Спаси меня, если сможешь

Гера подумал, что скорее всего пожалеет, и предполагал, что довольно быстро. Очень уж легко согласился Раскольников и подозрительно притих, зажав в уголке рта вредную ухмылку. Вот что там в голове творится, интересно, его непроизвольно так колбасит, или человек заранее продумывает варианты, как найти себе приключений? Или все экспромтом, просто у него с самого начала есть какая-то тактика, и он ее придерживается? Гера взял пиликнувший телефон, открыл сообщение, не глядя на дорогу. Потом дал вправо. Славик просил гондоны, и успел как раз вовремя, потому что больше на выезде из города аптек не предвиделось. Гера пообещал быстро вернуться, но в аптеке стояли несколько человек. Первые ушли быстро, потом бабулька долго выясняла у кассира, что лучше принять от давления, не уточняя, какого именно. За ней мялся парень в костюме абибас. Он прятал глаза под кепариком, в карманах нервно теребил руками, а с краю нижней губы висела прилипшая шкурка от семечки. Гера не выдержал и стал разруливать пробку: предложил бабушке измерить давление, у окошка лежал тонометр для таких случаев, а парню в спортивном костюме не тупить у прилавка. Парень вдруг передумал что-то покупать и отошел, отстраненно рассматривая ассортимент тампонов. Разобравшись с бабулей (с давлением все было в порядке, обошлось пустырником) и выслушав пару историй из ее молодости, Гера наклонился над окошком и попросил презервативы. Кто-то вдруг навалился сверху, приобнимая за плечи. - Возьми потолще. Вечно же рвутся. И, деву-ушка, - Скол томно растягивал слова, то ли зевнуть хотел, то ли косил под свое представление о пидарасах, - лубрикант дайте еще, ну я не могу больше без лубриканта! - Обойдешься, - перебил его Гера, выпрямляясь и снимая с себя цепкие руки. - Cадист! - Подхватил Скол и подмигнул пареньку в кепке. Тот нервно выматерился про «долбаных пидоров и качков пидоров», непроизвольно вжимаясь в витрину. - Тогда будет моя очередь, посмотришь, как без смазки. Девуушка, еще грушу дайте! Побольше. Ты же не против, зай? Или не дашь? Кассирша, дама под пятьдесят, строго посмотрела на него поверх очков. - Молодые люди, вы сами определитесь сначала: что вам надо, как и куда. Скол обернулся к пареньку и поинтересовался: - Вот вы, молоодой человек, всегда клизму делаете или за естественную натураальность? Парень вытаращил на них глаза, буркнул что-то вроде «слышь, ты че бля, натурал я бля» и что-то еще, Скол ржал, и Гера взорвался: - Ладно! Давайте еще анальную смазку и грушу, - рявкнул он так, что и Скол перестал мельтешить, и гопник за спиной затих и парочка новых покупателей сделали по шагу назад. Он расплатился, сунул пакет Сколу и добавил, наставив на него палец: - Только чтобы больше никакого нытья! А то задолбал – то презик тянет, то скользко слишком, то сухо, ощущения, сука, ему не те! Все, иди! И смачно шлепнул его по жопе, добавляя ускорения. Женя сел в машину, краснея и глупо улыбаясь. Потом еще с восторгом пялился на Геру, отвлекая от дороги. - Еще слово – съеду с дороги и выебу, - предупредил Гера серьезно. – Без смазки, как ты любишь. - Понял, - скалился он во всю челюсть. - И не смотри так! - Не могу. - Почему?! Что не так опять? - Влюбился. Гера мельком бросил на него взгляд и выражение его лица мгновенно смягчилось. - Тогда ладно. К счастью, до фазенды Славика Раскольников больше не выпендривался, Гера аж выдохнул. Ну в самом деле, нормальный парень, шутки только дурацкие. Хотя вот Слава Бронцев и похлеще мог выдать, но на него Гера так не реагировал. Наверно потому, что по Славе всегда видно было, что не всерьез, хоть и на грани, а вот Скол этот – не такой. Слишком много лишних эмоций было в его шутках. И довольно искреннее восхищение в глазах, когда в любви признавался. Хотя Гера сам виноват, что прицепился к странному парню, с собой обратно потащил, первый же сказал про симпатию… Слава будет ржать. Он давно предлагал с мальчиками попробовать, раз телочки не удовлетворяют взыскательный вкус привередливого Геры. И Гера даже не обижался на такие дикие предложения, вполне уверенно себя чувствовал. А теперь вот занесло, и тоже уверенно, на