Право Выбора

Колотить в одиночестве мечом по кожаному мешку не самое плохое занятие, тем более Эккен не мог дождаться, пока к нему вернется прежняя сила, а тренировка самое лучшее дело для этого. Ужасно хотелось закатать рубаху до локтей — солнце уже ощутимо припекало, заставляя расцветать природу, но даже показывать бинты он не хотел. Утром уехал еще один отряд, и он заставил себя не смотреть ему вслед. Это ведь то, чего он хотел от ремесла дознавателя — интересное дело, дороги, ночевки на земле, свободу, но не сидеть безвылазно в управе, или читая протоколы или допрашивая преступников пользуясь даром. Этих преступников уже кто-то поймал, сделав всю самую интересную работу. Он был согласен на что угодно, даже на конвой, даже без жалования, но Эари объяснил ему все просто: — Ярл тебя никуда не выпустит, пока не будет уверен, что тебя не зарубят в первой же схватке. И это было второй причиной не щадя себя бить кожаный мешок. От того бойца, который стал вторым на княжеском турнире он теперь очень далеко и Эккен не был уверен, что выдержит хотя бы пару сходок. Но Эари не был бы самим собой, если бы ограничился только этим, а не очередной моралью, выданной за утешение. — Все эти разъезды хороши по молодости, Экке. А потом быстро надоест и непогода, и то, что ты никогда не сможешь сказать, что будет завтра. Все встречают зимний праздник с семьей, а тебя несет в горы, где тебе не очень-то рады. Или в твоем случае, на равнины. И ты не знаешь, вернешься или нет. — Но ты разве не за этим пришел сюда? — переспросил Эккен, которого эта речь ничуть не утешила. — За этим, — вздохнул Каррну. Дело на этот раз было плевое, как подумал Эккен. Странно, что тем, кто не уплатил налоги с дохода рудников, занимается управа Войтана Тиадар, а не судебная или налоговая. Но это всего лишь второй раз, когда его позвали на допрос и уж точно не ему решать, какой важности это дело. Ему даже узнавать ничего не надо, просто задать еще раз те вопросы, что задавал дознаватель, которому поручили это дело и отметить, на каком вопросе замешается преступник, где он будет лгать или волноваться. Он долго и вдумчиво читал все бумаги, так, как учили его Арнви и Эари. Нужно чтобы преступник подтвердил все, что в них говорилось. А говорилось там немало — перепись рудников на родичей, носящих другое имя, следовательно, уменьшались совокупные выплаты, подделка бумаг о выработке серебра, подделка бумаг о пробе серебра и много другого интересного. Цифра сокрытого от казны, впечатляла. Теперь все нужно спросить у преступника и понять, где он лжет. А отрицал он все, хотя выслеживали его долго. Эккен быстро привык носить платок всадника на голове, закрывающий все его лицо кроме глаз и спадающий тканью на плечи. Это было даже удобно, никто не рассматривал его пристально, и ткань давала чувство безопасности. — Мое имя Эккен Иррен, — как положено, он представился, войдя в комнату, где спрашивали преступника, кроме него здесь был и сам преступник и еще один дознаватель, который и вел это дело. Как раз из тех, кто тщательно избегал Эккена Иррен в управе. — И мне поручено спросить тебя, Сайто Лаххар, обо всем, что я сочту нужным. Сайто Лаххар оказался горцем, хотя неудивительно, большая часть рудников принадлежит им. — Какое имя у твоего отца, Эккен Иррен? — усмехнулся Сайто Лаххар в лицо Эккену, он оказался старше, чем Кайетан, но очень похожим на него, если бы Кайетан обладал должной наглостью и силой. — Здесь вопросы задаю я, — опять можно поблагодарить плотную темную ткань на собственном лице, которая не даст получить удовольствие Сайто Лаххар от того, как закаменело лицо дознавателя. — Не в ваших интересах затягивать наш разговор, эрн Лаххар. — Отчего же, — темные густые брови взлетели вверх, преступник не боялся его ни капли и более того, в нем не было никакой вражды к дознавателям, только желание посмеяться, — вот я вовсе никуда не тороплюсь, мальчик. Удивлен, что в дознаватели стали брать совсем детей. Как бы ты не скрывал свое лицо, Эккен Лойте, а голос не скроешь. — Предлагаю