Красавцы и чудовище

Репутация Гермионы была такова, что на роль случайного любовника ей подошел бы любой из присутствующих мужчин, кроме разве что скованных старческой немощью

Малфой ушел — часы пробили двенадцать, хрустальные туфельки медленно выпивали живое тепло, но ноги все никак не начинали мерзнуть. Не исчезало платье, а глупая голова не превращалась в тыкву. Гермиона совсем потерялась во времени. Пол часа, пол дня, полтора года. Туалет не штурмовал аврорат всем составом, значит не так долго, чтобы Гарри не отличающийся долготерпением, разволновался по-настоящему. Гермиона еще немного посидела на закрытой крышке унитаза, нервно болтая ногой и слегка притопывая. Тихое мелодичное «дзынь» вылетало из-под каблука вместе с серебряной искоркой, похожей на снежинку. — Плакса Миртл. Она еще не совладала с голосом. Эротично грудной чуть сорванный он вспорол тишину зачарованной кабинки. Определенно Гермиона Грейнджер во многом была похожа на несчастную девочку-призрака. Если бы Гарри Поттер вечность лет назад не решился бы спасать несносную всезнайку, в Хогвартсе прибавилось бы закрытых туалетов и привидений грязнокровок. Однако смерть под дубиной тролля куда менее аппетитная, чем от взгляда василиска. И почему василиск не ел своих жертв? Должно быть волшебная змея страшно голодала… Усмехнувшись сумбуру, творящемуся в собственной голове, Гермиона поправила платье и прическу на сколько это было возможно и решительно покинула своё убежище. Только первокурсницы рыдают верхом на унитазе. Взрослые девочки знают более не тривиальные способы применения общественных мест. Произошедшее сегодня не было ошибкой, нет. Мерлин и Моргана, Грейнджер с небывалой ясностью поняла, что даже за проскользнувшую мыслишку о «последнем разе» и «никогда больше» вроде своих прошлых, сама себя заавадит. Какого собственно чёрта ей уважать Нарциссу, жалеть чувства Драко, раз-за-разом на горло себе наступать. Пошли они все… Стоило снова окунуться в омут, чтобы вспомнить каким может быть Малфой, когда не прижат к ногтю. Властным. Требовательным. Жестоким. В конце концов роль любовницы не так уж и плоха, всяко лучше роли добровольной затворницы. Ехидный такой тонюсенький голосок шептал, что роль законной супруги перспективного аристократа, мага-ровесника куда приличнее, но Гермиона без труда заставила его замолчать. Драко был хорош в поедании шоколадных лягушек, ну и силен в битвах подушками, пожалуй. Он не был стеной о которую можно опереться, об которую можно разбиться, по которой можно беспомощно стечь. У общего зеркала было пусто. Дамы если и посещали туалетную комнату, в зачарованной от всех звуков кабинке этого было не слышно. Гермиона критически оглядела своё отражение и нашла его приемлемым. Все было лучше, чем она предполагала. Платье сидело идеально, волосы лежали даже интереснее, чем до «приключения». Люциус владел косметическими чарами так же виртуозно, как и всем остальным. Те его мимоходом брошенные заклинания, очень легко было расценить как заботу, что Гермиона немедленно сделала, заулыбавшись своему отражению. О случившемся напоминали жаркие пятна не сошедшего румянца и припухшие губы. Почти ничего, но все же достаточно, чтобы на короткое время выпасть из реальности в мечтательное забытье, бесцеремонно спугнутое отражением раскрывающейся за спиной двери. В туалетную комнату поспешно, но от того не менее грациозно вошла дама в золотистом шелковом платье. Нарцисса Малфой. Помолодевшая, похорошевшая, сияющая ничуть не меньше Гермионы. — Доброго вечера, мисс Грейнджер. Блистательный прием, не так ли? Очаровательный румянец на алебастровой коже и озорной блеск в глазах делали леди почти юной. Морщины еще недавно рассекающие лоб и собравшие губы старческим «пучком» исчезли, как не бывало. Гермиона с отстраненной злостью подумала, что карманный зельевар леди наверняка варит ей лучшие молодящие зелья. Ответная вежливая улыбка отняла сил не меньше чем самое могучее чаровство. Светлые пряди, выбившиеся из прически и прилипшие к влажным вискам, пламенеюще алые, потерявшие четкие очертания губы, плечико платья оторванное по шву и держащееся на честном слове и прочие постыдные мелочи, позволяющие понять, что примирение леди Малфой со Снейпом