Безумства. Глупости. Любовь

Приложив немало усилий, Гарри медленно приоткрыл глаза. Комната встретила его привычным разноцветным расплывчатым пятном. Во рту все еще слегка чувствовался ужасный привкус зелья, и Гарри с усилием сглотнул и облизал губы. Уловив какой-то запах, он вдохнул глубже и тут же скривился от боли, а с губ сорвался почти неслышимый стон. Выдохнув, Гарри сжал зубы и пошевелился — все тело, каждая его клеточка отозвалась болью. Особенно руки и ноги, что по-прежнему были стянуты ремнями. — С возвращением, Поттер, — прозвучал до тошноты знакомый голос. Гарри раздраженно закрыл глаза, слушая, как стук каблуков Беллатрисы раздается все ближе. — Я уже думала, ты отправишься к мамочке с папочкой, не приходя в сознание. Гарри чуть вздрогнул и резко открыл глаза, когда его лица коснулось что-то холодное. Но оказалось, что Беллатриса просто надела на него очки. — Пора подлечиться, — продолжила она, с довольной ухмылкой глядя на него. — Впереди еще столько интересного, — она взяла с тумбочки какой-то стакан с мутной жидкостью. — Сам откроешь рот или как в прошлый раз? Гарри мрачно наблюдал за ее весельем. Сил для активного сопротивления было мало, но он глубоко вздохнул и сжал зубы. Беллатриса понимающе хмыкнула и, поднеся стакан ближе, быстрым движением вновь сильно надавила Гарри на основание челюсти. Он вздрогнул от тупой боли, до последнего пытаясь держать рот закрытым, и вскоре закашлялся от большого количества жидкости, но с облегчением узнал вкус обычного восстанавливающего зелья. По телу тут же стало разливаться приятное тепло, но Лестрейндж не позволила Гарри им насладиться, дернув за ремни на его руках. Запястья обожгло болью, и Гарри резко задержал дыхание. — Сам себе делаешь хуже, — отозвалась Беллатриса. — Был бы послушным мальчиком, не пришлось бы тебя связывать. Петрификус Тоталус. По телу очень быстро пробежалось легкое покалывание, Гарри смог только лишь моргнуть, прежде чем ощутил это отвратительное чувство окаменения. Петрификус был едва ли не самым ненавистным его заклинанием. Беллатриса снимала ремни с рук и ног, совершенно не заботясь о том, что кожаная оплетка, отрываясь от раны вместе с подсохшей кровью, причиняет сильную боль. Лестрейндж напевала себе под нос все ту же мелодию, а Гарри только и мог, что мысленно орать от боли. Острая боль сменилась ноющей, потом раны сильно защипало, и вскоре все стихло. — Почти как новый, — хохотнула Беллатриса, и Гарри почувствовал, как ноги и руки обвивают новые путы. — Фините. Обретя долгожданный контроль над своим телом, Гарри тут же пошевелился. На этот раз Беллатриса предоставила его рукам большую свободу, они не были туго привязаны к изголовью, и Гарри смог поднести руку к лицу. — Перейдем к следующему этапу морального уничтожения Гарри Поттера, — предвкушающе прошептала Беллатриса, наклоняясь к Гарри, оперевшись на его ладони. Он немного отвернул голову в сторону, не сводя с нее напряженного взгляда. — Не наигралась еще. — А ты очень интересная, а главное — многофункциональная игрушка, — хмыкнула Лестрейндж, отстраняясь. — Только попробуй, — процедил Гарри. Беллатриса взяла с тумбочки маленькую пухлую бутылочку, очень похожую на одни из духов, какими пользовалась Гермиона, и посмотрела на Гарри, приподняв одну бровь. — Поттер, тебе не кажется, что угрожать, находясь в твоем положении, немного смешно? Самую малость, — она прыснула от смеха и присела рядом с Гарри, придавив его правую руку коленом. Он сразу прижал к лицу другую руку, закрывая рот и нос, когда Беллатриса поднесла флакон ближе и нажала на распылитель. — Ты способен не дышать несколько часов? — засмеялась Беллатриса. — Это отличное зелье, малыш, дорогое, и этим, — она постучала пальцем по тыльной стороне ладони Гарри, которой он закрывал рот и нос, — ты от него не спасешься. Гарри с ненавистью смотрел на нее сквозь мерзкого пурпурного цвета дымку, окутывающую его. Приворотные зелья, продаваемые в магазине Джорджа, были похожего цвета, и на мгновение у Гарри мелькнула мысль — почему именно такие цвета? Почему не зеленый или синий? Жжение в груди напомнило ему, что больше не дышать