Лабиринт

— Дыши, девочка… Не сдавайся… Воздух обжигал лёгкие, тысячью острых иголок впивался в бронхи, но она всё равно снова и снова, торопясь и сбиваясь на раздражающий до слёз кашель, вдыхала его, вцепившись мёртвой хваткой в обнимающего её человека — страшно было даже на секунду остаться без физически ощутимой опоры. Второе, за что держалось сознание — срывающийся от волнения голос; он пускал по коже мириады колючих мурашек, острым коготком тёрся под ложечкой, жадным эхом метался в голове. От былого равнодушия в нём не осталось и следа; пришедшие на смену холоду отчаяние и робкая нежность обжигали — истерзанная душа ловила даже такие крохи человеческого участия в зыбкой надежде хоть немного отогреться и найти покой. Люси не знала, почувствовал ли её состояние Дракон или сам не меньше нуждался в подобной поддержке, но мужчина долго не разжимал объятий, чуть покачиваясь, как это делают, когда хотят успокоить плачущего ребёнка. Его слова звучали всё глуше и неразборчивее, пока не затихли совсем. Только после этого он отодвинулся, пытливо вглядываясь в лицо, будто ища там что-то, видимое лишь ему одному. — Что случилось? Почему ты вдруг начала тонуть? — вопрос прозвучал обыденно и нарочито небрежно, словно Дракон застеснялся своей недавней вспышки заботы о ней. — Р-рук-ка… — проклацала зубами Люси. — С-судорог-га… — Понятно, — мужчина, вздохнув, потянул с неё футболку, не обращая ни малейшего внимания на оказываемое ему слабое сопротивление. — Вдоль стены идёт линия теплотрассы, на ней мы сможем подсушить одежду — вода слишком холодная, недолго и воспаление лёгких заработать, — пояснил он свои действия, до скрипа выжимая отвоёванный у Люси элемент гардероба. — Ты, кстати, знаешь, как люди в таких спартанских условиях греются? — заговорщически подмигнув ей, Дракон снял штаны и неторопливо проделал с ними ту же операцию, что ранее с футболкой. Пристроив вещи на трубах, он повернулся к Люси, как бы намекая: пришла её очередь, однако особого энтузиазма со стороны девушки не встретил — той совершенно не улыбалась мысль, что придётся заниматься сексом с малознакомым человеком. Перенесённые вместе тяготы пути, конечно, сблизили их, но не настолько, чтобы предаваться любовным утехам, даже используя их всего лишь в качестве своеобразного согревающего средства. Нет, Люси прекрасно помнила о своём провальном дебюте первого в жизни минета и со стыдом представляла, что Дракон мог подумать о ней после её скоропалительного согласия. Но в тот момент (как, впрочем, и сейчас) она была уверена, что поступила правильно. Как далеко ей удалось бы пройти одной? Один мистер Сол чего стоил, не говоря уже о минах, обрушившемся мосте, реке и вполне тривиальной смерти от голода и жажды. Глупо отрицать — без Дракона Люси почти однозначно погибла бы, поэтому плата натурой за помощь не казалась чрезмерной. А вот предложение использовать этот способ в другом качестве ей совершенно не понравилось. И дело было даже не во внезапно открывшемся факте наличия у её спутника второй половинки — мужчина выглядел лет на пятнадцать старше Люси, а в таком возрасте большинство людей, как правило, уже имеют семьи. Проблема крылась в ней самой — она не умела говорить «нет». До определённого момента это не создавало особых проблем: умеренная строгость при воспитании компенсировалась любовью и вниманием, при этом не избавляя от тотального контроля, а Люси, от природы ранимая и восприимчивая, старающаяся не огорчать родителей, всеми силами пыталась соответствовать их ожиданиям, часто действуя вопреки своим собственным желаниям. Однако подобные отношения не могли оставаться только внутри семьи — юная мисс Хартфилия невольно перенесла полученный в детстве опыт и на других людей. Но если в общение с одноклассниками он вносил пусть и неприятную, хоть и терпимую нотку беззастенчивого пользования её добротой, при этом всё же позволив Люси найти пару хороших друзей, то для налаживания близких контактов с лицами противоположного пола не годился совсем. Потому что заставлял встречаться с теми, кто не нравился и кому она по тем или иным причинам отказать в свидании не могла. Кана, ближайшая подруга и наперсница многих