Право Выбора

— В силе, — Эккен держался за косяк двери и совершенно забыл о том, что на нем лишь легкие льняные нижние штаны, через которые не скрыть его мнение по поводу гостя, — сам видишь, наверно. Или ты за ножницами? — За какими, к хрену, ножницами? — Аэрис не стал дожидаться, пока хозяин его впустит и ввалился сам. — Что ты мне там обещал?! Отвечать Эккен не стал, не до слов, не упасть бы на лестнице, пока они поднимались в спальню, пока сдирали друг с друга одежду — Эккену было проще, хотя проклятый узел завязки штанов никак не поддавался непослушным пальцам, а вот с одеждой Аэриса пришлось повозиться. — Ты бы еще в кольчуге пришел, — прошипел Эккен, сражаясь и с собственными штанами и со шнуровкой шелковой летней рубахи Аэриса Линегар, от того помощи было немного, от шарящего по телу Охотника и прикусывающего того за плечи. — Заткнись, сделай милость, тварь, — Аэрис сам зашипел не хуже змеи, опрокинув, наконец, добычу на низкое ложе и избавившись от штанов. — Хочешь, чтобы я отодрал тебя на сухую или все-таки дашь мне масло?! Даже с маслом было узко, жарко, горячо и узко. Аэрис прижал тварь к постели, не давая вырваться, и вцепился зубами в плечо, прикусывая, заставляя подчиниться и принять, хотя тварь не сопротивлялась, наоборот, приглашающе раскинула ноги и прогнулась в поясе, но Аэрис все равно навалился всем своим весом, давая понять, кто тут распоряжается и задвигался в бешеном ритме, потому что не способен был сейчас ни на что другое. Власть. Власть над тварью была такой сладкой, что он забыл про все на свете, вбиваясь в покорно раскинутое тело, царапая его пальцами, кусая и дергая за волосы. Тварь подавалась ему сама, преодолевая вес чужого тела, подмахивала и стонала, и тогда Аэрис открыл щиты. Зверь сорвался с поводка, не дав хозяину даже опомниться, и жрал — жрал так, словно его не кормили никогда. Эккен раздирал чужие щиты, добравшись до самого сладкого — добыче нравилось, и добыча не помнила себя от восторга обладания, от восторга того, что ему позволено то, что запрещали брать другие. Эккен вытягивал эти чувства, сам отдавая свое тело, которому тоже нравилось то, что с ним происходило, даже та злость, что обрушил на него Аэрис, на самом деле была радостным восторгом, словно он отпустил своего собственного зверя тоже, и встретившись, их звери сцепились меж собой в драке-игре. И во власти Охотника было подстегнуть добычу, играть с ней, Эккен сумел заставить Аэриса самого упасть на спину и занял ту позу, которую любил больше всего, уступив только в одном, он улегся сверху, прижимая свое тело к телу любовника, чтобы тот ощущал его полностью, думая, что владеет им целиком. — Тварь… — прикус-поцелуй остался на шее, а зверь все никак не мог отпустить свою добычу, таких богатых, щедрых чувств Охотник еще не встречал и добыча не скупилась, награждая Охотника самыми драгоценными, самыми глубокими ощущениями. О, неужели все любовники Аэриса Линегар лишь терпели его страсть в постели? Что за снулые рыбы ему попадались, раз он словно вырвался из долгого заточения? О, тварь так податлива и так жадна. Ты хочешь получить все это? Получай, захлебнись этим дрянь, пока я буду раздирать твое тело, которое словно только этого и ждало, жри полной ложкой, самолюбивый выродок! Держи, давай, тварь, давай, захлебнись этим! Ну же… Давай, получи все то, что ты заслуживаешь, жадная дрянь! С каким удовольствием я бы еще и выпорол тебя плетью! И эта мысль была самой последней, которую вообще смог подумать и почувствовать Аэрис, перед тем как весь мир сосредоточился для него только на одном моменте. Он откинулся на подушку, тяжело дыша, так, словно был юнцом и наставник заставил его делать долгую пробежку по равнине ранним летним утром — грудь тяжело вздымалась, а Аэрис глотал воздух, пытаясь справиться еще и с прыгающим сердцем. Тварь лежала рядом, на спине, закрыв глаза и ее не было даже слышно, и не ощущалось присутствия, но она