Без слов

Через пару дней Антонову действительно выписали, взяв с неё клятвенное обещание, что она еще пару дней побудет дома и перестанет сильно нервничать. Я маялась от скуки в палате, ребята давно покинули меня, поняв, что угрозы для жизни нет и приступили к работе. Султанов позвонил с приятным известием, что у ФЭС новое дело и если и его раскроют так же блестяще, как предыдущее, то он подсуетится и выбьет денег на наше финансирование. Дни утомляли завидным однообразием: процедуры, перевязка, утренний обход, завтрак, гимнастика, обед, снова процедуры, потом тихий час, полдник, процедуры в третий раз, ужин и вечерний обход. Все эти манипуляции были настолько скучными, что я вскоре попыталась сбежать отсюда, но попытка не удалась. Молоденькая медсестра вернула меня в палату и пообещала вообще закрыть на ключ, если я снова буду предпринимать попытки к бегству. Пришлось её заверить, что такого больше не повторится, а я буду вести себя, как приличная женщина – лежать, поглощая в огромных количествах фрукты, смотреть телевизор и даже не приближусь к первому этажу. Больница, в которую меня поместили ребята, кстати, сюда же они пристроили и Антонову, когда она потеряла сознание, была частной. Поэтому на каждого больного здесь приходилось несколько медсестер, один личный психолог и тренер, который каждое утро заставлял меня разрабатывать плечо. Я даже боюсь представить, в какую сумму вылилось мое лечение, но хакер и Майский упорно молчат и не называют цифру, а Белую никто не посвятил в расходы. Видимо, та медсестра, что предотвратила мой побег, рассказала другим и за мной теперь тщательно следили и, если я даже направлялась в туалет, у меня интересовали, куда же я намылилась. Больница все больше мне стала казаться тюрьмой, с хорошим ремонтом, отличным питанием и заботливым обсуживающим персоналом, но все же тюрьмой. Поэтому, когда пришел врач и сообщил, что готовит документы на выписку, я от радости чуть не упала с кровати, но вовремя зацепилась за простынь, опасаясь, что если у меня появится новый синяк, меня оставят тут еще на пару недель. - Галя, ну зачем ты пыталась сбежать оттуда? – Укоризненно поинтересовалась у меня Антонова, пока меняла очередные грязные бинты. - Там настоящая тюрьма, - пожаловалась я женщине, - представляешь, они меня даже в туалет без спроса не пускали! - Ну и правильно! Ты всегда найдешь приключение на свою пятую точку, даже в сортире. – Засмеялась Антонова и легонько поцеловала меня в щеку. Как же я люблю, когда она со мной такая открытая и домашняя, когда она не строит между нами стены и не пытается скрыться от меня в своем панцире. Мы редко разговаривали по душам, но если это и удавалось, я всегда чувствовала невероятную легкость и непередаваемую теплоту. Эта женщина дарила мне очень много эмоций, порой и противоречивых, но общаться с ней я любила всегда и искала даже самый малейший повод, чтобы завести разговор. - Знаешь, - протянула я, смотря на улыбающуюся женщину, - я сто лет не ела твоего пирога с брусникой. - Ты просто нагло пользуешься своим положением, – Антонова нахмурилась, и сурово посмотрела на меня исподлобья. Но если весь ей вид выражал полное негодование, то в глазах танцевал задорный огонек лукавства. Её всегда выдают глаза, которые очень часто выражают все то, что она так старательно пытается скрыть. - Конечно пользуюсь, - согласилась я и притянула женщину к себе за руку. Антонова отбросила бинты и, насколько это было возможным, сжала в своих объятьях. Теплые ладошки, хаотично скользящие по спине вызывали полное умиротворение и чувство безграничного счастья. -Знаешь ведь, что я не могу тебе отказать, – сказала Валя мне на ухо и, разомкнув объятья, направилась на кухню Я услышала, как патологоанатом напевает что-то и гремит посудой. Мне захотелось услышать, что же именно поет женщина, поэтому я свесилась через край кровати и постаралась прислушаться к звукам, допросившимся из кухни. Но, как назло, я потеряла равновесие и рухнула вниз. Оглушительный грохот, удивил меня – такое чувство, будто упала многотонная башня или развалился противоположный дом, а не женщина, чей вес редко переваливает за 80 кг, шмякнулась на пол. - Что ты опять натворила? – Поинтересовалась Антонова, услышав шум. Я сидела на полу и потирала коленку, которой больно ударилась об стол во время падения. - Горе ты мое луковое, - мягко произнесла она и помогла мне подняться, - сколько ты еще будешь падать, сметая все на своем пути? Ответа на риторический вопрос ждать не стоило, потому Валечка вернулась обратно и принялась снова возится на кухне. Через полчаса по дому поплыл божественно вкусный аромат свежей выпечки вперемешку с терпким запахом её сигарет. Опять она курит. Осторожно обходя коварную мебель, я подошла к Валентине сзади и приобняла её. Волосы все в муке, на руках и лице брусничное варенье и остатки теста, фартук весь испачкан и явно требует стирки. - Ты, правда, не можешь отказать мне? – Спросила я, наблюдая, как Антонова проверяет вилкой пирог в духовке. - Правда. – Коротко ответила любимая и принялась отмываться холодной водой, горячей, как оказалось, не было уже недели две. На столе стояло румяное творение Валечки, щедро усыпанное сверху молотыми орехами и украшенное листиком мяты. Она налила мне кружку свежего кефира, чуть сладкого и пододвинула поближе блюдо с пирогом. - Кушай, набирайся сил, мой любимый полковник. Быстро разделавшись с двумя большими кусочками восхитительного лакомства и выпив кружку кефира, я потянулась за третьей порцией, а Валя решила наполнить мою чашку. - Если ты и вправду не можешь мне отказать, тогда выходи за меня. – Быстро проговорила я, ловя патологоанатома за руку. Кефир разлился по всей кухне, все-таки я умею говорить не вовремя очень важные вещи. Антонова осмотрела размер бедствия и уставилась на меня широко открытыми глазами. - Ты серьезно? – Чуть заикаясь, спросила женщина, продолжая сверлить меня взглядом. Она не могла понять, правда это или я после сотрясения приобрела привычку глупо шутить. - На женщине, которая готовит такие замечательные пироги, грех не жениться. – Заявила я и тут же получила пинок от Антоновой. - Нет, Рогозина, все-таки ты невыносимая. – На полном серьезе заявила Валечка и, оставляя белые следы на полу, подошла ко мне. Быстро прижав к себе эту хрупкую, но такую сильную, морально сильную женщину, я осыпала её лицо поцелуями. Последний растянула на несколько минут, наслаждаясь её теплыми и податливыми губами. - Ты пахнешь брусникой. - Да? А ты счастьем!