Право Выбора

Эккен никогда не представлял себе, что будет жить в собственном доме, однако и бумаги, и ощущения не врали — этот дом действительно принадлежит ему, — пустой, с гулкими стенами, еще необжитыми комнатами, холодной купальней, но это — его дом. Хаке откуда-то знал, когда они приедут, и присоединился к маленькому отряду около столицы. С Эари и Дагейдом они расстались около моста через Алгу, договорившись о том, когда Эккен вернет вторую лошадь, которая везла всего его маленькое имущество. — Вот. Я подумал, что этот тебе подойдет — вряд ли ты успел привыкнуть к равнинным норам, — Хаке сам показал ему дом. — Я постоянно там плутал, — Эккен осматривался, пытаясь поверить. — Это эрн Тиадар дал деньги? — Да, — Хаке не стал врать, да и смысл в этом? — Но, это не его личные, как я понял. Это что-то вроде виры, за то, что случилось зимой. Там было больше, но остальное он велел потратить на то, что тебе тут понадобится. Я без твоего разрешения отдал их своим эрнис — они всяко лучше знают. Интересно чем они расплатились с теми, кто погиб?! Его собственную глупость Келлин оценило в дом в столице. Его не сравнить с тем, в каком он жил, нося фамилию Лойте, но теперь это был его собственный дом — даже большой, для одного. — И вот еще, — Хаке протянул ему нож, в новеньких скрипящих ножнах с латунными блестящими кольцами, — это твой. Теперь их два — у меня и у тебя. Поскромнее, конечно, чем твои старые, но не в серебре счастье. — Это точно, — Эккен принял нож, немедленно прицепив его на пояс. — Может, ты останешься и выпьешь со мной? Смотрю, вино тут уже есть. Вино купил сам Хаке, хорошо зная, что это точно понадобится, в отличие от шерстяных занавесей. В леднике, который находился в подвале, были еще убитые недавно зайцы — Экке хватит на первое время, уж пожарить сумеет. Еще были нарублены дрова для купальни. — Змея дал мне пару дней на «освоиться», — рассказывал Экке, чувствуя себя наконец-то живым, по-настоящему живым. Трудно поверить, что наконец-то рядом нет Змеи и Каррну, эту ночь он будет спать один в собственном доме. — Потом нужно будет явиться к ярлу. — Ты сам-то этого хочешь? — на лице Экке была тень сомнения. — Может, ты бы подумал о гвардии? Хотя, жалованье поменьше. — Сильно поменьше, Хаке, — кивнул Эккен, радуясь, что Хаке сам подкинул ему отговорку и не придется ничего рассказывать, — а дом, думаю, содержать его высочество уже точно не будет. И я второй мужчина в семье, нам понадобятся деньги. — У нас одна эрнис, которую надо выдать замуж. И надеюсь, — Хаке выпил стакан до дна, — женихи тут побогаче, чем в горах. Хотя с ее характером нам может и приплатить придется. Она обещала зайти, познакомиться с тобой. Лучше не спорь с ней. О, я еще забыл — Тисса устроилась к какой-то знатной эрнис, то ли платья перебирать, то ли перешивать — я не понял толком, но жалование такое же, как в гвардии! — Я бы за это вдвое платил, против гвардии, — вино начинало действовать. Как же давно он толком не пил! Так, чтобы можно было ничего не опасаться, не ждать «уроков». — Ты не жил в доме, полном женщин, и у каждой сундук платьев и каждой из них нужно сказать, что вот это платье самое лучшее, но то, которое она сошьет завтра — будет еще лучше. — Тогда мне может и повезло. Эккен никогда не ночевал один в пустом доме. Он прислушивался к звукам, засыпая, но ничего не слышал. Оставил дверь в спальне приоткрытой, а оружие было тут же, около кровати, которую он застелил дорожным плащом. Вместо подушки кожаный чехол из-под одежды — вполне сойдет и можно спать. Главное — это его собственный дом. И завтрашний день целиком принадлежал ему, если никто не дознается из прежних друзей, где он живет. Дом, в котором никого не слышно, теперь он понял задумку эрна Войтана — убежище, где Охотник спрячется ото всех. Дагейд предупреждал и не раз, что Эккену будет трудно переносить толпу, что понадобится оказываться в полном одиночестве. Что