***
Когда Пак обреченно вышел из палаты Бэкхёна, Минсок уже поджидал его. — Я совершил ошибку. Самую ужаснейшую, жестокую ошибку. — Что произошло, Ёль? — Я изнасиловал его, Мин... — Что? — На лице старшего читалось неприкрытое потрясение. — Именно так, хён. В тот день я совсем слетел с катушек. Ревность поглотила меня с головой. Бэк, он ведь просил остановиться! Он не хотел! А я все равно взял. И поэтому в его состоянии виноват только я. — Думаешь, он тебя простит? — Очень в этом сомневаюсь, Мин. — Теперь Бэкхён явно испытывает к тебе неприязнь. — Неприязнь? — Чан горько усмехнулся. — Он не протянул бы мне и стакана воды, умирай я от жажды. — Но ведь у тебя все же есть план для примирения? — Есть, — пробубнил тот. — Сначала я буду вымаливать прощение и в сотый раз оболью себя грязью, протру коленями пол, поклянусь всеми силами небесными, что такого никогда, никогда и никогда не повторится вновь... Минсок прервал: — И что? Это поможет? Чем все это кончится ? — Тем, что я проведу несколько дней в своей спальне. Друг удивленно спросил: — С ним в спальне? — Разумеется, нет! — Воскликнул Ёль, а чуть погодя, добавил: — с компрессами на обоих глазах.***
И дальше все произошло именно так, как предполагал Чанёль. Бэкхёну стало лучше, но он не разрешал Паку навещать его, игнорировал все звонки и смс-ки, поменял пароль на входной двери. Все попытки поговорить проваливались, не успев начаться. В компании в те редкие случаи, когда они сталкивались, от младшего исходил такой холод, что Ёлю начинало казаться, будто это совершенно другой человек. От веселого и жизнерадостного Бэка не осталось и следа. Его понурый взгляд никогда не менялся. Исключением стало лишь то время, когда он находился на публике, но как только за ним закрывалась дверь, он снимал эту маску. Никто не узнавал его. Теперь Бён ограничивался несколькими словами в диалоге, после чего смотрел в никуда. Чанёлю хотелось поговорить с ним, рассказать все, что было на душе, снова сблизиться. Но он не мог. Их словно разделяла невидимая стена, некое силовое поле. И находилось оно не между ними, а около самого Бэкхёна. Ощущение, что смотришь на человека через толщу воды — очертания расплываются и звуки глухие, что не разобрать. Бэк был по ту сторону. Он, казалось, погружался в свое отчаяние все глубже и глубже. Замыкался полностью. Уперевшись рукой в оконную раму и глядя невидящими глазами на улицу, Пак прошептал: — Какой же я мудак. Перед глазами вновь и вновь всплывали картины его последней ночи с младшим, которые все сильнее резали душу. Боль не унималась, а инстинкт самосохранения требовал прекратить эту пытку. Пак снова подошел к столу с горячительными напитками и без разбору взял первую попавшуюся под руку бутыль. Уже через час он опустошил ее до дна. Боль на душе притупилась, но не прошла, и тогда в ход пошла вторая бутылка. Часы сменяли друг друга. Дни проходили один за другим. Но все, на что хватало Чанёля, — это вливать в себя алкоголь и таким образом на время забываться. Минсок пытался его образумить, но все наставления старшего Пак проглатывал вместе с очередным стаканом горячительного напитка. Парень чувствовал, как сходит с ума, вел свой внутренний бой против болезни, от которой нет лекарства. Ему хотелось сомкнуть веки и сдаться, потонув в трагедии жизни, из которой, казалось, выхода нет. И только Бэкхён мог спасти его, но младшего не было рядом. Как никогда раньше, Ёлю захотелось получить прощение, потому что иначе терялся весь смысл в его бестолковой жизни. Как-то незаметно Бён стал центром его маленькой внутренней вселенной. Пак проводил ночи без сна, безбожно выпивая, засыпая на утро мертвецким сном.***
