Сборник драбблов Том/Крис

— В общем, альбом мы отменили, потому что последние несколько вещей слишком хороши, чтобы не включать их. А до нового ждать придется долго, — закончил рассказ Том. Он с неделю сидел в студии, одной ночью вдруг подорвавшись и потом почти безвылазно создавая новые треки. — Выходит, еще один год ожидания, — хмыкнула я. — Фанаты не будут в восторге. — Если честно, я не испытываю перед ними что-то вроде чувство долга. Не после того, как нам пришлось сбегать от них в другую страну, — ответил парень, и я понимала его. Сложно было спорить, он имел право на злость после той истории. Хоть я и не разделяла его позиции. — Главное, чтобы результат того стоил, — пожала я плечами. Мы лежали утром в постели впервые за долгое время, ибо мой благоверный в последнее время имел привычку пропадать. — О, он будет сверх того! — самоуверенно фыркнул Каулитц, повернувшись на бок и посмотрев на меня. Я невольно улыбнулась его уверенности. — Что? — Ничего, — я все ещё улыбалась. — Просто, ты милый. — Милый? — он сощурил коньячные глаза, и я едва сдержала усмешку, ибо знала, как парень терпеть не может это слово. Как он пытается избежать его, быть дерзким, сексуальным, но не милым. — Милый, — повторила я, издеваясь. Том склонился ближе ко мне, не сводя коньячного взгляда. — Вот значит как? — лукаво произнёс он и внезапно втянул в меня головокружительный поцелуй. — Ты все еще так думаешь? — Да, — немного оторопело ответила я, не успев выровнить дыхание перед тем, как Каулитц пустился в путешествие по моей шее. — Том… — М? — У меня месячные. Он остановился на ключице и медленно тяжело выдохнул. — Бли-и-ин… — Том приложился лбом к моему плечу. — Я забыл о их существовании вообще. — Такое бывает, — я поторопилась вылезти из-под одеяла и парня. — Но, кстати, ты бы все равно меня не разубедил бы. Потому что, и правда, иногда очень милый. И даже трогательный, — и я успела закрыть дверь прежде, чем в меня угодила подушка. Пожалуй, это было зря, потому что следующая неделя была адовой. Каулитц исходил весь сам из себя, казалось, он включил все свои доступные чары и возможности, какие мог, чтобы быть сексуальным в моих глазах. «Случайно» качать пресс на моих глазах? Да запросто! Затягивать время в ванне настолько, чтобы я застукивала его, втирающего лосьон себе в тело? Вообще никаких проблем. Играть на гитаре в майке, ходить по дому вовсе без неё, ну и наконец, пускать в ход свои знакомые гляделки — все, что хотите. И поначалу мне даже смешно было. А потом не очень. — Обалдеть, сегодня дождь, — произнес знакомый голос за спиной. Том вернулся из спортзала. Я, собственно на погоду и залипала, стоя у окна. — Первый за все время, пока я здесь, — ответила я. Дождём это не назовёшь, так, морось, но и это для ЛА вполне неплохо. — Хотя все равно там наверняка тепло. — Конечно, ты же в одном городе со мной, — ну да, ещё в ход шли застарелые шутки, которые меня больше бесили. Но конкретно эта была произнесена слишком близко и слишком низко. По мне невольно прошла дрожь, но во мне все же хватило язвительности. — Скажи честно, ты где-то подсматриваешь эти шутки?.. — я не успела сгенерировать конец остроты, ибо обернулась и узрела чертового Апполона. Дождь успел изрядно подмочить Тома и тот стоял, весь влажный и блестящий от влаги, с прилипшими ко лбу и шее прядями, выпавшими из хвоста, в майке, которая прилипла к нему и только подчеркивала старательно приведенные в форму мышцы, а не скрывала их. И эта зараза ещё и улыбалась аж до слюнотечения самоуверенно и сексапильно, прекрасно понимая, какое впечатление на меня это произведет. Сукааа. — Ещё скажи, что это неправда, — Том продолжал нахальничать и отошёл на полшага дальше, тем самым позволяя рассмотреть его лучше. Специально. Стервец. — Вряд ли Ваше Сиятельство, и правда, влияет на климат, в таком случае, Германии явно было бы потеплее, — нудновато, но не теряя тона, ответила я. Каулитц хмыкнул и отошёл чуть дальше, собираясь переодеваться. Я сглотнула. — Изменение климата, в основном, влияет на девушек. Им вдруг становится жарко и влажно, — во мне боролась язвительность и страсть одновременно. Мне хотелось его треснуть за до апофигея глупые шутки, и при этом я его хотела. Но когда Том кое-как стянул прилипшую ткань, обнажив моему взору спину, я поняла, что хочу больше всего. У него там из трогательного вида родинок создавались созвездия, которым я умилялась и уделяла максимум внимания с тех самых пор, как с ними познакомилась. Том их стеснялся. Трогательность их вида не вписывалась в образ альфы, каким он привык быть в глазах людей. И моих тоже. Он чувствует себя в этом случае беззащитным и сейчас своим поведением пытается доказать мне, что тот ещё самец, и не станет он в пассивную позу ни в какой из интерпретации. Ну давай посмотрим, сладкий. Я быстрым шагом преодолела расстояние между нами и, обняв теплыми руками поперёк прохладно года и влажного торса, уткнулась губами и носом между лопатками. Том почти надел майку и застыл с ней в руках, не