уж, одиночества теперь не занимать. Но пока ему это нравилось. Стук в дверь был настойчивым и Эккен услышал его даже из спальни. Оказывается, было уже утро, и солнце настойчиво указывало ему на это в незанавешенном окне. Эккен наспех нацепил на себя первые же попавшиеся штаны и рубаху, хотя гостем мог быть кто угодно. Хотя нет, ни кто угодно. Не эрн Войтан — он бы почувствовал раньше, чем проснулся, — и не Дагейд с Эари — эти по нему скучать не будут. Эрнис он не ожидал, хотя следовало бы вспомнить слова Хаке. Эрнис была так хороша, что Экке не нашелся что сказать, просто посторонился, пропуская женщину в дом. — Это ты и есть Эккен? — Эрнис решила взять дело в свои руки, осмотрев его с ног до головы, и Эккену стало немедленно стыдно — это же ношеная одежда, в которой он приехал с равнин! — Я Тисса. Хаке должен был сказать, но если забыл, то я дома подлечу ему память! Тисса Иррен была действительно красавицей, несмотря на небогатое платье и некрашеный шерстяной плащ. Как незамужняя девушка она вовсе не скрывала ни золотых волос, ни глаз, которые были одним цветом с глазами брата. Высокая, стройная и настоящая горянка, которая вовсе не похожа на хрупких столичных аристократок-эрнис. — Ты что, говорить не умеешь? Мой братец не предупреждал! — Тисса не сводила с него глаз. — Так это мы тебе обязаны тем, что у нас скоро будет племянник? — Я тут не причем, — наконец-то нашелся Экке, потому что обвинение было уж совсем нелепым, — но да, я и есть Эккен. И Хаке мне говорил, но я проспал. — Что проспал, это я вижу, — кивнула ему эрнис. — Если ты не будешь стоять столбом и поможешь мне, то я отпущу возницу. Я кое-что привезла тебе. Эккен сунул ноги в сапоги, решив, что без плаща потерпит весенний холод, а возница не умрет, если увидит его без пояса. Привезла эрнис Тисса действительно много всякого, половина из которого, был уверен Эккен, ему точно не пригодится. Может эрнис и знают, что можно приготовить в большом глиняном горшке, но он точно нет. Какие-то ткани, посуда, но самым ценным, по мнению юноши, была еда — свежеиспеченные лепешки, пахнущие так, что в животе немедленно заныло; молоко и сыр. — Зачем мне это? — он указал на стопку разноцветной ткани. — Это занавески? — Ты удивительно догадлив, — фыркнула новая родственница. — Мой брат сказал, что ты наверно не будешь спать на голых досках и смотреть в немытые окна. И наверно тебе надо что-то надеть? Занавески, покрывало, ткань для одежды. — Одежду я заберу свою старую, ее столько, что точно не надо шить, — пожал плечами Эккен. Не очень хочется встречаться с Ахола, но придется освободить его от барахла. — Я разберусь сама, отнеси это наверх, в ту комнату, в которой не живешь! Кажется, он не убедил эрнис Тиссу, а то, что с ней не надо спорить, запомнил хорошо. Он взялся за стопку, два раза было ходить лень. Но эрнис вдруг вскрикнула, и от неожиданности он выронил ткань. Как он забыл! Руки! От веса стопки рукав задрался и она увидела. — Извини, — он собирал тряпки с пола, натянув рукава рубахи до самых ладоней. — Я не хотел тебя испугать. Обычно я заматываю это. Жалость. Теперь даже без дара он отчетливо ощущал чужую жалость. Но она была не такой, как у Эари — женщины жалеют по-другому. И страх. Он все-таки напугал эрнис. — Сейчас они не болят? — Тисса все-таки справилась с собой. — Почти нет, — солгал Эккен. Болели. Стоило напрячь мышцы, например, тренируясь с Эари, как они начинали болеть — еще не зажили до конца, и мазь, которую отдал ему Змея, он иногда забывал мазать или ленился. Эта ночь была без снов, спасибо новому дому и усталости от дороги, вину. Но человек часто снился ему и все то, что происходило. Иногда он просыпался, так, что приходил Змея, иногда спал, но даже во сне чувствовал боль ожогов и беспомощную беззубую злость. — Все, — он разнес все привезенное Тиссой по дому, туда, куда указывала эрнис. Когда она уйдет, он вновь занесет сапоги в спальню — там им самое место, а не у двери. — Хорошо, — эрнис кивнула. — Я слышала, Хаке изловил и принес тебе зайчатины? Ты сам пожаришь или мне это сделать? — Я не умею готовить, — признался Экке, — и никогда этого не делал. А что, Хаке умеет? — Вино он жрать умеет, — нашла быстро добрые слова для брата Тисса. — А ест он в тавернах, в городе. Тогда я останусь и сделаю тебе еды. — Хорошо, — Экке даже не стал возражать. — Тогда с твоего разрешения, я приведу себя в порядок. Мне нужно в купальню. — О, купальня! Я и забыла совсем! — встрепенулась эрнис. — Я купила тебе туда зеркало! Но привезу его в следующий раз. — Не надо зеркала, — резко развернулся к ней Эккен. — Оставь его себе! **** — Ты думаешь, что я не знаю, где он живет? — изумился Ойхе Лойте вопросу сына. — Ты не забыл, случаем, что все купчие на недвижимость проходят через мою управу? Или ты так редко в ней бываешь, что пора перестать платить тебе жалованье? *** Следующим гостем оказался Невен. Эккену отчего-то после ухода Тиссы, стало казаться, что спокойно побыть два дня наедине с сами собой ему не дадут, и он оказался прав. Странно, что еще не пришел Ахола, хотя, может, и нет ничего странного — Кайетан забыл все как страшный сон, или наоборот, имя родного брата стыдом висит на нем. Аргайл Ахола! Вот бы он кого вынул из петли, оживил и убил бы еще раз. Так, как убивали его самого и четверых перед ним. А лучше бы еще сорвать с него все щиты и узнать, правда ли то, что Ахола не ведал, с каким грузом на самом деле были корабли? — Разрешишь войти? — можно даже не спрашивать, откуда брат узнал о том, где живет Эккен, скорее, Лойте это узнали сразу после покупки дома. — Проходи, — посторонился Эккен, пропуская. — Я смотрю, ты принес мою шкатулку. Я думал о ней, и наконец-то она понадобится. — Да. Ахола сказал, что привезет остальные твои вещи сам, — от Эккена не стоило дожидаться приветствий — Инце предупредил, что разговора может не быть и это похоже на правду. Экке плохо выглядит, мама ничуть не сгустила краски, рассказывая… И младше своих тридцати двух. Эти короткие волосы. — Я очень рад. Можете оставить их около порога, если меня не будет. Тебе налить? — Я даже не знаю, о чем с тобой говорить, — честно признался Невен после первого же стакана. — Инце сказал, что ты переживаешь то, что случилось у нас в семье. — У вас в семье, — для Эккена этот стакан был не первым. — Надеюсь, Ахола ведет себя на моем месте лучше, чем я? Я слышал, что эрн Ойхе очень приблизил его к себе. Это можно было сделать и без моего участия. — Нельзя, — Невен решил быть честным, — и ты отлично знаешь, почему. Сейчас у нас только одна надежда, на то, что он не станет нас предавать и союз окажется крепким. А тогда у нас была гарантия, которую ты успешно засунул себе в задницу. Мы не хотели поступать так с тобой, Экке. И каждый дома переживает не меньше твоего. Но ты не думал ни о нас, ни о матери, когда шел к Хаотдар. И уж мы никак не ждали и не желали того, что случилось с тобой позже. — Ты пришел рассказать мне об этом? Напомнить, какая я неблагодарная мразь? Вдруг я не знаю об этом или мне так до сих пор не пришло это в голову. Щиты Невена весьма хрупки. Вот когда ему пригодился урок Дагейда о незаметности. Что там? Гнев, обида… Все точно так же, как у него самого. — Нет. Наверно я не должен говорить это тебе. Но я пришел сказать, что мы все равно тебя любим и отцу непросто далось все это. Он очень сдал, Экке. Другим незаметно, а нам очень. — Здесь я тоже должен рассказать тебе, после Инце, что мне тоже все это далось нелегко. И надо же, когда я еще был вашим братом, никто из вас четверых даже не пришел ко мне в тюрьму. Да, конечно, не стоило и ходить, раз не пускали, но я слышал имена всех, кто не испугался. Кто следующий сюда из братьев придет? Брет? Я никогда не был ему особенно интересен. Или Лойте хотят получить взамен грамоты об изгнании покаянное письмо? Я поднимусь наверх за