bambi eyes

      – Почему ты напал на полицейских? – гневно спросил Тристан, расхаживая из стороны в сторону перед экраном уже выключенного телевизора. После выпуска новостей он поспешно переключил канал; как оказалось, зря, так как Девятнадцать-Семнадцать слишком заинтересовался «Чарли и Лолой» и бесстыдно игнорировал все задаваемые ему вопросы.       – Я защищался, – просто ответил Девятнадцать-Семнадцать.       – Защищался? – переспросил Тристан. – Ты не можешь просто нападать на представителей органов власти и после возвращаться ко мне домой! Я могу быть задержан за невольное укрывание тебя в своей квартире!       – Упс, – даже не думал извиняться тот.       – Ага, упс, – разочарованно выдохнул Тристан, проведя рукой по лицу. – Ты не можешь оставаться здесь, пока твоё лицо в каждом выпуске новостей.       Казалось, парень задумался над словами Тристана.       – Полагаю, ты хочешь, чтобы я ушёл.       – Именно! – не без облегчения воскликнул Тристан, радуясь, что они наконец-то сдвинулись с мёртвой точки. Иногда ему казалось, что всё, что он говорит, влетает в одно ухо Девятнадцать-Семнадцать и вылетает из другого.       – Хорошо, я уйду.       – Подожди, – Тристан сдвинул брови, – правда?       – Да, – кивнул тот, поднимаясь с дивана и поправляя свою оливкового цвета куртку. – Я понял, что совершил ошибку, и я сделаю, как ты просишь.       Тристан просиял. Заставить этого парня уйти оказалось проще, чем он думал.       – Круто!       Девятнадцать-Семнадцать доплёлся до входной двери, открыл замок, как, он видел, делал Тристан сегодня утром, и толкнул дверь, которая всё ещё зияла дырой в месте, где должна быть ручка.       – До свидания, Тристан. Прошу, прости меня.       – Ага, хорошо, адьйос, – небрежно махнул рукой на прощание Тристан, опускаясь на подлокотник дивана. Помахав в ответ и выглядя подавленно, Девятнадцать-Семнадцать закрыл за собой дверь, скрывшись с глаз хозяина квартиры.       В это же время послышался стон боли со стороны дивана, и Коннор медленно перевернулся, тяжело дыша. Его глаза были слегка приоткрыты, и выглядел он так, словно совершенно не понимал, где находится. Тристан заметил замешательство друга, и с его губ слетел нервный смешок. Коннор сумел принять сидячее положение и теперь потирал затылок, оглядываясь в незнакомой гостиной.       – Где я? – прохрипел он. – И почему всё болит?       – Ох, Кон, – засмеялся Тристан и съехал с подлокотника на мягкий диван. – Лучше не спрашивай.

***

      Тристан не заметил, как наступила ночь. Ему пришлось сочинить для Коннора целую историю, что тот слегка выпил, и у Тристана не было другого варианта, кроме как притащить его к себе домой; Коннор поблагодарил его и поспешил домой. Ему совершенно не нравилось лгать – и это точно не было его сильной стороной, – но Тристан просто не смог бы объяснить другу ситуацию с кучерявым парнем. С ним было слишком много сложностей, и, несомненно, было слишком рискованно рассказывать о нём кому бы то ни было, учитывая, что его разыскивают. Скорее всего, Коннор не стал бы подставлять своего лучшего друга, но сейчас Тристан не мог быть полностью в чём-либо уверен. Только он сам и Девятнадцать-Семнадцать знали, что последний ошивается в его квартире, и Тристан хотел, чтобы так всё и оставалось.       – Я уже заканчиваю эту презентацию для семинара, – сообщил своей матери Тристан, продолжая стучать длинными пальцами по клавиатуре. Он спрашивал себя, почему именно ему, наиболее далёкому от интернета из всей группы человеку, доверили закончить проект. – Учёба меня доканает, мам, или это сделает работа.       – Остался всего год, Трис. Ты справишься, – постаралась приободрить она сына. Тристан победно улыбнулся открытому на экране ноутбука PowerPoint, сохраняя проделанную работу.       – Знаю. Кстати, спасибо, что поговорила со мной. Мне это было нужно.       – Тебе не за что меня благодарить. Правда, мне уже пора ложиться. Увидимся в мае.       – Окей, люблю тебя. Передай папе, его я тоже люблю. Ночи.       Он повесил трубку, завершив тем самым традиционный вечерний разговор с мамой, и прикончил чашку своего любимого чая. Тристан забрался под одеяло, готовый набраться сил на предстоящий день. Но как раз в это время пошёл дождь, проникая в квартиру и стекая всё в ту же миску на полу. Ливень. Тристан сам не понимал, почему его мысли вернулись к одиноко ушедшему в большой и жестокий мир кудрявому парню. Он был уверен, что Девятнадцать-Семнадцать сможет за себя постоять, учитывая, как он вырубил его лучшего друга и напал на полицейских, но перед глазами Тристана всё равно стояла картина трясущегося от холода парня: одного, неизвестно где, под дождём.       