Темные искры

      Чем больше Дей наблюдал спасенного офицера пятого гарнизона, тем больше ему нравилось, что этого волка он спас. Гволкхмэй или, как он отрекомендовался, Мэй был представителем того исключительно прекрасного племени настоящих офицеров, которые находятся на своем месте.       — Брэдли! Не туда! В хвосте колонны будем мы с принцем, туда дополнительный догляд не нужен! Поставь свободных по средней части и к началу! По средней новоприбывших!       Выхваченный приказом посреди ошибочного действия Брэдли смутился, что Дей заметил и за закрытым шлемом, оно проглядывало в манере.       — Я думал, вы пойдете в начале, офицер Мэй…       — В начале пойдут разведчики, Брэдли, пусть осматривают и чистят дорогу, иначе волокуши не пройдут, а мы проследим, чтобы никто не потерялся.       Сержант понятливо кивнул и умчался выполнять приказ, а стоящий возле Мэй договорил, устало потирая лицо:       — Фоморы у нас тоже вообще-то позади остались, — вспомнил, что рядом стоит монаршая особа, не так давно причем спасшая ему жизнь, вскинул глаза, спеша объясниться не только про себя. — То есть, принц, я хотел сказать, что и самый опасный край в хвосте колонны, а силы у вас и вашего отряда явно свежее, чем у моего.       Еще и голову склонил, соблюдая приличия и отдавая дань высшему руководству.       Дей почувствовал себя одновременно польщенным и оскорбленным, и чтобы смазать в себе эти не очень-то благие чувства, похлопал офицера по плечу, намекая: все это он понял и так, не против, даже поддерживает. Дей с удовольствием намял бы ребра еще кому-нибудь, да вот беда, враги закончились еще несколько часов назад.       — Спасибо, мой принц, — волк стянул шлем, встопорщивая странного цвета волосы, наклонился, зачерпнул снега и растер лицо. — Я вас так толком и не поблагодарил, а вы спасли нам жизнь.       — Не всем, — некоторые волокуши были предназначены не для раненых, для павших. — Но я рад, что мы успели спасти хоть кого-то.       Офицер сумрачно кивнул, оглядывая выстроенных в колонну лошадок деевого отряда: их запрягли в сделанные на скорую руку волокуши из еловых лап. После того, как Дей прибыл в гарнизон, помог отразить фоморскую атаку на укрепление, выяснилось, что в крепости не хватает офицера, а с ним — полусотни волков. Защитники гарнизона при упоминании командующего впадали в печаль, настаивали, что офицер Мэй жив, несмотря на глухое трехдневное отсутствие и полное впечатление, что его с отрядом заловили на открытой местности. После пятого подобного разговора Дею стало весьма интересно, чем так уж отличается офицер Гволкхмэй от прочих виденных им офицеров. Засвидетельствовать любимцу всего гарнизона свое почтение волчий принц решил лично, на всякий случай прихватив свой отряд и самых выносливых волков из местных, то есть тех, у кого еще были силы сражаться.       Уж очень хотелось, чтобы при засвидетельствовании почтения офицер Мэй был еще жив.       Защитники крепости отнеслись к решению принца так восторженно, а вслед смотрели с такой яркой надеждой, что Дей решил непременно найти офицера, хотя бы даже из-под земли.       А теперь ни о чем таком не подозревающий волк стоял возле него, растирая лицо снегом, стараясь не тревожить особенно помятый правый бок, то и дело поправляя на спине сломанный щит.       — Я крайне вам благодарен, мой принц, — взгляд его тоже обратился к волокушам и потемнел. — Если бы не вы, к этому часу живых из нас не осталось бы вовсе.       Над головой занимался рассвет, розоватое небо напомнило Дею о Лили, а первые лучи солнца заставили мысль устремиться к нежной красавице еще вернее — после схватки, после настоящего боя, как никогда ясно виделись непреложные ценности этой жизни. Одной из которых, до сих пор смущавшей Дея, была любовь. Смущала она его, разумеется, не самим фактом присутствия в жизни: как любой другой волк он переживал душевные страсти с полной самоотдачей, не ускользая и не уворачиваясь от необходимых, иногда неприятных или сложных решений! Любовь к Лили смущала Дея потому, что ровный и теплый ее огонь отшибал всякую охоту проводить юность в обрывании подолов, новых поисках и новых находках, ведущих лишь к новому поиску. Любовь к Лили казалась вечной и настоящей, а так, если судить по окружающим волкам, в шестнадцать лет быть не могло!       