была живой, это он чувствовал. Нажралась, тварь… Сил не было, как не было и мыслей, Аэрис пытался собраться с ними, но даже глаза открыть было невероятно сложно, нужно просто хотя бы отдышаться. Но когда он смог дышать ровно, тогда вернулся и разум, пронзивший все его существо страхом — это ловушка, и он сам в нее угодил, пришел добровольно, пьяный дурак. От хмеля не осталось и следа, а вот новое чувство, чувство того, что он попался в расставленный силок, сейчас владело им. Тварь знала что ему обещать и дала этой в полной мере, в той мере, в которой он не получил бы никогда ни от кого иного, и теперь к кому бы он не пошел, кто бы не оказался с ним в постели завтра — никогда не сравняется с тем, что может дать тварь. Он никогда не сможет забыть этого. И с тем, что она может забрать — силы и чувства. Сейчас он был спокоен, как будто долго спал и все дела — все, что могло раздражать, осталось где-то за стенами дома твари. Он должен был бы сердиться на себя, должен был бы рвать и метать что так глупо попался, но нет… Это всего лишь осознание и нить рассуждений. — Если ты закончил жалеть себя, — Эккен сыто потянулся всем телом, провел рукой по плечу, обнаружив там кровь — укусы только начали болеть, — то ты можешь или принести мне вина — оно там, внизу справа, или убраться отсюда и никогда больше не приходить. Даже если бы Аэрис захотел уйти, он бы не смог сейчас даже натянуть штанов, в теле почти не было сил — их сожрала тварь, которая сейчас сыто надсмехалась над ним, но за вином следовало бы сходить. Хагир с трудом поднялся с кровати, он не знал, сколько он спал, но знал, что видел поганый сон, словно бы на дом напали и там дрались, круша мебель — сон был тревожным. Он проснулся, одновременно с головной болью, дрянным привкусом во рту и жаждой аж двух, противоположных желаний, стащил себя с ложа силой воли и спустился вниз, слыша шум переливаемой жидкости — хитрый Экке решил запастись вином в спальне. — Эй, ты кто?! — вино переливал не Экке, но незнакомец был гол и растрепан. — И что ты тут забыл?! Сначала Аэрису показалось, что тварь решила составить ему компанию, спустившись следом за ним, но стоявший перед ним был только похож на тварь и даже в темноте Аэрис различил, что кожа на руках мальчишки была целой, а плечи без укусов и шрамов, но всем остальным обликом он был похож на тварь. — Я пришел к Эккену… — о, точно, тварь зовут Эккеном, Эккен Лойте, тьфу, Иррен. — Да?! — мальчишка бесстыдно окинул его взглядом снизу вверх, и сделал шаг куда-то к двери, — Смотри тогда у меня! Когда Аэрис все-таки вернулся с вином в спальню, тварь уже спала, крепко и напрочь забыв о жажде, Аэрис отставил кувшин на столик и лег рядом — куда он пойдет ночью? Но проснулся он, когда светало, а это значит, что спал он недолго, хотя ощущал себя так, словно отоспался за всю седмицу. Аэрис потянулся всем телом, расправляя мышцы и решил наконец-то оглядеть комнату — ничего особенного, его собственная похожа на эту: везде раскидана одежда и оружие, пустые стаканы на столе, небрежно брошенные сапоги. А в углу, лезвием вверх, в рассветном солнце, против незанавешенного окна, стояло копье, о котором Аэрис так много слышал, но ни разу не видел: реликвия равнин, утраченная ими в последней войне, где победители взяли что захотели — «Змеиный хвост». Описание этого копья Аэрис знал с детства — кованное из множества слоев стали, обмотанное тонкой серебряной проволокой, на шестигранном ясеневом древке. Копье еще на поле битвы в Сэйгиа-Лэн перешло к Ойхе Лойте. А теперь оказалось у его сына? Можно было бы решить все сомнения разом, выбраться из ловушки одним ударом копья. И попасть в другую — убийство княжеского дознавателя серьезное преступление. Но что потом? Даже если ему удастся скрыться? Всю жизнь вспоминать об этой ночи? Вторую такую тварь вряд ли можно сыскать. — Даже не думай про это, — тварь перехватила его запястье, сжав его такой же рукой тренированного