Тристан пытался убедить себя, что с тем всё будет в порядке, ведь это всего лишь дождь, но тут тёмное небо за окном озарила молния. Этого было достаточно, чтобы он вскочил с кровати и начал натягивать кеды на босые ступни, готовый пойти на поиски парня, которого он едва знал. Тристан не имел понятия, как сможет отыскать небольшого парня в таком огромном городе. Девятнадцать-Семнадцать мог быть где угодно. Он ушёл почти два часа назад, за это время с ним что-то могло случиться.       Но все мрачные мысли испарились, как только Тристан распахнул входную дверь и чуть было не наступил на промокшего до нитки парня, спящего на коврике под его дверью, прижав колени к груди. Сердце Тристана разрывалось. Он опустился на корточки и попытался разбудить Девятнадцать-Семнадцать.       – М-м? – пробормотал тот сквозь сон. Внезапно, его большие карие глаза распахнулись; его взгляд сфокусировался на парне перед ним, и улыбка тут же озарила его почти детское лицо.       – Ты вернулся за мной! – счастливо произнёс он.       – Заходи.       Как только Девятнадцать-Семнадцать услышал это, он подорвался с места и вошёл в квартиру, оставляя за собой на деревянном полу мокрые следы от ботинок.       – У меня депрессия, – заявил, нахмурившись, он. – У неба депрессия, значит, у меня тоже.       – У неба не может быть депрессии, – не согласился Тристан. – Просто облака так работают. Из них идёт дождь из-за этого огромного научного объяснения, которое я не помню, потому что уснул посреди урока. Но небо не живое, у него нет эмоций.       – Поэтому ты не успокаиваешь свой плачущий потолок? – поинтересовался Девятнадцать-Семнадцать, снова принявшись наблюдать, как вода с потолка стекает в миску. – Потому что ты думаешь, что у вещей нет эмоций?       – Потолок не плачет, – закатил глаза Тристан. – И я не думаю, что у вещей нет эмоций, я знаю это.       – Эмоции есть у всего, – обиженно произнёс тот и переключил всё своё внимание на протекающий потолок. – Всё будет в порядке, Потолок. Всё обязательно наладится.       – Эм, ладно, хорошо… Нам нужно избавить тебя от мокрой одежды, – перевёл тему Тристан, но внезапно остановил себя и закрыл глаза, осознав, насколько двусмысленно это прозвучало. Девятнадцать-Семнадцать опять нахмурился.       – Но мне нравится моя одежда.       – Она мокрая. Я найду тебе что-нибудь сухое для сна и постираю эти вещи.       – Мне нравится одежда, которая сейчас на мне, – упрямо продолжал тот. – Не важно, мокрая она или нет. Она всё так же хороша, как и когда она сухая.       – Я не дам тебе спать в мокрой одежде.       Парень оглядел его с ног до головы.       – Тогда это твои проблемы.       – Я верну тебе твою одежду, но только когда она будет чистой и сухой, – вздохнул Тристан. – И вообще, сколько ты уже в этом, сутки? Тебе нужно принять душ и выстирать одежду.       – Душ? – переспросил Девятнадцать-Семнадцать, склонив голову вбок.       – Пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь, что такое душ.       – Хорошо, но только потому что ты сказал пожалуйста… Я знаю, что такое душ, – ответил тот, и быстро добавил, – Так что такое душ?       – Он очищает тебя, – это было лучшее объяснение, на которое был способен Тристан, - чтобы ты приятно пах и… не был грязным.       – Не пахнуть приятно и быть грязным плохо?       – Это очевидно.       Тристан не мог понять, почему так сложно было принять настолько простой факт.       Девятнадцать-Семнадцать поразмыслил над его ответом, после чего кивнул и спросил:       – Ты можешь помочь мне принять душ?       – Нет! – воскликнул Тристан, только представив, что ему нужно будет помогать парню мыться.       – Почему нет?       – Душ нужно принимать голым, – слегка неловко объяснил Тристан, потирая затылок.       – Это плохо?       – Я бы предпочёл видеть тебя одетым.       – Хорошо, – кивнул тот. – Я постараюсь помыться в одежде, чтобы ты мог помочь мне.       Тристан только раздражённо вздохнул.       