чернилами и напишу. — Прекратим этот разговор, Экке. Я пришел сюда не враждовать с тобой, и мне не стоило говорить это. — Отчего бы не сказать то, что думаешь? — пожал плечами Эккен, подливая им обоим вино. Действительно сожалеет. — Я тоже о многом сожалею, но в меньшей степени о том, что пошел к Хаотдар. Скорее о том, что когда шел закончить все это дело, свернул в людские ряды — вот это действительно была ошибка. А так бы вышло честь по чести, все как у нас тут любят — самоубийство от стыда. И всем хорошо — Ахола в роли вдовца, с вас позор смыт Алгой. А вот о Хаотдар я сожалел в тюрьме. Лучше расскажи мне о том, что произошло в городе. «Он действительно сошел с ума и Инце прав». Невен выпил еще, слушая все то, что говорит брат. Это не их Экке — это Экке Иррен, совершенно чужой Экке, который сидит перед ним и с блестящими то ли от слез, то ли от вина глазами говорит жуткие вещи. Немыслимые для брата вещи. — Ничего особенного, — на самом деле Невен обрадовался возможности найти другую тему для беседы. — Иддер Найэха больше не командир в порту, после этой истории. Я слышал о том, что сам князь предлагал ему остаться, после того, как Иддер и Тиадар произнесли речь и отдали семьям головы ваших мучителей, но он не остался. Об этом много говорят, и я считаю это справедливым. — То есть то, что Кайетан остался при своей должности, будучи родным братом Аргайла, ты тоже считаешь справедливым? — Нет. Но это способ удержать его — ты сам должен понимать. Теперь у него есть долг благодарности. Его вызывали к ярлу Войтану после того, как ты пропал, обвиняли в твоем убийстве. — Он первый на кого я подумал бы, — пожал плечами Эккен. — Что еще происходит? Послезавтра мне нужно явиться в управу к ярлу. — И ты думаешь, он не расскажет тебе новостей? — рассмеялся Невен. — Других новостей нет. Все обсуждают тебя, похищение и то, почему род Айерги внезапно разорился и убавился наполовину, и связь между этим всем. — Айерги?! — Эккен встрепенулся, даже забыв, что открывал новую бутылку. — Вот про это я хочу знать подробно. Очень подробно. Как только можешь. — Да, гордый, — Эккен отодвинул от себя кошель, который отчего-то пьяный Невен решил достать, да и сам он был уже далеко нетрезв. — Ты принес шкатулку, там достаточно, чтобы не думать о деньгах. Но вот что я хотел спросить — где вы были такие умные все это время? Когда я родился, Инце уже работал у отца в управе, и вы все учились на законников — все четверо, никто из вас не сказал отцу честно, что он не хочет. Вы все сидите в управе, Инце там протирает штаны тридцать лет! Всю мою жизнь, Невен. А отец надеется на Кайетана Ахола, чтобы спасти вас. Я и Ахола должны были спать вместе, чтобы вы четверо продолжили отсиживать свои задницы и получать свое жалование. Я бы раздвигал ноги по необходимости, а Ахола пахал бы как пашет отец, потому что у вас вчетвером не хватает ума, чтобы соображать так, как соображает отец или Войтан Тиадар! А у Ахола хватило умишка, причем хватило так, что эрн Лойте вцепился в него мертвой хваткой. Никто из вас четверых об этом не задумывался? А? Вы все четверо сделали вид, что вы тут ни при чем, и вас ничего не касается — ни на моей свадьбе, ни когда я оказался в тюрьме. Я неправ, Невен? У меня было много времени, чтобы всю жизнь перебрать. Я не подарок — правда, и мне доставалось от отца заслуженно, но почему вы, четверо таких хороших сыновей, не оказались его опорой? Почему вы спокойно спите, когда ваша судьба доверена чужаку?! Я не знаю, что будет в будущем, но может, вы еще и пожалеете не раз об этом. А теперь нам пора расходиться. Ты можешь еще придти ко мне, если пожелаешь. «Хоть одна хорошая новость», — удовлетворенно думал Эккен, засыпая в тот вечер — все сошлось по справедливости: Айерги разорены, Хильмар мертв, а он жив — по случайности, словно щепка, попавшая в жернова. В паршивое дело его ввязали: давняя родовая месть, соглядатаи… И здесь опять