вам, эрн Лаххар, сразу пройтись по всей моей жизни, непременно упомянуть о моей судимости и прочем и перейти к делу. В отличие от вас, у меня более интересные планы на грядущий вечер, — о, он таки сумел смутить нахального сородича — Сайто Лаххар ждал от него гнева и раздражения, но этим приемом Эккен умел пользоваться еще в те времена, когда кто-то надеялся обидеть его незатейливым словом «шлюха». — Хорошо, Эккен Лойте, — покладисто согласился Сайто Лаххар, но покладистость эта была мнимой. Все о чем предупреждал его Змея, сбывалось, словно по написанному: будут избегать, пытаться издеваться, давить на то, что считают слабостью, а ему надо держать себя в руках. Хотя, гнева он не чувствовал, только раздражение — это второй допрос и первый месяц службы и если позволять себе сердиться сейчас, то что будет дальше? — Я отвечал на все эти вопросы еще позавчера, — а вот Сайто Лаххар изволил гневаться уже на третьем вопросе, — ровно в том же порядке. Что, твой дружок не смог запомнить мои ответы и решил сюда сходить с тем, кто помоложе, и у кого получше память? — Мы зададим эти вопросы столько раз, сколько посчитаем нужным, — наконец-то откликнулся второй дознаватель, до этого молча слушавший перебранку. — Мы тоже никуда не торопимся, Сайто Лаххар. Список вопросов казался Эккену бесконечным, одна тема занижения цен на серебро была долгой, а уж то, как Сайто Лаххар переделывал клейма на пробы, даже его заставило зевнуть под тканью. Ложь. На вопросе про количество переклейменного серебра, Сайто Лаххар откровенно врал, значит, его было больше. Эккен поставил пометку напротив вопроса — врет и волнуется, есть что скрывать, вот пусть дознаватель эрн Тинрон потом и попотеет, копая в эту сторону. Если бы он еще мог не слышать Тинрона! Тем, что его дело поручили еще и мальчишке Иррен, откровенно не нравилось старшему дознавателю. Ишь, перепроверять за ним приказали. Злость, обида на ярла и неприязнь к помощнику были совершенно нескрываемыми. Если бы Эккен остался с Лаххар наедине, было бы легче — можно было бы сосредоточиться только на допросе. Демонстративно не закрыл щитов. Можно было бы об этом сказать потом Змее, но зачем? Будет еще хуже. Нужно балансировать на грани, Сайто Лаххар хорошая добыча и ее хотелось вывернуть наизнанку, зверь внутри Эккена хотел этого, но тогда добыча почувствует Охотника, а на это разрешения не давали. «Еще я разрешу тебе получать все, что ты хочешь от приговоренных или от тех, на кого я укажу. А ты захочешь, поверь мне. Ты уже не раз пожалел об этом «подарке» и пожалеешь еще сотню, а то и тысячу раз, эрни, о том, что родился с этим». Тогда он с трудом понимал, о чем говорил ярл Тиадар, но теперь значение этих слов для него предельно ясно — чувствами Сайто Лаххар он заполнит собственную пустоту внутри и накормит зверя вволю. Есть барьер, через который он постарается не переступить — это казнь. Больше не сможет. Но если все-таки переступит, то самому себе станет противен. Он пытался разузнать больше об том Иллане, которого убили Ястребы, но никто не желал отвечать на его расспросы, даже Эари, или отмахивались общими словами. Но он чувствовал, что это важно. Больше половины ответов Сайто Лаххар — это ложь, а кое-где и страх. Конечно, утаивание такого количества серебра и незаконная торговля с людьми (есть ли то, что не готовы купить эти волосатые твари?) — это тяжкое преступление и ему есть что скрывать. Но все это тянет лишь на пару десятков лет работы на тех самых рудниках и это очевидно и дознавателям и преступнику. От того, что Сайто Лаххар расскажет, что на пару десятков ведер больше обвесил государственного скупщика и обсчитал сборщика налогов, мало что изменится. Ну, подделка клейм добавит еще пяток лет. Тогда отчего бы не рассказать все? Зачем он лжет? Особенно Сайто Лаххар переживал там, где его спрашивали о подельниках. А в том протоколе, что дал ему эрн Тинрон — ни слова нет. Лаххар все отрицает. Но не мог же Лаххар провернуть все это в одиночку?! Кто-то же грузил, договаривался, делал те самые клейма, писал бумаги? — Я