Право Выбора

Чаще всего, в день, когда старший дознаватель Эари Каррну закрывал очередное дело и выходил из здания, где сказали последнее слово преступнику, он шел в ближайшую таверну — выпить и найти компанию на ночь. Очередная история закончена, и можно позволить себе маленькую передышку прежде, чем наступит новый день, и кто-то отнимет чью-то жизнь. И сегодня должна была быть точно такая же ночь отдыха, которая закончится утром в чьей-то постели. Чаще всего какого-то провинциального молоденького нордеа, приехавшего в столицу найти покровительства или заработать больше, чем в своей деревне, чьи щиты еще не изгажены предательствами, тайнами и прочим мусором, о котором не хочется знать в постели. Но вместо этого Эари Каррну отчего-то побрел домой, если особняк ярла Войтана Тиадар можно было назвать «своим домом» — Эари жил в правом, дальнем крыле уже почти два десятка лет, с того самого дня, как стал старшим дознавателем в столице, покинув свой равнинный городок по личному приглашению всемогущего главы дознавательской управы. Эрн Войтан предоставил комнаты в особняке для тех, кто так и не обзавелся собственным жильем в Келлин, и дом этот был так велик, что никто из дознавателей или помощников даже не встречался с семьей Тиадар. Эари бывал там не каждую ночь — или спал в чужих постелях или, что чаще всего, был в разъездах или от усталости не уходил из управы. Он пришел еще вечером, не зайдя даже поужинать и стащив сапоги, лег на кровать, чувствуя себя совершенно опустошенным. Так не должно было быть. Всегда, когда заканчивается очередная история — ты должен чувствовать удовлетворение от хорошо сделанной работы, от того, что справился и распутал запутанный клубок. Хорошая добротная усталость. Но в этой истории все было не так с самого начала, начиная с юного дурачка Лойте и заканчивая матерым убийцей Хаотдар, который даже не подумал сопротивляться в ту ночь. Казалось бы, что взять с мальчишки Лойте, потерявшего теперь эту фамилию? Ничего. Юнец, ставший разменной монетой в чьих-то играх и пошедший на поводу у собственных желаний. Испугавшийся того, чего натворил и отлично понимающий, что стал всего лишь инструментом. Обиженный на своего любовника и удивленный обманом. Эари Каррну не солгал ни словом на суде — Эккен Лойте не знал о преступнике. Может, догадывался, но много ли возьмешь с догадки? Да и кем бы он с ней поделился? Не сожалел мальчишка только об одном — что занялся любовью со своим дружком, но это уже проблемы эрна Кайетана Ахола, который тоже не вызывал никакого желания у Эари Каррну. А если верить всему тому, что рассказывают в столице о темпераменте и умениях эрни Лойте, то еще странно, как он так долго продержался. Но какой беспредельной наглостью надо обладать, чтобы, будучи обвиняемым при допросе лезть дознавателю в щиты?! Или чтобы желать его прямо там же? Вот это не давало покоя Эари Каррну. Мальчишку пришлось ударить, чтобы защититься самому от бесцеремонного вторжения. Одно из двух — или эрни Лойте избалован и нагл сверх меры, или он не может контролировать себя. Будущий дознаватель. Эрн Войтан явно будет недоволен всем этим делом и тем, что там замешан его любимец — о том, что Войтан Тиадар оказывает покровительство эрни Лойте, было известно всей управе. Никогда глава не выделял мальчишку публично и не обращал на него внимания более чем на остальных учеников, но слухи все равно ходили. Эрни Лойте юн, хорош собой, имеет определенную славу, но дело явно не в этом. Тогда в чем же?! Что может привлечь главу управы в мальчишке, который годится ему во внуки, но не претендент в любовники? Эрни Лойте вторгся в его щиты, когда рассердился на неуместный, с его точки зрения, вопрос. «Не смей меня спрашивать об этом!», — вот что это обозначало. Но мальчишка всего лишь возмутился. Мальчишку не очень заботил приговор, было