Через, как казалось, миллион лет Тристан наконец смог доступно объяснить Девятнадцать-Семнадцать, как помыть своё тело и голову самостоятельно. Как только тот освоил искусство принятия душа, Тристан поспешил в круглосуточный магазин, чтобы купить ему пару боксеров и одежду для сна. Он знал, что не был обязан делать всё это для человека, которого едва знает, но что-либо из его гардероба вряд ли бы подошло по размеру миниатюрному парню.       Тристан вернулся домой как раз к тому моменту, когда его гость выходил из ванной с низко повязанным на бёдрах полотенцем и стекающей с волос по загорелому телу водой.       – Я принял душ! – восторженно выдал Девятнадцать-Семнадцать, улыбаясь бросившему на кровать пакеты Тристану.       – Полотенцем нужно вытираться, – сообщил он тому.       – Оу.       Тристану пришлось быстро отвернуться, чтобы не смотреть на без предупреждения сорвавшего с бёдер полотенце парня перед ним.       – Надень это, – Тристан вытащил из пакетов пару шорт, боксеров и чёрную футболку.       Девятнадцать-Семнадцать поблагодарил его счастливым «спасибо» и начал одеваться. Когда он стал натягивать чистые боксеры, Тристан снова перевёл на него взгляд и нахмурился, заметив вытатуированные на пояснице цифры «1917». Ему стало интересно, их ли имел в виду парень, когда называл своё имя. Может быть он каким-то образом увидел эти цифры на своей спине или вспомнил их, поэтому и думал, что они означают его имя?       – Подожди, – подал голос Тристан, прежде чем мягкая ткань успела скрыть татуировку, и провёл пальцами по цифрам на коже, но тут же одёрнул руку, когда понял, что он делает. – Когда это здесь появилось?       – Когда что появилось где? – вопросом на вопрос ответил Девятнадцать-Семнадцать, тихо захихикав от ощущения прикосновения пальцев Тристана к его коже.       – Девятнадцать-Семнадцать. На твоей спине.       – Это на моей спине? Или ты зовёшь меня?       – Нет, это то, что на твоей спине.       – Ох, разве не у всех людей на спине написано их имя?       – Нет, – медленно произнёс Тристан, на что тот нахмурился.       – Значит, мне сказали неправду.       – Кто сказал тебе это?       Девятнадцать-Семнадцать натянул на себя чёрную футболку, которая всё же оказалась ему слегка великовата, что, в принципе, было неудивительно.       – Не знаю. Голос, – пожал он плечами. – Тот, кто написал их там.       – Кто написал их?       – Я не знаю. Но я помню этот момент, вроде бы. Там был тонкий острый предмет.       – Игла?       – Я не знаю, – в который раз повторил парень. Он осмотрел свою новую одежду и нахмурился при виде своих голых ступней на деревянном полу. – Можно мне надеть ботинки?       – Никто не спит в обуви.       – Вчера я спал в обуви.       Тристан с недовольным видом оглядел свою кровать, после чего перевёл взгляд обратно на парня перед ним.       – Я дам тебе носки, как тебе это?       – Нормально, наверное.       Тристан нашёл пару белых носков и помог Девятнадцать-Семнадцать надеть их, радуясь, что с подготовкой того ко сну было покончено.       – Теперь ты готов ко сну, – сказал он парню, который тут же вскарабкался на его кровать, зарываясь в одеяло и устраиваясь поудобнее. – Эй, ты спишь на диване.       – Мне нравится кровать, – ответил тот, переворачиваясь на живот и закрывая глаза.       – Ты не можешь спать в моей кровати.       – Прекрати быть таким сердитым всё время. Пожалуйста, ляг рядом. Настало время для сна.       Тристан лишь вздохнул и сел на край кровати, пытаясь сохранять как можно большую дистанцию между ними, когда он забрался под одеяло следом.       – Наконец-то ты перестал быть придурком, – со счастливой улыбкой произнёс Девятнадцать-Семнадцать. Тристан не знал, что на это ответить. – Ты очень хороший, Трис. Ты просто ещё не знаешь об этом.       – Это ты тоже увидел в своей голове? – поинтересовался Тристан. Парень с улыбкой кивнул, Тристан кивнул в ответ. – Девятнадцать-Семнадцать, я хочу дать тебе имя.       – Зачем? У меня уже есть имя – Девятнадцать-Семнадцать.       – Я знаю, но я хочу дать тебе другое имя.       – Тебе нужно будет написать его на мне?       – Нет, – покачал головой Тристан, – Я только скажу его тебе, и потом всё время буду так тебя называть.       – Хорошо, – взволнованно закивал парень. – Какое моё новое имя, Трис?       – Тебя будут звать… – Тристан задумчиво разглядывал большие и невинные карие глаза напротив, размышляя о том, какое имя подошло бы ему больше всего. Через некоторое время он улыбнулся, подобрав, на его взгляд, идеальное имя, – Бэмби.