Серебро и Сталь

      Обратный путь выдался куда более сложным. Пришлось выдерживать высоту в коридоре плюс-минус сто метров по высоте, стараясь не совершать резких маневров. Лейтенант уже и так на пределе, а спецпрепаратов нет. Нет и кислородной маски, рационов питания, больших запасов воды. Я взял с собой только фляжку с изотоническим солевым раствором. Можно и без этого было обойтись, но добыча неорганических соединений — штука долгая и производится из не самого приятного сырья.       Ночной полет — занятие спокойное и медитативное. Летишь себе, время от времени корректируя курс клевантами. Тянешь ручку, воздействуя на купол через стропы, и поворачиваешь за счет изменения подъемной силы на одной из сторон купола. Когда «видишь» воздушные потоки, можно позволить себе немного расслабиться.       Расслабиться в полете удалось только мне. Лейтенант, она же — Карен Лоу, особых проблем не доставляла, да и вообще старалась не дергаться лишний раз. Разумная осторожность, ведь ее подвесная система крепилась к моей посредством всего лишь двух карабинов. Страшно, особенно если не знать, что все элементы моего снаряжения усиливались дополнительно, сверх нормы. Ощущение пустоты под ногами давит на разум, в кромешной тьме не видно, что до камней внизу почти пять сотен метров. Без прибора ночного видения обычному человеку будет казаться, что падение будет бесконечным.       При первой же возможности я отправил предупреждение о своем возвращении. Пакет короткий, сжат и зашифрован, едва ли его засекут. Этого нельзя сказать о нормальном сеансе связи, поэтому дальнейший полет происходит в режиме радиомолчания. Двадцать семь километров, из которых двадцать три пришлось лететь за счет двух импеллеров на электротяге. Если бы не это, пришлось бы добираться пехом. Ну а так — зашел против ветра, плавно гася скорость и снижаясь прямо на скальный выступ. Обнуляю тягу, тяну клеванты до упора. Касание! Купол погашен, его уже собирают двое бойцов. Остальные контролируют периметр.       Встречали меня молча и с недоверием. Непонятная фигура в мешковатых брюках и анораке с накинутым на шлем капюшоном явно не внушала доверия окружающим. Потом они присмотрелись к свертку спереди. Лейтенанта ведь пришлось в брезент оборачивать, чтобы не замерзла. Ну и сбруя — альпинистская, был у меня и такой комплект. И вот стою я в окружении сонных, но очень злых ребят. Света вокруг нет, у бойцов — ночники, посадочную площадку мне подсвечивали инфракрасным прожектором. Темно, хоть глаз выколи. Но тут до лейтенанта доходит, что вообще-то уже все. Прилетели. Она устало обвисает на обвязочных ремнях. Потом я отстегиваю карабины. Ноги ее не держат, девушка плюхается на камень, словно мешок с картошкой.       — Да ну нафиг, он бабу сюда притащил! — Воскликнул кто-то из бойцов.       Хмуро смотрю на присутствующих. Все, теперь заткнуть их можно одним способом — положить всех прямо сейчас, пока это не пошло гулять по всем частям. Хрен с ней, с репутацией, но это же засветка. Хотя нет, подписками заткнут, беспокоиться не о чем.       — Слюшай, дарагой, а ты и в самам дэле горэц. — Начал один из бойцов. Юра, кажется. Да, Юра Селиверстов. Хлопаю его по плечу, заставляя болезненно поморщиться. Как там это было? Вроде, так:       — Вах, и в самом деле. Я даже русский школа скончался в Кавказе. — Дальше, уже нормально продолжаю. — И даже в университет российский поступил не по блату, прикинь. Сочинение писал, тест сдавал на знание языка, да и собеседование проходил. Вылетел, правда, но все же, не с первого курса. И не со второго.       — Да не может быть. — Вылупились на меня присутствующие. Их можно понять, ведь ничто, как говорится, не предвещало. Чистый русский язык, обильное применение идиом и афоризмов. Внешность, опять же, без ярко выраженных особенностей.       — Может, может. — Грустно усмехаюсь краешком рта. За маской это никто не увидит, полезная, все же, штука. Устало вздыхаю. — Так, ладно. Лейтенанта — в поруб, так, чтобы местные не засекли. Армейцы — тоже, головняки нам нахрен не сдались. Вьюки — на склад. Я сейчас на доклад к командиру.       — Чего лейтенанта? — Не поняли ребята.       — Упрячьте ее в зиндан, чтобы окружающие ни сном, ни духом. Только учтите, что ей еще показания давать, и возможно — на камеру. Будете обижать или приставать — урою. Это моя добыча.       Было бы очень круто сейчас «исчезнуть», включив маскировку, но я сдержался. Это — средство на самый крайний случай, все, что я показывал — камуфляж, по типу хамелеоньего. Качественного превосходства подобного рода «маскировка» не обеспечивает, но скрадывает силуэт на средних и дальних дистанциях, особенно при полной неподвижности.       — Ну и как с ней? — Смотрит на меня Дима. Сейчас за старшего он, Виталий Павлович остался внизу. Незачем командиру группы ночью по камням ноги сбивать, да и не сошелся я с ним. Капитан, уже практически оформивший документы о переводе на инструкторскую работу, воспринял это «маленькое приключение» с заметной прохладцей. Разумом он, похоже, уже где-то там, на новой работе. Потому, наверное, и не препятствовал той выходке. А потом — было поздно.       Собираюсь было скомандовать лейтенанту «follow this person», но она неожиданно произносит:       — Я понимать язык…, немного.       Забавный, немного мяукающий акцент. Короткие, отрывистые слова, произносимые едва ли не по слогам. Все это складывается в специфический акцент, очень четко ассоциирующийся с той или иной национальностью. Как бы чисто кто не говорил, всегда есть мелкие штрихи, выдающие иностранца. Необязательно это произношение, иногда это специфическое построение предложений.       Карен все равно пришлось нести на носилках, перед укладкой прихватив ей руки наручниками-стяжками. Технику безопасности никто не отменял, порой лучше перестраховаться.       Идти со скоростью остальных мне не было никакого резона. Слишком медленно, а доложить изменения по обстановке лучше как можно быстрее. Поэтому, прихватив два наиболее тяжелых вьюка, быстрым шагом спускаюсь вниз. Баулы закидываю в каптерку, расположенную по пути, потом разберемся. А сейчас — штаб.       Найти нужный домик было очень просто даже не по обилию антенн. Многоэтажные матерные конструкции были слышны метров за двести, даже не смотря на закрытые окна и двери. Переговоры на «русском командном» проходили весьма экспрессивно. Мат выразителен сам по себе, он как нож, которым необходимо владеть мастерски, чтобы и самому не порезаться и тех, кого не нужно, не задеть. Жаль, что к острым предметам зачастую тянутся те, кто обращаться с ними не умеет и правил техники безопасности не соблюдает.       Голос собеседника нашего капитана был до боли знаком. Можно сказать даже до зуда в пальцах, настолько мне хотелось прописать ему по морде лица. Именно этот чудик послал нас, сказав, что нужны сведения — приезжайте сами. Теперь же он вертится как угорь, стараясь извернуться и укусить побольнее, раскрутить на информацию. Не вышел, видать, нормальный разговор. Товарищ Мещеряков огрызается не менее злобно, посылая своего собеседника. Отключиться он не может, нет подходящего повода, и темы еще не исчерпаны.       Причину скромно предоставил я, с порога помахав рукой в объектив вебкамеры, и достаточно громко произнеся:       — Здравствуйте, товарищ майор. Товарищ капитан, нам необходимо срочно связаться с куратором. Появилась свежая информация по профильной тематике.       Последующие минуты, наверное, три были наполнены матом. С обеих, надо отметить, сторон экрана. Под самый конец уже я открытым текстом послал майора к нашему начальству, в силу секретности информации. Долг платежом красен, пусть он моего лица и не видит. «Горка» надетая поверх экзоскелета отлично маскирует тело. Ракурс камеры режет мне «лицо» по самое горло, показывая лишь «развитые грудные мышцы», проступающие сквозь грубую ткань.       После этого Виктор Павлович таки вырубил связь и повернулся ко мне:       — Ты со всеми так разговариваешь? — Устало спросил он. Слегка качаю головой:       — Да нет. Просто, смысла не вижу перед этим козлом по струнке тянуться. Ну а с вами мы все прояснили еще при первой встрече. Чего он хотел-то?       Майор помассировал виски, затем устало ответил:       — Судя по радиоперехвату, у китайцев что-то случилось. Сейчас всех на уши подняли. Ты, кстати, тоже в том квадрате вроде как находился.       