тайн, подобными проблемами себе голову не забивала, чем обычно вызывала у Люси лёгкий приступ зависти: ей хотелось бы так же спокойно отшивать ненужных кавалеров, не испытывая чувство неловкости за свой отказ. «Не парься, — небрежно махала рукой Альберона. — Ну, подумаешь, не пошла ты с ним в кино. От этого ещё никто не умирал. Расслабься — парни любят недотрог». К сожалению, слова эти так и оставались для Люси словами — ей было легче уступить, согласившись на предложение очередного кавалера, чем переносить разочарование в его взгляде при отказе. Отношения с Реном строились по такому же принципу: получив негласное одобрение родителей, она не находила в себе сил расстаться с Акацки, даже зная о его недостатках. Впрочем, на фоне других парней Рен выглядел гораздо более презентабельно, а надежда, что со временем он остепенится и оставит свои небезопасные увлечения, сглаживала острые углы, давая силы до поры до времени терпеливо сносить любые его выходки. Только известие об измене вкупе с отвратительным поведением на той вечеринке заставило Люси наконец принять решение расстаться с ним. Возможно, утром следующего дня, подвергшись массированной атаке с двух сторон (Рен, желая вымолить прощение, непременно завалил бы её подарками и сообщениям, а родители, не зная всей правды, обязательно встали бы на его сторону), она и сдалась бы, но авария и последовавшее за ней заключение не дали этому случиться. Они даже не виделись больше ни разу: Акацки не присутствовал на суде, не навещал в тюрьме, а если и справлялся о ней, то ни родители, ни адвокат, ни следователь не упоминали об этом. Рен исчез из её жизни, оставив после себя лишь сожаление о потраченных на него нервах да не всегда радужные воспоминания. Сейчас ситуация складывалась если не так же, как её многочисленные неудавшиеся свидания, то весьма похоже — перед ней снова стоял выбор: согласиться сделать что-то против своей воли или отказать, вызвав неудовольствие, а то и гнев партнёра. А ведь Дракону она была обязана гораздо большим, чем всем остальным молодым людям, оказывающим ей ранее любые знаки внимания. И это могло стать серьёзной проблемой, особенно учитывая проявленные мужчиной чувства и его почти полное игнорирование её желаний. Однако попробовать всё же стоило. Поэтому, когда Дракон приблизился, Люси отрицательно замотала головой (губы ещё тряслись от холода, позволяя выдавать лишь какие-то нечленораздельные звуки) и отступила назад. Как и ожидалось, это мало помогло: её просто подхватили на руки и понесли к трубам. Там, ссадив свою ношу на тёплое, хоть и довольно грязное железо, мужчина быстро и аккуратно растёр Люси спину и почти потерявшие чувствительность конечности; сев на трубы по-турецки, он перетащил её к себе на колени, крепко обнял, превратившись в живой кокон, и буркнул ей куда-то в макушку: — Вот так мы и будем греться. Люси стало стыдно: напридумывала тут себе Бог знает чего, а ведь Дракон действительно просто хотел помочь ей окончательно не превратиться в ледышку. Она молча уткнулась мужчине в грудь и попыталась расслабиться. Поначалу это казалось почти невозможным — её пробивала такая сильная дрожь, что Люси всерьёз опасалась за сохранность своих зубов. Но от Дракона, как от печки, несло настоящим жаром, щедро, сильно, заставляя вздрагивать уже от удовольствия, что дарило его тепло. Куда там Акацки с его вечно холодными, влажными ладонями, суетливо прячущимися, стоило ему сесть за руль, в лайковые перчатки — своего рода фетиш, необъяснимый и пугающий: после того, как однажды Рен, не предупредив, нацепил их в постели, ему пришлось почти месяц вымаливать прощение — настолько мерзкими ей показались ощущения от прикосновения к разгорячённому обнажённому телу обтянутых тщательно выделанной козьей шкурой человеческих пальцев. Руки Дракона, по-мужски грубоватые, казались гораздо приятнее. И непостижимо надёжнее — Люси не заметила, как уснула. Пробуждение было странным — ей снилось, что какое-то огромное насекомое с разлёту врезается в её плечо, беззвучно трепеща прозрачными сетчатыми крыльями. Она пыталась отогнать надоедливую муху (или стрекозу? разобрать не удалось), но добилась лишь того, что