воина, — ты не успеешь. **** — Почему он позволяет себе говорить о тебе в таком тоне?! — несмотря на запрет упоминать бывшего супруга Кайетана, Тэльги не мог сдержать негодования. — И почему ты это терпишь?! Он ославил тебя на весь город. Знаешь, о чем меня спросили сегодня? — О чем?! — Кайетан лениво ковырял ложкой ужин, принесенный из ближайшей таверны, пахло вкусно, но есть не хотелось, и опять вопросы, на которые у него самого не было никакого ответа. — Почему, мол, Эккен Лойте воротил нос, а я хожу довольный? Почему я должен на это отвечать? — Ты можешь не отвечать, — пожал плечами Кайетан, — можешь разбить нос тому, кто спрашивает. Я не знаю, почему он позволяет себе… но догадываюсь. И я не знаю, как вел бы я сам себя, переживи то, что и он. Может, я вообще бы сошел с ума? Тэльги фыркнул, бросив ложку, и вышел из комнаты, хлопнув дверью, но Кайетан даже не повел взглядом. Как будто он себе сам не задавал все эти вопросы? Почему Экке ведет себя так — грубит и публично насмехается? Там, в зале суда, Кайетан не смог этого стерпеть, ответив бывшему супругу, как подобает, но уже потом пожалел об этом. Почему-то на ум пришел тот разговор, когда они встретились весной в Келлин, когда Экке снял одежду, и то, что он говорил. Экке никогда не примет того, что с ним случилось и никогда не смирится с этим. Кто-то просто должен быть умнее. ***** — Я хочу присутствовать на казни Айерги, — Эккен прошел к ярлу вне очереди, оставив за спиной и дознавателей с докладами, и Селина с его вечными срочными бумагами. Он мог бы сегодня не появляться в управе, ничего срочного из дел сегодня не было, но с утра, когда Аэрис Линегар ушел, Эккен решился. Ярл Войтан помолчал, рассматривая Охотника. О да, что-то изменилось, Охотник, словно светится изнутри и лучится довольством, полный силы. У мальчишки расправлены плечи, а глаза смотрят прямо, без извечной и уже привычной жажды. Неужели Аэрис Линегар так быстро сдался? Ловко Экке его уделал, хотя, стоило ли сомневаться? Теперь наверняка Линегар в ловушке и не знает, толи жалеть, толи радоваться этому. — Хорошо, — ярл принял решение. — Там же будет присутствовать эрнис Элине Лойте — это ее собственное желание, я думаю, тебе стоит быть там поближе к ней. — Эрнис Элине?! — Эккен ожидал отказа, условий, но только не этого. — Она же эрнис! Это недопустимо?! — У этой эрнис яиц больше чем у некоторых ее сыновей и это я не про тебя, — отрезал Войтан, — и уж ее не напугать тройкой перерезанных глоток. Тогда приходи завтра на рассвете, а после в управу, у меня есть для тебя дело. И да, будь добр, скажи о своем присутствии на казни Эари Каррну — пока я не снимал с него обязанностей наставника. — Ты хорошо подумал? — меньше всего Эари хотел слышать об этом. Достаточно вспомнить то, что случилось тогда, когда казнили Гелана Хаотдар. — Ты стал так уверен в своих силах? — Более чем, — Эккен качнул головой. — Я хочу там быть: там будет моя мать, там казнят убийц моего отца. Сколько причин мне надо еще назвать?! И у меня есть силы, чтобы потерпеть это. «Есть силы», — Эари хотел что-то сказать, но осекся. Да, очень похоже, что силы есть — Экке выглядит сейчас лучше, чем после встречи с Сайто Лаххар, за которую, между прочим, влетело и Эари. Кто он?! Кого нашел Охотник, чтобы быть настолько уверенным сейчас?! — Значит, я тоже буду там, — вздохнул Эари, — неподалеку — мало ли, тебе снова понадобится моя помощь? Так вот как выглядит Охотник, который уверен в себе и готов даже к такому испытанию, как чужая смерть — разительное отличие от того Эккена, что Эари помнил зимой, но все равно, надо узнать. — Что?! Аэрис Линегар?! — Лучше бы он не спрашивал у Змеи, лучше бы засунул свое любопытство в задницу и промолчал, спал бы спокойнее. — Ничего получше не нашлось?! — Ну, ему лучше знать, что для него «получше» — кому-то и Кайетан Ахола хорош, — Змея как обычно поправлял свой платок на лице, собираясь куда-то по заданию