Стоящий рядом офицер неожиданно покачнулся, Дей перехватил его за грудь и плечо прежде, чем успел это осознать или хоть подумать о помощи.       Смотреть на Мэя, как выяснилось, было проще и непонятнее, чем поддержать его: через прижатую к груди волка ладонь Дей ощутил дрожь напряжения, измученный стук сердца, боль ран и серьезную кровопотерю — об этом с одного взгляда не могла сообщить ладная волчья кольчуга. Отпускать Мэя расхотелось, хотя офицер уже смущенно кашлянул в кулак.       Дей аккуратно выпрямился, отстраняясь, но не убирая руку с волчьего плеча — уверенности, что измотанный Мэй удержится на ногах сам, у Дея больше не было. Колонна двинулась вперед, волокуши содрогнулись и поехали по неровно сбитому снегу, патрули разведчиков переместились дальше, а принц и офицер остались замыкающими. Теперь Дей думал, что офицер пятого гарнизона выбрал себе эту позицию не только из-за фоморов или пригляда, но также потому, что здесь некому было смотреть Мэю в спину. Никто бы не заметил, что офицер выглядит не так уж браво, не заметил, не пожалел, не усомнился.       Насколько успел понять он сам, Мэя бы скорее перебросили через седло коня, тащили друг на дружке, сложили в отдельную волокушу, чем усомнились или с облегчением бросили. Впрочем, как выяснилось, Мэй это тоже понимал!       — Мой принц, — волчий офицер склонил голову и улыбался, что отвлекшегося Дея насторожило, — спасибо вам, но, думаю, тут на нас специально оборачиваться никто не будет, можете меня отпустить, на боевой дух это никак не повлияет!       Дей оценил потрепанного волка на вид, перехватил плечо поудобнее, притянул ближе:       — Смотря на чей!       В первый момент офицер удивился, потом смутился и опустил глаза, похоже, додумавшись до смысла, который вкладывал в свои слова Дей. На всякий случай принц дома Волка распространил его, сделал подоходчивее.       — Тебя, Мэй, высоко ценят в гарнизоне, да и в меня тоже вселяет новую бодрость духа осознание — на страже границ стоят действительно толковые волки. Во главе с толковыми офицерами.       К большому удивлению Дея, воин, о котором говорили, что он обхитрит любого фомора, залился краской, невольно вызывая мысли — не так уж и много крови он потерял! Раз хватает на румянец стыда!       — Вы, мой принц, слишком добры ко мне, — даже глаза отвел. — А в гарнизоне уж очень много болтают! Будто не волки на боевом дежурстве, а специально обученные сплетницы! При этом когда понадобится, слова не вытянешь специально!       Первый наследный принц дома Волка сначала недоверчиво фыркнул, потом улыбнулся и рассмеялся: Мэй действительно не поверил!       — Очень интересно, впредь попрошу при мне и посплетничать! — Дею доставляло удовольствие наблюдать, как проверенный многими стычками воин остается беззащитным перед словами. — Я не шучу, офицер Мэй, если бы не твои разговорчивые волки, я бы даже не знал, где искать твой отряд!       — Как только дойдем, скажу спасибо их длинным языкам! — на этот раз стеснением и не пахло, как бы то ни было, офицер действительно был боевым.       Дей специально присмотрелся, но нет, не казалось: Мэй, видимо, приходил в себя, поставив задачу собраться, а посему решительно менял тон и манеру. Дею в принципе нравилась метаморфоза, а особенно нравилось, что Мэй из-под руки не выдирался. Волчий принц небезосновательно полагал, что у офицера на самом деле нет сил.       Расстояние до крепости рисовалось довольно большим даже на взгляд Дея, хотя он отдавал себе отчет: его силы скорее всего нетипично велики среди волков побитого отряда и его собственных воинов. К тому же им нельзя было перекинуться зверем, сокращая дорогу, убыстряя ее. Измотанные волки поспешили бы к очагу со всех лап, а оставлять волокуши без присмотра не годилось. Вдобавок волчьего принца глодало подозрение: не все смогли бы, обернувшись, контролировать своих зверей, уж очень мало осталось душевных и физических сил.       