похоже на то, что приговорил он себя сам, но не хватило духу. И судя по всему, он бы предпочел тащить камни, а не быть изгнанным из собственной семьи. Вторая часть приговора меньше всего понравилась Эари — какая необходимость заставлять юнца, смотреть на чужую смерть? Успеет еще увидеть. Но кто будет слушать дознавателя при выносе приговора? Никто… только учтут то, что он сказал на суде. Кому-то надо было, чтобы Эккен остался в живых, но получил жестокий урок. Что же, наверно так было справедливо. И все же, где-то в глубине души была жалость и сомнение. Что-то пошло неверно, с самого начала… И даже если он подробно расскажет обо всем Войтану Тиадар, это останется с ним — чувство ошибки — до тех пор, пока он не разберется в этом деле как следует. Следующая часть этого дела — Гелан Хаотдар, признавшийся в своем преступлении сейчас, но не объявивший о нем больше года назад, что было бы разумнее для него по закону. Если бы он сразу сказал, что поджог это месть и объяснил бы причины, возможно, провел бы жизнь на руднике, откуда хоть и трудно, но можно выйти на свободу. Но Хаотдар предпочел скрываться, понимая, что это смертная казнь, если его поймают. Почему? Вроде все выяснено, и эту страницу тоже можно закрыть — Хаотдар получил заслуженное наказание, невзирая на все подковерные игры, с которыми разбираться будет опять эрн Войтан. И Хаотдар его беспокоил гораздо меньше, чем эрни Лойте. Эари перевернулся на другой бок под одеялом, сшитым из овечьих шкур, это же одеяло он возил с собой свернутым около седла, поэтому от него пахло костром. И все мысли опять возвращались к эрни Лойте. Если опять начать все сначала? Красивый молодой парень вступает в брак явно по родительскому сговору, имея определенную славу и репутацию, на которую его супруг не обращает никакого внимания. Значит, надо разобраться в Ахола, хотя с ним все гораздо понятнее — горцы, чтобы выбраться наверх, на собственной матери готовы жениться, если понадобится. И скорее всего этот брак меньше всего нужен был Эккену Лойте, который на момент знакомства с эрном Ахола имел установленные отношения с двумя мужчинами — стражником Хаке Ирреном и преступником Геланом Хаотдар. «Редкостная удача» для сына главы судебной управы в обоих случаях. Если верить всему услышанному про Экке Лойте, то меньше всего его интересует в любовниках чин, доход и должность, зато почти все они имеют отношение к тем, кто обязан служить князю Эарану мечом. Значит, мальчишке нравится само это дело, а не связи и подарки. И тут появляется эрн Кайетан Ахола, в котором крайне заинтересован эрн Ойхе Лойте. Эрн Ахола вполне хорош собой, но скучен до зевоты и идеален нравом, словно княжеская супруга, один из блестящих законников и очень хочет встать подле главы управы. Идеальный брак, но не для Эккена Лойте, уж наверняка. Он опять думает не в том направлении. Нужно снова вернуться к допросу. К тем минутам, когда он явственно чувствовал чужое желание и рассматривал мальчишку, упорно пытавшегося скрыть это. Если пытался скрыть, и был смущен, значит, не хотел себя предложить. И предположение «не может себя контролировать» — верно. И совпадение очевидно — он, Эари Каррну, тоже служит князю мечом. Иногда чаще, чем головой. Но второй случай был важнее, чем несдержанные желания юнца. Чужое вторжение в защиту было сильным и неприятным. Эари учили переживать и отражать такое, но это было вправду неожиданным. Такая сила в ответ на неудобный вопрос: «Нравился ли тебе Гелан Хаотдар?». Нравился. Настолько, что Эккен Лойте пришел к нему, а не к другим своим бесчисленным любовникам. И скорее всего удар был защитой Гелана Хаотдар. Очень похоже на то, как нордеа, ухаживая за кем-то, дают понять соперникам: «это мое, не подходи!», — но в разы сильнее. Тоже не справился с собой? Преступники часто пытались ударить по