Солнечный свет такой омерзительный. Пробиваясь сквозь окно и закрытые веки, слепил, добавляя ещё одну нестерпимую головную боль. Чанёль не мылся уже неделю, щетина неприятно царапала ладони. Он крутился на несвежих простынях, зарываясь глубже в подушку, которая тоже пропахла перегаром. Организм безуспешно пытался вывести алкоголь, но эти дни парень заливал его в себя слишком много. Мозг пытался отделить ночные кошмары от обрывков реальности, и Ёль рад, что проснулся, потому что сны в последние ночи снились не самые лучшие. Хотя реальность ненамного краше. Чанёль сморгнул несколько раз, уверяя себя, что проснулся. Нащупал ватными ногами грязный пол, на котором то тут, то там валялись окурки и банки из-под пива. Вставать страшно — ноги могут не выдержать. Парень прикидывал, стоит ли снова свалиться в постель и не вставать до следующего дня, но все же потянулся за пачкой сигарет, которая лежала на прикроватном столике. Глубокая затяжка, кашель и слезы от попавшего в глаз сигаретного дыма. Не жизнь, а сплошной ад. Раньше ему казалось, что этот ад он давно оставил далеко за плечами, а оказалось, что нет, что ад — это не то место, которое можно так легко покинуть. Ад — это состояние души, его души. И больше всего ему сейчас хотелось снова глотнуть спиртного. Чанёль все же поднялся на ноги. Его колени не хотели разгибаться, спина скрипела от долгого лежания в одном положении. Шаркая по паркету, он поплелся в ванную, ополоснул лицо. Совершенно незнакомый ему человек смотрел сейчас на него в отражении зеркала: опухшее лицо, красные глаза, грязные волосы, словом, настоящий алкаш. Исключение только в том, что он всегда может снять огромную сумму в банке на очередную порцию выпивки, которая как раз за эти дни закончилась. Парень почистил зубы, потому что его мутило от запаха рвоты во рту, благо одеваться не надо, ведь вчера он так и отключился в джинсах и футболке. На часах одиннадцать утра. Тащиться в супермаркет за выпивкой до ужаса не хотелось, и Ёль решил позвонить Минсоку. В телефоне хренова куча пропущенных звонков и сообщений. Плевать! — Хён, — первым заговорил Пак и удивился собственному голосу, который звучал иначе. — Чанёль! — Минсок заорал в трубку. — Не ори ты, и без того дурно. — Какого хрена ты не берешь трубку?! Одно короткое смс, что не появишься в офисе несколько дней, а потом пропал. Я думал, тебя уже нет в живых. — Не перегибай палку. Ей-Богу, как мамаша. — Сука ты, Чанёль, я тебе устрою головомойку собственноручно, попадись ты мне! Пак дернулся от динамика и поморщился от новой боли в висках. — Да я не против, хён. Делай со мной все, что хочешь, только привези выпивку. — Что, блядь? Выпивку? Какую нахрен выпивку?! Ты же не пьешь! — Значит, уже пью, — заключил Ёль. — Ты сейчас где? — Дома. — Я буду через полчаса, и только попробуй не открыть мне дверь, тогда я заявлю в полицию о пропаже человека. — Да понял я, понял!***
Минсок, как и обещал, стоял возле Чанёля ровно через полчаса и не узнавал своего друга. — Ты себя видел? — спросил Мин. — Да. Сегодня в зеркале. — Видок у тебя дерьмовый, Пак. — Что, краше в гроб кладут? — С сарказмом заметил Ёль, ухмыляясь. — Ну, как-то так, — подтвердил старший. — И ты считаешь приемлемым выглядеть и вести себя таким образом? Ты представитель крупной компании, черт возьми! — Мне глубоко плевать. Хочешь, я отдам тебе пост? Глаза Мина поползли наверх. — С ума сошел? — Да, да! Сошел! И что? Где выпивка? — Завязывай! Чанёль со злостью пнул рядом валяющуюся бутылку, та покатилась по паркетному полу, разбиваясь о ножку книжного шкафа. — Плевать! — Прошипел Ёль и двинулся к выходу. — Ты куда собрался? — Горло промочить!***