слишком понимая, что происходит, и я пользовалась его замешательством, продолжая целовать приятно пахнующую спину с мягкой кожей. Руки, вырвав ткань из застывших пальцев, кинули её на кровать и жажущими движениями, провели по животу и вверх, к груди, плечам, ключицам. — Крис? — хрипло спросил Каулитц, теряясь, не понимая, что ему делать вообще. Не того он ждал. — Молчи, — шепотом. Ласково и мягко. В ход пошли зубы. Навострив ногти, пальцы поползли обратно, к кромке джинс. Скользнули ниже, чуть сжали полувставший член сквозь тонкую ткань боксеров. Последовал тихий вздох. Я приблизила его ближе к себе, продолжая массировать пах. Том вздрогнул всем телом, подаваясь на руки, подаваясь мне, и я, прикусив кожу ближе к шее, запустила руки в нижнее белье. Уж не знаю, от чего мне сильнее ударило в голову: от ощущения горячего наливающегося кровью члена в руке или от того, что я хотела этого даже чересчур давно. Не члена в руке, в смысле, а доминирующей позиции. У меня пьянела голова от того, что я застала его врасплох и заставила его играть по своим правилам. Резко и напористо, как привык делать он. Я нетерпеливо обхватила ствол и мошонку, мягко массируя. Было неудобно, одежда мешала, но изо рта Каулитца вырвался тихий, на грани слышимости звук где-то между вздохом и стоном. Я прощание укусила место рядом родинкой на правой лопатке и, перевернув парня в руках к себе лицом, уперлась ему в плечи и заставила отойти к стене. Он был растерян, но теперь только желал, чтобы я не останавливалась. Да я и не собиралась. Губы приникли к губам, я тут же оказалась в плену чужих объятий, прижимающих ближе, терзающих грубой хваткой кожу на спине и боках. Том пытался по привычке перехватить инициативу, сползти поцелуями ниже, пальцами — ближе к коже, но я жестко перехватила его руки, отводя в стороны и, потянув за пучок волос, открыла себе доступ к тонкой, точно так же, как и спина, усыпанной родинками. Я была на пределе. Возбуждена до спазмов внизу живота, но не так, как обычно. Я словно озверела. Мне до скрежета зубов хотелось сожрать его целиком, довести до беспамятства. Сама не знаю, что за чертовщина это была. Во мне все горело, но мне была противна мысль о прикосновениях. Я не хотела его поцелуев. И ласк его не хотела. Только отлюбить его по-полной. Я царапала чувствительную кожу живота, целовала ключицы, словно впервые, утыкалась носом во впадинку между ними, языком поднималась выше и вставала на носки, прижимаясь ближе, ощущая оголенным животом горячую плоть. — Крис… — снова повторил Том, и кадык двинулся под моими губами. — Молчи, — попросила я в этот раз почти приказом. Он молча взял мою руку в свою и положил её на член, медленно протяжно выдохнув. С надрывом набирая воздух в лёгкие снова. Трогательный, прямо как и его родинки. Я грубовато начала водить рукой по гладкому, скользкому от смазки члену, обводить большим пальцем головку, меняя темп от быстрого к медленному резко, без предупреждения. Каулитц сжимал мои волосы в пальцах и двигался навстречу, дыша быстро, громко на выдохе. Но рука от такого устает быстро, и я не стала медлить, спустив джинсы с нижним бельем ниже и встав на колени. Я никогда не любила делать минет. Могла и умела, конечно, но не понимала в этом прикола для себя. Том не настаивал, ибо сам до кунилингуса не был любитель, и первый разговор об этом на том и закончился. Так что даже не знаю, кто из нас был удивлён сильнее, когда я с невиданным ранее остервенением взялась за минет. Долго играясь с головкой, я засасывала её, целовала, щекотала кончиком языка маленькую дырочку и уздечку, помогая себе рукой, второй мягко перекатывая яички. Внезапно послышался стук в дверь. — Ребята, вы там? — прозвучал глухой голос Билла. Я нарочно насадилась ртом на горячий пульсирующий член, вбирая так глубоко, как смогла. Из Тома изумленный уже более громкий стон. За дверью раздался смешок, и, похоже, на том Билл решил нас оставить. Пальцы сжали волосы на затылке, прося продолжать так же, и я исполняла просьбу, щекоча языком, быстро и глубоко заглядывая. Руки ласково массировали кожу поблизости, выпирающие тазовые косточки, бедра и ягодицы. Сбросив руку с затылка, я выпустила член изо рта, слюна повисла мостиком между моими губами и головкой. Языком по стволу от мошонки до уздечки и обратно, пальцы пробрались чуть дальше по промежности, надавливая мягкими круговыми движениями. Быстро посмотрев вверх я увидела только блестящую от испарины шею и подрагивающий кадык: Том запрокинул голову. Он близок. Тянуть смысла не было и желания. Пара глубоких движений, и Каулитц финально толкнулся вперед излившись мне рот с низким гортанным стоном. Я вытерла рот тыльной стороной ладони, встав с колен, и посмотрела на него с вызовом. — Только попробуй после этого отрицать свою трогательность, провокатор чертов, — хмыкнула я, наблюдая, как Том смутился. Он бы подобрал нужную фразу, но не сейчас. Не после такого минета. Жаль, до него не сразу дойдёт, что можно быть одновременно сексуальным и милым.