45 сантиметров любви

Киеши успел обойти всю квартиру, приготовил легкий перекус на случай, если Ханамия вдруг проснется, сложил чистые вещи на смену в кресло у кровати и даже полил пару кустиков на кухонном подоконнике, когда из комнаты, где мирно спал Ханамия, донесся клокочущий кашель. Он прихватил тонкое полотенце, стакан воды и таблетки, нерешительно постучавшись. Когда Ханамия принял его помощь, послушно выпив горьковатую смесь, и задремал, Киеши следовало бы собраться, закрыть за собой дверь и уйти, но он почему-то не смог: сперва наблюдал, как тот спит, отмечая про себя симптомы, а потом смутился, сбежав на кухню. Ханамия посверлил его недовольным взглядом несколько минут, и, наткнувшись на такой же в ответ, вздохнул, протянув руку навстречу. Киеши удовлетворенно кивнул, помогая ему привстать. Молчаливый диалог ему нравился: когда Ханамия молчал, он казался куда более милым парнем, чем когда открывал рот и принимался сыпать гадостями. Помогая ему стянуть футболку, и надевая сверху кофту потеплее, Киеши вопросительно хмыкнул на размер этой кофты: явно великовата. Ханамия вопрос проигнорировал, плотнее завернулся в темно-синий флис и довольно вздохнул, жмурясь, словно кот. Киеши мысленно улыбнулся, пытаясь представить Ханамию в виде кота, и на ум шел иссиня-черный Кацу, соседский беспородный кот, державший в страхе всех собак в округе. Киеши возвращался домой со школы и видел его иногда на заборе: самодовольного и грозного даже в зеленом ошейнике с маленьким бубенчиком и биркой в виде сердечка. Думать о том, что с таким строптивым характером и самому Ханамии бы не помешал ошейник — с бубенцом и биркой хозяина — Киеши себе запретил, списывая все на профессиональную деформацию: когда сутками возишь людям члены, недолго и в фантазиях загулять. Кстати о членах: тот самый, здоровый подарочный экземпляр, доставленный в самом начале, обнаружился в коридоре. Кто-то заботливо положил его на тумбочку. Киеши заметил смазанную надпись «Ёши» (присмотревшись, он понял, что точно различает только «Ши», а Ё осталась под вопросом) и долго вертел член в руках, пытаясь рассмотреть первые иероглифы, пока не увидел себя в зеркало и не смутился окончательно. Теперь же его прожигало мучительное любопытство: «ши» — Имаеши? Еще какой-то Ёши, Иши или любой другой что-то-там-ши, из-за которого он уже несколько дней усердно поставляет в дом взрослые игрушки? Ведь будь у Ханамии партнер — девушка или парень — наверняка они бы не обрадовались, застань тут Киеши. Но Ханамия молчал, на происходящее реагировал вяло, и Киеши не рисковал влезать с расспросами. Решив, что курьерская униформа на нем говорит сама за себя, и в случае проблем решение всегда найдется, он переключился на текущие проблемы: Ханамия пытался пробраться в ванную. Купаться при температуре — плохая идея, но Ханамия так упорно рвался в сторону душа, что Киеши несколько раз молча оттаскивал его, подозревая, что тот действует в полусне. Лекарство от простуды было сильным, и усталый организм мог с трудом переносить его воздействие. — Ханамия! — наконец, не выдержал он, хлопнув по стене. Ханамия вздрогнул, поднимая взгляд — прояснившийся, надо сказать, но от дверной ручки не отцепился. — Если так надо — я тряпку давай принесу? — чуть мягче добавил Киеши, заметив, как промелькнула какая-то другая эмоция в его лице, и тут же исчезла. Затянувшуюся паузу прервал телефонный звонок: мобильный на кухне разрывался песней про настоящих музыкантов, и Ханамия, смешно наморщив нос, поспешил к нему. — Приходи, — едва слышно прохрипел он в трубку, и сбросил звонок. Киеши нахмурился и вздохнул, разминая переносицу. — А говорил — некому. — Не твоё… — Ханамия закашлялся, придерживаясь за стену, и через силу, но договорил: — дело. Проваливай. Уговаривать себя не пришлось: еще раз прочитав вслух нотацию о правильном образе жизни и порядке приема лекарств, Киеши собрал свои вещи, обулся, и с удовольствием перешагнул порог чужой квартиры. Он замешкался лишь на выходе, когда вспомнил, что злосчастную печать за вибропулю так и не получил, но Ханамия порылся в миске с мелочами, достал оттуда печатку и шлепнул аж два оттиска вместо подписи. — Свалил, — гаркнул он из последних сил, захлопывая дверь. Киеши непонимающе нахмурился — да что он такого сделал-то, что его так невзлюбили опять? Но спорить не стал. На лестнице он встретил Ямазаки, некстати вспомнив, что того звали «Хироши» — опять то самое ши, и, дежурно улыбнувшись, поспешил спуститься вниз. Если сейчас он встретит оставшихся парней из Кирисаки и не прекратит в уме каждого из них примерять к Ханамии, как парочку, то точно сойдет с ума.