получила по макушке подбородком Дракона. — Ты меня так без зубов оставишь, — отпустив её и потирая пострадавшую часть тела, вполне миролюбиво сказал он. — Простите, — извинилась Люси, сонно хлопая глазами. — Какая-то гадость приснилась. «Гадостью» оказались часы Дракона, вибрирующие у него на руке — пора было отправляться дальше. Одежда высохла не до конца; влажная ткань заставила поёжиться, а исходящий от неё тухловатый запах поморщиться, однако натянуть на себя вещи всё же пришлось — не в нижнем же белье расхаживать? Ещё очень хотелось пить — проглоченная во время «купания» вода оставила во рту противный привкус, который после сна чувствовался сильнее. Пожалуй, приятным во всей этой ситуации было только одно — они почти дошли до финиша: по словам Дракона, им нужно было всего лишь подняться по пожарной лестнице, призывно маячившей в нескольких футах от их импровизированной стоянки. А там до комнаты, обозначающей центр Лабиринта, будет рукой подать. Подъём стал достаточно непростым делом: витые прутья, одновременно выполняющие роль и ступенек, и перил, всё время норовили выскользнуть из рук и больно впивались в голые ступни, отчего лестница казалась почти бесконечной. Дракон, поднимающийся вторым, терпеливо ждал, пока Люси в редкие короткие остановки переминалась с ноги на ногу, желая хоть ненадолго избавиться от неприятного жжения в уставших конечностях. Смотреть наверх, чтобы определить, сколько осталось до люка, было, кажется, ещё страшнее, чем вниз — почему-то начинала кружиться голова. После пары попыток Люси оставила это занятие, успокаивая себя тем, что рано или поздно лестница обязательно закончится. Последняя ступенька оказалась футах в полутора от люка [1]; чтобы вылезти, потребовалось тянуться, встав на цыпочки, до края и лишь потом отпустить прут. Уже высунувшись по пояс, Люси почувствовала, как её схватили подмышки и резко дёрнули вверх, вытаскивая наружу. — Ну, вот мы и встретились, сучка. Чужие руки разжались, отпуская, и она смогла рассмотреть обладателя голоса. Среднего роста, темноволосый, примерно одного возраста с Драконом. Они ведь и стояли рядом, теперь Люси это отчётливо вспомнила. На колбе незнакомца была нарисована змея. Он даже чем-то смахивал на это пресмыкающееся — столь же неприятный и опасный. С таким человеком не стоило конфликтовать, но ей, по закону подлости, не повезло столкнуться с ним почти в самом начале Игры: она не смогла как следует рассмотреть его в их первую встречу, но и кривая усмешка, и довольный голос, и сказанные им пару минут назад слова указывали на то, что это был тот самый любитель плотских утех, что набросился на неё в тёмном коридоре. И что-то подсказывало Люси, что и сейчас их общение не будет приятным. — Это случаем не твоё? Ай-ай-ай, нельзя быть такой рассеянной. Мужчина выудил из кармана зауженных чёрных брюк небольшой пластиковый прямоугольник на ленте и небрежно помахал им из стороны в сторону. Без сомнения, это была карта, которую несостоявшийся насильник сорвал у неё с шеи. — Отдайте, пожалуйста, — не сильно надеясь на успех, попросила Люси. — Не так быстро, красавица, — подтвердил её опасения Змей [2]. — Ты мне кое-что задолжала с прошлого раза. Сначала попросишь прощения, а потом я подумаю, нужно ли возвращать тебе карту. Так что в твоих интересах быть максимально убедительной. Понимаешь, о чём я? Ну ещё бы! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, на что намекает незнакомец: он собирается поиметь её, причём, в прямом смысле и не ограничиваясь одним разом. И ей вряд ли удастся уговорить его отказаться от своих планов. Остаётся надеяться лишь на вмешательство Дракона, который пока ничем себя не обнаружил. — Думаю, тебе лучше поторопиться — моё терпение не железное, а эти карты очень непрочные, ломаются на раз. Проверено. Люси понимала, что злить мужчину опасно — он ведь и правда мог испортить карту, но она всё же решила потянуть немного время, тем более что и Дракон намекнул ей на это: краем глаза Люси заметила, как тот выглянул из люка и, приложив палец к губам, кивнул головой, словно одобряя её действия. — Послушайте, может, мы сначала дойдём до Центра? — это было даже не желание