Красавцы и чудовище

Плесневый хлеб и скисший компот. Вот такое оно — ГАВНЭ в реальной жизни

Угли стали лиловыми, ярко засветились и рассыпались цветным пеплом. Голосок Луны зазвучал чисто и разборчиво: «К сожалению, нас нет дома. Опустите ваше письмо в камин и не забудьте воспользоваться защитой от нарглов». Гермиона, прихрамывая, доковыляла до стола и чиркнула карандашом записку прямо поверх своих заметок. «Луна, составишь мне компанию в прогулке по Косому?» Она успела бросить лист на выцветающий пепел до того, как тот окончательно стал серым. Пергамент вспыхнул лиловым и исчез. Лавгуды всегда были теми еще затейниками, и с магией, начарованной на их камине, с ходу не разобрался бы и Отдел Тайн. Обычно каминная связь работала только если в доме того, к кому хочешь обратиться, горит огонь, что не добавляло ей популярности. Чаще всего маги закрывали свои домашние камины наглухо, но Гермиона привыкла за время жизни в Мэноре, что Гарри всегда ей отвечает. Для этого очаг в уютном особнячке Поттеров не гас ни днем ни ночью. Теперь, пожалуй, пора было присмотреть сову. На душе стало спокойнее. Лиловое зарево камина, бодрый голос Луны, чудные блестки, цветной изморозью тающие на прокопченном кирпиче, несли доброе волшебство, прямо как в детстве. Страх не исчез совсем, но трусливо затаился, перестав сдавливать легкие, колоть сердце и резвиться в желудке. Грустно вздохнув, Гермиона принялась за наведение порядка. Расставила соленья по местам, разложила книги. Обожженные фрагменты писем спрятали свои горелые крылья в фолианте по магическому праву. Гермиона давно распрощалась со своим знаменитым упорством, которое корректнее было бы назвать упрямством, но не в вопросах, касающихся Малфоя. В мире магии должно было существовать средство для восстановления текстов, утраченных в огне. Не адским же пламенем горели эти несчастные письма! Через четверть часа неспешного копания в полках начали действовать мази, и боль, терзающая стопы, отступила. Зато поднял голову воистину зверский голод. Еще через час голод победил, и Гермиона спустилась на кухню. Из ларя, зачарованного на манер холодильника, были брезгливо извлечены остатки позавчерашней трапезы. Бытовая жизнь без домовика оказалась крайне унылой штукой. Вот такое оно — ГАВНЭ в реальной жизни. В Мэноре за еду, одежду и постельное белье отвечал целый лопоухий штат, на Гриммо внезапно подобревший брюзга Критчер никогда не забывал накормить непутевую грязнокровку. Тут, в её доме, были только подернутый мерзкой пленкой морс и плесневелый кусок пирога. Если бы не заботы Молли и Джинни, Гермиона уже умерла бы от голода, ну или, что вероятнее, случилось бы что похуже, ибо уморить оборотня не самая простая задача. — Гермиона, рада тебя слышать! Сезон миграции пушистых школырков подошел к концу, самое время для Косого Переулка! Гермиона выхватила палочку, выискивая угрозу, до того, как осознала, смысл услышанного и узнала голос Луны. Бросив неаппетитные объедки в мусорку, девушка, сцепив зубы, взбежала по лестнице, за что была наказана простреливающей болью, которую легко проигнорировала. Луне не от куда было взяться в доме, открытом только для Гарри Поттера. В камине стояло лиловое зарево, окрасившее комнату цветами самого удивительного заката, какой только можно себе представить. — Сейчас, сейчас открою камин! Гермиона не была уверена, что Луна её слышит, но это и не требовалось. Она внезапно почувствовала, как соскучилась по не от мира сего Полоумной Лавгуд, родившейся словно специально для того, чтобы возвести в абсолют идею антинаучного подхода и попрать законы логики. Они совсем не общались после победы. Гермиона избегала даже случайной встречи. Не из-за разности взглядов, а из-за длительного соседства их камер в Мэноре. Наследницу чистокровной фамилии, чей отец держит пусть бредовую, но достаточно популярную газету, никто не подвергал пыткам и