Глянув на сектор, отмеченный на карте, киваю:       — Туда и ходил на разведку. Наблюдая за базой в течение всего светового дня, заметил ряд нарушений караульной службы. Решил провести разведку боем в темное время суток. В ходе огневого контакта продолжительностью шесть минут блокпост был полностью зачищен от противника. Во время короткого артналета удалось накрыть минами склады ГСМ, часть средств усиления противника и командно-штабную машину. Далее, огнем из антиматериальной винтовки и трофейного ПТРК были подавлены два других блокпоста и подбиты два БМП. Попытка захвата документации из штаба противника провалилась, поэтому в плен был взят младший офицер. На данный момент она находится в нашем расположении, под охраной. — Прямо таки история мирно пашущего советского трактора получилась, дубль два. Но полковнику я сказал нечто совершенно иное. — Более подробный отчет смогу предоставить только после соответствующего приказа вышестоящего командования. Секретность, сами понимаете.       — Нахрена? — Как-то совсем уж убито спросил Виктор Павлович.       — Мне не стоило тащить ее в лагерь? — Спросил я недоуменно.       — Нахрена ты туда вообще полез? — Уточнил он. Забавно, однако. Это его вообще ни о чем не предупредили? Просто решили спрятать меня среди боевой группы? И были ли у полковника дополнительные приказы? Конверты, быть может, с пометками «вскрыть в случае…»? Спрашивать в лоб смысла нет, не ответит. Ну, попробуем так:       — А то вы сами не знаете? Меня попросили присмотреться, и, по возможности, устроить там неприятности. Задача была успешно перевыполнена.       — Дурдом. А если бы тебя там положили? — Продолжил задавать, в общем-то, риторические вопросы капитан. По неискоренимой привычке пытаюсь пожать плечами, но хрен там. Приходится обходиться голосом:       — Все было просчитано. Возможность экстренного отхода сохранялась на каждой стадии, равно как и контроль над ситуацией. Данные, полученные в полигонных условиях, полностью подтвердились в боевой обстановке. Риска там был минимум, не то что… в других местах. Грохнуть меня пытались многие, безуспешно.       Ситуация начала проясняться спустя час. Сквозь туман войны начали проглядывать очертания громадной задницы, если не сказать хуже. Похоже, такой дерзкой вылазки не ожидал никто. Сейчас все стороны рыщут в поисках отморозков, умудрившихся провернуть столь удачную операцию. Поговорить хотят, и не только. Ищут пожарные, ищет милиция….       Подытоживая, можно уже сейчас сказать, что «отпуск» накрылся. А ведь это — и в самом деле отдых, на фоне всей той рутины, что длилась последние месяцы. И дело не в устроенной резне, я не упиваюсь реками крови или ощущением власти над жизнью и смертью. Уничтожение противника — лишь средство, одно из многих, не самое эффективное. Это, всего лишь, была интересная задача, которую мне удалось решить примерно на четверочку, по собственным меркам. Остальные же считали, что к этому гордиеву узлу и подступиться-то сложно.       Ирония заключалась даже не в том, что информации, выданной мне еще в Москве, было за глаза. Координаты, характер цели. Приказа, как такового, не было. Постановка задачи хромала на все четыре ноги: слово «зачистить» можно трактовать по-разному. И «разберешься на месте» от Генриха — тоже. Вообще, все происходящее напоминало какую-то дурную комедию: сплошные совпадения, случайности и импровизации. Слишком много спешки, неизбежные ошибки со стороны командования и смежников. Вообще, оказывается, подразумевалось, что я в составе группы медленно и печально совершу небольшой вояж по горам и обстреляю пару блокпостов. Так, ради возможности оценить в условиях, приближенных к боевым. Только озвучено это было двусмысленно и некорректно.       Ситуацию окончательно прояснил Генрих, прибывший в полдень. Нам даже выделили блиндаж, на «посекретничать». Там меня и вводили в курс дела. Оказывается, основной задачей было не угробить базу китайцев. Вовсе нет. И даже не испытать мои возможности в реальной боевой обстановке. Собственно, сидим мы, друг напротив друга, и в ответ на мой прямой вопрос он огорошивает:       — Да не было такой цели, просто, убрать тебя надо было из России, срочно. Временно, разумеется. Той операцией заинтересовались моряки, у них ведь уже четыре года урезают ресурсы и подразделения. Вот мы и попросили смежников принять тебя, а «смежники» решили, что тратить ресурсы на «туристов» будет слишком жирно. Да и полигонным выкладкам не поверили, посчитали завышенными. Решили не препятствовать твоим выходкам, думая, что они окончатся провалом. Результат очевиден.       