всей скорости... А на повороте газ не бросают, наоборот - дави теперь, чтобы вписаться, и будь, что будет. К обеду народ немного поредел: из пятидесяти человек, которые вчера приехали к Славе, выжили не все. Кто-то успел подраться, семейные свалили еще вечером, остались самые преданные или наглые. Так что Скол отлично вписался. Слава от презента прикололся и сказал, что первый раз в жизни получает в подарок ко дню рождения МЯСО. Славиков повар, которого называли не иначе, как Граф, хотел немного повозмущаться, что его лишают почетной обязанности, но Женя подсуетился с алкоголем для Графа и изолировал конкурента от мангала. Потом возился с углями, не торопясь. Разок, правда, чуть не опрокинул на себя мангал - левая рука подвела, решетка выскочила из пальцев, когда переворачивал. Гера чудом успел подхватить, случайно получив за это лопаткой по руке, и обжегся брызнувшим жиром. - Извини, - Скол с ужасом смотрел, как Гера спокойно поливает ожог на пальцах ледяной минералкой. - Ага. На моем месте должен был быть ты? Скол сглотнул. Он действительно не ожидал, что по его вине кто-то пострадает, обычно сам справлялся. - Да шучу я! А ты идиот. Гипс раньше времени снял, так? Гера взял его руку, пощупал ладонь, попробовал согнуть кисть, Женя резко выдернул руку, скривившись. - И не разработал еще. Очень спешил, наверно, второй раз сломать. - Третий, - буркнул Женя. – Не мешай, сгорит. Он отвернулся, дальше управляясь одной рукой. И скоро изголодавшийся народ разбирал сочные ароматные стейки. - Ничего так, хорошо получилось, - важно изрек Граф, погладив пузо под футболкой, чем изрядно всех шокировал: обычно чужую кулинарию он не переносил. - Хорошо? – Переспросил Славик. – Да это же оргазм гастрономический! Все, я кончил. - Я тоже, - поддержал его Гера, кивнув Жене. Не только потому, что прожарил Скол на его вкус идеально, скорее, чтобы чуть урезонить Славу – неподготовленного гостя друг мог шокировать. Хотя, конечно, Раскольников и сам был не прост, но он, вроде, как раз успокоился и стал вполне адекватным. Но не помогло. - Евгений, можно я вам отсосу в благодарность? Славкина Мартышка подняла брови, видимо, тоже к шуточкам Бронцева еще не совсем привыкла. - Соглашайся, - уговаривал Слава, - я языком вишневые черенки в узелок завязываю. Да, Марта? Он полез вылизывать балерине декольте в розовой плюшевой ветровке, щекоча бородой и пачкая жирными губами. Марта завизжала. Гера только успел выдохнуть, как Женя притулился сбоку. Потом поинтересовался под шумок: - Так Бронцев тоже гей? - Почему – тоже? – хмыкнул Гера. – Нет, ты тут один такой... особенный. Скол поджал губы. Потом выпрямился: - Я хотя бы держу себя в руках. Гера ослепительно улыбнулся в ответ. - Ты вообще мега крут, Евгений! И стейки что надо, вкуснее в жизни не ел. Серьезно. - Тоже отсосом отблагодаришь? - Я черенки не завязываю. Но выебать могу, как договаривались. Готов? Гера мельком посмотрел на остальных. Никто, к счастью не слушал. Граф суетился у мангала с овощами, Славик лизался с балериной, музыкант-самоучка Саша Савельев посреди группы сытых зрителей чуть поодаль тихонько похлопывал по хангу пальцами и ладонью, придавая глючной музыкой некоторую ирреальность обстановке. Гера обстоятельно вытер пальцы салфеткой и с нехорошим предчувствием потянулся за водкой. Скол оправдал ожидания: - Так я давно был готов. А никто и не говорил, что будет легко! Гер, набираясь решимости, поставил стакан обратно. - Допей хоть, - великодушно разрешил Раскольников, глядя исподлобья. Гера вдруг почувствовал острое желание вместо секса дать провокатору по челюсти, но знал, что поздно. Момент был упущен еще при первой встрече. Или его все-таки надо было нагнуть тогда еще? А ведь хотелось, но Гера сам испугался той внезапной вспышки, у парня явно талант вызывать противоречивые желания. И не поймешь: придушить лучше, чтобы не мучился или вжать мордой в матрас в воспитательных целях. Сейчас тоже хотелось. Скол подкалывал, нарывался или брал на слабо, но с таким же отчаянным выражением лица он и в Барделле к нему подошел. Словно каждый раз по краю пропасти ходит, бросает вызов мирозданию, то ли попробуй