думаю, эрн Лаххар, что мы еще увидимся, — Эккен наконец-то встал, закончив работу и от Сайто Лаххар мало проку, он чувствовал чужую усталость. — У нас будут еще вопросы. — Приятно будет встретиться, эрни Лойте, — если бы с Эккеном говорили таким голосом два года назад, то он бы даже не раздумывал насчет досуга на вечер, — надеюсь, в следующий раз ты уберешь свою тряпку с лица. Если, конечно, тебе его тоже не изрезали, как задницу. Отвечать на это не имело ровно никакого смысла. Эккен закрыл за собой дверь и, не обращая внимания на эрна Тинрона, отстегнул головную фибулу, чтобы все-таки открыть лицо и вздохнуть полной грудью, а зверь внутри разочарованно заворчал, умирая от голода. Самое неприятное будет сейчас, когда придется указывать старшему дознавателю на его ошибки. — Он врет, — они сидели уже вдвоем, и Эккен выложил свои бумаги, помеченные значками. — У него были сообщники, он очень волнуется, когда я о них спрашивал и ему неприятен этот вопрос. Но даже если я не спросил бы, это очевидно — такое дело не провернуть одному. — Ты самый умный, да? — серый взгляд старшего дознавателя сверлил его насквозь. — Это твой второй допрос, верно? И ты думаешь, мы это не проверили? — Может вы плохо проверили? — пожал плечами Эккен. Терять все равно нечего, он решил все в самом начале. — Я чувствую его ложь и замешательство. Он солгал вам на первом допросе. — А может, это ты плохо чувствуешь? — фыркнул Тинрон. — Естественно, что мы проверим все еще раз, пока не станет ясно. — О, если бы я плохо чувствовал вас и его, — ох зря дознаватель об этом заговорил, — то вы бы не шарахались от меня по всей управе, эрн Тинрон, и не пыжились, чтобы я почувствовал вашу и ваших приятелей брезгливость и страх. И, я хотел бы попросить вас, если возможно, получше прикрывать свою неприязнь щитами, когда мы работаем на допросах. Своим недовольством вы очень осложняете мне и себе работу. Пожалуйста, прошу вас, оставляйте ее за дверями камеры или не стесняйтесь, когда мы остаемся наедине. Хоть какой-то толк есть от воспитания в такой семье, как Лойте — умение не срываться на гнев, когда хочется съездить обидчику по морде. — А ты, смотрю, такая же дрянь, как и Иллан, — эрн Тинрон сглотнул обиду. — Не переживай так, мальчик, тебе скоро это начнет нравиться. Такова уж ваша порода. **** — Не обращай внимания, — вот от Арнви и Эари не укрылось настроение Эккена, — это всегда так и со всеми, кто работает у нас. Ты ткнул его носом в ошибки и недоработки и конечно он недоволен. Но пусть скажет спасибо, что это сделал ты, а не сам ярл Войтан. — Потому что на меня легко сорвать свое недовольство, а на ярла нет? — Эккен налил прохладной воды из кувшина, ужасно хотелось пить. — И потому что накажут именно меня, если я вдруг решу ответить равноценно? — Именно, — кивнул Эари. — Пойдем, поедим. Жареная курица это почти самая вкусная еда на свете, Эккен не мог дождаться, пока ее принесут, чувствуя аромат и понимая, как на самом деле он устал и голоден. Пока можно выпить разбавленного вина — было уже жарко и не следовало пить его чистым. — Ты молодец, — а вот Эари заказал красное вино неразбавленным, и пил его с наслаждением, — ты очень хорошо справляешься. Не бойся здесь никого и не позволяй хамству оставаться безнаказанным, Экке. Ты правильно сделал, что поставил на место Тинрона. Если кто-то из нас ошибется, не приняв твои слова к сведению, то это будет очень плохо. И как бы это ни было, все понимают, но не все готовы с этим согласиться. Спорить насчет дел с такими, как Арнви и тем более ты, это себе дороже. — Почему они все упоминают Иллана, почему я должен быть похожим на него? — еще одна попытка, может что-то станет ясным?! — Кто это вообще?! — Тинрон сказал тебе это? — взгляд Эари стал мгновенно охотничьим, а губы сжались в нитку. — Забудь. Или ответь, что когда станешь, то посмотришь, как они будут с тобой тогда разговаривать, если доживут. Лучше скажи, ты не волнуешься перед собранием кланов? И все ли готово? Все было готово. Эккен не сказал Хаке, для чего ему нужен