45 сантиметров любви

- Подавись, придурок, - Ханамия шагнул в комнату и швырнул коробкой в храпящего Хару. Он все еще чувствовал себя отвратительно, но, судя по звукам из уборной, хуже всех себя чувствовал Фурухаши. Впрочем, Фурухаши вчера и пить начал самым первым. Самым бодрым оказался Ямазаки: уже проснулся и сидел, растирая лицо ладонями. Ханамия замер на минуту, всматриваясь в эти ладони, неосознанно пытаясь сравнить их, и чертыхнулся, мотнув головой. Голова отозвалась тяжелой волной боли в затылке. Придерживаясь за стены, Ханамия побрел на кухню: ему нужен завтрак, крепкий сладкий чай, возможно - порция шоколада, и организм придет в норму. По-хорошему, ему бы следовало выспаться и заняться рефератами к грядущим зачетам, но пока парни не уйдут, можно и не пытаться сосредоточиться. В комнате что-то стукнуло, кто-то надорвал картон, а следом раздались звуки шлепков, возмущенные вопли Ямазаки и ржач Хары. Ханамия закатил глаза: ну, точно, один идиот проснулся, распаковал коробку и теперь доставал второго, гоняя его по комнате. Нечто похожее происходило под новый год, и Ямазаки тогда выгреб скакалкой, случайно найденной под диваном. Сето утверждал, что это заигрывания, Ямазаки считал издевательством, Фурухаши предпочитал записывать подобное на видео, а Ханамия каждый раз считал до пяти и громко просил этих идиотов не громить пространство: меньше всего он любил разборки с соседями. - Четыре, пять… - пробормотал Ханамия, и вздохнул. В кухню влетел Ямазаки, зажимаясь едва ли не за холодильник. Следом забежал Хара, с членом наперевес, угрожающе взмахнул им в последний раз и утер глаза свободной рукой. - Не, без камеры это не так прикольно. Что на завтрак? – опустив свое «оружие», Хара заглянул через плечо и глубоко вдохнув, констатировал: - О, яичница. Яичница – всегда заебись после пьянки. Ханамия дернул плечом, и Хара тут же сделал шаг назад. Они давно уже не школьники, но привычка слушаться и неосознанно реагировать на жесты осталась. Вот и сейчас – стоило намекнуть, как все отступили, освобождая место. Когда Ханамия закончил возиться со сковородкой и обернулся, все уже расселись вокруг стола, выжидающе поглядывая на него. - И? - Гостей положено покормить, - изрек Сето, приподнимая уголки губ. – Ну, кроме Фурухаши, ему просто положено крепкий кофе выпить и еще часик подремать. Фурухаши утвердительно кивнул. Он старался не разговаривать после того, как издал целую серию звуков из смеси жалкого бульканья и стонов. Ханамия закатил глаза. Он мог послать их всех к черту, мог заставить каждого готовить себе завтрак самостоятельно, мог вообще не пить с ними вчера… Но взамен заставил их налить себе крепкого чая, пока раскладывал завтрак по тарелкам. Парни свалили чуть ближе к вечеру. Хара успел сделать едва ли не сотню фотографий в обнимку с членом, нарисовать ему усишки и стереть их, а под конец сказал, что этот член такой же здоровенный, как один известный им всем парень, и написал черным маркером «Киеши» по всей длине. Ханамия стиснул зубы и разве что усилием воли не испепелил взглядами Хару на месте. Не рассказывать же им, что этот «знакомый» только утром был тут, притащил эту хрень, улыбаясь так лучезарно, словно вчера остановил войну во всем мире, а теперь вот подрабатывает, возит игрушки для великовозрастных долбоебов исключительно по доброте душевной. Он пообещал себе, что выбросит игрушку сразу же, как приберется – несмотря на тщетные попытки Сето помочь, мусора в комнате меньше не стало, и теперь Ханамии предстояло не только сразиться с горой домашки, но и отмыть едва ли не всю квартиру. Однако рефераты победили, и, вечером, выбросив скоропортящийся мусор, Ханамия пообещал себе, что обязательно приберется на неделе. На неделе времени у него тоже практически не находилось: в понедельник Ханамия был так вымотан, что упал спать сразу же по возвращении, а во вторник вернулся едва ли не к полуночи, потому что ученик попался тупой, но оплата за переработку оказалась более чем щедрой. В среду его задержал сокурсник, безуспешно пытаясь заманить на гокон, а в четверг Ханамия вернулся домой вымокшим до нитки из-за дождя, и лег спать пораньше, предварительно выпив лекарство. Утро пятницы принесло с собой смс-ку об отмене первой пары, и осознание, что дальше так продолжаться не может. Ханамия посмотрел на градусник: температура все же поднялась, но не критично. Предупредив о своем отсутствии, он еще с часик полежал, щелкая пультом и пытаясь сосредоточиться то над котировками, то над дурацким утренним телешоу. Когда тупить окончательно надоело, Ханамия встал и отправился приводить себя в порядок. После душа он, конечно же, не выздоровел, но чувствовал себя значительно лучше: легкий нездоровый румянец покрывал разве что щеки и лоб, но в висках уже не ломило, и заложенный нос прошел. Решив не переодеваться, Ханамия вооружился ведром и принялся собирать разбросанный по квартире мусор – обрывки упаковки, мятые куски из черновиков к рефератам, обертки от конфет, заботливо рассованные по разным углам Ямазаки с таким старанием, словно он - какая-то сумасшедшая белка, двинутая на мусоре. Под ноги несколько раз попадался «Киеши», и Ханамия с явным удовольствием отпинывал его подальше. На пятом пинке он начал находить в этом некое медиативное и извращенное удовольствие, решив оставить дурацкий член себе в качестве анти-стресса, когда раздался звонок в дверь. Коротко тренькнув, звонок оборвался. Ханамия покосился на часы – девять утра, и он явно никого не ждал в такую рань. Отодвинув ногой «Киеши», Макото поправил халат и не глядя открыл дверь, намереваясь все высказать очередному любителю социальных опросов, навещающему мирных граждан с утра пораньше. Человеком-за-дверью оказался Киеши Теппей. Ханамия удивленно моргнул – он пять минут назад пнул его, ну, точнее, не его, но… В любом случае, заметив фирменное зеленое поло в белую полоску, он пробормотал: - Я ничего не заказывал, - и шагнул назад, намереваясь закрыть дверь. - Это уже оплаченный заказ, с, эм, прошлого раза, - Киеши тоже выглядел растерянным. Он не пытался остановить Ханамию, не мешал закрыть дверь. Лишь на несколько минут потерял концентрацию, но тут же встряхнулся и вновь натянул на лицо фирменную улыбку, едва ли не пихая коробку в руки. – Прошу принять и расписаться! Ханамия зашипел, сообразив, что на коробке логотип все того же магазина, откуда приехал «Киеши» в его квартире, и сбегав за сумкой, поставил печать, принимая коробку. Уже закрывая дверь, он набрал знакомый по памяти номер и со всей силы рявкнул в трубку: - ХАРА, БЛЯТЬ!