Лабиринт

Сознание возвращалось медленно, толчками, уплывало, путалось. Тело было ватное, чужое; Люси попыталась поднять руку и даже не поняла в первый момент, удалось ей это или нет. И только когда конечность с размаху упала на грудь, заставив резко выдохнуть, стало ясно — у неё получилось. Ещё одно усилие, и ледяные пальцы коснулись сомкнутых век, стараясь отогнать последний тошнотворный туман в голове. Не вышло. Взгляд продолжал упорно тонуть в окружающей непроглядной темноте, словно у неё отказало зрение. Слух не улавливал ни звука, кроме её собственного дыхания, прерывистого, шумного, пугающего больше, чем неизвестность. Мысли заметались в голове, пытаясь прояснить ситуацию, найти какое-то логическое (нет, любое, пусть и самое бредовое!) объяснение, но упорно натыкались только на одно: её похоронили заживо. Зарыли под толщей земли, оставив умирать в страшных муках. За что? Почему? Разве мало ей того наказания, который назначил суд? Чем она прогневила небеса, что её заставляют проходить через этот ужас? А как же родные? Мама, папа… Она больше никогда не увидит их, а они не узнают, что с ней случилось, и не смогут даже проститься. Инстинкт самосохранения взял верх над остатками разума, и Люси забилась, застучала по внутренней поверхности своего гроба, давясь криком и слезами. Сколько прошло времени, пока она, наконец, не выдохлась и не затихла, прижав дрожащие, саднящие кулаки к груди? Истерика отступила, оставив после себя разбитость и странное, тупое равнодушие к своей дальнейшей судьбе. Её участь решена, есть ли тогда смысл сопротивляться? Никто не услышит зова, не придёт на помощь. Остаётся лишь закрыть глаза и дождаться конца. Правая рука, безвольно соскользнув вниз, вытянулась вдоль тела. Пальцы наткнулись на грубую ткань, невольно сжали её, подтянули ближе. Люси руководило не любопытство, не вспыхнувшая тёплым огоньком в груди надежда. Просто психика, устав от потрясений, решила таким образом отвлечься на что-то более приземлённое и реальное. Руки ощупывали неизвестный предмет, пытаясь хоть так помочь составить о нём представление, если уж глаза в этом были бесполезны. Холщовый мешок небольшого размера, с одной стороны затянутый шнурком. Хотя скорее это рюкзак — у него обнаружились широкие лямки. Люси развязала горловину и сунула внутрь руку, тут же с тихим вскриком отдёрнув её — палец наткнулся на что-то острое, а сунув его в рот, Хартфилия почувствовала на языке вкус крови — порезалась. Немного обождав, она предприняла вторую попытку обследовать содержимое мешка, на этот раз действуя максимально осторожно. Рука коснулась чего-то металлического; плоская неширокая пластина, заточенная с одной стороны, на толстой, кажется, деревянной ручке. Нож. Кирпичики в шелестящих обёртках. Люси открыла одну, понюхала, помедлив, лизнула. Шоколад. Другой по вкусу менее приятный, видимо, мясной брикет. Сухой паёк. Предмет цилиндрической формы, тяжёлый, при переворачивании издающий булькающий звук. Бутылка. Нащупав на узком горлышке крышку, Хартфилия открутила её и, приподнявшись на локте, поднесла к носу. Жидкость ничем не пахла. Маленький глоток позволил убедиться — в бутылке вода. Люси жадно отпила почти половину, только сейчас почувствовав сильную жажду. Сложенный в несколько раз лист бумаги. Ещё один цилиндрический предмет, на этот раз не издающий никаких звуков и расширяющийся с одного конца. На боку обнаружилась кнопка. Нажав на неё, Люси торопливо зажмурилась от ударившего в глаза света. Фонарик. Отключив его, Хартфилия уже на ощупь сложила все вещи обратно в рюкзак, затянула горловину и пристроила справа от себя. Теперь нужно обследовать окружающее пространство. Кое-что Люси поняла уже давно — она лежит. Поверхность была твёрдой, ровной и холодной: то место, на котором располагалось её тело, казалось теплее, чем остальной «пол». «Потолок» возвышался над ней примерно на двадцать дюймов [1] — она смогла дотянуться до него, вытянув руки — и имел форму полусферы: не тесно, но и особо не развернёшься. Тоже твёрдый и гладкий, достаточно прочный — ей не удалось его повредить, как и оставить даже небольшую вмятину. На деревянный гроб это походило меньше всего. Так где же она? Происходящее казалось нелогичным и до одури пугающим. Её выкрали из тюрьмы, затолкали в какой-то странный ящик, положив туда же воду, немного еды, фонарик и нож. Для чего ей оставили эти предметы? Люси была абсолютно уверена, что к её исчезновению причастны Вестники Смерти — недаром один из них так внимательно смотрел на неё тогда. Зачем она им нужна? Вряд ли для того, чтобы устроить побег — подобное организуют тайно, не «засвечиваясь» перед руководством колонии. Кстати, последнее, скорее всего, в курсе, куда и зачем пропадают заключённые, которых, по словам Миллианны, никто не ищет. Вывод напрашивается сам собой: Вестники проводят какие-то жуткие эксперименты над людьми, беря «материал» там, где это легче всего — в тюрьме. Люси сглотнула, загоняя рвущийся наружу новый приступ истерики обратно, сделала несколько глубоких вздохов. Она жива, она может двигаться, у неё есть вода и еда, да и с воздухом, кажется, нет никаких проблем: сколько прошло времени с того момента, как её заперли здесь — час, два? Сказать было сложно — время в этом месте двигалось иначе, но дышалось по-прежнему легко, значит, доступ кислорода не перекрыт. Раз её не убили сразу, у неё ещё есть надежда выбраться отсюда живой. Главное, не паниковать, чтобы не усугубить своё положение. Но уже через секунду Люси хотелось сделать именно это — снова замолотить кулаками по «потолку», закричать, затрепыхаться в тесном пространстве. Потому что «гроб» неожиданно пришёл в движение, начав понемногу наклоняться вперёд, пока не принял вертикальное положение. В тот же миг ярко вспыхнул свет. Когда глаза привыкли, у неё появилась возможность осмотреться — «потолок», теперь ставший стеной, оказался стеклянным и был частью своеобразной колбы в человеческий рост. Таких колб в помещении Люси смогла насчитать двенадцать (вместе с той, в которой заперли её); они стояли кругом, вызывая ассоциацию с циферблатом часов, только вместо цифр прямо на стекле были нарисованы животные: напротив неё — дракон, слева от него — кролик и тигр, справа — змея и лошадь, на её — собака. Картинки на других колбах ей рассмотреть не удалось, но и того, что она увидела, оказалось достаточно, чтобы понять — на стёклах изображены символы Восточного гороскопа [2]. Люси плохо помнила, какие знаки за какими шли дальше, поэтому не стала забивать себе этим голову, начав внимательно рассматривать запертых в стеклянных полуцилиндрах людей. Они были разного пола, возраста и внешности: слева от неё стояла пепельная блондинка лет тридцати в обтягивающем, бордово-чёрном комбинезоне, справа — парень в футболке и коротких штанах примерно одного с Люси возраста с ярко-красными, поднятыми в ирокез волосами. Столь же отличались друг от друга и те, кто находился напротив. Да и вели они себя по-разному: кто-то стоял относительно смирно, так же как и она, осматривая соратников по несчастью, кто-то нервно вертелся из стороны в сторону, стучал по стеклу, пытаясь привлечь к себе внимание остальных, двое уже смогли найти общий язык, переговариваясь жестами. И лишь один отличался ледяным спокойствием, не делая никаких движений, словно был не живым человеком, а манекеном, по ошибке оказавшимся среди настоящих людей. Он стоял в колбе с изображением дракона. Мужчина средних лет в камуфляжной форме, высокий, крепко сбитый; даже в таком статичном положении и на достаточно большом расстоянии ощущалась исходящая от него сила. А ещё опасность. Она пряталась в скрещенных на груди руках, в опущенных уголках крепко сжатых губ, во взгляде — прямом, немигающем, равнодушном. Люси невольно отступила назад, стоило ей встретилась с ним глазами, хотя и понимала, что сейчас, когда между ними находятся два слоя закалённого стекла, он ничего ей не сделает. Мужчина, словно почувствовав её состояние, прикрыл веки, но остальную позу не изменил ни на йоту. Верхний свет в помещении пару раз мигнул и неожиданно потух. Вместо него в центре прямо на полу загорелся разноцветный круг, поделённый на двенадцать секторов, каждый из которых имел свой цвет и символ. Там, где стекло на колбе переходило в металл, засветились трубки подсветки, придавая людям нереальный, сюрреалистический вид. Пленники затихли, ожидая продолжения неожиданного представления. И оно не заставило себя ждать. — Приветствуем вас, дамы и господа! — обратился сразу ко всем громкий, какой-то неживой голос с металлическими, скрипучими интонациями. Было ощущение, что он доносится прямо из разноцветного круга на полу. — Рады, что вы согласились принять участие в нашей игре «Лабиринт». «Согласились»?! Она ни на что не соглашалась! Её приволокли сюда силой, а теперь ещё и издеваются. Люси захотелось разнести и этот зал, и свою стеклянную тюрьму на мелкие кусочки. Однако оба эти