унижениям, через которые проходила Гермиона. Стыд возвел стену, первое время казавшуюся непробиваемой. Гермиона стыдилась до зубовного скрежета и злых слез не того, что Луне пришлось увидеть. Её стыд был другого толка. Это был стыд за бездонную и необъятную ненависть, о которой Луна даже не подозревала. Каждый раз, когда кто-то входил в грязную клетку Гермионы, она ненавидела и завидовала, хотя должна была радоваться, что подруга этого всего не испытывает. По началу ничего такого не было, но потом что-то сломалось внутри и там, где жило сочувствие, воцарилась злоба, много раз заставляющая Гермиону выискивать какие-то светлые чувства в душе, чтобы убедиться в собственной человечности. Чувства не находились, зато поднимал голову стыд. А после Фенрира надолго не осталось и стыда. К счастью, Ксенофилиус забрал Луну в какую-то экспедицию почти на год. А когда Лавгуды вернулись, Гермиона в коридорах Мэнора опять ловила кошмары за чешуйчатые хвосты. Камин плюнул искрами, неохотно расставаясь с защитным блоком, и Луна, совершенно со школы не изменившаяся и сияющая просветленной улыбкой Будды, неторопливо выступила на ковер. Глядя в зеркало Гермиона замечала с неудовольствием и заострившиеся скулы, и тени под глазами, и какой-то хищноватый профиль, и седые волосы, появившиеся прежде времени. Луна, будто сговорилась со своими чудными выдуманными созданиями на вечную молодость и выглядела ровно также, как в пятнадцать. — Привет, Гермиона. Какой чудесный дом… Ты уже познакомилась с местными русалками? Заготовленная речь застряла в горле, Гермиона смотрела, как Луна неспешно обходит комнату, выглядывает в окно и рассматривает паутинку в углу. — Очень уютно, идеально для разведения мозгошмыгов. Они у тебя очень размножились, не думаю, что это пойдет тебе на пользу. Ты не присматриваешь квартиру в городе? Твоим мозгошмыгам она бы пошла на пользу. Гермиона слишком отвыкла от сумасшедшего мировосприятия Луны, чтобы поддержать разговор. Раньше час-другой, не замечая отсутствия интереса у оппонента, девушка могла потратить на обстоятельное доказывание бредовости и не состоятельности идеи существования взрывопотамов и мозгошмыгов. Нет в справочниках, значит нет на свете и точка! Теперь Гермиона не испытывала желания что-то кому-то доказывать. Она сама не всегда могла с уверенностью назвать сегодняшнее число, путая не только дату, но и месяц. Луна верит в выдуманных существ? Ну и пусть, хуже от этого она не становится, даже наоборот. — Давно не виделись, — Гермиона прочистила горло и немного смущенно повела рукой по комнате. — Ты устраивайся, я пока оденусь на выход. А знаешь, наверное, лучше идти в Косой утром. Завтра, например. Что думаешь? — Сегодня очень подходящий день для прогулки, — Луна оставалась прекрасно умиротворенной, впрочем, как и всегда. — Ты замечательно одета! Красивый халат. Зачем переодеваться? Гермиона не стала спорить, молча скрылась за распахнутой дверцей шкафа, пряча изуродованное тело от посторонних глаз. Она не так еще опустилась, чтобы разгуливать по магазинам в халате. Луна, как обычно выглядела весьма эксцентрично. Знакомые еще со школы вырвиглазные очки для чтения Придиры на голове вместо обруча, колючие бежевые плоды личи в ушах, пришедшие на смену привычным редискам, джинсовый сарафан с кучей разноцветных карманов, похожих на заплатки и налепленных хаотично, полосатые шерстяные носки и не зашнурованные конверсы лимонного цвета. Поверх вполне магловского, пусть и странноватого наряда было наброшено старое пальто больше всего похожее на распоротую парадную мантию Рона Уизли со святочного бала. По крайней мере кружева на рукавах выглядели не просто винтажно, а почти археологически. При этом всем Луна смотрелась чудо какой хорошенькой. Прямо, как маленький ребенок, впервые самостоятельно одевшийся на прогулку. Гермиона застегнула свою глухую теплую мантию, морщась влезла