Любовь без причин

       - Чимин, - кто-то оттягивает за руку, парень отдергивает ту и мычит сдавленно, пытаясь прогнать одного из парней. - Чимин, мать твою.        В голову с болью влетает чужая ладонь, Пак пытавшийся приподняться в это время, врезается лбом в стол. Слишком больно.        Он до сих пор не отрезвел, переводит взгляд на окно, за которым темно, ликует, потому что, если сейчас ночь, то в университет не скоро вставать. Решение не поднимать больше головы было опрометчивым, потому что на стол что-то со стуком ставится, кажется бутылка, а после кто-то недовольно стучит стаканами, открывает окно и пыхтит что-то такое, что тому не разобрать даже в трезвом состоянии.        - Если решил спать за столом, то готовься к тому, что завтра не разогнешься вообще, - он слышит, но делает вид, что глухой.        Какая-то жидкость наполняет стакан, что-то шуршит, его имя звучит ласково, а Пак задумывается о том, что голос у Тэхена как-то поменялся.        - Выпей это, а потом поговорим, - к нему пододвигают стакан. - И мне плевать, что ты либо не отрезвел еще, либо уже загибаешься от боли. Сам виноват.        Наконец-то пострадавшая голова поднимается со стола, на лбу сияет кровоподтек, глаза пьяно-удивленно блестят, а таблетка тонет в потоке воды.        - Юнги? - он потирает глаза. - Юнги?        Светловолосый вспоминает недавнее признание, прячет глаза, но Мин усевшись на стол, хватает лицо ладонью и заставляет посмотреть на себя.        - А сейчас разговор, - он хватает стакан уже с алкоголем. - Что за херня, Чимин?        Зрачки увеличиваются невольно, сердце стучит-стучит и замирает. Как он мог спутать это с Тэхеном? Запах алкоголя щекочет что-то в животе, парень давит рвотные позывы, мысленно благодаря за открытое окно, а вслух не говоря ничего.        - Гомофоб? - с улыбкой говорит Пак, пытаясь отшутится, но Ги серьезен и это пугает, потому что он видел друга таким очень редко.        - А все гомофобы дрочат на своих друзей?        - Друзей?        - Предлагаешь большее?        Взгляд тупится, потому что не так он все себе представлял, точнее вообще не представлял такого. Все логические цепочки, выстроенные в его мыслях, имели всегда иное заключение, а сейчас они просто теряли смысл, как многие другие вещи в жизни парня.        - Зачем?        - Шутка, - он пожимает плечами, опуская стакан на стол.        - А я серьезно.