действия были ей недоступны. Оставалось лишь сцепить зубы и слушать то, что говорил невидимый распорядитель странной игры. — Перед началом позвольте напомнить вам несложные правила. Через несколько минут вы попадёте в многоуровневый Лабиринт, полный всевозможных ловушек и опасностей. Ваша задача — дойти до центра и активировать свою карту, опустив её в специальное устройство. Карточки висят у вас на шее. Снимать их до конца игры настоятельно не рекомендуется. Люси торопливо ощупала шею и обнаружила там узкую ленту, на которой болтался маленький пластиковый прямоугольник. Карточка была такого же цвета, как и её сектор; на одной стороне имелся выпуклый рисунок собаки. — В Лабиринте разрешены любые действия, которые могут помочь вам достичь его центра и выиграть. Помните: время на прохождение Лабиринта ограничено. По его истечении вход в зал со считывающим устройством автоматически заблокируется, а всё остальное пространство будет затоплено. У вас есть ровно семьдесят два часа, чтобы достичь центра и активировать карту — без этого победа не засчитывается. Время пошло! Вперёд! И постарайтесь не загнуться за первым же поворотом. Тишина резанула по ушам сильнее, чем лязгающий, словно записанный на металлическую пластину для шарманки или музыкальной шкатулки, голос. Разноцветный круг на полу и подсветка на колбах вспыхнули ярче и резко погасли, погружая зал в полную темноту. Хартфилия ожидала, что сейчас стена за её спиной сдвинется в сторону, чтобы выпустить свою пленницу наружу, но вместо этого неожиданно исчез под ногами пол, заставив Люси с визгом провалиться в пропасть. Она приземлилась на ноги, но не удержалась (очевидно, высота оказалась довольно приличная) — шлёпнулась на колени и инстинктивно вытянутые вперёд руки. Ладони ткнулись во что-то мягкое, склизкое, с тошнотворным запахом гнили, будто на этом месте сдохло нечто большое, а потом так и осталось лежать, пока не разложилось до желеобразной массы. Люси медленно поднялась, минутку постояла, осмысливая произошедшее: она снова оказалась непонятно где, совсем одна, ничего не видя, не зная, куда и зачем нужно идти. Из того, что говорил Голос, было понятно только то, что ей предстоит пройти какой-то лабиринт, в центре которого необходимо активировать висящую у неё на шее карту. Но как найти этот самый центр? Топографическим кретинизмом, как выражался Рен, она не страдала — название улиц не путала и могла достаточно подробно и обстоятельно объяснить, как добраться до того или иного пункта. Даже визуально хорошо помнила определённые ориентиры: особенности зданий, расположение магазинов или кафе, порой вплоть до того, какие деревья росли поблизости. Однако для этого ей нужно было хотя бы раз побывать в том месте, о котором шла речь. А вот найти то, не зная что, да ещё и в крайне неблагоприятных условиях… Но это не значило, что она даже не попытается — оставаться там, куда её забросило, было глупо и довольно неприятно: один гнилостный запах чего стоил, не говоря уже о чавкающей под ногами непонятной жиже. Люси сделала несколько шагов (как ей показалось) вперёд, с удовольствием почувствовав, что смогла ступить на относительно чистое пространство — под тапочками перестало хлюпать. Теперь нужно заняться руками и если уж не помыть, то хотя бы обтереть их обо что-нибудь. К несчастью, единственным, пригодным для этой цели, что было в распоряжении, оказалась её собственная одежда. Пришлось, забыв о воспитании, вытирать ладони об себя. Это не избавило их полностью от грязи, но, по крайней мере, сделало сухими. Пошаркав ногами о пол, чтобы и с обуви, насколько возможно, стереть странную субстанцию, Люси пошла в том же направлении, в котором выбиралась из вонючей жижи. Идти в абсолютной темноте и тишине было невыносимо трудно: накатывало ощущение, будто стоит сделать лишь шаг, и под ногами разверзнется бездна — столь же немая и глубокая, поглотит, затянет Чёрной дырой. Иногда Люси казалось, что она топчется на месте или ходит по кругу — вокруг той самой гадкой лужи, потому что до сих пор чувствовала мерзкую вонь. И будет бродить, пока силы не оставят её и она не упадёт, чтобы через какое-то время тоже превратиться в такое же склизкое нечто. Именно это и заставляло Люси передвигать почти не слушающиеся ноги: страх, что, остановившись, она не сможет больше сделать ни шага, был сильнее усталости. Чтобы хоть как-то отмечать время и расстояние, Люси принялась про себя считать шаги (делать это вслух почему-то