Красавцы и чудовище

Одиночество для одних есть благо, для иных же самая жестокая мера пресечения.

Вдоволь насладившись ее старательностью, Малфой отнес Гермиону в кровать, уложив безвольное тело по-отечески бережно. Теребя пушистый край пледа, девушка бездумно глядела в окно, где с потоками свежего ветра играл ладонями листьев могучий дуб – король запустелого сада. Из густой кроны порхнула птаха, скрывшаяся в лазоревом небе, нарядной лентой окаймляющем свежую зелень. Через вечность гнетущей тишины и опустошенности беспокойная птичка снова взмыла вверх, теряясь в заоблачной сини. Время в саду было измеримо птицей, вылетающей из ветвей. Гермиона отвела глаза, цикличность заоконного пейзажа выглядела идеальной пыткой. Рука Люциуса, обнимающая за плечи, была более живым и содержательным зрелищем. Полные горячей быстрой крови синие тропки вен, бегущих под белым снегом кожи. "Накажу, обязательно накажу! И его и себя!" И обидное, царапающее: "Он – это лучшее, что случалось с тобой за последнее время!". Люциус не пробовал остановить, что-то сделать, или что-то сказать, когда она вскочила и стала спешно собирать разбросанные вещи. Он медленно сколупливал бурые крошки, засохшие на скуле. Тяжелый нечитаемый взгляд разъедал спину, пока Гермиона шла к выходу. Захлопнув дверь, девушка подбежала к ближайшему окну и рванула тяжелую раму на себя. Задребезжало тонкое стекло, и в полутьму неуютного коридора ворвался ледяной ветер вперемешку с крупицами острого снега. Зачерпнув с подоконника полную горсть, Гермиона обтерла горящие щеки и нагое тело, сдирая, с мгновенно покрасневшей кожи следы поцелуев. К босым ногам вьюга намела рассыпчатую горку, полетели колючие мушки вглубь холодного коридора. Гермиона с трудом закрыла окно и, как была голая, устроилась в кресле. Остывшее липкое семя вытекало на мягкую обивку. Люциус обладал ей, и это было потрясающе. Остро, страстно, взаимно, но опрокинулось теперь в сожаление и горечь. За свою несдержанность девушка выбрала самую лютую меру пресечения – одиночество. Упрямым лбом, уткнувшись в ту черту, которую сама меж ними провела и пообещала себе не нарушать, трезво пообещала, сознательно, без карусели галлюцинаций перед глазами, навязчивых идей и истерик, Гермиона все время проводила в кресле, почти приняв его форму. Слабость тонким слоем размазала ее по некогда шикарной бархатной обивке, и не отпускала, при каждом резком движении, схватывая грудь спазмом. Острая форма безумия миновала, уступив место тоскливому безразличию. Ей было время подумать о своих желаниях, похоти, прилипчивой точно грязь. Долгие часы напротив прозрачных стен, отделяющих пленников от темного коридора. Теперь Гермиона точно достигла дна, полного разложения личности, которую раньше многие наивно считали сильной. Драко много читал, играл на скрипке, смотрел в окно, где с убивающим постоянством взмывала вверх маленькая злая птичка. Иногда он плакал, с силой притиснув ладони к лицу. Иногда подолгу сидел, бережно за уголок держа карточку от шоколадной лягушки. Люциус жил по расписанию. Он вставал с извечно яркими рассветными лучами, принимал душ, выполнял комплекс физических упражнений, писал письма, которые никто никогда не отправит, пил чай за час до обеда, читал перед сном. Дни однообразно мелькали перед глазами как паршивая раскадровка. Гермиона мерзла в кресле, вытягивала конский волос из прорванных подлокотников, и как в телевизоре смотрела драму, разворачивающуюся, за прозрачной стеной двух спален. Драко тосковал, и скрипка не пела шесть суток кряду. Заполняя очередной лист ровными строчками, Люциус внезапно сломал фазанье перо, вскочил и долго бил кулаком в стену сына, пачкая обои кровью, а потом изможденный и трясущийся вытирал подтеки влажным полотенцем. Общая тюрьма. Общее сумасшествие. Луна росла быстро, как опухоль, гнойником набухала в пасмурном сером небе, занимая все больше места. Вялое, деструктивное времяпрепровождение нарушал лишь Снейп, явившийся преподавать Драко. Профессор приходил через день, скупо здоровался, справлялся о самочувствии и шел к ученику, а Гермиона оставляла свой пост, не желая быть пойманной на фанатичном подглядывании. Покидая особняк после очередного занятия, мужчина оставил на столе сверток в блестящей бумаге. — Откроете, когда посчитаете нужным. Обертка обрисовывала строгие углы нескольких толстых фолиантов. Подарок был неожиданным настолько же насколько и приятным. Гермиона просто кивнула, не найдя связных слов благодарности. Последний бант на коробочки для друзей, она приклеила, кажется, вечность назад, домовики должны были доставить их адресатам в канун праздника. Подарка для Снейпа Гермиона не припасла. Время будто замершее в пустынном поместье, понеслось вскачь. Словно к себе домой приходил Снейп, корпел над свитками Драко. В шесть часов Люциус просыпался как по будильнику, лежал на спине с открытыми глазами, а Гермиона с неудовольствием отмечала, свой бешено ускоряющийся пульс и смутное, шаткое чувство, греющее и щемящее. Было тревожно и хотелось под его руку, его холодной ласки. — Книги, особенно том по рунической защите, настоящее сокровище. Благодарю. — Не сомневался, что вы способны