был ярл. Конечно же, без него не обошлись переговоры с Истелин и скорее всего, все то, что происходит сейчас вокруг, тоже не обошлось без ярла. **** — Я склонен согласиться с Эари, — Эрн Войтан разлил горячий ароматный напиток по чашкам, словно беседовал с эрнис, а не своим дознавателями, — это перебор, Дагейд. Никакого урока, кроме обиды на того, кому доверял, мальчишка не вынес. И он запомнит это тебе. — Уже запомнил, — усмехнулся Дагейд, — он наотрез отказался рассказывать о том, что произошло с ним у Сердца. Хотя, я догадываюсь что. Но мне хотелось бы услышать это от него. Это достаточно ценно для нас для всех. Но я не могу ему приказать. — А я не стану, Дагейд, — напиток был терпким и стоил немало денег, но окупал их сторицей богатым вкусом и бодростью, — это не то, что можно приказать рассказать. Но я все равно доволен вашей работой на сегодняшний день. Что будет завтра — посмотрим. **** Почему-то он не подумал о том, что настанет момент, когда нужно будет выходить из дома, который даже за два дня стал своим окончательно. Но теперь Эккен волновался — ему нужно в управу, они там должны встретиться со Змеей и Эари. Идти не так далеко, но идти по улицам, через центр города и каждый, кто его знает — будет глазеть: «Смотрите, вот тот самый Эккен, который изменил своему супругу, которого наказали и который попал в плен!». Почему вернулся он, а не те четверо, отчего коротки его волосы и еще множество вопросов, которые ему зададут, не говоря о том, что почувствует он сам. Наверно в поместье Войтана было лучше… В управу Войтана Тиадар наряжаться не стоит, поэтому вся одежда была темной, даже рубаха — следовало бы надеть нижнюю светлую, но она сохла в купальне заново. О том, как он пытался вчера стирать одежду, стыдно вспоминать. Как это делают эрнис?! Почему у них одежда выходит не мятой, без пятен и приятно пахнущей. Надо будет расспросить Тиссу. Что он неверно делал?! Волосы тоже надо убрать под капюшон, пока не так тепло, чтобы ходить с открытой головой. Можно было бы взять платок, что отдал ему Дагейд, но он пока еще не дознаватель. Никто. Его никто не останавливал и не спрашивал, Эккен шел по Келлин, дыша сырым, но вкусным весенним воздухом, чувствуя приятную тяжесть ножа на поясе. Он проходил мимо лавок боковых улиц, свернул в центр, наступая на мрамор плит улиц, прошел судебную управу — он хорошо знал это здание и не раз бывал в нем в детстве, если мама отсылала с чем-то срочным к отцу. К эрну Лойте. Надо было зайти еще в меняльную лавку — из принесенной шкатулки он выбрал несколько браслетов, они больше никогда не пригодятся, чтобы украсить его запястья, а деньги ему нужны. Но это на обратном пути. С Дагейдом и Каррну они встретились у входа в управу — Эккен не опоздал, а Эари еще пришлось немного подождать, совсем немного, но достаточно для того, чтобы Эккен вспомнил, что он забыл позавтракать. А вот Эари явно не забыл — на лице дознавателя было редкое довольство. И не надо даже было гадать, как тот провел свое свободное время — достаточно было бросить взгляд на шею, где были весьма красноречивые доказательства страсти. — Ну, наконец-то тебя выпустили из постели, — не преминул этим воспользоваться Дагейд. — Эрн Войтан наверно заждался нас. — Угу, больше всего о тебе и обо мне думает, — сыто зевнул Эари. — Но я рад, что я дома — деревня не для меня. Пойдем, эрни! Теперь со щитами было гораздо легче совладать, и Эккен слышал других, мужчин-дознавателей: хаос чувств — где-то пробивалось и недовольство и ложь. Наверно если научится узнавать всех, можно будет ходить, завязав глаза. Пока встреченные расступались перед их троицей в переходах управы, кивком здороваясь с Эари и Змеей, и не скрывали любопытства перед Эккеном. Можно не читая чужих чувств, знать, о чем они думают… Загадка. «Подстилка ярла», — нет, они слишком хорошо знают ярла, чтобы не предполагать такое. Не солгали, в приемной ярла вправду был Селин