Полиция связалась с Минсоком через несколько часов. Ким сразу же бросился в участок, находя там друга, изрядно пьяного и нехило побитого. Разбираться и улаживать проблему пришлось долго. Капитан уверил, что информация не просочится в прессу, а тем парням, которым досталось ещё больше от кулаков Пака, пришлось отстегнуть круглую сумму, чтобы они тоже держали язык за зубами. Помогая Чанёлю выбраться из полицейского участка, Мин злобно проговорил: — Тебя, я вижу, угрызения совести совсем не мучают? Ты понимаешь, что натворил? — Старший размышлял вслух о поступке Пака, о дебоше, который он устроил, и о избитых парнях. Но этот вопрос вызвал в Чанёле другие эмоции: — Хён, я так больше не могу, — и на глазах парня выступили слезы. — Не мучает совесть? Она меня уже изгрызла изнутри. Но мой Бэкхённи... Я не могу без него, хён, — язык заплетался, но Пак продолжал изливать душу: — А я все жду его. И это ожидание убивает. Легче ждать поезда или вечеринки, или ещё чего-то, потому что знаешь, что поезд придет ровно в половину восьмого, а вечеринка будет завтра, ты просто уверен в этом. А тут...чего я жду? Я и сам точно не знаю. Не знаю произойдет ли это когда-нибудь. Посмотрит ли он на меня снова таким же взглядом? Ещё вчера все было хорошо, а сегодня я чувствую, что гибну. Сколько раз человек может погибать и все же оставаться в живых? Минсок погрузил свою ношу на переднее сидение и хотел продолжить разговор, как заметил, что Чанёль уснул. Старший позвонил одному из менеджеров, попросив приехать помочь. Мин был сильным и все же осилить такую башню под два метра ростом один не смог бы. По приезде в дом Пака они с сотрудником доволокли его бессознательную тушку до кровати, после чего Ким решил позвонить единственному человеку, который в этой ситуации мог бы помочь.***
Минсок сам привез Бэкхёна к Чанёлю. Выйдя из машины, парень раскрыл рот в изумлении. Он ожидал увидеть маленький классический дом: одноэтажный, с черепичной крышей, красивой верандой. Но нет! Это был двухэтажный монстр из стекла и бетона в лучших традициях хайтека. Внутренний интерьер не уступал в богатстве и роскоши, но приближаясь к заветной комнате, Бэк поморщился: — Что за вонь, хён? — Пак выгнал домработницу и вот уже вторую неделю беспробудно пьет. Соответственно, даже подмести пол некому. Он никого сюда не пускает. Бён остановился в дверном проеме, боясь идти дальше. Сердце болезненно сжалось, вспоминая последние события. Минсок почти умолял приехать, да Бэк и сам уже порядком извелся, поскольку сквозь обиду и горечь просачивалась дикая тоска по любимому человеку. В случившемся была и его вина, сейчас парень осознавал это. Он спровоцировал ситуацию, поехав тайно. И пусть все произошло по чьей-то указке, кто-то хотел подставить, заставить усомниться. Но не подчинись Бэкхён этому порыву, все было бы иначе. Бён зашел в спальню. Запах здесь был поистине ужасным, но сейчас парня это мало волновало. Его взгляд был прикован к Чанёлю, который лежал на невероятных размеров кровати. Старший спал, не раздевшись, не снимая обуви. «Наверно, это фокусы белой горячки», —подумал Ёль. Перед его туманным взором обрисовывались очертания любимого лица, однако это нереально, и Пак определенно тянется рукой лишь к воображаемому Бэкхёну. Но нет. Пальцы нащупывают только пустоту рядом. Это точно белая горячка. И слава Богу, наконец-то явилась. Ёль так долго ее добивался, вливая спиртное в себя. Ведь нет никакого другого объяснения тому, что он все равно отчетливо видит рядом мальчишку, его худое тонкое тело, глаза наполненные любовью. Хотя бы так, но он мог увидеть Бёна. — Я так долго тебя ждал, — начал Чанёль. — Бэкхённи, я так сожалею. Знаю, никакие слова извинения не смогут загладить моей вины, поэтому просто забери меня с собой! Откуда ты пришел? С небес? Теперь ты мой ангел. А я без тебя не могу... совсем... Я так сильно тебя люблю... У Бэка перехватило дыхание, на глаза невольно навернулись слезы. Видеть в таком состоянии любимого человека было невыносимо. И что бы там не произошло между ними, он сам себя уже наказал вдвойне. Парень потянулся к старшему и провел рукой по небритой щеке. Пак вздрогнул и резко отодвинулся, пытаясь сконцентрировать внимание. — Не может быть,— он снова потянулся к воображению. Оно было таким теплым и совершенно осязаемым. — Бэкхённи, малыш мой... Бён только и смог, что кивнуть в ответ, потому что к горлу подступил ком, а