ярла. — Он вцепился в Линегар как клещ в кошачью шкуру, ещё с княжеской поездки. И судя по всему, удача не на стороне Аэриса. Аэрис Линегар! Сволочная скотина, которая из чистого упрямства едва не пустила одно из дел Эари Каррну коту под хвост просто потому что захотелось больше бумаг от дознавателя! В праве Эари тогда было выписать приглашение на допрос, но отчего-то он сдержался, о чем пожалел сегодня. Как Экке могло понравиться это?! Как Линегар, который слова не умеет сказать без язвительности или оскорбления, мог прийтись по нраву Эккену Иррен?! Что он перестал понимать в своем ученике?! **** Один из помощников Аэриса Линегар вышел из его кабинета с таким лицом, что у следующего желающего посетителя упало сердце— может и не ходить, посмотреть все бумаги еще пару раз, чтобы не выслушать опять про «безголового тупицу» или что-то подобное?! — Что? — спросил он вышедшего. — Все совсем плохо?! — Не знаю… — нордеа еще помолчал. — Он сказал мне: «просто переделай и принеси через два дня!». Может мне сразу в отставку подать? Аэрис же потянулся в своем кресле, ощущая себя так хорошо, как давно не чувствовал, даже тупость подчиненных не раздражала, что удивляло его самого. Тварь выполнила свои обещания и надавала новых, к которым теперь Аэрису стоило прислушиваться. О, тварь отлично работала ртом, умея не только говорить, и снова Аэрис мог сказать, что так его еще не ласкал никто, свою славу отличного любовника и шлюхи Эккен Лойте, тьфу — Иррен, заслужил сполна, и теперь это слово было даже не оскорблением, а восхищенным подтверждением умений. Утром, в купальне, Аэрис не думал, что твари хватит на второй раз, но твари не просто хватило — она сама заставила Аэриса повторить все то, что было ночью и даже больше, стоило ему только засмотреться на мокрые плечи твари. Уже потом, отдыхая в едва теплой воде и отпиваясь холодной, он все-таки спросил, чтобы получить ответ на мучивший его с самой княжеской поездки вопрос. — Это? — Эккен, тварь, посмотрела на свои руки, перевитые шрамами. — Это проволока — ее раскалили и связали мне руки до локтей. Если ты будешь приходить ко мне и давать мне то, что я хочу, я буду отвечать на один твой вопрос — я знаю, у тебя их много. **** — Лучше бы я родила четырех дочерей и одного сына! — последнее, что сказала эрнис Элине, закрыв за собой дверь собственного дома и садясь в экипаж. Еще от сопляков не выслушивала о том, где подобает находиться эрнис, когда исполняется справедливость над убийцами ее мужа! Экипаж прислал Войтан, с уже знакомым ей эрни Дайрином, судя по всему, Войтан только ему мог доверить такие дела, Элине улыбнулась юноше и расправила юбки, усаживаясь на сиденье экипажа, выстланное шкурами. Точно так же она улыбнулась и через некоторое время, когда во внутреннем дворе управы дознания три тела с перерезанным горлом упали в заранее подготовленный для этого песок. Все окончено, решила она, у нее будет еще три года, чтобы подготовиться к тому, чтобы вернуться вновь женой княжеского советника и главы управы. **** Во дворе управы было немного присутствующих: исполняющие наказание, казнимые, Эккен и Эари Каррну, волнение которого Экке чувствовал всем телом, и который вовсе не рад был здесь быть не потому что боялся чужой смерти, это было бы смешно, а потому что был не на стороне Лойте. Еще здесь была мама, эрнис Элине Лойте, за спиной которой стоял совсем молодой парень, возраста Хагира и который был очень похож на Войтана Тиадар. Значит, верно говорил Хагир о сватовстве ярла… Эккен не мог ответить себе честно, нравится ему эта идея или нет: с одной стороны он был сердит что Тиадар лезет в его семью, не успели они похоронить отца, с другой стороны — так лучше для матери и Инце наверняка в бешенстве. Но что он может предложить сам? Ничего. Долго читали обвинение, которое не слушал никто, даже Тахилд Айерги с сыновьями, но занесли ножи быстро и Эккен успел почувствовать только боль — страха