Вальтегис, и Эккену стоило немалого труда не искривить лица, когда мальчишка, думая, что он накрепко закрыл щиты, вспыхнул от радости, увидев Змею. Да он влюблен в Дагейда! А теперь румянец, над которым светлокожий Селин был не властен, выдавал его с головой. Но ни Эари, ни Змея не подали виду, а Эккен, весьма опрометчиво сунувшийся к Змее, получил тычок, от которого мысли на секунду смешались. Впрочем, он сам тоже был мальчишке интересен и надо же, это красивое существо даже ревнует. А этот дар бывает забавным… — Здравствуй, эрни Экке, — Эккен не заметил, как оба дознавателя оказались за его спиной, а сам он очутился лицом к лицу с ярлом Войтаном. — Могу сказать, ты выглядишь получше, чем зимой. Я рад, что ты поправляешься, и хочу спросить — наш договор еще в силе? Потому что к своим обязанностям ты должен приступить прямо с завтрашнего дня и у тебя немало дел. Зверь внутри рвался с поводка, но благодаря урокам Дагейда теперь было легче его сдерживать, хотя все равно все тело и разум были в напряжении. — Нет, эрн Тиадар, — Эккен опустил глаза, — ничего не изменилось, и думаю, тем более в том, куда мне идти, если я откажусь. — Я рад, что мы с тобой поняли друг друга, Экке. Твои наставники хорошо о тебе отзывались, и тебе стоит об этом знать. Наверно стоило бы изобразить радость, но отчего-то Эккен еще больше сомкнул губы — в этой похвале нет никакой радости совсем, тем более это не его заслуга. — Это эрн Эккен Иррен, — они недолго пробыли в кабинете Войтана Тиадар, а когда вышли, приемная была полна дознавателями, и Экке едва удержался на месте, чтобы не захлебнуться всем тем, что он почувствовал. О, если бы он пришел сюда год назад, никто не заставил бы его вступить в брак с Кайетаном Ахола, даже под пытками! — Он пока будет помощником дознавателя, потому что еще достаточно молод и ему необходимо учиться. Он будет работать со щитами, так что, Арнви, вам будет полегче вчетвером. Подчиняться эрн Иррен будет лично мне, Эари Каррну и Дагейду Оннерд. Это связано с особыми поручениями. Ухмылки со своих рож можете убрать сразу, остальные сплетни будут в таверне — в этих стенах ни я, ни наставники эрна Иррен их не потерпим. Более того, скоро у вас появится масса причин, чтобы забыть эти сплетни. Со своей стороны могу сказать, что я впечатлен мужеством и выдержкой Эккена во время плена и тем, как он вытерпел это все, а так же тем, каких успехов достигли его наставники за короткое время. Один взгляд ожег его не скрытой радостью. Иддер, Иддер Найэха был здесь и он наверно единственный, кто здесь искренне рад ему. По-настоящему. Рад тому, что Эккен вернулся и жив. — Всем понятно? — утвердительно спросил эрн Тиадар. — Тогда прошу любить и жаловать. Можно разойтись. Арнви, покажи Эккену ваши кабинеты и объясни ему то, что нужно знать. Дагейд, пройди с ними. Арнви оказался высокий пожилой нордеа с усталым лицом, и Эккен чувствовал, что тому интересно, как и должно быть интересно, когда приходит новичок. Они шли переходами управы, поднимаясь по узкой винтовой лестнице. — Смотри, эрни, — Арнви решил сам, как ему называть нового дознавателя, — мы сидим почти на чердаке, потому что там есть воздух, он понадобится тебе, когда ты будешь спрашивать. Змея, ты говорил ему про это? — Да. Он хорошо знает, что его ждет. — Здесь три комнаты — в двух бумаги, без этого уж никуда, и если у тебя хороший почерк, то забудь про него, главное писать быстро; а в третьей можно отдохнуть и поспать, когда тебе потребуется. Они открыли одну из комнат, и Арнви пропустил Эккена с Дагейдом вперед. — Но, позволь мне спросить, эрни, почему ты выбрал щиты и не молод ли ты для этого? Из молодых к нам никого не затащишь по доброй воле. Можно было только усмехнуться, что Эккен и сделал, ответил за него Змея. — Раскрой глаза, Арнви. Он Охотник. Самый настоящий Охотник. Он сейчас в тебе чует добычу. Дагейд хорошо его изучил. Рядом с Арнви было легче, чем