне. Даже больше, чем нравишься, — Фрэнк кончиками пальцев прикоснулся к тыльной стороне моей ладони, ласково поглаживая, заставляя вновь поднять на него взгляд, пока он продолжал: — знаешь, кажется, мы оба просто запутались, боясь быть отвергнутыми. — И потеряли кучу времени, — почти прошептал я, неотрывно наблюдая за движением губ Фрэнка. — Именно, — парень улыбнулся, заметив мой взгляд. — Но теперь, когда все точки над «i» расставлены, больше ничто не сможет помешать нам. — То есть теперь мы вроде как… встречаемся? — неуверенно произнёс я, боясь, что всё происходящее оказалось сном, и сейчас я вновь проснусь. — Думаю, да, если ты не против называть себя моим парнем, — Фрэнк крепче сжал мою ладонь, даря своё тепло. — Забавно, потому что буквально вчера я говорил Мэтту обратное, — я чуть улыбнулся, но мысль о Пиромане заставила меня отвлечься от приятных мыслей, и я тут же сказал о своих опасениях телекинетику: — Я боюсь, что он как-то навредит нам. Он безумен и опасен. — Не думай о нём, Джи, — сорвалось с губ Фрэнка, пока он наклонялся ко мне. И я впервые не поправил его, позволяя себя так назвать. Теперь он имел полное на это право. — Только не сейчас, — и он вновь поцеловал меня, медленно и нежно, совершенно не настойчиво. Я буквально таял от этого поцелуя, такого чистого и искреннего. В этот раз поцелуй прервал я, чтобы задать один волновавший меня вопрос: — Ты не оставишь меня? — Нет, — Фрэнк провёл рукой по моим волосам. — Я слишком долго ждал этого момента, чтобы отпустить тебя. Я всегда буду рядом с тобой, мой Ангел, — и моё сердце вновь замерло от этого обращения. — Всегда. До самого конца. И я знал, что так и будет. Меня больше не предадут. *** Следующие дни были похожи на сказку, на сбывшуюся мечту. Я сам не верил своему счастью и часто благодарил судьбу за то, что в тот момент, когда я впервые поцеловал Фрэнка, разум отказал мне. Потому что кто знает, сколько бы мы ещё терзались в неведении? А сейчас мы проводили вместе всё свободное время, всё лучше и лучше узнавая друг друга. Долгие часы мы сидели в зале или в комнате Фрэнка, разговаривая обо всём на свете. Я так и не решился рассказать ему о своей семье или пустить в своё жилище, оставляя пятый этаж своим последним убежищем, но парень всё понимал. И с каждым днём я всё больше убеждался, что решение сердца было мудрым. Я не ошибся в своём выборе. Днём Фрэнк, как и раньше, вёл занятия, пока я занимался своими делами, но теперь вечером мы уходили в зал, где я каждый день тренировался держаться в воздухе. Пока мне не удалось снова научиться нормально летать, но я уже и не падал после одной минуты полёта под потолком. Мои крылья стали ещё сильнее, но всё ещё оставались самой уязвимой и чувствительной частью моего тела. И Фрэнк нагло этим пользовался, когда мы оставались наедине. Он ласково гладил перья и кожу вокруг основания крыльев, заставляя меня теряться в ощущениях. Мне казалось, что мои кости плавятся внутри моего тела, когда сильные и в то же время нежные руки телекинетика разминали мои мышцы, принося такие приятные ощущения. Мы не оставались на ночь в одной комнате, я не был к этому пока готов. Я полностью доверял Фрэнку и знал, что он не сделает ничего без моего согласия, но какая-то часть меня всё ещё отказывалась верить в то, что это не жестокий обман. Но телекинетик не давал мне ни малейшего повода убедиться в своих сомнениях. И хотя мы никому не говорили о том, что теперь мы вместе, многие мутанты с интересом на нас поглядывали, если мы попадались им на глаза по пути в зал. Но один взгляд не сулил ничего хорошего. Мэтт смотрел на нас с ненавистью, нервно щёлкая своей неизменной зажигалкой, заставляя пламя плясать на кончиках его пальцев, из-за чего остальные мутанты начали его избегать. Я знал Пиромана уже шесть лет, и у него всегда были проблемы с самоконтролем, но сейчас он стал совершенно неуправляемым. За прошедшие две недели в школе по его вине случилось два небольших пожара, не превратившихся в настоящую катастрофу лишь благодаря его сестре. Я же старался вообще не попадаться ему на глаза. Я боялся, что он уничтожит меня или причинит боль Фрэнку. И второго я допустить никак не мог. Наверное, у нас был тот самый букетно-конфетный период, через который проходят все парочки. Мы проводили вместе всё время, много целовались, могли часами напролёт обсуждать всякую чепуху, а от каждого случайного прикосновения внутри меня что-то трепетало. Может, те самые бабочки? Я не знаю. Но я знаю то, что сейчас я счастлив. *** Лишь один факт немного омрачал мою жизнь. Я всё никак не мог взлететь вновь. Но бесконечные тренировки наконец начали давать свой результат. Теперь я мог подняться в воздух с земли и даже преодолеть какое-то расстояние. И я решился попробовать выйти на улицу. Глубокой ноябрьской ночью, когда холод забирался под мою мантию, пробирая до костей, мы с Фрэнком покинули территорию школы, отправляясь на ближайший пустырь. Телекинетик выглядел абсолютно спокойным, сосредоточенно ведя машину, пока внутри меня царила полная неразбериха. Я был полон решимости сегодня закончить своё обучение и вновь почувствовать всю прелесть полёта. Я был готов обрести свою свободу. Когда мы приехали, ветер усилился, но сегодня мне это было только на руку. Я вышел на середину пустыря, вдыхая морозный воздух, в котором уже чувствовались первые нотки приближающейся зимы, и, скинув мантию на промерзающую землю, расправил крылья. Я уже знал все свои ошибки и теперь не должен был допустить их. Но в этот раз я не стал зацикливаться на теории, решив довериться своему сердцу. Сделав ещё один вдох, я пробежал пару шагов и оттолкнулся от земли, делая мощные взмахи, поднимаясь всё выше и выше, пока Фрэнк не стал размером с небольшую игрушку. Я впервые в жизни поднялся на такую высоту. Если я упаду, я разобьюсь насмерть. Но игра стоит свеч. Но крылья больше не предавали меня. И, взмахнув ими ещё несколько раз, я сделал пробный круг над пустырём, ловя потоки ветра и паря в небе. Давно забытые ощущения и эмоции вспышками пронеслись сквозь моё тело, наполняя мысли воспоминаниями. Я вспомнил обо всём, что так старался забыть в течение долгих лет. О моих первых полётах с коробок на заднем дворе. О первых прыжках с дерева под контролем Профессора. О том, как моя бабушка восхищённо звала меня своим ангелочком, гладя мои перья так же ласково, как и Фрэнк. О том, как я сам восхищённо рассматривал разные картины с изображением святых в окружении херувимов и представлял, как спустя годы и я стану красивым чернокрылым Ангелом, парящим в небесах. Уже тогда я знал, что именно таким будет моё прозвище. Жаль, что тогда моим надеждам не суждено было сбыться, разбившись о жестокую реальность. Маленький Ангел стал павшим, никому не нужным человеком. Но теперь я превратился в того, кем всегда хотел быть, хоть и боялся себе в этом признаться. Я засмеялся от счастья, понимая, что мой долгий путь, полный одиночества и страха, подошёл к концу. Я снова летал. Я снова был свободен. Я снова стал Ангелом.