Т и ш и н а

       Ги не собирался продолжать разговор и Пак прекрасно это знал, потому что сам поступил бы также, но сейчас он не намерен проводит ночь в тишине или просыпая ее остаток, еще и кровать занята более счастливыми людьми.        - Чего приехал?        Пальчик пододвигает какую-то таблетку.        - Я всегда знал, что ты любишь меня, это невозможно не заметить, - Пак берет таблетку. - Это от тошноты, пей, чтобы потом не мучаться.        Тихий ахуй берет вверх над телом, что словно сковало. Он смотрит в полутемные глаза, пытаясь разглядеть в них обман или замешательство, но это правда, которую друг всегда с легкостью выговаривал.        Вот и сейчас удивляться не нужно было, Пак знал, что тот шутит и не смеется над своей шуткой, врет, когда говорит правду и говорит правду, когда врет, сложно? А Чимин влюблен в эту сложность по уши, поэтому не удивляется не единому слову из его уст.        - Почему раньше не сказал?        - Потому что, - кидает Ги. - Благодарить не учили?        - Не учили, - трезвеет. - Отвечай.        Только сейчас начинает выводить то, что вопросы остаются безответными. Чи вспоминает Гука, который также, как и он пыхтел, когда ему не ответили. Не ребенок, простой человек.        - Мне нравилось притворяться спящим, когда ты сидел у кровати, сдерживая слезы. Нравилось притворяться пьяным, когда ты тащил меня до кровати. Нравилось притворяться друзьями, потому что ты смешно сдерживаешь порывы чувств, - парень проводит рукой по волосам. - Мне все в тебе нравилось, пока я не понял, что порчу тебя своей любовью.        - Портишь?        - Ты всегда слишком много думал, - вздыхает Мин. - Но сейчас это переходит границы, ты скоро забудешь, как разговаривать, потому что мысли кажутся более увлекательными, чем бестолковые беседы с кем-то вроде меня.        - Нет, - он врет, врет и не краснеет, отличное качество для кого-угодно, кроме Пак Чимина. - Ошибаешься.        - Я не хочу, чтобы ты потерялся в себе.        - Не верю.        - Научись доверять, быть проще, - Пака сейчас стошнит, но не от того, что он перепил, а от того, что Мин несет ересь. - Глупо звучит.        - Ты глупый, - бросает парень, поднимаясь со стула. - Нет, ты придурок, Мин Юнги, придурок.        В ответ усмешка, роняющая его всего в колодец боли. И хоть он тонул в нем уже давно, все также больно, когда руки, которые могут вытащить из любого, смыкаются на шее и больно давят, перекрывая доступ к кислороду.        - Куда собрался? - подошва отбивается о обшарпанный паркет.        Мин молчит, Ги останавливается позади. На своих двоих он крутит пируэт.        - Хочешь пользоваться мной до истечения срока годности?        Блондин ухмыляется, постукивая обувью, подходя вплотную.        - У тебя когда-нибудь были серьезные отношения? - вопросы повторяются, Пак напряженно вздыхает, смотря прямо в глаза, не боясь ни самого парня, ни последствий своего ответа.        - Нет.        - У меня тоже.        Рука зарывается в густые волосы, парень тянет их на себя, впиваясь в приоткрытые губы. Чи теряется, прикрывает глаза, пытаясь расслабиться, когда Ги поддевает нижнюю губу, пошло чмокая, пробираясь внутрь языком, для ощущения данных им же медикаментов. Язык ласкается о чужой, Мин поддается головой вперед, зубами оттягивая верхнюю губу и вновь возвращаясь в привычный пошлый поцелуй. Ги ловит его лицо ладонями, а Пак хватается за чужие кисти руками. Воздух сам нагревается, опаляя парней полностью. Юн зубами хватается за язык, призывая к бездействию, после посасывая пошло и с причмокиванием, отпускает, вновь поддевая губами губы.        Он отстраняется от Чимина, смотрит в глаза, заставляя тонуть в них и захлебываться. Чи дрожит в чужих руках, что не хотели убираться с его лица, реснички снегом оседают на глазах. Парень боится поддаться вперед, чтобы обнять, считая это лишним и ненужным, зная, что Ги думает точно также.        Взгляд неохотно отводится на проем между комнатами, в одной из которых палились два сердца, в другой спали два пьяных художника, с большим будущим и необычными мыслями.        - Зачем?        - Потому что ты любишь меня?        - Моя любовь бессмысленна.        - А моя нет, - Ги вновь ведет губами по чужим, чуть углубляя поцелуй, пытаясь выцеловывать каждую клеточку, посасывает верхнюю губу, возводя подбородок вверх.        По комнате разносится мелодия звонка, Пак отскакивает, опуская руки и еле наклоняя голову.        - Твоя любовь рвет задний карман по швам.        - Стоит передо мной, - ладонь проскальзывает в карман, телефон летит в стену, разлетаясь на детали.        Взгляд медленно переводится на разбитый телефон, плечи вздымаются в непонимающем жесте, это художники, ничего особенного.        Мин Юнги слишком непредсказуемый, но Пака это не пугает ни капли. Все вдруг обретает еще большую неясность, вопросы умножаются на сто, а сердечко бьется и бьется, потому что что-то похожее на счастье мешает ему отвести взгляд, начать диалог.        Было удивительно, что Ги топит для забавы, чтобы после вовремя вытащить из воды, именно в тот момент, когда легкие начнут ломаться сами по себе. Никто, кроме него не умел проводить тонкую грань меж черным и белым, не умел балансировать на лезвии ножа и делать так, чтобы не судьба играла с тобой, а ты с судьбой.        На Юнги держится весь мир, в котором Чимин случайно потерял смысл.