у казнимых не было: всего лишь быстрая вспышка боли и больше ничего. Это так просто?! Или только потому, что его зверь молчал, не требуя добычи? И им ли вместе со зверем бояться боли? Вот они и вырастили чудовище, грустно подумал Эари. Вот эта довольная улыбка на губах Охотника и его спокойствие — их со Змеей рук дело. Всего лишь несколько лет назад у этого мальчика было сердце, а теперь там полно боли и подчинения чудовищу, и любит этот мальчик такое же чудовище. Эари было так грустно, что все же стоило доложить о свершившимся ярлу и просто отправиться пить. — Твоей вины тут нет, — как он забыл про то, что Охотник чувствует все? Так выдал себя! — Я сам сделал это с собой. **** В управу Эккен все же явился только на следующий день после казни, курьер от ярла успел перехватить его с отменой первоначального приказа и Эккен даже не стал задумываться, с чем это связано — возможно, ярл просто передумал, значит будет ночь побыть в одиночестве. — Кто это был, ночью? — тему казни они с Хагиром упорно обходили в разговоре, Эккен был против его присутствия, но вопреки своему упорству Хагир не стал упрямствовать против единственного своего защитника, — Неприятный. Это твой любовник, да? — Да, — кивнул Эккен. — И я надеюсь видеть его тут почаще. — Это он тебе синяки оставил?! Как тебе это нравится?! — мальчишка упорно не желал понимать намеков, а вопросы постели волновали его, как волнуют всякого в его возрасте. — А ты попробуй, — ухмыльнулся Эккен, — может тебе тоже понравится — это не на девочек вздыхать. — Нет уж, — нахмурился Хагир, — я тогда потерплю. Скажи, ведь эрнис может придти в комнаты, не в дом? Я все равно от тебя перееду. — Если ты ей нравишься, куда угодно придет, — чуть покривил душой Эккен, потому что не был вовсе уверен в том, что эрнис таковы. Откуда ему знать? **** — За то, что Эккен Иррен безупречно проявил себя за те годы, что он служит в нашей управе; за то, что без его участия многие дела остались бы нерешенными и безнаказанными; за то, что его помощь в допросах бесценна, считаю возможным перевести Эккена Иррен из должности помощника дознавателя в должность младшего дознавателя, — ярл говорил похожие слова не раз, но в первый раз сам Эккен стоял во внутреннем дворе управы, в том самом, где вчера казнили убийц его отца, перед строем всех тех, кто служил в управе и был сейчас в Келлин, и слушал слова про себя, — со всеми полагающимися правами и обязанностями, которых всегда больше чем прав. Эта должность, эрн Иррен, возлагает на вас большую ответственность, нежели та, которую вы несли, будучи помощником дознавателя, и скоро вы ее почувствуете в полной мере, но я верю в вас и в ваш дар, и поэтому вы получаете эту должность досрочно. — Я надеюсь оправдать ваше доверие, ярл Войтан и доверие князя, а так же тех, кто стоит здесь и согласен с этим решением, — последних слов не было в ритуальной фразе, но Эккен добавил их от себя, потому что рады были вовсе не все. — И я сделаю все, чтобы мой дар был во благо и славу Келлин. И, — он улыбнулся, потому что следующей фразы все ждали и она тоже была ритуальной, — младший дознаватель Эккен Иррен будет ждать вас всех в «Кабане», если у ярла не будет иных приказаний. Он так долго ждал этого… Еще давно, когда уговаривал отца разрешить учиться на дознавателя, он мечтал об этих словах, представляя себе все, что будет происходить в этот момент: слова Войтана Тиадар, красный плащ на плечах, личное кольцо с печатью и теперь все это было наяву и происходило с ним в точности так, как он себе и представлял. Его поздравляли, обнимали — Змея, Иддер, Эари и многие другие, с кем он все-таки сдружился. Но потом он представлял себе и то, как придет в этом звании домой, как будет рад отец и как он сам докажет отцу и братьям, что эти уговоры были не зря и беспутный Эккен что-то стоит — теперь отец не увидит, а братьям все равно — вот что случается наяву. Но это ведь был его собственный выбор?