He owns you now

Тем утром Доминик проснулся чуть раньше обычного. Солнце уже встало, и в приоткрытое окно спальни, раскачивая шторы, врывался свежий морской бриз. Дому захотелось на улицу. Брайан мирно посапывал рядом, положив голову на плечо Торетто. Поцеловав его в лоб, Дом осторожно выскользнул из постели. Он натянул джинсы и белую майку, а потом, замер, прислушавшись: не плачет ли малыш? Но в доме было тихо. На всякий случай Доминик заглянул в спальню сестры — Мия спала, и ребенок тоже спал в своей кроватке. Дом на цыпочках прокрался на кухню, где съел банан и выпил стакан сока (ему хотелось кофе, но он побоялся, что работающая кофеварка наделает лишнего шума). На заднем дворе, рядом с гаражной дверью на верстаке под навесом лежал двигатель от старого спортивного автомобиля, в который Дом пытался вдохнуть новую жизнь. Собравшись было приступить к работе, он вдруг почувствовал чье-то присутствие. — И это все, что ты смог купить на те сто миллионов?.. Тебя не сложно было найти, Торетто. Дом обернулся: Люк Хоббс собственной персоной, все такой же лысый и накачанный, одетый в черную одежду и тяжелые армейские ботинки (это в такую-то жару!). — А я и не прятался, — ответил ему Дом, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо. — Как дела у отошедшего отдел супер-преступника? — Мне здесь нравится. Спокойно, погода хорошая. И никакой экстрадиции, — Дом многозначительно помолчал. И наконец не выдержал, не дождавшись ответа: — Ну, так зачем пожаловал, коп? — В прошлый вторник в России команда первоклассных водил завалила военный конвой. — На морозе не работаю. — Я знаю, это не ты. Но ты, Доминик, поможешь мне их поймать. Дом сухо рассмеялся. Где-то за его спиной щелкнул затвор пистолета. — А вот этого не надо! — агент повернулся и увидел Брайана с «глоком» в руке. Небритый и заспанный, О’Коннер был одет лишь в хлопковые семейные трусы. На щеке бывшего агента отпечатался след от подушки. — Вот как, — ощерился Хоббс. — Так это правда — то, что о вас говорят! — Ты бы отвалил, — ответил Брайан. — У тебя нет законного права… — Я не собираюсь никого экстрадировать. Он добровольно со мной поедет. Еще и сам станет об этом умолять. Держи, Торетто. Доминик уставился на желтый конверт в руках агента. У него засосало под ложечкой. Чутье подсказывало ему, что ничего хорошего он там не увидит. — Снято на прошлой неделе, — вручив конверт Дому, Хоббс направился к калитке. — Жду тебя на улице. Дом открыл конверт, когда они с Брайаном остались наедине. Вскоре к ним присоединились Мия и Джек — малыш сидел на руках матери. В конверте оказалось несколько черно-белых фотографий. На всех была Летти. Живая и невредимая. Когда Брайан это увидел, он так крепко сжал зубы, что на скулах заходили желваки. — Бюро дип-безопасности. Я тоже этим занимался, когда был копом. Это их любимая разводка. Он тебя обманывает… Летти мертва. — Я должен в этом убедиться, — пробормотал Доминик, когда снова обрел дар речи. — Тогда я с тобой, — тут же заявил О’Коннер. Дом покачал головой. — Ты теперь отец. Нельзя возвращаться к прошлым делишкам. Ты обещал. — Мы оба обещали завязать!.. Мия коснулась рукой плеча Брайана. — Он прав. Мы — одна семья. И любые проблемы мы решаем вместе. И мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы приглядываете друг за другом. Вдвоем вы сильнее. Так было всегда. Поезжайте с Хоббсом и найдите Летти. Брайан понял, что это начало конца, едва взглянул на фотографию. Летти жива, если это так, то она вернется, рано или поздно, и займет в жизни Дома свое законное место. О’Коннер твердил себе, что она имеет на это право, и, в любом случае, у него есть еще Мия и Джек — а у Летти никого, но вместе с тем его сердце болезненно сжималось от одной только мысли, что ему придется расстаться с Домиником. В Лондоне их встретила неожиданно хорошая погода и ожидаемо серьезная схватка с плохими парнями. Впрочем, команда Оуэна Шоу оказалась намного круче, и даже самые подробные отчеты из архива ФБР не могли их полностью к этому подготовить. Но самым неприятным сюрпризом стала пуля, которую Летти выпустила в плечо Доминика. «Неужели она так сильно злится на него?» — думал