щитам, но получалось мало у кого — гнев неправого, как вода сквозь пальцы, высохнет и забудется мгновенно. Он так и будет всю ночь ходить по кругу в своих мыслях, под овчинным одеялом было жарко, и Эари встал чуть приоткрыть окно и впустить почти зимний воздух. Наверно стоит утром сходить в дом Ахола. Отчего бы дознавателю не удостовериться, что наказанный преступник понес заслуженное наказание? А лучше еще раз попытаться рассердить мальчишку… Теперь это будет совсем несложно. Уже скоро рассвет, а лучше так не стало. Кайетан так и сидел у кровати Эккена, вслушиваясь в хриплое дыхание. А если у Экке не выдержит сердце?! Губы почти белые… Он то пытался напоить лежащего, то укрыть. Куда бежать, где искать шамана? Лекарь просто бросил их. Что это за мука такая, разве должно было так быть? Он был готов ко многому — к гневу, обиде, тяжелому разговору или молчанию, но не к этому. Не к тому, что Экке будет умирать у него на руках, а сам он будет бессилен помочь ему. Лучше бы ничего этого не было — начиная с письма Ойхе Лойте, и стоило вправду подумать головой, прежде чем соглашаться на этот брак. Теперь уже не брак. — Уходи… выйди, — Эккен просил его снова и снова, но как можно оставить его одного?! Когда он едва дышит, а лоб горяч, как печка, щитов нельзя коснуться, словно ударом отбрасывает. Да что же он такое терпит? Кайетан налил себе вина, у Эккена в комнате оно всегда было. Когда рассветет, надо искать помощи… Вот только у кого? Кто им поможет? — Вы ужасно невовремя, эрн Каррну, — меньше всего Кайетан ожидал встретить дознавателя, который вел дело Эккена. Разве после завершения дознаватель должен приходить домой к преступнику, да еще с желанием беседы? — Эккен плохо себя чувствует. Если вы мне скажете, где в этом проклятом городе найти шамана, вы меня очень обяжете. Этого не должно было случиться. Эари чувствовал, как по спине ползет холодный пот и где-то внутри рождается гадкий страх того, что за такую работу Войтан Тиадар оторвет ему голову и будет совершенно прав. Нельзя так ошибаться. — Уведи из дома женщин и ребенка, — коротко приказал старший дознаватель. Эрну Ахола пришлось пустить его к мальчишке, потому что Эари Каррну не стал бы спрашивать разрешения. Неужели никто в этом доме ничего не слышит? Он и забыл, как это бывает. — А лучше, если бы ты ушел сам, но ты тут хозяин и мне может понадобиться твоя помощь. Сколько бы ты еще промедлил, если бы я не пришел? — А мне кто-то сказал, кто может помочь? — неожиданно вызверился Кайетан. — Или был толк от этого вашего лекаря? Да он просто сбежал. Или так и должно было случиться после суда? — Нет, так не должно, — по сравнению с тем гневом, которым одарил его Эккен Лойте, недовольство эрна Ахола просто смешной укол иголкой, — мне понадобится вода и любые сонные травы, потом. Эккен, бывший когда-то Лойте, выглядел не просто плохо, а так, как будто пытали и казнили его самого, а не Гелана Хаотдар. Эари видел похожее несколько раз, когда дознавателей привозили с допросов преступников, тех, которые были последними мразями и убийцами. Такими как Гелан Хаотдар, которые открывали свои щиты, не скрывая ничего, но чаще всего делали это под пытками, заставляя дознавателей разделить с ними боль. — Оставь нас вдвоем, если не хочешь сойти с ума, — посоветовал Эари эрну Ахола, который бесполезно маячил за спиной. Лучше бы пошел спать. — И пойди выпей вина, тебе будет легче перенести это все. Если бы не Эккен, то Кайетан спустил бы наглеца с лестницы. Эти дознаватели все так невыносимы и бесцеремонны или только Эари? Но судя по всему, по внимательному и беспокойному взгляду, брошенному на кровать, Каррну знает, что надо сделать и поэтому его придется потерпеть. — Что с ним происходит? — ответ на свой вопрос Кайетан все-таки хотел бы получить. — И не будет ли хуже?! — Очень много вопросов, эрн