заговорить кое-кому зубы, а вполне разумное предложение — жизнь важнее плотского удовольствия. — А там уже… — Не волнуйся, детка, нужное тебе место прямо за твоей спиной в нескольких десятках футов, а до конца Игры ещё почти шесть часов. Так что мы никуда не опоздаем и всё успеем. Давай, приступай. Как бы ей не хотелось избежать тесного контакта со Змеем, а всё же пришлось подойти и даже, опустившись на колени, нарочито медленно расстегнуть ему ширинку. Мужчина довольно хмыкнул, прикрыв единственный глаз (второй, правый, был обезображен шрамом), и неожиданно вздрогнул, рассерженно зашипев сквозь зубы. — Верни ей карту, — негромко, но отчётливо прозвучало в тишине. Люси вскочила на ноги и поспешно сделала пару шагов назад, увеличивая расстояние между собой и Змеем, словно опасаясь, что тот сможет каким-то образом заставить её продолжить начатое, останься она ещё хоть на миг в той же позе. И с облегчением увидела, что теперь мужчине не до неё: Дракон крепко держал Змея одной рукой за шею, другой приставив к горлу нож. — Я смотрю, кто-то успел оприходовать тебя раньше меня, — глумливо захихикал пленник, не обращая внимания на упирающееся в кадык лезвие. — Эй, не хочешь устроить тройничок? — обратился он к Дракону. — Это будет весело. Тонкая струйка крови, потёкшая за воротник рубашки, охладила его пыл; презрительно скривившись, Змей отбросил в сторону карту. Люси, не дожидаясь ничьих подсказок, тут же подняла её и, связав узлом концы ленты, надела на шею. Но больше никто из них ничего не успел сделать: тревожно завыла сирена, на потолке новогодними гирляндами замигали красные лампочки, металлический голос равнодушно оповестил: — Вниманию всех участников! До конца Игры осталось десять минут! Напоминаем, что по истечении этого срока двери в центральную комнату заблокируются, а все остальные помещения будут затоплены. Настоятельно рекомендуем поторопиться! Отсчёт пошёл! — Они сократили время! — негодующе закричал Змей. — У нас должно быть ещё шесть часов! — Иди в Центр! Быстро! — крикнул Дракон Люси. Она не стала спорить, понимая, что пустые разговоры только лишат их драгоценных минут. Но, пройдя половину пути, всё же обернулась, уже догадываясь, что означают хрипы и ругань у неё за спиной. Мужчины катались по полу, вцепившись друг в друга мёртвой хваткой. Нож валялся в стороне, и каждый из них пытался дотянуться до оружия. Змею повезло — он ухитрился вывернуться из захвата и сесть на Дракона, с усилием давя на рукоятку отвоёванного ножа, заставляя острое лезвие медленно, но неуклонно приближаться к лицу противника. Дракону нужна была помощь. Люси бегом вернулась назад и сделала единственное, что пришло в голову — вцепилась зубами в ухо Змею. Тот закричал, ослабив напор, а потом отвлёкся, чтобы освободиться от неё, сильно оттолкнув в сторону. Люси упала крайне неудачно, ударившись затылком о стену; в глазах потемнело, вой сирены и отсчитывающий минуты голос слышались как сквозь вату. Окончание драки она не видела, но по знакомому бормотанию над ухом поняла, кто стал победителем. Это придало сил, позволив почти самостоятельно дойти до Центра. Они успели в последний момент — дверь уже начала закрываться, и Дракону, по негласной традиции замыкающему шествие, пришлось протискиваться в оставшуюся узкую щель боком. Оказавшись внутри, он тяжело привалился спиной к дверной плите, как это делает уставший человек, и немедленно поплатился за свою беспечность: скользнувшая в проём рука Змея схватила ленту и дёрнула её назад, сжимая шёлковой петлёй горло. — Похоже, мне придётся подохнуть здесь, в этом чёртовом Лабиринте. Не хочешь составить мне компанию, тварь? Дракон пытался подцепить пальцами ленту, чтобы оттянуть её, но у него ничего не получалось — удавка слишком плотно обхватила шею. Люси чувствовала себя абсолютно беспомощной: она стояла рядом, но совершенно ничем не могла помочь. Её сил не хватало на то, чтобы вырвать ленту из рук убийцы. Нужно что-то острое, чтобы разрезать удавку: нож, бритва… Взгляд случайно скользнул в сторону, выхватил впившийся в кожу под подбородком Дракона кусочек пластика. Карта. Змей говорил, что они легко ломаются. А ведь у них есть лишняя — та, что они позаимствовали у Козы. Если удастся её разломить на две половинки, получится не хуже, чем скальпель. Только бы успеть… Дракону было совсем плохо; он хрипло, натужно сипел и мог в любой момент потерять сознание. Люси дрожащими руками сдёрнула с шеи нужный прямоугольник. Однако сломать его оказалось непросто — пластик был слишком жёстким, карта всё время норовила выскользнуть из рук, а когда в конце концов, треснув, развалилась на несколько неровных, разных по размеру кусочков, до крови оцарапала пальцы. Не обращая внимание на боль, Люси, выбрав самый большой осколок, потянулась к натянутой ленте. Теперь то, что раньше мешало, наоборот, облегчило ей задачу: достаточно было провести по ткани пару раз, и она разъехалась, освобождая пленника. Дракон рухнул на четвереньки, захлёбываясь кашлем; ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. За это время дверь в центральную комнату закрылась до конца, значительно приглушив вопящую на все лады сирену. Та, словно обидевшись на столь пренебрежительное отношение к себе, сменила тональность, басовито угукнула и замолчала. Люси медленно опустилась на пол рядом с Драконом. Не верилось, что всё закончилось. Они смогли дойти до финиша, потрёпанные, но вполне живые. Что ждёт их дальше? Мистер Сол, Крыса, упоминал про какой-то приз. Нет, ей ничего не нужно. Она готова отдать свою долю и ещё приплатить сверху, лишь бы её оставили в покое и помогли забыть этот кошмар. Даже тюрьма не казалась уже настолько пугающим местом, как в первые недели — здесь было гораздо страшнее. И безнадёжнее. — Карта… — прошептал Дракон, растирая оставшийся на шее жуткий след от удавки. — Надо активировать карту. Они, не сговариваясь, осмотрелись, чтобы найти то, что поможет выполнить ещё одно условие Игры. Комната была небольшая, шестиугольная. В центре стояло нечто, напоминающее терминал, подсвечивая помещение голубым сенсорным экраном. — Давай, ты первая, — кивнул Дракон, когда они подошли к устройству. Люси, сняв карту, опустила её в единственное имеющееся на терминале отверстие. На экране тут же высветилась надпись «Пожалуйста, подождите»; она несколько раз мигнула и сменилась на другую — «Введите код». — Я не знаю ни про какой код, — обречённо вздохнула Люси. — А вы? — судя по тому, с каким удивлением посмотрел на неё Дракон, он тоже был не в курсе. — Что мы теперь будем делать? — Давай попробуем рассуждать логически, — не стал впадать в панику мужчина. — Не думаю, что нам загадали что-то сверхъестественное. Это же игра, поэтому код должен быть либо как-то связан с её темой, либо служить ответом на головоломку. Но второе нам не попадалось. Значит, остаётся первое. — В той, первой комнате на колбах были нарисованы знаки Восточного гороскопа, — подключилась к мозговому штурму Люси. — Да и на наших картах они тоже есть. Может, код как-то связан с датой рождения? — Причём, полной, — поддержал её Дракон. — Здесь восемь звёздочек: по две на день и месяц, и четыре на год. Вводи. Пальцы быстро забегали по экрану, нажимая на нужные цифры. Её снова попросили подождать, уже совсем скоро обрадовав сообщением: «Код принят. Благодарим за участие!». Дракон проделал тут же процедуру со своей картой. Несколько минут прошли в томительной тишине и бездействии, даже считывающее устройство перестало работать — то ли ушло в «спящий» режим, то ли выключилось совсем. Неожиданно стена, находящаяся за ним, начала медленно отодвигаться в сторону. — Как думаете, это за нами? Нас выпустят отсюда? — Люси с надеждой вглядывалась в открывающийся коридор, но он был тёмен и безлюден. — Да… да, наверное, — нехотя, словно боясь спугнуть удачу, ответил Дракон. — Слушай, я хотел сказать тебе кое-что… — мужчина притянул её к себе, обнял, заставив развернуться и уткнуться лицом ему в грудь. — Спасибо. И… Что-то острое впилось в левый бок, разгоняя по телу странный болезненный жар; он пополз глубже, в подреберье, сбивая дыхание. Хотелось кричать — от обиды и разочарования, биться, пытаясь освободиться из чужих рук, но тело не слушалось. Оставалось лишь медленно соскальзывать в темноту, наполненную тихим, как прибой, шёпотом: — Прости меня, девочка…

Конец первой части