совет относительно стражи, но ценное слово он получил. Да и Хаке догадался сам. — Надень самые стоптанные и удобные сапоги. Под платьем этим все равно не видно, — Хаке остался ночевать у Эккена, тем более что родич обладает такой роскошью, как купальня, — и не пей ничего накануне, иначе проклянешь все на свете, лучше уж потом сразу кувшин выдуть. Плохо было то, что приходилось врать даже Хаке и вдвойне плохо то, что от него было ничего не скрыть. — У тебя вид, как будто ты на руднике работаешь, — Хаке удобно устроился в воде с бокалом, — может, ты подумаешь насчет гвардии, еще раз? — Меня не отпустят в гвардию, — вздохнул Эккен. — Я дал слово ярлу и забрать его назад нельзя. Совсем нельзя, Хаке. Мне нравится почти все. — Почти? — тут же уловил сомнения друг. — А что-то не похоже. Но и ты не желаешь особо об этом говорить. Так давай о другом, скажи, давно ли ты был в оружейной лавке? *** В княжеском дворце Эккен был несколько раз — на праздниках вместе с семьей Лойте, когда был ее частью. Это приятные воспоминания, хотя он тогда был совсем мальчишкой — праздник, нарядные эрнис, танцы и разговоры, где он всегда выбирал компанию ровесников или мужчин постарше. И не всегда с этих праздников он возвращался в собственную постель. Теперь же они с Вальтегисом, который всю дорогу от управы напряженно молчал и усердно делал вид, что сумка с парадным платьем дворцовой стражи и меч неимоверно тяжелы, зашли через совсем другой вход, предъявив печати дознавательской управы и нужные бумаги. Такой же хмурый, как и Вальтегис, стражник, провел их в комнату, где им стоило переодеться и ожидать ярла Войтана с его указаниями. Еще было чуть позднее утро, если верить солнечным часам на главной городской площади, а совет кланов начинался в полдень. — Это комната для отдыха стражи? — впервые за весь путь Селин обратился к нему. — Она лучше чем та, в которой я живу. — Не знаю, — пожал плечами Эккен, оставив желание съехидничать и рассказать Вальтегису о том, как можно переехать в более роскошные покои, — Наверно. Переодевайся первым, я выйду. Как он и ожидал, за спиной осталось удивление Селина: «как же так, мы оба мужчины, чего ты стесняешься?», и облегчение от того, что рядом нет Охотника. Дурачок Селин, неужели он думает, что его заячий страх и нежное чувство к Змее представляют собой что-то интересное? Вот Сайто Лаххар был гораздо интереснее, да и дело, похоже, растянулось надолго. Эккен оказался прав в своих подозрениях и дознаватель Тинрон понемногу разматывал нить запутанного клубка, а встречи с Сайто Лаххар превратились почти в ежедневные. О, как много всего чувствовал Лаххар: гнев, раздражение, нахальство и даже немного желания, не только унизить Эккена очередной насмешкой, но и того, что было хорошо знакомо Эккену Лойте, а не Эккену Иррен. Одевался Селин Вальтегис так долго, что Эккен стал сомневаться, не эрнис ли обманула всех? Так долго копаться в тряпках могут только они, но когда Селин все-таки вышел, уступая очередь ему, то даже Эккен забыл как дышать от восхищения. Да уж, наказ ярла Селин Вальтегис решил исполнять в точности — казенное темное плотное мужское платье сидело на нем так, как будто это был праздничный наряд, сшитый лучшей мастерицей, ножны клинка у пояса намекали на богатого покровителя своей роскошью и Эккен был готов заложить свой клинок, что меч Вальтегису пришлось одалживать. За красивые глаза, конечно, могут одарить, но по собственному опыту Эккен знал, что такой клинок мог стоить иного. Волосы же Селин решил не сплетать в косу, а просто убрал их за спину, сколов шпилькой, так, что каждый увидевший его, мечтал бы, чтобы юноша повернулся. Да уж, рассматривать Вальтегиса будут более чем пристально, и уже стоит смириться с тем, что откроется ему в зале. Интересно, почему ярл решил именно так? Его собственная возня с одеждой не заняла много времени, но Эккена огорчило то, что пришлось снять бинты с рук — зачем-то платье стражников имело узкие рукава, и руки, уже отвыкшие от свободы, неприятно ныли. Если еще и тонкая шерсть будет