Ахола! — это сейчас не самое важное. Важнее всего задыхающийся мальчишка с мокрым от пота лицом, распластанный на кровати. В комнате тяжело пахло потом, кровью и травами. — Самые сильные сонные травы, что у вас есть. — Зачем ты это сделал? — Эари вытер пот со лба Эккена, изо всех сил сражаясь с самим собой. Сейчас, если он уговорит мальчишку, ему самому придется нелегко. — Или он тебя заставил? Расскажи. Это останется между нами троими. Я обязан буду рассказать эрну Тиадар. Расскажи мне. — Сам… Я просто хотел, — Эккен тяжело дышал, пытаясь сквозь марево боли собраться с силами, — я хотел узнать, почему он это сделал. — Сильно захотел узнать, — кивнул понимающе Эари. — Ты можешь отдать часть мне, все уже кончено и ему все равно. — Я не успел… закрыться, — слова давались Эккену с трудом, — я почувствовал, когда перерезали горло. Не успел. — Ты расскажешь мне? — Эари чувствовал, как по спине ползет холодный пот. Даже представить себе невозможно… — Только мне, Эккен, и эрну Войтану. Больше никто не узнает — ни твой супруг, ни твой отец. Я никому не скажу. И ты никому не скажешь. Нельзя. Мальчишке нельзя об этом рассказывать. Если хоть кто-то, вне управы дознавателей узнает — ему не жить, с таким-то даром. — Пусть он уйдет… — силы почти кончались, еще совсем немного и он не сможет держать защиту, она рухнет, погребя под собой и его, и Кайетана. Наконец-то можно… Каррну не жалко. Он видел Хильмара, нет, не Гелана Хаотдар, и тот не отводил от него взгляда, не слушая тех, кто зачитывал все преступления и приговор. «За что ты поступил так со мной и кто тебе приказал?». Эккен не чувствовал в тот момент ни жалости, ни страха — ничего, кроме гнева и боли в изрезанной спине. «Как мне теперь встать и подняться, как жить снова?!». Он безучастно смотрел как Хаотдар, теперь уже Хаотдар, встает на колени и ему просто захотелось закричать… изо всех сил, спросить: «Почему? Почему ты поступил так?!». Но потом его словно ударило в грудь, и он забыл собственное имя и все свои вопросы, не в силах закрыться и защититься. И где-то краем сознания понимая, что защищаться нужно от него, что это он спрашивает Гелана, а тот отдает все, ничего не жалея и не оставляя себе ничего перед последним вздохом. Не желая отдавать, но отдает. Все что можно — гнев, сожаление, злое бессилие и ненависть, и боль, ту боль, от которой он не успел спасти ни себя, ни Эккена в краткий миг, когда тот еще жил с перерезанным голом. Так страшно. Невозможно больно держать внутри себя чужие чувства, Эккену не хватало воздуха, а мир казался невозможно жарким и тесным. Сквозь боль, свою и чужую, он слышал Кайетана, который заставлял его отвечать, и терзал своим присутствием. Если бы Ахола ушел, можно было бы чуть-чуть ослабить защиту, не держать все это внутри, в голове и в душе, но даже сквозь боль Экке знал, что стоит ему чуть разжать щиты при Кайетане — пощады не будет никому. Но как ему теперь с этим жить? И надо ли? — Потерпи, пожалуйста… — Эари уговаривал юношу, удивляясь, что даже будучи измученным и усталым, мальчишка медленно открывает свою защиту, не обрушивая все сразу, и чувствовал благодарность. Хотя ее Эккен сейчас не услышит. — Трудно тебе пришлось. Потерпи, пожалуйста. Он не мог сказать, сколько это длилось и сколько чувств ему пришлось пережить. Чужую смерть, чужое предательство, чужое разочарование, чужая боль — все это было чужим, но разделенное на двоих все равно было тяжелой ношей. Ничего из этого он предпочел бы не знать, но и уйти, оставив юного Лойте мучиться до самоубийства — он бы не смог. И нужно было еще поить мальчишку снотворным, чтобы боль уходила, размываясь сном. Хаотдар заставили, и он не хотел подставлять Лойте, но пришлось — все, как он и думал, но заставили ли его жечь усадьбу? Ничего не закончено… это дело снова вернулось вместе с чувствами