Брайан, наблюдая, как Торетто сам себе вытаскивает пулю при помощи хирургического зажима. Он видел, что Дому больно, и не только физически, и злился, что никак не может помочь ему унять эту боль. И еще он злился на Летти. — А вдруг она тебя не узнала? — предположил О’Коннер, протянув Дому пластырь. — Она смотрела на меня в упор. Брайан тяжело вздохнул. — Возможно, той Летти больше нет, Доминик. Летти, которою мы знали… — Нельзя отворачиваться от семьи, — ответил Дом, заклеив рану. — Даже если семья отвернулась от тебя. Это прозвучало словно приговор для Брайана: он понял, что Доминик хочет вернуть свою жену любой ценой. И сделает это, потому что ему, как правило, удавалось все, что он задумывал. Брайану было горько, но он по-прежнему любил Торетто и желал ему счастья. Поэтому он обещал себе, что сделает все, чтобы выяснить причину поступка Летти. Если Доминик простит ее и захочет привезти домой — что ж, так тому и быть. Вскоре выяснилось, что Шоу работал с Артуро Брага, и факт присутствия Летти в банде Оуэна получил вероятное объяснение. Ко всеобщему удивлению, О’Коннер вдруг заявил, что отправится в тюрьму и допросит Брага, чтобы выяснить все окончательно. — В этом нет необходимости, — возразил Торетто. — Что он может знать о планах Шоу, если уже больше года сидит в тюрьме в Лос-Анджелесе?.. К тому же, это слишком опасно. Брайан подошел к Дому вплотную, и, понизив голос, произнес: — Это мой долг. В свое время я отправил ее к Брага, значит, мне все исправлять. Позволь мне это сделать. Чем дольше Доминик смотрел на него, тем сильнее О’Коннер был уверен, что он не согласится. Брайан и сам не знал, чего он хочет больше: чтобы Торетто позволил ему рискнуть, или чтобы велел ему остаться. В конце концов Дом произнес всего два слова: — Будь осторожен. Брайан почувствовал одновременно облегчение и печаль. Он был рад, что Доминик одобрил его план, но это означало также и то, сколь на многое Торетто готов ради Летти — возможно, он ценит ее жизнь дороже жизни О’Коннера. С таким ощущением Брайан и отправился в Лос-Анджелес. То, что ему пришлось звонить агенту Стасиаку, извиняться перед ним и просить о помощи — сущая ерунда по сравнению с тем, что могло ожидать в тюрьме. В тюрьму «Викторвилль» Брайан отправился под именем Бриджес. Это был какой-то на самом деле существовавший и уже осужденный преступник, скрывавшийся в Европе и которого, по легенде, созданной Стасиаком, наконец-то поймали и экстрадировали в США. Агент встретил О’Коннера у трапа самолета — Брайан прибыл уже в наручниках и переодетый в оранжевый костюм заключенного. — У тебя будет 24 часа, — сказал Стасиак, когда посадил Брайана в машину и повез в тюрьму. — В 9 утра тебя там быть не должно. Утром эксперты пробьют твои отпечатки по базам данных. Программа выдаст совпадение, и когда они узнают, кто ты на самом деле, я уже не смогу тебя вытащить. И ты останешься там навсегда. Когда они прибыли в пункт назначения и Брайана стал проходить процедуру приема, Стасиак поговорил с охраной и выяснил, что Брага содержится в блоке Д3. — Там одиночные камеры, — шепнул агент своему бывшему коллеге. — Я смог запихнуть тебя только в общий блок. Подумай, как привлечь его внимание. Брайан вздохнул. — Извини меня, брат. — За что? Вместо ответа закованный в наручники О’Коннер двинул ему головой промеж глаз, а потом коленом в солнечное сплетение, повторив свой давний проступок — он опять сломал Стасиаку нос. Как ожидалось, охранники тут же скрутили Брайана и, намяв ему бока, бросили в одиночку. Потянулись долгие часы томительного ожидания. О’Коннер был уверен, что Брага сам придет к нему — и не ошибся. Было уже далеко за полночь, когда Брайан услышал подозрительный шум в коридоре. Он поднялся с койки и увидел, что за дверью его камеры стоит бывший глава картеля собственной персоной. Судя по всему, он подкупил охранников и получил сегодняшнюю ночь в свое полное распоряжение. За спиной Брага маячили два здоровенных амбала. — Брайан О’Коннер. Эффектное появление. Ты стольких парней сюда упрятал. Что? Ты думал, тебя не узнают?.. Я за каждым твоим шагом следил. Как ты на свободе развлекался, переметнувшийся коп. Рио-де-Жанейро… Захватывает