он уже не может, и Гарри вдохнул немного воздуха, не убирая от лица руку, и в нос тут же ворвались знакомые запахи. Сиреневый — запах любимого шампуня Гермионы, Гарри всегда с удовольствием зарывался носом в ее волосы; мятный — Гарри не любил кофе, но чай с лимоном и мятой был обязательным атрибутом его утра; запах новой метлы — свежеобработанное дерево и горьковатый аромат лака. Гарри закрыл глаза, рука соскользнула с лица и мягко упала на кровать. Вопреки ожиданиям, ничто не пыталось воздействовать на его сознание, типа влюбить в Беллатрису, что гаденько хихикала рядом, наблюдая за процессом. Гарри четко понимал, кто он, где он и что от него хотят. Но еще четче он понимал, что эта пурпурная дымка, до сих пор окутывающая его, вовсе не приворотное зелье — он по-прежнему хотел свернуть Беллатрисе шею. Он как-то слышал, что есть зелья, позволяющие магам радовать своих жен бурной постельной активностью чуть ли не до последнего дня в жизни, но и подумать не мог, что узнает, как именно действуют такие зелья в столь раннем для этого возрасте. Перспектива быть оттраханным Беллатрисой не радовала совершенно, потому что это действительно уничтожит его, не говоря уже о том, что он не сможет без вины взглянуть Гермионе в глаза. — Ну, как ощущения? — поинтересовалась Беллатриса, поднимаясь. — Отвратительные, — искренне ответил Гарри, следя глазами за действиями Лестрейндж, и даже на долю секунды забыл о своих терзаниях, когда следом за корсетом на пол упала и остальная одежда Беллатрисы. Черное белье резко выделялось на светлой коже, во многих местах покрытой шрамами, но удивило Гарри не это, а то, что для своего возраста Лестрейндж слишком хорошо выглядела. И это несмотря на далеко не лучшие условия жизни. Гарри подумал, будет ли Гермиона через столько лет выглядеть так же хорошо, как и сейчас, или магглорожденные не обладают такой магической силой. От воспоминаний о Гермионе аврорские брюки натянулись еще сильнее, и Гарри болезненно скривился. Так сильно его не накрывало даже в первые месяцы совместной жизни с Гермионой. Он вцепился пальцами правой руки в ремень на запястье левой в попытке сорвать его с руки. — Это магические наручники, Поттер, — Беллатриса бесшумно подошла к кровати. — Зря стараешься. Она села ему на ноги и сильно сжала рукой его член через ткань брюк. Гарри вздрогнул всем телом и шумно выдохнул. — А говорил, не встанет, — усмехнулась Беллатриса. — Убери руки, — с трудом выдавил из себя Гарри. Он всеми силами заставлял себя думать о всевозможных мерзких вещах, но за его возбуждение сейчас отвечал не мозг, а зелье, и той розовой дымке было абсолютно все равно, о чем думает ее жертва — о сладких формах желанной женщины или же о расчлененном полуразложившемся трупе. К тому же одна мерзкая «вещица» была совсем рядом и продолжала держать в тисках его член, отзывающийся тупой пульсирующей болью. Беллатриса принялась расстегивать брюки, и Гарри резко дернул рукой в ее сторону, но на полпути цепь ремня, задорно звякнув, прервала его движение. Ноги же были крепко привязаны, не позволяя даже немного согнуть их в коленях. — У тебя больше десяти тех ублюдков, — выдохнул Гарри. Дыхание то и дело сбивалось. — Они что, все импотенты? — Даже если бы они были импотентами, это зелье исправило бы проблему за считанные секунды, Поттер, — отозвалась Беллатриса. Быстрым движением она стащила с него одежду и провела прохладными пальцами по напряженному члену, задевая нежную кожу острыми ногтями. Гарри вздрогнул от боли. — Ты стоишь между мной и Темным Лордом... — Лежу, — пробормотал Гарри. Эффект зелья усиливался, организм все настойчивей требовал активных действий. — Лежишь, — усмехнулась Беллатриса. Гарри почувствовал ее горячее дыхание и перевел на нее удивленный взгляд. — Нет, Поттер, — она хохотнула и отбросила за спину черную гриву. — Отсасывать героям — удел грязнокровок. Моя задача — убрать тебя. Но если при этом я могу совместить полезное с приятным, то почему бы этим не воспользоваться? Гарри запрокинул голову назад, впиваясь взглядом в балдахин, чтобы не видеть обнаженное тело Беллатрисы. Она схватила его член у основания, и