в ботинки и подошла к Луне, совсем не тяготящейся затяжным молчанием. — Как прошла ваша с отцом экспедиция? Много интересного удалось увидеть? Луна моргнула и сосредоточила взгляд на Гермионе. Её огромные блестящие глаза в полутьме комнаты казались немного жуткими. Гермионе на секунду подумалось, что Луна, охваченная безумием подобным её собственному кровавому сумасшествию, стала бы притягательно ужасающей. — Популяция локотрусов увеличилась. Странно, но это очень обрадовало папу. На новом месте любопытно, но я рада вернуться, но тебе ведь не очень интересно, да? — Нет, что ты! Конечно, мне очень интересно, иначе я не стала бы спрашивать! Гермиона засуетилась в поисках сумки, палочки, галлеонов, чего угодно, чтобы не смотреть в глаза-озера Лавгуд. — Я так и подумала. Если заинтересуешься локотрусами просто дай знать. Буду рада помочь, мы же друзья… Попытка настоять на чаепитии и оттянуть, а лучше отложить поход, провалилась. Луна как-то ненавязчиво ускорила неизбежное, и Гермиона сама не поняла, как оказалась в зале Дырявого котла. Луна, не прекращая вещать про воздействие мроков на облачность, очистила и себя, и Гермиону от сажи. — Поэтому погода сегодня особенно облачная, но завтра будет солнечно, замечательно, правда? Дырявый котел гудел. Вечерние посетители, пришедшие пропустить по кружечке, обсуждали последние новости, делились сплетнями, что подчистую одно и тоже. На новоприбывших никто внимания не обратил, только трактирщик Том мазнул цепким взглядом и продолжил без всякой магии протирать кружки. Через камин Дырявого котла за день проходила тьма народа. Гермиона боязливо покрутила головой, ожидая очутиться под перекрестными взглядами, но пьющим и едящим волшебникам не было до неё никакого дела. Луна же, не задерживаясь, пошла на задний двор, и Гермионе пришлось её догонять. Косой переулок встретил их мелкой промозглой моросью. Тяжелые тучи серыми клочьями рвались об острые крыши и затейливые волшебные флюгера. Редкие прохожие в островерхих шляпах или глухих капюшонах спешили по своим делам. Луна обвела открывшийся вид взглядом, затуманенным также, как низкое небо над городом и сообщила самым довольным голосом, что сегодня замечательный день для прогулки. Гермиона вдохнула влажный воздух и, накинув капюшон, ступила на мостовую. Сзади с клацаньем вставали на место красные кирпичи. На душе воцарилось непривычное спокойствие. Сегодня и впрямь выдался замечательный день. Никаких суетливых толп и шумных детей. Лавки без посетителей стояли унылые и будто бы серые, но работали все без исключения. После войны не осталось ни одного не работающего магазинчика. Луна, считая шепотом, перебирала монеты в кошеле-жабе. Золотое земноводное по некоторым признакам, определенное Гермионой, как китайская трехлапая жаба, распахнуло пасть до желудка и пучило глаза. После окончания экзекуции, довольная Луна водрузила жабу себе на макушку. От воды жаба начала стремительно раздуваться, и когда девушки дошли до первой лавки, закрывала Луне всю голову, образуя треугольной мордой что-то вроде козырька кепки. Луна выглядела такой довольной, что Гермиона оставила при себе предложение наколдовать водоотталкивающие чары. Лавгуд окружало особенное волшебство. Не бытовое, не боевое, а какое-то сказочное, то в которое верят магловские дети, и в котором добро всегда побеждает и живет долго и счастливо. От него теплело в груди. — Правда она замечательная? В Китае много удивительных артефактов. Дальше было легче. Разговор сложился сам собой и уютно разбавил унылое шуршание дождя по мостовой. Луна рассказывала про Китай и про Тайланд, где также побывала с отцом. Незнакомые и причудливые названия совсем не резали слух, мало ли чего водится в далекой Азии. Гермиона с удивлением поняла, что они обошли уже две лавки, купив пергаментов в одной и ингредиентов для бытовых зелий в другой, а страх и паника, приносящая с