На подобные откровения остается только вздохнуть. А что я хотел, воспринимай они все всерьез, да хотя бы знай реальную ценность моего костюма — сидел бы в каком-нибудь свежесозданном НИИ имени меня и не чирикал. Но сложно было удержаться и не уколоть:       — Да и вы не особо верили. Вроде работали же психологи, аналитики тоже что-то там записывали. Теперь, я надеюсь, к моим словам относиться станут серьезнее?       Генрих лишь плечами пожал:       — Координаты эти тебе дали по настоятельному совету шефа. У смежников намечалась другая программа, более простая и легкая. Нашему же начальству было интересно посмотреть на твое поведение в условиях тотального превосходства противника. Правда, техники там должно было быть несколько больше.       Ее и было больше, двое суток тому назад. Батарея китайских аналогов «Гвоздики», которая 2С1. Гусеничное шасси, орудие сто двадцать два миллиметра, снаряды повышенного могущества. Хрен бы я тогда туда полез напролом. Но, в нужный момент там их не оказалось:       — Отозвали, для усиления другой части. Совпадение. Повезло.       — А с двумя ротами ты бы справился? — Невинно поинтересовался Генрих. Качаю головой:       — Нет. Даже в этот раз можно говорить скорее о случайности. Мне нужно другое оружие, иначе даже такой успех повторить не удастся. Да и фактора неожиданности уже нет. Китайцы, должно быть, уже в курсе, что кто-то научился обходить тепловизоры, минные поля и сейсмодатчики. Гарнизоны будут усилены, а гаубицам я мало что могу противопоставить.       — Ладно. — Хлопнул меня по плечу куратор, встав и уже направляясь к выходу. — Сейчас от тебя требуется только отчет. Остальное я улажу.       — Что с лейтенантом? — Спросил я его вдогонку. Он повернулся, и с интересом спросил:       — Понравилась? — У этой хохмы история месяца так два, с самой первой «ласточки». Они все правильно просчитали, мне было весьма интересно поговорить…. Да, именно поговорить, и только. Попытка подвести ко мне другую девушку так же провалилась. Подкалывать Генрих начал после четвертой, а в целом попыток было шесть. Это много, обычно ограничиваются одним-двумя подходами.       — Оставлять ее здесь нельзя. Заметят. Можно и иначе эту проблему решить, но не хочется. На лейтенанта ведь время было потрачено, и другие ресурсы. Списывать это в ноль….       — Предлагаешь с собой взять? — Поморщился Генрих. Ну да, очередная головная боль. Вздыхаю:       — Убивать не хочу. Могу конечно, и от тела избавиться — тоже, но мы же не в бою и острой необходимости в этом нет. Нам же все равно эвакуироваться вместе с оружием и броней.       Остановились мы на том, что остальная группа останется здесь на сутки-двое. Нам же предстоит вылететь в одиннадцать, на армейском лайнере. Сюда как раз перебрасывают какую-то комиссию, обратным рейсом и двинемся в Москву. Легенду подготовят там, на «большой земле». Осталось только долететь.       Обратно в город мы ехали на все тех же козликах. До аэропорта добрались без происшествий, а дальше начались приключения. После помпажа левого двигателя нужный борт сел на вынужденную в Бишкеке. Прилетит он теперь только после замены движка и небольшого ремонта, несколько магистралей перебило обломками лопаток. Пришлось импровизировать на месте, впрочем, спустя час поисков и еще два часа ожидания нам все-таки удалось пристроиться на подходящий рейс. Ну, как подходящий: до Новосибирска добрались и ладно, дальше уже летели гражданскими авиалиниями. Без заморочек не обошлось, но пассажирские «Тушки» были сильно комфортнее старенького грузового «Ила» первых модификаций. Ну и сам полет протекал куда спокойнее, без взлета по спирали, и, тем более, «афганских заходов», после которых довольно проблематично уйти на второй круг в случае такой необходимости.