Гарри закусил губу, чтобы не взвыть, когда она резко опустилась на него. Перед глазами заплясали звездочки, Гарри оставалось надеяться лишь на то, что изнуренный пытками организм быстро выдохнется и он вскоре кончит, но, видимо, зелье работало еще и на продление. Гарри не мог точно сказать, был ли он все время в сознании. Казалось, что он то отключался, то вновь приходил в себя, а Беллатриса, разорвав на его груди рубашку, впивалась ногтями в кожу и не останавливалась ни на миг, заполняя комнату все новыми стонами. Гарри лишь смотрел в одну точку, сотрясаясь всем телом от ее ритмичных скачков, и думал о том, как там сейчас Гермиона. Чувство омерзения перекрывало вспыхивающие волны удовольствия от каждого движения Лестрейндж, но сердце уже билось где-то под горлом, а кончики пальцев рук стали неметь. Гарри пытался сосредоточиться на мыслях о Гермионе, но и сознание стало медленно уплывать, лишь изредка возвращая его в реальность. Неожиданно на него обрушился темный пушистый каскад, по щеке скользнул твердый сосок, а челку взъерошило шумное дыхание Беллатрисы. — Знаешь, в чем прелесть этого зелья, Поттер? — произнесла она, с трудом переводя дыхание. — В том, что ты не кончишь до тех пор, пока я этого не захочу. Гарри медленно перевел на нее затуманенный взгляд, не веря своим ушам. — Да-а, — она двинула бедрами и коротко простонала. — Я могу трахать тебя день, два, неделю... пока ты не сдохнешь. Гарри поморгал, пытаясь вернуть ясность ума, и бросил взгляд на нависающую прямо над его носом грудь. — Если я сдохну, как же ты вернешь своего Лорда? — Морально сдохнешь, Поттер, морально. Ты не выдержишь такого марафона. С твоей-то грязнокровной женой... удивляюсь, что ты вообще девственником не остался. Она хрипло рассмеялась и выпрямилась, потрепав Гарри за щеки, а потом влепив ему звонкую пощечину. Он не мог сказать, сколько прошло времени, но казалось, что Беллатриса скачет на нем уже целую вечность. Гарри впивался руками в простыни, царапая ткань ногтями, вздрагивал от пробивавших тело судорог и зажмуривался от пробегающих волн удовольствия, которые все чаще становились болезненными. Под зажмуренными веками проскакивали какие-то странные картины, будто он проживал свою жизнь заново, но в какой-то извращенной форме. Трехголовый Хагрид, огромный акромантул со змеиной головой, говорящий на человеческом языке Живоглот... все смешивалось в разноцветный калейдоскоп, вызывая какие-то странные эмоции. Гарри хотелось то плакать, то смеяться. Он выгибался на кровати, вновь разодрал до крови наручниками кожу на запястьях. Сердце от долгой работы в бешеном ритме уже отзывалось острыми болями, а на бедрах, казалось, навечно останутся синяки. Крики Беллатрисы раз за разом врывались в уши, сам Гарри балансировал на грани и о разрядке мог только мечтать, будучи уже уверенным в том, что все-таки свихнется раньше. Когда член уже в который раз оказался в тисках мышц содрогающейся от очередного оргазма Беллатрисы, Гарри почувствовал, как что-то больно уперлось ему в грудь, а сквозь пелену боли и удовольствия до слуха донесся голос Лестрейндж. То, что именно она произнесла, до Гарри дошло не сразу. Примерно через пару секунд после того, как он дико заорал. Самый мощный в его жизни оргазм смешался с Круциатусом, даря такие непередаваемые ощущения, что Гарри не почувствовал, как от сильнейшего рывка сломал себе оба запястья. Он не мог справиться с этой болью пыточного, не мог, как раньше, представить еще большую боль, чтобы побороть эту, потому что был уверен — ничего сильнее уже быть не может. Это не было похоже на то, что в тело впиваются сотни раскаленных иголок. Казалось, что его просто выворачивает наизнанку, разрывая кожу, мышцы и ломая кости. И когда все резко прекратилось, он сразу обмяк на кровати безвольной куклой, хрипло дыша разодранным криками горлом. Из носа хлынула горячая кровь, стекая по щекам, заливая горло, но Гарри не мог откашляться. Он едва ли что-либо соображал, все глубже проваливаясь в тягучую пустоту. И последнее, что он услышал, — как Беллатриса, рухнув на кровать рядом с ним, прошептала ему на ухо: «Мой Лорд...»