было жутко), но несколько раз сбивалась, доходя до сотни. После очередного раза она как-то неожиданно шумно выдохнула и в страхе замерла, услышав подозрительный шум. Негромкий, однообразный. А через мгновение, поняв, что это, хотела чуть ли не бежать к его источнику — где-то капала вода! Люси уже давно мучилась от жажды: рюкзак со всей поклажей был утерян при падении, а искать его в луже она не стала — слишком противной была прилипшая к телу слизь. Зато теперь, если повезёт и вода окажется относительно нормальной, можно и помыть руки, и напиться. Но сначала пришлось довольно долго крутить головой во все стороны, чтобы на слух определить, где находится источник звука. А потом делать осторожные, мелкие шаги, постоянно проверяя направление и ощупывая окружающее пространство руками. Пока в ладонь, наконец, не ткнулась изогнутая металлическая труба — кран. Люси старательно обследовала его, с усилием несколько раз повернула обнаруженный вентиль. Капель нехотя превратилась в тонкую струйку холодной, отдающей чем-то затхлым, словно застоявшейся, воды. Почему-то сразу подумалось о том, не плавает ли в ёмкости, где она хранилась, что-то не менее противное, чем-то, во что Хартфилия вляпалась ранее? Однако выбора особого не было, поэтому Люси принялась старательно отмывать ладони от подсохшей грязи. Без мыла получалось не очень — субстанция оказалась на редкость приставучая, буквально впитавшись в кожу. Только тогда, когда руки стало неприятно жечь — то ли от холода, то ли от прилагаемых усилий по наведению чистоты, Люси набрала в сложенные лодочкой ладони воды и сделала несколько глотков. Дольше оставаться в этом месте не имело смысла: если, как обещал Голос, через семьдесят два часа это место затопят, надо хотя бы попытаться найти отсюда выход. Вопрос лишь в том, куда идти. Когда-то давно ей на глаза попалась статейка о подобного рода сооружениях. Блёклые фотографии и невнятный текст интереса не вызвали, зато в памяти остался совет: чтобы выйти из лабиринта, используйте правило одной руки — придерживайтесь только левой или правой стороны, проходя таким образом все ответвления и тупики [3]. Почему бы не использовать его сейчас? Правда, с одним существенным дополнением — чтобы окончательно не заблудиться, лучше не отрывать руку от стены. С выбором направления проблем не было: следует идти в ту же сторону, что и до этого. Правая ладонь легонько огладила чуть шероховатую стену, словно прося её о помощи. Кажется, впервые в жизни Люси оказалась в ситуации, где все решения зависели только от неё самой. Страшно было остаться без поддержки тех, кого она любила, чьим мнением дорожила: родители для неё были не просто двумя строчками в метрике о рождении; они служили опорой, на которой строился её мир, подбадривали и наставляли, дарили ей тепло своих душ, получая в ответ не менее глубокую привязанность. Мысль о том, что дорогие ей люди будут страдать, если она сейчас сдастся, была невыносимой. «Мамочка, папа… я постараюсь, я сделаю всё возможное. Ради вас. Обещаю». Лабиринт ветвился, уходя в сторону боковыми коридорами, обрываясь тупиками. Выходя из-за пятого или шестого поворота, Люси неожиданно столкнулась с кем-то. В глаза ударил тонкий луч света, заставив отпрянуть и закрыть лицо ладонями. Но её тут же схватили за запястье, потянули обратно, пихнули к стене, впечатывая в неровную поверхность лопатками и затылком. Она не видела, но чувствовала, как по телу шарили — руками, взглядом, светом фонарика. — А ты ничего так, — озвучил результаты осмотра незнакомец. — Аппетитная. Блондинки на этой недели у меня ещё не было. Развлечёмся? По-быстрому? И тогда я возьму тебя с собой, помогу добраться до центра. Если мне понравится, конечно. Ну, покажи, что ты умеешь. Скорее всего, мужчина желал получить от неё нечто совсем другое, но Люси не стала выяснять, что он имел ввиду, а просто ударила его коленом в пах. Незнакомец, скривившись, согнулся, прижал ладонь к пострадавшему месту, выдохнул — с ненавистью и угрозой: — Дрянь… да я тебя… — и вдруг резко дёрнулся вперёд, вытянув в её сторону руку со скрюченными пальцами. Люси отшатнулась, уходя от прикосновения, однако мужчина всё же смог ухватиться за вырез кофты. Затрещала, разъезжаясь, ткань, впиваясь в шею сзади. Ещё один, отчаянный рывок — и ей удалось вырваться. Не обращая внимания на порванную одежду, она бросилась бежать по коридору, внутренне обмирая от летящего в спину свистящего шёпота: — Ещё встретимся, сучка.