преступная жизнь, да?.. Знал бы я раньше, что ты настолько талантлив, спросил бы с Торетто двойную цену. А то и вовсе оставил бы тебя себе. — Летти Ортис ты тоже хотел себе оставить или сразу отдал ее Шоу? Колись, а то ведь я ее похоронил. — Правда? Почему я должен знать, кого и где ты там хоронил?.. Можешь забыть о ней, это тебе не по зубам. — Любопытно мне. — Мы все равно убьем тебя после того, как развлечемся, так что расскажу, не жалко. Это ведь я всем обеспечивал Шоу — наркотой, оружием, бабами. А он взамен научил меня мыслить глобально и помог разбогатеть. У него и в наркоконтроле, и в ЦРУ были люди. Он первым узнавал обо всех операциях. И вот как-то он узнал, что один молокосос из ФБР решил запустить информатора ко мне в картель. Отправив ко мне Летти, ты подписал ей смертный приговор. — Но Летти не погибла. — Сучка оказалась крепкой. Два дня спустя Шоу нашел ее в больнице. Он пошел туда ее добить. Но не убил. — Почему? — Она потеряла память. Идеальный товар, а? — Брага плотоядно усмехнулся. Брайан чувствовал, что выходит из себя. — Не было бы между нами двери!.. — Да какие проблемы! — Брага кивнул кому-то в конце коридора, раздался щелчок, и металлическая дверь поехала в сторону. — Только в этот раз я точно знаю, что в твоей камере не припрятано пушки. Мафиози снова усмехнулся. Скосив глаза, О’Коннер увидел, что каждый из его подручных сжимает в кулаке самодельный нож. — Все беды Летти — на твоей совести. Я хочу, чтобы ты думал об этом, пока я и мои парни будем тебя ебать. Брайан не стал дожидаться, пока его скрутят. Он атаковал первым, ударив Брага в лоб почти так же, как Стасиака. Амбалы набросились на него, и завязалась драка — короткая и жестокая. Брайан дрался так, как обычно дрался Дом: яростно, но не ослабляя внимания, держа свою ярость под контролем. Ему попались сильные противники. Брага умел отбирать подручных, к тому же они, в отличие от Брайана, были вооружены. Но уголовникам был дан приказ сразу не убивать О’Коннера, а только обездвижить. В то время как бывшему агенту было все равно, останутся они живы или нет. Он наносил удары, ломал кости и, кажется, свернул шею одному из парней. Брага попытался вмешаться, но сам он дрался хреново — Брайан снова отшвырнул его прочь. Мафиози упал на койку, и О’Коннер занялся им сразу же как покончил с зэками. Зажав в руке добытое в драке лезвие, Брайан навис над Брага. Тот улыбался, несмотря на разбитое в кровь лицо, и это разозлило агента еще сильнее. — На меня смотри! На меня! — Ну и дальше что? — поинтересовался мафиози. О’Коннер воткнул заточку ему в бедро. Брага дернулся и взвыл от боли. — Что задумал Шоу? Отвечай! — Откуда он заранее узнает о каждом вашем шаге? — превозмогая боль, ответил мужчина. — Его глаза рядом с вами. Подумай об этом! Брайан опять замахнулся, едва дослушав до конца. Он бы вонзал нож снова и снова — не для того, чтобы выпытать информацию, нет. До этого момента он даже не догадывался, как сильно желает отомстить Брага за всю ту боль, страх и унижение, что ему довелось испытать, будучи пленником. За все, что испытали Летти, Жизель и другие. За все то, что время от времени возвращалось к бывшим рабам в ночных кошмарах. И будет возвращаться до конца жизни. Артуро перехватил его руку и с трудом удержал ее. — Вам не подобраться к Шоу, пока он не захочет этого!.. Следующим утром О’Коннер уже сидел в машине рядом со Стасиаком, который отвез его на частный аэродром. Агент выглядел так, словно тоже не спал всю ночь, а на его распухшей переносице красовался пластырь. Тем не менее, Стасиак смотрел на Брайана с уважением. — Черт, ну ты силен, брат! Честно, я был уверен, что заберу тебя из тюремного лазарета, избитого до полусмерти и выебанного во все дыры, а ты отделался парой царапин! Да еще и сумел отправить в лазарет самого Брага! Брайан ничего не ответил. — Ладно, я понимаю — тебе все это далось нелегко, — вдруг смягчился Стасиак. — Оно хоть того стоило? О’Коннер посмотрел ему в глаза. — Стоило, еще как. — Ну, и что еще ты обо мне знаешь? — спросила Летти. — Да все, — ответил Дом. Он только что выиграл у нее гонку по улицам Лондона. Они стояли друг напротив друга под железнодорожным