мальчишки Эккена. Наверно был уже полдень или чуть за него, когда эрни Экке уснул, а Эари обессилено опустился в кресло, щедро наливая себе вина, оставленного эрном Ахола, чувствуя себя опустошенным и усталым. Эккен, бывший эрни Лойте — тот, кого эрн Тиадар называет «охотником». Нордеа с невероятной силой, который может убрать любую защиту щитов, как ненужную помеху. Который ищет тех, чьи эмоции самые сильные, кто может дать больше чувств и переживаний, и теперь природа похоти мальчишки становилась ясной. Что видел в своей жизни эрн Ахола и что видел Гелан, что видел и знает он сам? Это как выбор между пресной лепешкой и лепешкой с мясом. Охотник, не осознающий своей силы… Опасный в своем незнании. И всего лишь мальчишка, переживший ошибку в своей жизни. Можно еще раз изумиться проницательности и уму эрна Войтана — он наверняка знал это. А вот как теперь будет выбираться из ямы своего незнания старший дознаватель Эари Каррну? **** Кайетан едва смог заставить себя найти место на кухне дома, откуда с ворчанием ушли все женщины, забрав с собой ребенка. «Пусть он поищет себе другой дом», — вот что сказала семья Аргайла. Эари Каррну бесцеремонно выставил его из комнаты и Кайетан не мог найти себе покоя из-за беспокойства. У дознавателей тайна на тайне, даже когда это касается чужого супруга, пусть и бывшего. Бесцеремонный нахал… Но если он поможет Экке? Дышать становилось легче, даже сквозь защиту Эккена он чувствовал отголоски отчаяния и боли, которые сгущали воздух в доме, но теперь, словно бы уходила буря. Может, уже можно войти? — Тише! — прошипел Эари, приложив палец к губам. — Он только уснул. Дознаватель поднялся и Кайетан рассмотрел его, понимая, что утром Каррну был совсем другим, а теперь синие тени залегли под непроницаемыми черными глазами, а губы были так же искусаны как у Эккена, теперь спокойно спавшего и укрытого одеялом. — Мне меньше всего нужна ваша благодарность, эрн Ахола, — Кайетан не успел раскрыть и рта, как дознаватель ответил на его мысли. — Эрни Эккен мог уснуть раньше, но спасал ваши разум или жизнь. Надеюсь, то, что произошло, останется в стенах вашего дома и между вами. Я настоятельно советую вам никому ни о чем не рассказывать и рассчитываю, что вы меня поймете. — C вами на редкость тяжело разговаривать, эрн Каррну, — вздохнул Кайетан, снова пряча гнев, — но я вас понял. — И, — Эари продолжил так, словно не слышал Кайетана, — я очень рассчитываю, что эрни Экке не совершит никаких глупостей до возвращения эрна Тиадар. Я бы просил вас воздержаться от серьезных разговоров с юношей в ближайшие дни. Скорее всего, он вас даже не услышит. До скорой встречи, эрн Ахола. «Да провались ты!», — Кайетан закрыл за гостем дверь и вернулся в дом, где наконец-то была тишина. Если бы еще и отдохнуть. Сколько он сам не спал? Ворох писем принесли утром. Все для «эрни Эккена», Кайетан вскрыл одно и поморщился, прочитав. Может, сразу сжечь остальные? Или, пусть читает? Хаке выдохнул от долгого бега только перед домом Ахола. Экке, конечно, говорил, что он живет в самой заднице города, но настолько глубоко? Все дела в горах пришлось бросить, как только дошли последние сплетни. Экке судят за супружескую измену! Экке судят за связь с преступником! Сына судьи! Поверить было невозможно, но и остаться дома, у родичей, тоже. И он все равно не успел на этот проклятый суд, задержавшись из-за бури, и еще утром клял себя последними словами за трусость. Если Экке казнили? Если он никогда не увидит этих темных глаз, не услышит голоса друга? Любовник в прошлом и друг в настоящем. Лучший друг. Хаке даже не заезжал домой, оставив в городской ратуше лошадь и спросив самые последние новости. Живой… неважно, что лишен имени и ученичества, разведен с супругом. Живой. Остальное можно поправить. — Я могу увидеть Экке, поговорить с ним? — Ахола