вышло не менее занимательным, чем встреча Гермионы и Люциуса. — Прием великолепен, — скупо, чтобы не выдать клокочущую в груди ярость, бросила Гермиона и неопределенно поведя плечом добавила, — Кажется, ваше платье порвалось. Вот здесь. Леди безошибочно схватилась за пострадавший рукав. — Ах, я была так не осторожна! Нарцисса очаровательно улыбнулась и неуловимым жестом извлекла палочку откуда-то из струящегося золота юбки. Платье, повинуясь воле хозяйки, вернуло прежнюю целостность. — А вы, кажется ударились. Вот здесь. Леди провела изящным пальчиком в полупрозрачной перчатке по собственной шее, и Гермиона, немедленно бросившая взгляд в зеркало, разглядела у себя самый обыкновенный засос, притаившийся ближе к позвоночнику. Нарцисса не могла не догадываться, кто разукрасил её собеседницу. С другой стороны репутация Гермионы была такова, что на роль случайного любовника ей подошел бы любой из присутствующих мужчин, кроме скованных старческой немощью. Как бы то ни было, обмен любезностями прошел в чистую ничью. — Я тоже была не осторожна. Гермиона продолжала улыбаться, допустив в улыбку эту куда больше эмоций, чем ей хотелось. — Да, восхитительный прием. — Зачем-то повторила леди и, одарив Гермиону загадочным взглядом покинула туалетную комнату. Уходила она уже привычно идеальная, без каких-либо компрометирующих следов в одежде или облике. Все это следовало обдумать хорошенечко. Лорду Малфою наставляли рога, и это началось еще до того, как Гермиона впервые попала в проклятый мэнор. Открутив оба крана на полную и заткнув сток, Гермиона грела озябшие пальцы, положив ладони на быстро прибывающую воду. Узкие рукава до запястий и чешущиеся корки болячек под ними не позволяли расслабиться и полностью насладиться процессом. Следы, оставленные колодками в доме на Гриммо не торопились заживать. Некстати подумалось, что Люциус смог бы легко их залечить. Снова хлопнула дверь, вошли какие-то дамы, немедленно узнавшие героиню войну, ту самую «которая теперь чудовище», и заняли самый дальний из возможных умывальников. Вечно прятаться все равно бы не получилось. Наверняка Гарри уже рвет и мечет, если, конечно, Люциус не шепнул ему любезно, что переживать не о чем. Гермиона, зная Гарри, была почти уверенна, что заявление такого толка, особенно от Малфоя, возымело бы обратный эффект. Высушив руки магией и еще раз критически себя оглядев, Гермиона решительно покинула общество испуганных дам, наивно полагающих, что их молчаливый спор покидать ли туалет или дежурить у кабинки по очереди, остался не замеченным. Прямо как на втором курсе, когда Гарри считали наследником Слизирина и всерьез его боялись. Ничего-то с возрастом не меняется. — Гермиона Джин Грейджер! Гермиона чуть не упала, выдернутая из раздумий бесцеремонным окриком громовещателя Молли Уизли. — Я везде тебя ищу!!! Молли Уизли преспокойно нянчила внука, не ожидая скорого возвращения с приема дочери и зятя. Голос принадлежал Джинни ныне Поттер по образу матери уперевшей руки в боки. Не смотря на хрупкость фигуры, подчеркнутой алым блестящим платьем, Джинни выглядела грозно и явно не нуждалась в собеседнике. — Я облазила весь дом. Мистер Квислинг любезно разрешил и даже составил мне компанию в поисках. Мальчики прочесывают сад. Где ты была? — В туалете. Гермиона очень старалась не выдать своего состояния. Но сдерживать нервный хохот с каждой секундой было все сложнее. — Я тоже там была и даже звала тебя у закрытой кабинки! Тактичность миссис Поттер иногда была воистину тролльей. Гермиона представила как Джинни ломится в закрытую кабинку и всерьез пожалела, что не могла этого видеть. — Джинни, все хорошо. Теперь точно. — Теперь? — от внимания бывшей подруги не укрылась досадная оговорочка. — Малфои и Снейп испарились из зала, а ты вместе с ними. Гарри страшно разволновался. Говорил, что ты замерзнешь без верхней одежды. Джинни поджала губы и как-то вся съежилась. — Он так о тебе волнуется. Зачем ты всегда так делаешь? Когда все хорошо, происходит что-то и все внимание обращается на тебя! Где ты была, Грейнджер?! — она уже почти кричала. Ревность. Так просто, что даже смешно. Гермиона на секунду прикрыла глаза. Джинни так поглупела, что считает все происходящее злым умыслом или