раздражать шрамы — брррр, даже думать об этом неприятно. Платок был в тон платью, темно-синим, и Эккен пока не стал скалывать его на лице — еще можно. Клинок он тоже взял не бросающийся в глаза, выдерживая образ не самого приметного княжеского стражника. А волосы прибирать и вовсе ни к чему, никто их не увидит — для всех присутствующих Эккен Иррен всего лишь инструмент, которым владеет Войтан Тиадар. Его будут рассматривать тоже, но совсем с другими чувствами, нежели нарядного и юного Селина. — Отлично, — коротко оценил обоих стражников ярл Тиадар, невесть откуда появившийся около покоя, — именно так, как и должно быть. Я надеюсь, что никто из вас не забыл и ни свое место в зале, ни то, как рассядутся гости. Селин, этот рисунок ты должен был выучить наизусть и все фамилии. Экке, если после ты почувствуешь себя плохо, иди сразу сюда. Селин, под твою ответственность. Ничего ни с кем не обсуждать, ни с кем не разговаривать. Надеюсь, обоим это ясно? Это были последние указания перед советом, но еще за несколько дней до него Экке получил их вдоволь. Почему ему должно стать плохо и почему ярл Войтан повторил это много раз? Оставалось только предполагать… Но стоило ему войти в зал, как он понял, что словно падает в воду и захлебывается ей. Ненависть и вражда. Почти сотня родов, старейшин, собравшихся тут, не скрывали ничего — ни вековой ненависти, ни жажды убийства. Он занял свое место — неподалеку от мест князя и советников, которые должны были сидеть лицом к собравшимся и спинами к страже. Селин — в десяти шагах от него. Оба стражника встали так, чтобы их было видно всем гостям. Здесь была еще охрана — настоящие княжеские гвардейцы, стоявшие в самом конце зала. Но сколько ярл Войтан привел сюда из дознавателей, можно только предполагать. Главы кланов собирались, зал был почти полон и Эккен рассматривал гостей. Многих он видел и раньше, когда на правах члена семьи Лойте допускался на праздники в княжеский дворец, кто-то приехал с сыновьями, их Эккен тоже видел раньше. Здесь все: равнинники, горцы, срединные земли и самое дальнее приграничье. Кто-то уедет после совета, скорее всего равнинники, ибо весна и земля ждать не будет, а горцы останутся, чтобы по традиции провести часть лета в столичном доме. Пока что на них с Селином не обращали внимания — в их сторону посмотрят тогда, когда войдет князь с советниками — так, ленивые любопытные взгляды, ведь есть время обсудить более интересные вопросы. Князя он почувствовал раньше, чем его увидела даже «противоположная стража». Ему вдруг стало тяжело дышать под легкой тканью, а зверь внутри взвыл от жажды, почуяв силу, равной которой не было. Сейчас не до охоты, защитить бы себя, не опозориться, провалив задание… Держать зверя на поводке. Крепко, не разжимая рук и щитов. Но как он услышит других, если рядом с ним сам Эаран, а по левую руку от него — ярл Войтан? Это нечестно… Нужно выбираться из ловушки. Платок спас его и на этот раз — никто не увидит, как он до крови прикусил губу, когда Эаран и советники заняли свои места и вставшие в приветствии старейшины родов наконец-то сели. Рука до пота стискивала рукоять клинка, и Эккен пытался придти в себя. Нельзя. Нельзя ни в коем случае. Если князь Эаран почувствует прикосновение, то ярл Войтан быстро забудет обо всем хорошем. К такой добыче ему не приблизиться никогда. Сайто Лаххар — вот кость, которую бросят ему. И Эккен будет рад. Удалось. Удалось закрыть себя и приструнить зверя внутри, настолько, что Эккен вернулся к тому, с чего зашел в этот зал — к чужим чувствам. Теперь можно раствориться в них. Девять спин перед ним и все наглухо закрыты щитами, настолько, насколько могут. Русые волосы и широкие плечи ярла Войтана, затейливо сплетенные светлые, как платина, волосы Эарана и венец, тот самый венец, работы Изменника, еще советники. И до боли в сердце, от которой он даже забыл про жажду — знакомая спина отца. Эрн Ойхе Лойте. Отец все так же верен себе — сплетенная густая коса и темная одежда. Эрн Ойхе по правую руку князя. А где-то там, в зале, Кайетан. Собравшиеся