меня вниз скинуть, то ли попробуй удержи! Хотелось одновременно доломать начатое, чтобы не бесил других и сам не мучился. И при этом цепляло, вроде как можно же помочь, не все потеряно, словно руку только протяни – и все изменится. Гера понял, что пьянеет, хотя до этого много пить не собирался. Но накрутил, надеясь унять качели и определиться в желаниях. Потом вздохнул, откидываясь на спинку. Вытащил электронный ключ и протянул Сколу. - Пакет из аптеки в машине возьми. Через полчаса приду. У Жени мгновенно потеплели щеки, но он усмехнулся в ответ и забрал ключ. Гер снова взял стакан. Теперь нужно было задавить нервозность, да и пошло хорошо. Глючная музыка вдруг срезонировала с помутневшим сознанием, Гера встал, чувствуя, как земля мягко плывет под ногами, он поймал, наконец, свою волну. Все остальное из головы благополучно смыло, все стало казаться ерундой и мелочами, и почему раньше так парился? Хочется? Да не вопрос! Гера снял с себя все ограничители, блоки и моральные обязательства. Правда, утром всё вернулось обратно вместе с головной болью. Гера первое время смотрел в потолок, не двигаясь. Алкогольный дурман рассеялся совсем немного, но совесть уже проснулась. Следом окатило стыдом, но чтобы не поддаваться панике раньше времени, Гер решил все выяснить. Сначала он решил, что дома, в своей пустой комнате, залитой солнечным светом из окна без штор. Такие же белые стены, матрас на полу и стойка для вешалок с футболками. И даже стакан с водой рядом точно такой же. Но где-то за стенкой шумели посудой, одуряюще пахло сладкими яблоками и корицей, такого у него дома быть не могло. Гера сел на нагретом солнцем полу, набрал Славу, потом высунулся в окно, чтобы его не услышали за дверью комнаты. Слава неожиданно не стал издеваться, а успокоил, что «всё было не так страшно». Ну, выпил человек, грех не выпить за друга! Ничего неприличного не вытворял, потом просто вдруг резко собрался домой, посадил за руль «своего» Женю и умотал. А что дальше было, сам теперь рассказывай. - Ничего интересного. Проснулся, правда, непонятно где, - легко заявил Гера. – А этот Женя, как порядочная жена, теперь завтрак готовит. - Не хочу тебя расстраивать, - Славик заржал. – Но судя по твоему состоянию вчера, женой должен быть ты. - Ладно, разберёмся, - Гера хмыкнул в ответ, но тему развивать не стал. Он никогда не отключался насовсем, и алкогольной амнезией не страдал ни разу. Так что помнил все хорошо, только адекватно оценить не мог. Сейчас вот надеялся, что не слишком явно при друзьях выражал свои внезапные чувства. Но раз Славик шутит, значит всерьез никто не принял. И то, что он потом в машине по дороге с фазенды вытворял, Славе знать не обязательно. А вот с Раскольниковым пообщаться придется. И отшутиться вряд ли получится… *** Скол терпеть не мог готовить, но под настроение умел. Для какой-нибудь серьезной цели, на спор или по приколу мог зафигачить что угодно, от наполеона до утки в яблоках, которую не лень было два часа периодически вытаскивать из духовки и поливать винным соусом. Правда, сам свою готовку никогда не ел (не мог почему-то), но говорили, съедобно. Сейчас решил выдать гостю блинчики с яблоками в сливках, интересно было посмотреть реакцию. Как этот геройский Гера теперь будет выкручиваться после вчерашнего. Скол усмехнулся про себя. Они выехали вечером, еще жара не спала. У него был ключ от машины Гера, он утащил его, потому что шутки зашли слишком далеко, но толку, когда главный герой пьян, не соображает и ничего не запомнит? Хотя он едва не поддался. По дороге Гер, как назло, отзеркалил их первую встречу, только в отличие от Жени, он сейчас знал, чего хочет и не играл. В какой-то момент Скол съехал с раздолбанной в хлам лесной дороги и ответил на исступленный поцелуй. Его накрыло чужой пьяной страстью, он был зол на себя, не мог остановиться. Сначала в нем кипело злорадство – Гер больше не казался собранным из горячих булыжников исполином, он первый раз оказался беспомощным перед Сколом, можно было не ждать двойного смысла или подставы. Но потом Женю проняло, вместо камня Гера стал горящей лавой, которая сжигает все на своем