собой удушье, никак не проявляли себя. Вместо ателье мадам Малкин Луна привела Гермиону в неприметную лавчонку, расположенную в тупике за поворотом после магазина Олливандера. Там говорливая молодая колдунья торговала готовой одеждой. Кроме высоких плетеных корзин с ношеными вещами, тут имелись настоящие хромированные вешалки с новой магловской одеждой. Гермиона с удивлением увидела знакомые бренды и даже детали маскарадных костюмов. Девушка-продавец узнала Луну и мановением палочки призвала несколько коробок из подсобки. Гермиона, сперва немного шокированная необычной для Косого переулка «обычностью» магазина, быстро втянулась и значительно обновила свой гардероб. Цены оказались удивительно не кусачими. После часа в примерочной на Гермиону навалилась усталость. Ноги болели так, что надевая сапоги, девушка едва удержалась от вскрика. За соседней шторкой Луна мерила очередную футболку, отороченную по рукавам перьями дикого цвета, и напевала себе под нос. Продавец с неугасаемым энтузиазмом вытаскивала новые необычные на вид вещи. Гермиона прислонилась спиной к зеркалу и закрыла глаза. Холод пополз по позвоночнику и затылку, под веками закипали слезы. Впереди еще маячил поход в совятню, зоомагазин и, самая неприятная часть плана, во Всевозможные волшебные вредилки Уизли, а сил не осталось даже на то, чтобы пошевелиться. — Гермиона, — Луна заглянула через приоткрытую шторку. Она уже переоделась и, судя по сильно погрустневшей жабе, оплатила покупки. — Давай съедим по мороженому? Пряное мороженое отлично подойдет для дождливого дня. Гермиона благодарно улыбнулась и сжала протянутую ладошку. Бледные пальчики Луны сухие и горячие, стиснули её пальцы, делясь поддержкой и силой. — Спасибо, Луна. Давай дойдем до Фортескью, а оттуда, пожалуй, по домам. Дорогу до кафе Гермиона помнила смутно. Она бы трансгрессировала прямо из примерочной, но Косой переулок накрывал антиаппарационный барьер и переместится можно было только с нескольких открытых площадок. Ноги горели огнем уже до самых коленей. Луна придерживала её под руку и несла свой фирменный на редкость утешительный бред: — Ты больше не одна. Осталось совсем чуть-чуть. Всего один поворот и ты его уже увидишь. Гермиона измучено подняла глаза от мостовой, чтобы разглядеть в мороси гостеприимно и тепло сияющие витрины кафе и поднакопить сил на последний рывок, но почти упала, спотыкаясь о стену холодного пронизывающего взгляда. — Мисс Лавгуд, мисс Грейнджер. Какая неожиданная встреча. В вечерних сумерках мужской силуэт в черной мантии выглядел зловеще. Свет, льющийся со второго этажа ближайшего дома, позволял выхватить детали. Сердитый абрис губ, небрежно роняющих слова, недовольно кривящихся уголком; мелкие капли воды на лице, волосах, фибуле плаща, сверкающей камнями змеиных глазок. Гермиона задохнулась от досады и боли. Почему ему всегда доводилось застать её в каком-нибудь непотребном виде? — Доброго вечера, Мистер Малфой, — Луна, просидевшая взаперти Мэнора не один месяц, была искренне приветлива, как может быть приветлив только настоящий сумасшедший. — Отец посветил вам третью страницу нового выпуска. Как раз между настойчивым видом реликтовых мухожоров и рецептами по применению гноя бубонтюберы, — немедленно оповестила она Малфоя, голосом подразумевающим, что тому оказана, как минимум великая честь. Если бы не ухудшающееся с каждой секундой состояние, Гермиона даже заподозрила бы Луну в тонком измывательстве над сиятельным лордом. Впрочем, где Луна, а где ирония? Луна — это мозгошмыги, нарглы, и пегасы, скрещенные с единорогами и оборотнями в произвольной последовательности. Ей вдруг стало легко и весело, даром что все еще очень больно. Гермиона почти открыла рот, чтобы тоже поздороваться, конечно, только из вежливости, но потом решила, что лучше коварно потерять сознание, чтобы Малфой знал, как появляться, когда совсем его не ждешь.