слушали князя, Эккен бы тоже мог прислушаться к словам, но он тут не за этим. Сейчас было любопытство и нетерпение, и любопытство не только к речи его Высочества Эарана, а к ним с Селином. Недовольство от того, что в зале дознаватель в платке, и восхищение и желание к Селину Вальтегису. Ярл Войтан не поскупился, показал всем своего красавца-секретаря — и ведь действительно хорош. Стоит думать, что завтра Селин уже проснется от того, что кто-то принесет ему серебро или приведет хорошего коня. Если вообще проснется в своей постели. Хотя, этот проснется один. Эккен бы пару лет назад не упустил бы зря времени. На него смотрели в упор, и Эккену еще раз пришлось прикусить себе губы, чтобы не вскрикнуть от боли — чужая ненависть и ярость коснулась ударом и тот, кто ударил, хорошо знал, что такое Охотник. Орих Истелин. Эккен никогда не видел его раньше, но не узнать было невозможно — как выглядят Ястребы, каждый знает в Келлин. Даже здесь, в столице, в волосы главы клана вплетены шкурки зверьков и перья. И Орих Истелин не слушает князя Эарана, его больше занимают дознаватели. Еще один удар. Эккен закрыл глаза, пытаясь придти в себя. За что?! Что он сделал Ястребам? Или это Тидгер Истелин нажаловался деду на противника, ответившего ему на турнире? Теперь даже не до княжеской силы, нужно снова научиться дышать, медленно, и закрыться. — Подготовка закона о наследовании заняла у нас несколько лет и судебная управа учла все возможные трактовки и случаи, были пересмотрены сотни дел о наследовании и сделаны выводы, которые отразились в том тексте, что разослали вам, — это говорил уже отец. Как давно Экке не слышал его голоса! Когда это было в последний раз — когда он, будучи супругом Кайетана Ахола приходил домой, чтобы помыться в купальне и поесть вволю? Тогда отец разговаривал с ним. Всегда спрашивал, все ли хорошо. Экке кивал и врал. Все хорошо… Он произносил эти слова, не думая. За годы своей карьеры Ойхе Лойте научился разному, и взвешивать каждое слово, прежде чем сказать и говорить длинные речи, держа в уме совершенно иное. Экке, мальчик, нельзя оглянуться, но Ойхе все равно успел рассмотреть сына, пусть и с закрытым лицом. Это Экке — его невозможно не узнать. Всего лишь в нескольких шагах назад стоит его сын, которого он так давно не видел и которого он предал, обменяв на благополучие семьи. Говорят, что если отрезать руку, то все равно будешь ощущать ее боль — это правда. Болело так, что хотелось кричать. Войтан не солгал в их договоре — Эккен жив, устроен, имеет неплохое жалование и должность дознавателя, пусть пока и самую малую — для мальчишки его лет это подарок. Но есть вещи, которые никаким договором не пропишешь и не скажешь — его сын несчастлив. То, что Ойхе услышал от старших, от жены и от Ахола — впрочем, последнего даже не понадобилось спрашивать, по перегару и удрученному лицу было понятно — ему не понравилось. Бессмысленно предлагать деньги или иную помощь — он хорошо знал Экке. И раны слишком свежи, чтобы они могли поговорить как отец и сын, а не как враги. Сейчас он может помочь мальчишке только одним — тем самым, зачем Войтан и прислал сюда дознавателя с закрытым лицом. Другой вопрос — зачем Войтан решил так открыто похвастаться секретарем? Или красавец хоть как-то отвлечет от Экке? Конечно, старый лис, хочешь знать все наперед и за всех, и поэтому мальчишка стоит тут и прислушивается к чужим чувствам. Не надо быть дознавателем, чтобы понять — ничего хорошего он не услышит: вражда, любопытство. И Войтан хочет откровенно показать, что он никому тут не доверяет. Теперь он мог слышать всех. Ориху Истелин он наскучил, а с собственными желаниями удалось справиться. Равнинники довольны законом, поля и скот это не рудники с серебром. А вот горы — нет. Интересно о чем думал Кайетан, когда писал этот закон? О справедливости?! Сейчас Кайетан ни о чем не думает — он внимательно слушает все высказывания и записывает. Злость и усталость, а кто-то хочет спать, устал с долгой дороги. И тепло… Тепло было близким и родным, таким