слезы уже потекли по щекам. Чанёль резко придвинулся к рядом сидящему парню и заключил в объятия, крепко сжимая, как будто боясь, что видение может испариться. Старший уткнулся в шею, которая так знакомо пахла. — Это правда ты? — Не мог поверить Ёль. — Да, — робко подал голос младший. Они ещё долго сидели так, боясь отпустить друг друга. Минсок давно удалился, оставляя этих двух наедине. Бэкхён пошевелился в объятиях. — Хён, мне дышать надо, ослабь хватку. Чанёль разжал руки и принялся целовать парня, истосковавшись по родному телу. Через минуту Бэк уперся кулаками в грудь старшего и оттолкнул. — Я, конечно, извиняюсь, но тебе срочно надо в душ! — Прости. Ты мне поможешь? Бэкхён перебросил руку Чана себе на плечо и помог встать. Настраивая воду в душевой, он удивился богатству помещения: мраморные стены, зеркало во всю стену, огромная ванная, сверкая белизной, стояла прямо под окном. Стало понятно, что за это время Чанёль сюда редко наведывался. Младший помог стащить с Пака одежду. Теплые струи воды понемногу приводили в чувство, и Ёль попытался взять с полки губку и намылиться, но такие манипуляции оказались ещё сложными для его не совсем протрезвевшего тела. Тогда, не долго думая, Бэкхён снял свою одежду, залез в душевую к Чанёлю и принялся его мыть. С телом он справился быстро, но вот помыть голову оказалось гораздо труднее. — Хён, присядь пожалуйста, я помою тебе голову.— Пак повиновался, опускаясь на колени перед Бэком. Запуская руки в волосы парня с тягучей массой шампуня, младший быстро намылил голову, после чего потянулся к лейке душа, снимая ее и направляя на голову Чана. Пена стекала вниз по всей его красивой ровной спине, а сам парень хватал ртом воздух и фыркал, когда она попадала ему на лицо. Когда все манипуляции были закончены, Чанёль поднял голову и его взор уткнулся в красивый ровный живот с аккуратным пупком. Неуверенно Пак приблизил лицо и скользнул губами по ровной коже Бэкхёна. Тот судорожно вздохнул. Тело сразу отреагировало на знакомые ласки, посылая знакомые мурашки по спине. Старший обхватил руками бедра Бэка, привлекая к себе, утыкаясь лбом ему в живот. — Прости меня. Мне и жизни не хватит, чтобы показать, как я сожалею. — Хорошо, хён. Давай просто забудем обо всем, что было. Бён опустился на колени рядом с Паком, заглядывая ему в лицо. Чанёль плакал. Впервые Бэк видел, насколько тому больно. Он осторожно поцеловал старшего в губы. В глазах, смотревших на него, промелькнула надежда. Младший снова потянулся за поцелуем, но уже не отстранялся, а через секунду, словно прорвавшая плотина, Чанёль накинулся на парня, сжимая в ладонях лицо Бэкхёна, и со всей истосковавшейся страстью целовал в ответ. Они оба не хотели отрываться друг от друга, но все же Бён прошептал: — Надо бы убраться в доме. Он уже почти встал, чтобы выйти, но Ёль настойчиво удержал его, прислоняя к стене и не давая опомниться, снова принялся выцеловывать живот. Бэкхён застонал. Губы и язык Чана были такими теплыми и в такой близости от члена, что он невольно подался вперед. Чанёль понял призыв и накрыл губами головку члена. Бэк изогнулся, закусывая губу от нахлынувшего удовольствия. То, что дальше стал вытворять старший с его телом, все больше погружало в мучительную сладкую негу. Пак не остановился ни на секунду, продолжая изводить своими нехитрыми ласками младшего. Руки гладили бедра, сминали нежную кожу ягодиц. У Бэкхёна чуть не подкосились ноги, когда он кончал. Ему было жутко стыдно и невероятно приятно, что он сделал это прямо в рот Чанёля. И попытавшись загладить вину, он сам потянулся к возбужденному органу Пака, но тот отстранился. — Я просто хотел сделать тебе приятно. Не обязательно меня благодарить, — сказал старший, вновь припадая к губам Бэка. Этот поцелуй длился дольше, чем все остальные, но был прерван урчанием животов обоих парней, из-за чего они, глупо и счастливо улыбаясь, отправились на кухню.