она никогда не была умной? — Оргия, Джинни. Мы покинули скучный прием и устроили разнузданную оргию. Гермиона прекрасно помнила о не к вечеру упомянутой Скиттер и ей подобным акулам пера. О возможности быть услышанной кем-то не тем и давиться завтра утренним кофе, прочитав первую полосу Пророка, но ей было все равно. Абсолютно, тотально плевать в данный конкретный момент, чтобы Джинни прекратила свои глупые детские нападки, Гермиона взялась бы даже в красках описать то, чего на самом деле не было. Джинни разевала рот. Нема и в своем гневе некрасива, как окунь. Безразличие граничащее с усталостью на лице Гермионы дало ей сил на новый виток. Теперь, подойдя вплотную и сжимая нервно бледные кулачки, она шептала, шипела с мольбой и ненавистью. — Я люблю его, люблю. Ты не понимаешь! Я от всего ради него отказалась, ради семьи… Он все время занят. Он проводит вечера с тобой? Гермиона вдыхала запах дорогого алкоголя, так некстати развязавшего язык миссис Поттер и жалела, что не вернулась в зал с Нарциссой. — Люби. Гермиона отстранилась, обходя потерявшую адекватность Джинни. Несчастная и отчаянная, та, казалось, могла совершить любую глупость. И всякие разговоры, особенно про «мы только друзья» точно не спасли бы ситуацию. — А сейчас медленно вдохни. Звуки быстро приближающихся шагов Гермиона услышала до того, как люди появились из-за поворота. Джинни действительно вдохнула, набирая кислорода для очередной тирады, но на сцену вышли новые действующие лица. — Гермиона! — встрепанный Гарри даже не удосужился сдержать радость от своей находки. — Я же говорил, что все в порядке, — Рон сопел за его спиной, как обиженный школьник. — Гермиона, зачем ты оставила меня одного? Гарри подошел ближе и даже попытался положить руки Гермионе на плечи, будто бы так удобнее осматривать собеседника на предмет вероятных повреждений. После лирического выступления Джини она не могла такого допустить и легко ушла из этих почти объятий. — Джин, молодец, что нашла её! — К счастью Гарри вспомнил о жене, а Джинни уже взяла себя в руки. Она была все еще бледна, но никто этого не заметил. — И Гермиона, где ты пропадала все это время? — Мне стало плохо в зале. Я вышла пройтись, потом присела в нише после картинной галереи и уснула там. — Не стоило настаивать на твоем участии. Все же тут так много людей… Я перенесу тебя домой. После войны вышло много книг в первую очередь про главного героя войны — дважды победителя Волан-де-морта. Гермиона думала, что правдивая книга про друга должна была бы называться «Гарри Поттер и чувство вины». Оно было таким плотным и осязаемым, что задавило протест Джинни и возражения Рона до того, как те успели прозвучать. Гермиона позволила взять себя за руку, Гарри активировал порт ключ. Рывок, как под ребра крюком и знакомый, почти уже родной холл дома у моря. — Прости меня, прости. Мне не стоило настаивать. Так много людей за раз. Гермиона могла бы плоско пошутить, что много людей за раз, это то, что она умеет, но молчала. Они стояли на первом этаже её дома и шум моря после шума разряженной толпы показался родным и умиротворяющим. — Я благодарна тебе, Гарри. Если бы не этот прием, я бы так и не решилась выйти на люди. Правда. Первый шаг сделан, дальше будет лучше. Гермиона с удивлением поняла, что думает именно то, что говорит. Верит в сказанное. — А теперь иди обратно. Мне бы не хотелось после всех этих чудесных перемен быть убитой твоей женой. Шутка не удалась. Скорее всего, потому что доли правды в ней было больше, чем собственно юмора. Гарри еще раз окинул Гермиону взглядом. Тем самым болезненно заботливым, тоскливо-псиным, позаимствованным у Сириуса за краткое время их общения и трансгрессировал не проронив ни слова. Гермиона недолго постояла внизу, убедиться, что Гарри не вернётся. Потом поднялась к себе, бережно сняла платье, поставила на столик удивительные хрустальные туфельки так, чтобы их было видно из кровати, умылась, смазала болячки на запястьях, причесала волосы и забралась в холодную постель. Она думала, что переизбыток впечатлений сегодняшнего дня не даст ей уснуть до рассвета, но стоило только отогреть в ладонях скользкий шелк шейного платка, спрятанного под подушкой, как сон принял её в свои объятья.