пути. Обманчивая нежность опаляла, даже в таком состоянии он не был уязвим, напротив, лишившись ограничителей, стал еще опасней. Не сбежишь – потом не жалуйся. Подомнет, испепелит, и наутро даже не вспомнит. Женю спасла яркая вспышка, мимо пронеслась машина, ослепив дальним светом сквозь тонировку. Гер ошалело оторвался от него, прилег на своем сиденье, а Женя выехал обратно на дорогу и разогнался на кочках, чтобы добраться поскорее. Заминка вышла у дома Геры – у него не оказалось ключей, и он уткнулся лбом в стальную дверь, чуть не засыпая на ходу. То ли забыл у Славы вместе с ветровкой, то ли потерял, или в машине выпали – Женя не стал выяснять, проще было пройти три двора до своего дома. Гер вырубился, Женя тоже легко заснул, но утром, чтобы унять странное беспокойство, решил нашлепать блинов по первому попавшемуся рецепту из интернета. И так увлекся, справляясь одной рукой, что Геру за спиной не заметил, пока тот не просунул руку у него под локтем, стягивая с тарелки свернутый с начинкой блин. Вполне невинный жест, если бы только Гер не был таким высоким, и вместо того, чтобы отойти, продолжал нависать над Сколом, нервируя и вызывая заметный тремор. Если он ждал, что гость будет смущаться или оправдываться за вчерашнее, то жестоко ошибся. Женя чудом не испортил последний блин. - Всё, женюсь, - выдал Гер, слизывая сливки с пальцев. – Борщ тоже умеешь? - Не знаю, не пробовал. – Женя, наконец, сдвинул сковородку и развернулся. – И вообще, не готовлю. - А это сейчас тогда что? – Гер облизнул липкие губы. - Сублимация вчерашнего? - Компенсация за пробитое колесо, - ядовито улыбнулся Скол. - Как ты вообще ездишь на таком узком профиле? Понты дороже удобства? Да у нас даже дорог нет для такой резины! На двадцать одном дюйме по колдоби… - Ты пробил мне ранфлет? – Гера перебил таким тоном, что Скол запнулся и чуть отступил. Гера аж зажмурился, будто сдерживаясь изо всех сил. Он поднял руку, словно собирался придушить Скола на месте, но с видимым нежеланием сжал в кулак. Потом прожег взглядом: – Ну всё! Блинами не отделаешься. Женя хотел было хмыкнуть, отшутиться, он не верил, что Гер серьезно зол. И хотел этого. Чтобы вскипел, неважно из-за чего, чтобы снова увидеть разгорающуюся стихию, которая захватит, попробует его сломать. Прямо сейчас. Волна дрожи поднялась от пяток до ресниц, он непроизвольно сморгнул, глядя как Гер сокращает последние сантиметры до его лица. И шипит ему в ухо: - Будешь. Варить. Борщ. Женя заметил, что не дышал все это время, только когда резко выдохнул, едва не сорвавшись на стон. Адреналин превысил допустимую концентрацию и выступил на висках бисером, а во рту пересохло. Долго стоять над пропастью все равно не получится – закружится голова или не выдержит сердце, Скол не смог вынести напряжения и жадно приник к губам. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как расширяются зрачки у Геры, поглощая радужку черным затмением, прежде, чем он жестко подхватывает его за шею и целует в ответ. Сейчас это не было похоже на битву, как раньше, когда он пытался использовать поцелуй, как оружие, или когда упивался властью над поверженным алкоголем героем на лесной обочине. Сейчас он сдался стихии окончательно. Упал в пламя на своей Роковой горе и теперь плавился, утопая в смеси кайфа и ужаса. Страха и отчаянной решимости, которые одинаково лишали сил и всех мыслей. Он едва пришел в себя, только когда оказался голой грудью над столом с разлитыми сладкими сливками, мукой и корицей. Он тяжело дышал, чувствуя как горячие руки невыносимо долго опускаются вдоль спины, притягивая пальцами за выступающие бедренные косточки, где кожу вечно натирает ремень джинсов. Чужая ладонь заскользила по столешнице, собирая узор из сливочных дуг, прохладно прикоснулась к бедру, добираясь пальцами между ягодиц. Сливки потекли между ног, Женя почувствовал распирающее давление, и, словно прочитав мысли – увидел последний рубеж, который Гера тоже боится преодолеть. Потом, задохнувшись, резко двинулся назад, насаживаясь сразу и до упора. Гер выматерился, тут же подхватил под животом, прижал к себе, падая сверху, не давая больше двигаться. Но Женя