хорошо знакомым, что у него защипало глаза, и он сморгнул: «Хочешь, обопрись на меня», — отец. Эрн Лойте, показывал это ясно, не скрывая ничего, хотя с виду его интересовало только лишь обсуждение. Держись, мой мальчик. Даже мне нелегко тут сидеть, а тебе — тем более. Сколько прошло времени? Эккен не знал. Совет давно закончил с законом, с налогами, с армией, говоря о том, что слишком мало мужчин сейчас приходит наниматься в армию княжества, надо что-то делать. Под платком можно было зевнуть, а вот Селину такой роскоши не положено, но секретарь эрна Войтана даже не моргал, хотя Эккен слышал его — Вальтегис сильно устал. Даже до него наверняка долетели чужие мысли, кто-то мог и не скрыть желаний. Об этом ярл Войтан тоже его спросит? Он точно помнил, что совет начался утром, солнце еще не подошло к полудню, а сейчас было уже далеко от зенита. Снова княжеский голос. Как тогда, в управе, когда ярл Войтан собрал всех учеников, Эккен растворялся в голосе. Это помогало, и удерживать жажду внутри, и было невероятно приятным. Если бы получить хоть немного этой силы! Хотя бы каплю… Даже одна капля сильнее, чем весь Сайто Лаххар целиком. Все закончилось тогда, когда его Высочество поднялся с места, давая понять, что совет подошел к концу. Сразу три взгляда полоснули по нему — отцовский, княжеский и ярла Войтана и только тогда, когда закрылась дверь, Эккен позволил себе громко вздохнуть. — Ой, у тебя рот в крови! — еще только испуга Селина ему не хватало! Эккен вошел в отведенную им комнату, сел на кровать, сорвав в себя платок. Пить и прилечь, хоть ненадолго остаться одному, ибо сейчас жажду воды еще можно был стерпеть, но жажду разорвать княжеские щиты в клочья — почти непереносимо больно. — Будь добр, сходи, поищи холодной воды, — прохрипел Эккен, прямо в сапогах заваливаясь на кровать. — И можешь долго не возвращаться. Не надо никого звать. **** — Вы это хотели мне показать, ярл Войтан?! — князь Эаран опустился в кресло, поблагодарив за поданный ему кубок с разбавленным вином. — Это и есть тот, кого вы называете Охотником? Хотите, я расскажу вам свои ощущения? — Не откажусь, — кивнул ярл Войтан, спросив только воды. — Это интересно и мне и наставникам эрни Экке. — Мне казалось, что он постоянно держит меня за горло и в любой момент может сжать пальцы. Вот как-то так. А что ощущаете вы? — Власть, мой князь. Власть над этим чудом. Я рад, что наконец-то заполучил его, хоть и с приключениями. Да, так и должно быть, как вы описали. Значит, эрни Эккен хорошо владеет собой. Это заслуга как эрна Лойте, так и моих дознавателей. Его предшественников я бы не рискнул вам показать. Не стоит опасаться охотника — как добыча вы для него запретны, хотя безмерно интересны, интереснее меня и остальных. Я пришлю к вам Дагейда Змею, он расскажет, как можно попытаться защититься от охотника. — Попытаться? — усмехнулся князь Эаран. — Мне показалось, это очень непросто. — Мои дознаватели пользуются самым простым способом, хотя он безмерно огорчает меня. Они просто не скрывают от эрни Эккена свою неприязнь. Но и они не добыча для него, поэтому верят, что это помогает. Я более чем доволен своей находкой. В деле Сайто Лаххар без помощи Экке мы бы увязли надолго — а то, что мы начали распутывать эту веревку, немалая его заслуга. И, верно ли я понимаю, что вы не желаете выслушать отчет эрни Экке лично? — Да, верно, — улыбнулся князь, — думаю, вам лучше поговорить наедине с ним. *** — Его высочество очень сердит? — Эккену даже дали немного подремать, прежде чем пришел ярл Войтан. — Я предупреждал его раньше, но он не особенно мне верил, — ярл Войтан присел на край кровати. — Нет. Он удивлен и немного напуган, но это пройдет, и вы привыкнете друг к другу. Ты очень хорошо справился, Экке. — Я расскажу вам все завтра, — хорошо бы найти в себе силы переодеться и прийти домой в тишину и прохладу, в которой нет никого. — Это неважно. Можешь и завтра. Это вторая часть твоего задания, а первой было — потерпеть присутствие князя. И ты хорошо его выполнил. Лучше чем кто-либо. Отдыхай.