рядом с эрном Войтаном, но силу, исходящую от дознавателя, Эккен чувствовал хорошо. — Тогда ты хорошо владеешь собой, эрни, — справился с удивлением дознаватель Арнви, — очень хорошо. Потому что я ничего не почувствовал. Давно я не видел Охотников. Не очень повезло тебе… Когда Эккена отпустили, подробно рассказав ему о порядках и велев явиться завтра с утра, вооруженным боевым и тренировочным клинком, было уже за полдень. Он вышел из управы совершенно один — Эари Каррну куда-то запропастился, а у Змеи были свои дела. — Экке! — Иддер Найэха, оказывается, ждал его все это время, сидя на каменной скамье, рядом с управой. — Ты не откажешься со мной выпить? — Нет, не откажусь, — кивнул головой Экке. — Пожалуй, с тобой я буду рад выпить. — Здесь мы обычно едим, — Иддер привел его в какую-то харчевню на соседней улице, — вкусно и быстро. Запомни это место. Вино тут отличное, еще бы. Вино и вправду было хорошим, Эккен оценил его на вкус — пряное и терпко-красное. — Я не виню тебя, — это был уже третий кувшин, и в сознании пока еще пробегала мысль, что неплохо бы остановиться. — Это дело между мной и Аргайлом Ахола. Но он мертв, а я жив, и все закончено, Иддер. Я не прошу от тебя слов или виры. — Мне это не дает покоя, Экке, — Иддер был все тем же холеным красавцем, — что все могло быть иначе. Если бы я уговорил тебя тогда, тебе не пришлось бы жить с Ахола. — Но они бы все равно пропали, — все-таки надо остановиться — приходить с похмелья утром в управу Тиадар было бы безумием. — Понимаешь, Иддер, надо было давить Аргайла, как блоху с кошки. Но кто знал? Я не понимаю, зачем ему эти деньги? Что он с ними бы делал? — Купил бы дом. Но, там были людские украшения и их монеты. Их так просто не сбудешь — второй бы лавочник сообщил бы нам об этом, Экке. — Я думаю, Кайетан ничего не знал, — решил вдруг Эккен, — он бы не допустил этого, тут я его хорошо знаю — все, что против закона ему как ножом по сердцу. — Угу, кроме женитьбы ради теплого местечка. Но это же не запрещается законом. — Как будто ты сам, — Эккен пожал плечами, — не имел в виду моего отца, когда сманивал меня в брак. — Имел, — не стал отпираться Иддер, весело рассмеявшись, — но в первую очередь я хотел иметь тебя, Экке — эрн Лойте с его связями только приятное дополнение. Но это мог бы быть хороший брак. — Мог бы. Я тоже жалел об этом. Мне пора, — поднялся Эккен, голова была тяжелой, но дойти он сможет. — Я провожу тебя, — Иддер был не трезвей, чем он, но если Экке верно помнил, то идти тому обратно через весь город. — Нет, — вздохнул Экке, — я буду спать один теперь, прости… Но я был рад тебя видеть. *** Дом Эккена стоял в стороне от остальных. Кайетан еще утром сверился с картой и теперь знал, что идет правильно. Неплохая улица — летом должно быть много тени — аккуратные каменные дома, что говорило о том, что здесь живут выходцы с гор. Хаке Иррен знал, что покупать. Во дворе он долго стоял, не решаясь войти. Хозяин дома — окна светятся полумраком свечей, наверху, там наверняка спальни. Хороший дом, лучше, чем был у них в браке. И это дом Экке, не тот, который Кайетан обещал супругу. Нужно стучать в дверь, раз уж пришел. Хотя что-то внутри настойчиво просило развернуться, уйти. Может это все зря и Экке не пожелает его видеть? Гостей Экке не ждал. Он лежал в кровати, прямо на дорожном плаще и просто смотрел в стену, — без мыслей, как учил его Дагейд, — пытался отпустить все, но выходило плохо — тяжесть, причины которой он не знал и сам, лежала где-то в груди холодной жабой. Нужно было радоваться — дом, завтра он выходит в управу, он жив и Иддер до сих пор неравнодушен, но почему-то не было никакой радости, а была тревога, страх и тоска. Тоска, от которой хотелось не просто напиться, а забыться намертво. Так, чтобы не помнить ничего… — Ты?! — вот кого он действительно не ждал, так это Кайетана. Хотя, стоило бы об этом подумать тоже… — Ты пустишь меня, Экке Иррен?