и сам бы не смог. Его оглушило болью, он не слышал, что говорил Гер ему в затылок, пытаясь привыкнуть. Только это не могло удержать его долго, боль растворилась в огне, ее стало мало, ему всегда нужно было больше, на пределе. Гер зарылся липкими пальцами в волосы на затылке, удерживая щекой на скользком столе, другую ладонь просунул вниз, сжал на члене, и потихоньку стал отпускать Скола от себя, отстраняться, чтобы потом всадить заново. Скол не мог поймать ритм, чтобы войти в резонанс, сделать ощущения острее, у него не осталось места для движения, он мог только пытаться встать на цыпочки, цепляясь за край стола пальцами. Он не мог бороться, не мог терпеть, невыносимая пытка вдруг прошибла ощущением полной потери контроля, окатило вдоль позвоночника горячим током, от которого сжатые до боли мышцы всего тела расслаблялись. Женя перестал сжимать пальцами край столешницы, выдохнул, выгибаясь, повинуясь горячей ладони, которая прошлась по спине, и другой, на члене. Гера, должно быть, заметил внезапную податливость, его движения стали глубже, но мягче, теперь он трахал так, что Скол потерял себя окончательно, забылся и застонал в голос, кончая. Сперма смешалась со стекающими на пол сливками, под грудью – соленый пот с мукой и корицей, он прилип к столу и чувствовал себя горячим блином. Со сладкой начинкой. Гера смачно шлепнул по ягодице, размазывая густое «тесто» по горящей коже и приводя в чувства. Скол поднялся со стола и, шатаясь, пошел в душ. Хотелось срочно встать под холодную воду, прийти в себя перед тем, как неминуемо нахлынет «похмелье». Привычное состояние отходняка, которое всегда наступает после адреналиновой дозы. Можно было бы назвать его умиротворением, если не замечать примесь стыда, сожаления и боли разной степени остроты. Отдохнуть перед тем, как снова начнет густеть тоска и зудить скукой… Но замок повернуть не успел, Гера вошел следом, оглядывая его снизу вверх. - Неужели все кости целы? Тебе ведь мало, правда? Он вдруг сжал плечо, провел до локтя, потом обстоятельно ощупал Сколу бока. От профессионального медосмотра хотелось прикрыться, но разомлевшие мышцы не слушались, Женя схватил полотенцесушитель для устойчивости, одернул руку, обжегшись, отступил, и, едва не упав в ванну, поймал Гера за шею. Тот не собирался выпускать, мял горячими руками спину, шею, вниз по бедрам, словно месил глину перед лепкой. И Скол поддавался, теплея и размягчаясь упругим воском в горячих руках. Последней вспышкой сознания переступил бортик, дернул смеситель, но теплый ливень сделал еще хуже. Он поймал темный взгляд сквозь падающую воду, вздрогнул, словно от электрического заряда, и медленно, не сводя глаз, опустился на колени. Потом улыбнулся исподлобья, взял в руку член перед лицом, мягко огладил под струями воды и обхватил губами. Возбуждение снова нахлынуло тяжелой волной, растоптало, Скол не соображал, что и как делает. Что сосет после того, как его разложили и трахнули, кайфует от этого и вот-вот кончит от распирающего ощущения чужого члена в глотке. Гер вдруг отстранился, потом сел сверху, заставляя лечь спиной, поднял Жене ноги под коленями. Кожа скользила под струями, жесткое акриловое дно ванны давило на лопатки и позвоночник, Гер скрутил его так, что коленями Скол уперся себе под шею. Жутко неудобно, слишком откровенно, и внезапно вспыхнул запоздалый страх боли. Он судорожно вдохнул, когда Гер, глядя прямо в глаза, просунул руку вниз и стал водить по его члену твердой ладонью, легко провел по яичкам, почти нежно прикоснулся подушечками пальцев, пристраивая головку. Потом опустился вниз, прижимая сверху своим весом, продолжая пытать предвкушением. У Скола потемнело перед глазами, член был зажат до боли между телами. Под тяжелой грудью, которая давила на ноги, вынуждая сгибаться еще сильнее, было невозможно вздохнуть, его едва не окатило паникой. И Гер лег еще ниже, поймал его дыхание, всосал язык, плавно вставляя на всю длину. Женя не почувствовал боли, он вообще ничего не почувствовал, ему показалось, что он умер в то мгновение, распятый, пронзенный, зажатый, истекающий спермой. И задохнулся, содрогаясь в бесконечной судороге.