Мироходец

Первый раз в жизни герцог возвращался в Кантерлот через ворота, чем немало удивил стражников, которые испуганно выстроились в линейку, посчитав, что это проверка. Но он даже не взглянул на них, продолжая печально брести по улочкам столицы. Несмотря на то, что аликорн никогда не совершал ничего предосудительного в Эквестрии, по крайней мере общеизвестного, в городе к нему относились настороженно. Подобный цвет шерсти всегда вызывал в пони бессознательный страх, что отразилось на положении фестралов в обществе, как изгоев. Его вид лишь подтверждал их настороженность: маска, создала целую историю о том, что под ней находится глаз, способный обратить любого в камень, и закованная в пластинчатую броню передняя нога, подкрепляла общую картину. В этот предрассветный час, немногие проснувшиеся видели медленно идущего аликорна, опустившего голову. Его вид казался печальным, но стоило кому-нибудь увидеть его синий глаз, становилось понятно, что в нём бушевала ярость, которую он был готов излить на любого, оказавшегося рядом. Поэтому никто так и не вышел из своих домов, хотя желали помочь раненому герцогу. Адвен прошёл во дворец, его кто-то окликнул, но он не обратил внимания, даже не вслушивался, что его спрашивали. Внутри него горела печаль и гнев, которые удерживать внутри становилось всё труднее. Он прошёл в комнату и сразу телепортировался в лабораторию. Сумки полетели в угол. Аликорн подошёл к каменному столу. Если бы у него были сейчас руки, он схватил бы себя за волосы. Он хотел излить в мир свою обиду, но понимал, что нельзя выпустить её на других. “Если бы он не дал кинжал Джону, они могли бы жить.” – фраза подогревала его злость к себе. Адвен, в порыве гнева, скинул всё со столешницы. Он достал из сумки кристальную тюрьму и бросил на стол. Чёрное облако, клубясь, билось о стенки красного камня. Аликорн хотел разбить эту вещицу и выпустить на свободу силу, чтобы растерзать её, но смысла в уничтожении простой энергии, не способной чувствовать, он не видел. Его взгляд пополз вверх. На доске, на которой Адвен записывал различные магические формулы и рецепты зелий, оказалась написана формула создания гомункула. Он давно раздумывал, возможно ли создать живое существо, вернее создать ядро для него. Аликорн посмотрел на кристалл: последняя деталь, которая нужна для этого лежала перед ним. Безумный оскал отразился на его лице. В лаборатории находилась одна комната, в которой не были созданы источники света, здесь он собирался устроить кладовку. Но сейчас Адвен с остервенением вычерчивал магические круги в центре помещения. Линии выстраивались в фигуры, буквы и символы, нужные для сотворения заклинания. Он бросил кристальную тюрьму в центр концентрических кругов. Безумие не сходило с его лица, предчувствуя победу. Адвен начал подготовку к ритуалу, расставив ингредиенты в нужных местах пентаграммы. Эта печать должна была как создать гомункула, так и удержать его в этих пределах. Аликорн прошептал заклятье, линии запылали чёрным не-светом, поглощая предметы, которые создадут жизнь. Через несколько минут всё закончилось, Адвен смотрел в полусферу барьера, за который не выходило чёрное облако. Когда дым рассеялся, в центре лежала маленькая кобылка, абсолютно чёрная, напоминающая цветом Найтмер Мун. Её бессознательные глаза были широко раскрыты, они были бирюзового цвета с вертикальными зрачками. Но крылья и рог не присутствовали. Адвен смотрел на тело, лежащее посередине пентаграммы. Оно дышало, но никак не реагировало ни на что. Его обуяла ярость, но ударить это существо у него не хватило безумия. Он придумал другое надругательство, которое было в его силах. Аликорн ушёл в основную часть лаборатории, собрал ещё несколько ингредиентов, и поставил в назначенные места. Он прочёл вновь заклинание. Цепь молний ударило существо, расплавляя предметы и перенося их в тело. Существо содрогнулось в конвульсиях, в глазах застыли слёзы, но не было и звука. Адвен только сильнее рассвирепел. - Ничего, ты ещё запоёшь, - злобно шепнул он.

***

Её первым воспоминанием была боль, именно так называлось то чувство, которое происходило с ней постоянно, сколько она себя помнила. Боль и безумный синий глаз, наблюдающий за ней. Каждый раз, когда она хотела встать, пошевелиться, её ноги не подчинялись, удерживая на одном месте. Дни, по крайней мере, она понимала, что это было время, исчисляемое ею, проходили в бессознательном состоянии, спасавшем от мучений. Но в один момент, когда боль стала слишком нестерпимой, из её горла вырвался стон и тихая, почти неслышимая просьба: - Боль-но. В этот момент пытка сразу же прекратилась. Синий глаз был ошарашен, услышав это, и поспешил устраниться, оставив её одну. Она перестала чувствовать боль и спасительно прикрыла глаза, падая в сон. Адвен вышел из помещения. Её шёпот развеял его ярость, затуманившую разум. Он помнил всё, что делал и задумывал сделать с гомункулом. Аликорн медленно подошёл к зеркалу, видеть своё отражение не хотелось ему, но это именно то, что он должен сейчас сделать. На него смотрело абсолютно чёрное существо, поддавшееся магии кошмара, которое подкрепило его злость. Клыки, вертикальные зрачки и цвет. Он стал подобием Найтмер Мун. Осознание этого вернуло ему прежний облик, но зубы остались прежними, в напоминание его безумия. Аликорн продолжал смотреть на себя. Растрёпанная грива, засохшая кровь из ран. Не в силах раздумывать над этим, он отвернулся. Адвен осторожно приблизился к окну, которое сделал для удобного присмотра за гомункулом. Чернота, в которой едва виднелось очертание существа, лежащего в центре круга. Месяц, месяц Адвен не покидал стен своей лаборатории, полностью отдавшись своему гневу. Аликорн позволил себе вернуть глаза кошмара, позволявшие ему видеть в темноте, так как не хотел заходить внутрь комнаты. Он увидел её, тем чем сделал её. Светло-серая шерсть, голубая грива и маленькие перепончатые крылья. Она являлась фестралом, он перевёл взгляд на доску и поправил себя. Гибрид фестрала и умбрум, с силой кошмара, собственноручно созданная им. Он осторожно ступил в комнату. Она увидела это и отодвинулась от него, вжавшись в себя и закрыв глаза. В первый раз в своей недолгой жизни, она не чувствовала боль, поэтому не хотела, чтобы её мучитель продолжил пытку. Адвен, едва не сваливаясь с ног, покинул помещение. Ему было дурно от осознания, что он натворил. Он ведь видел, что она страдает, подаёт признаки жизни, но ему было глубоко наплевать, пока шёпот не пробудил его. Исхудалое тельце находилось на грани смерти. Ещё несколько дней, и он убил бы её. Заморил голодом или ещё, что хуже. До сих пор она держалась на магической энергии, вшибаемой в неё магическим кругом. Адвен встал на портал и безмолвно активировал его. Ему нужна помощь или наказание.