мостом, тачки припаркованы рядом — Dodge Charger Daytona Replica и Jensen Interceptor. Дом смотрел в глаза жены, и не мог понять, как она до сих пор ничего не вспомнила. — Я не знаю, зачем ты здесь, — со вздохом произнесла Летти. — Но, мне кажется, ты себя переоцениваешь. — Я пришел за тобой. — Девушка, которую ты помнишь — это вовсе не я. — Судя по тому, что я видел в гонке, ты совсем не изменилась. И вижу прямо сейчас. Он попытался ее обнять, но Летти отстранилась. — Кое-что очень сильно изменилось, — ответила она, опустив глаза. — Мне надо ехать. — Подожди! — Торетто достал из кармана и протянул ей серебряный крест. — Возьми. Он твой. Помешкав, Летти приняла его, а затем села в свою машину и уехала. Дому показалось, что его жена хотела что-то сказать ему, что-то еще, но в последний момент передумала. Как бы то ни было, этой ночью его ожидал еще один разговор, куда менее приятный — с Оуэном Шоу. — Сукин сын, ты все-таки вернулся! — радостно завопил Роман, увидав Брайана в лифте. Пирс стиснул его в объятиях, тут же к ним присоединился и Тедж. — С возвращением! — Ну, как у вас дела? — спросил Брайан. Он заметил, что вся команда, похоже, собралась сняться с места: Роман, Тедж, Хан и Жизель направлялись к лифту, неся в руках тяжелые спортивные сумки. — Их цель — армейская база в Испании, — ответил Паркер. — Шоу опознали пограничники — он выехал вчера вечером. — Хоббс и Райли поехали прикрывать базу. Будут ждать нас на месте, — добавил Хан. Они с Брайаном дружески стукнулись кулаками. — А где Доминик? — Он не хотел без тебя ехать, — Жизель указала в дальний угол гаража. О’Коннер решительно направился туда, хотя внутри у него все сжималось. Он принесет Дому ужасные вести о судьбе его пропавшей жены — больница, потеря памяти, рабство… Как обо всем этом рассказать так, чтобы Дом его не возненавидел? Невозможно. Дом стоял между автомобилями, погруженный в раздумья. Торетто выглядел уставшим. — Дом? — Брайан! — глаза Доминика вспыхнули, он сделал шаг навстречу другу и даже протянул руки, явно намереваясь обнять его. О’Коннер пресек эту попытку. — Я выяснил, что случилось с Летти, — произнес он, чувствуя, как подступившие слезы щиплют глаза. — Это я во всем виноват… Дом перебил его. — Не надо!.. — Но Дом… — Я все знаю. Я виделся с Летти, она сама мне рассказала, — Доминик вкратце поведал ему обо всем, что произошло после уличной гонки в центре Лондона. — Все, что ты выяснял, ты выяснял для себя. А то, что мы собираемся сделать, мы будем делать для нее. И Торетто все-таки обнял его, а потом и поцеловал — в губы, чем очень удивил О’Коннера. Дом не делал этого с тех пор, как они уехали с Тенерифе. — Ты в порядке? — спросил Дом, отстранившись и взяв лицо Брайана в ладони. — Да, — ответил тот, все еще не открывая глаз, не в силах поверить своему счастью. — В полном? — Лучше не бывает! — Отлично. У нас есть еще немного времени до вылета. Иди ко мне, — и Доминик снова притянул его к себе. Руки Торетто принялись расстегивать ремень джинсов О’Коннера, вытаскивать из-под брюк полы его рубашки, а вскоре потянулись и к ширинке. — Дом, постой!.. А как же Летти и все остальное?.. — Мы придем за ней, как обещали. Но ты должен знать: все то, что происходит — это между нами. Летти здесь не причем. «Очень даже причем. Она все еще твоя жена», — подумал Брайан, но не стал сопротивляться. Скорее всего, это будет последний раз, когда они смогут насладится близостью. Торетто взял его прямо в гараже. Впервые за долгое время они занялись сексом, не раздеваясь: Дом задрал рубашку Брайана до подмышек, спустил до колен его брюки вместе с трусами и уложил О’Коннера лицом вниз на капот «форда» (бывший агент потом выбрал эту машину для миссии в Испании). Смазки не было, и Дом использовал собственную слюну, но Брайана это устраивало — он хотел, чтобы Торетто был с ним погрубее, чтобы было больно, и он ощущал последствия еще по крайней мере несколько дней, когда все уже будет кончено. Он подначивал Дома брать его сильнее, но того и не надо было уговаривать. В тот раз Брайан впервые кончил, не разу не прикоснувшись к своему члену — если не считать того, что в процессе он терся им о капот.