явно был не рад ему, когда открыл дверь. Даже без слов на лице эрна судьи можно было прочитать: «зачем ты приехал?». — Нет, — качнул головой Кайетан, понимая, что отдыха ему не будет и этого гостя тоже стоит впустить. — Проходи. — Он спит, — объяснил эрн Ахола, — я не буду его тревожить, даже из-за тебя. Но могу рассказать, что случилось, если тебе это нужно. — Мне в ратуше рассказали парни, — отказался Хаке, — и я думаю, Экке сам расскажет, если захочет. Я пришел за другим. Я пришел увидеть его и предложить ему имя своей семьи и свой дом. — Вот даже как? — изумился Кайетан, чувствуя раздражение. И этот туда же! — Тогда тебе придется встать в очередь. Хотя бы за мной. — За тобой не придется, — ухмыльнулся Хаке. — Я наслышан о твоей семейке и вряд ли твоя семья будет этим довольна. — А что ты захочешь от него за это? Постели, меча или других «услуг»? Я получаю такие письма с утра, для Экке. Теперь его просто хотят купить за фамилию или покровительство. Судью нельзя бить… И нельзя бить только потому, что потом просто будет не прорваться к Эккену, иначе бы Хаке ударил не раздумывая. — Это только такие как ты, берут себе супругов из-за выгоды, — выдохнул Хаке, — сначала соглашаются, а потом смотрят жениха. Не тебе меня упрекать, Кайетан Ахола. Мне ничего не нужно от Экке, но он выручил мою семью из позора, и все мы почтем за честь принять его в род. Более того, — Хаке не сдержался, выкладывая свою главную тайну, — я уже успел поговорить со своим командиром. Как только вся пыль уляжется, Экке может наняться в гвардию. Никто не будет против его там видеть. «Эккен Иррен». Кайетана едва не передернуло от ревности, но крыть ему и вправду нечем. Даже если он пригрозит Аргайлу, даже если он соберет все что можно и купит отдельный дом — Экке может просто не согласиться. Теперь их ничего не связывает вообще и разве не этого хотел супруг — свободы? — Ему не очень-то нравится жить в доме, где есть хоть какая-то купальня и личная комната, так отчего ты решил, что он согласится жить в твоей комнате вдвоем? — Я что-то придумаю с этим, — пожал плечами Хаке. — Но сначала я бы хотел просто увидеть его и поговорить. — Тогда приходи завтра к вечеру. Каков наглец! Кайетан сдержал желание хлопнуть дверью за Хаке Ирреном. Но Хаке нельзя отказать в смелости — явиться в дом осужденного преступника и предложить защиту, не в письме, а глядя в глаза, иметь храбрость еще и пытаться устроить судьбу Экке в гвардии. Жаль, что у самого Кайетана не было такой смелости и нахальства — может, сейчас было бы все по-иному. Больше никаких гостей. Женщины вернулись с покупками и довольным нежданной прогулкой Иннуром, и Кайетан приказал никого больше не впускать. Даже лекаря. Лучше он сам перевяжет рану. Он поднялся наверх, в спальню к Эккену, где ничего не изменилось и Экке так же безмятежно спал. На кровати хватит места для двоих и сон крепок, он не потревожит Экке. Спать хотелось без всяких трав — он просто устал, вымотался за эти последние дни… Кайетан аккуратно прилег сбоку, вытянувшись в струну, все же не рискуя забрать у Экке часть одеяла. Наверно он намерзся в тюрьме… Все равно не получалось гнева. Что толку сейчас сердиться на мальчишку, который уже заплатил за свой проступок? И который, по словам невыносимого хама Эари Каррну, терпел боль всю ночь, чтобы не причинить зла бывшему супругу. Но что за тайну имел дознаватель в виду? Тайну, которую наверняка знает он сам и, понятное дело, Войтан Тиадар. Теперь дознаватели будут кружить около Экке как вороны. Но это и верно останется между ними. Никому о таком не расскажешь. Эккен тяжело вздохнул во сне, словно слыша мысли бывшего супруга и Кайетан снова открыл глаза, не смог удержаться, чтобы не дотронуться до тяжелых темных волос, разметанных по подушке. Экке, я дам тебе отдохнуть, прежде, чем мы что-то решим...