их оценить. Это труды из моей собственной коллекции. Северус Снейп не воспользовался щедрым приглашением на чай, профессор никогда не оставался на чай и обедами тоже брезговал. Они словно были в негласном сговоре: Гермиона учтиво предлагала, по-первой дрожащим неровным голосом, со щеками обескровлено бледными, иногда мокрыми от слез, с алеющим ртом, искаженным после приступа нездорового полыхающего смеха, Северус сухо отказывался, и к обоюдному облегчению, этой привычке никогда не изменял. — Драко очень хочет вас увидеть. Думаю, мисс Грейнджер, он не отказался бы от чая. — Я знаю, сэр. Спасибо. Кстати, это для вас. Аккуратно сшитый из лоскута цветного шелка мешочек, Гермиона положила на каминную полку рядом с летучим порохом. — Не стоило. — Несколько специфических ингредиентов. С праздником, сэр. — И вас. Я зайду через пару дней. Принесу зелье. Гермиона нервно мотнула головой, будто отгоняя назойливое насекомое, и повернулась к гостю спиной. Соблюдение приличий давно её не заботило. — Прикажите домовикам сильнее топить. Ядовитый треск пламени поглотил Снейпа и его дельные советы. Девушка быстро глянула из-за плеча, подмечая опустевший край каминной полки. В расчете. Серебряная лань привела друзей к черному ходу Малфой-Мэнора, к клетке в подвале, показала безопасный выход. Снейп нашел возможным даже немного прибраться до их прихода, заботясь если не о ее чести, то о сновидениях спасателей. В расчете. Каждому достался кусок праздничного пирога. Люциусу набор перьев и зачарованная рамка, через которую несколько минут было видно комнату сына, всего не более получаса в день, чтобы не увлекался. Драко получил новые струны, и еще кое-что Гермиона хотела отдать лично. — Давно не виделись, да, Драко? — не то, чтобы ей было стыдно, но все же что-то скреблось внутри. За две недели с небольшим, проведенные в обществе хороших книг и профессора Снейпа, Драко вспомнил и свой презрительный взгляд, и надменную полуулыбку, выполненную жалко и дергано в отсутствии должной практики. Его тонкие пальцы с силой сжимали спинку стула, на скулах выступили желваки. — Уже не ждал, что ты придешь. — Я принесла небольшой подарок. Драко удивленно вздернул бровь и уселся, вальяжно опершись локтем о стол. — А есть повод? Гермиона бегло улыбнулась, Снейпу хватило намека, что большие знания – большие печали. Он не стал подвергать Драко риску, и рассказывать что-то, что могло бы вызвать её неудовольствие. — Разве для подарка нужен повод? И в мелочах это был тот самый Драко – слизиринский принц без чести и совести. Если бы Гермиона не видела, как яростно трет он лицо, давя на покрасневшие глаза, как кусает кулак, обеззвучивая свою боль, повелась бы на его презрительную позу. — Тебе не нужен повод чтобы появиться, чтобы потом исчезнуть, чтобы закрыть осужденных в своем доме. Геройская вседозволенность бьет в голову? Это была почти что претензия к плохому обращению, очень смешная неуклюжая претензия. — Мой подарок. Крепко надушенный конверт из толстой бумаги, оставляя в воздухе шлейф изысканных цветочных духов, тихо прошуршал по столешнице. Драко мгновенно преобразился, весь подобрался, как охотничья борзая, схватил добычу, и танцующими нервными пальцами вскрыл конверт. Его зрачки быстро бегали по строчкам справа налево, иногда замирали, возвращаясь к началу, он читал, впитывая искорки тепла и полынную горечь, щедро пропитавшую послание. Гермиона чувственно облизнув губы, устроилась в кресле у камина. Цена гордости и независимости в одном письме, в возможности раз в несколько дней прильнуть к прозрачной стене, в гарантии жизни для близкого человека. Любовь – самая великая сила на земле. Любовь – самая непростительная слабость. Пьянящий вкус власти пересладко вязал язык. В дрожании ресниц, преграждающих путь слезам, в посиневших плотно сжатых губах, в зрачках расширенных и застывших ни с чем не сравнимая мольба. Тут наступить бы на тонкий хребет доверия, раз и навсегда обозначая своё и его место в этом спектакле. — Думаю, я смогла бы организовать вашу встречу, раз уж с отцом ты не хочешь видеться. Шмат сырого мяса, брошенный подыхающему с голода псу. Столь же лакомый, сколь смертоносный. — Да! Прошу тебя! — Драко, будто обезумев, бросился на колени. — Я сделаю что угодно! Гермиона не вскрывала письма и не знала его содержимого. Так было даже интереснее. Тонкий, как звон вдребезги разлетающегося бокала, смех разбил бессвязные мольбы Драко. Неплохая месть за слова любви, смутившие больную душу. — Посмотрим, что для этого можно сделать. Фальшивая доброта сломала скорее Азкабана. Триумф, чувство собственной значимости, мелочное и едкое. Все это длилось недолго. Клубок злых мыслишек скатывался и уплотнялся, а потом вдруг понесся в обратном направлении, придавив её, победоносно улыбающуюся, и раскатал в два счета. Драко с лицом, искаженным болью до неузнаваемости, смотрящий снизу вверх: "Пожалуйста! Один раз! Хотя бы раз!". На полу недоставало ковра, колени больно стукнулись о гладкий паркет. Драко сотрясался как от озноба, его руки безвольно упали вдоль тела, и Гермиона обняла поверх них, прижала к себе, ладонью вкопалась в растрепанные волосы. — Хватит! Я все устрою!