Мэй внезапно нагнулся, заставляя Дея вскинуться и тоже всмотреться в утоптанный снег импровизированной дороги — там чернело что-то маленькое, как он разглядел в следующий момент, небольшой холщовый мешочек с затягивающимся ниткой горлышком и яркой, стоило его перевернуть, вышивкой в центре. Сейчас нитка была разорвана, и офицер ловко ее связывал, ухватив за оба размохрившихся конца.       — Брэдли-Брэдли, — офицер покачал головой удрученно, огляделся в поисках сержанта, окрикнул ближайшего волка из охраны. — Передайте Брэдли, пусть не убивается понапрасну, его отклик у меня!       Волк из охраны понятливо склонил голову и припустил к центру колонны, а Дей заинтересованно перегнулся через плечо офицера, внимательнее вглядываясь в предмет.       — Отклик? — от вопроса тоже было сложно удержаться, и Дей не удержался. — Что это?       — О, это небольшая традиция приграничья, мой принц, — Мэй раскрыл ладонь, показывая мешочек со всех сторон, но еще подтянув завязки и точно не собираясь открывать его ни перед кем. — Откликом мы зовем небольшой предмет из дома, что-то вроде талисмана, у каждого свой, у кого случайный, у кого специальный, но свой и особенный.       — Талисман? — значение слова было понятно, но для чего талисман мог пригодиться воинам-волкам, Дей не понимал. — Это же магия? А магии у нас давно нет!       — Мой принц, я уверен, это все-таки магия, — в посветлевших глазах офицера проступили звездочки. — Однако иная по сравнению с той, что существовала в прошлом. Этот предмет, отклик, незримо связывает любого волка с его домом, обещая новую встречу и выступая залогом ожидания: когда есть, куда возвращаться, может быть выигран и самый безнадежный бой.       — И потерять его?.. — наверняка это означало что-нибудь плохое.       — И потерять его дурная примета, мой принц, — Мэй вздохнул горестно, — хотя ничего ужасного в этом, кроме потери холщового мешочка и знаковой безделушки, вроде как нет.       Спрашивать дальше показалось Дею неуместным: к ним спешил тот самый сержант, легко огибая охрану и волокуши, быстро оказываясь возле своего офицера.       — Обзаведись уже приличным шнурком, Брэдли! Сколько можно его терять? В следующий раз найду и оставлю себе!       Сержант потоптался виновато, запыхтел, отводя глаза, помялся, обещая что больше офицеру Мэю не придется отвлекаться и подбирать эту несчастную штуку…       — Мне не в тягость, — пегий волк перебил путаные извинения-просьбы подчиненного, — но постарайся больше не терять отклик, договорились?       Извинения переплавились в горячую благодарность и пламенные заверения, тряпичный мешочек прижался к груди обеими руками, а Мэй заулыбался:       — Иди давай, деловой!       Осчастливленный Брэдли исчез, а Мэй проворчал:       — Вот уж точно «Широкий лес»! Душа у него широкая, и оттого рассеянность, тоже потрясающих размеров!       — Но ведь дослужился до сержанта? — Дей ответил, сообразив, что офицер общался скорее с самим собой, опять дернулся, но остался на месте и объяснил, словно так и задумывал.       — Он очень исполнительный и умеет организовать волков, только Брэдли нужно быть уверенным, что он прав, а уже для этого ему нужен вышестоящий офицер, — тяжело вздохнул.       — И часто он теряет свой отклик?       — Уже третий раз за полгода, мой принц, — Мэй нахмурился.       Не желая развивать неприятную и грустную тему, особенно в перспективе ближайшей волокуши с павшими, Дей решил уточнить интересный момент:       — А что выступает откликом? Я так понимаю, что-то маленькое, но наверняка есть и другие условия? — мысль о доме неизбежно возвращала его к Лили, но образ солнечной девочки был слишком ярок, а как взять его с собой во всей полноте Дей не представлял.       — Есть несколько видов откликов: связанные с другими ши, с местом или каким-то временем, — офицер деловито подобрался, и Дей заподозрил, что Гволкхмэй периодически пересказывает один текст всем новоприбывшим стражам рубежа. — Связанные с местом обычно формируются из предметов, характерных для этого места. В ход идет все, камни, шишки, хвоя, травы, веточки, предметы из обстановки, если это комната, или части этой обстановки, если зала. Со временем связаться сложнее, но некоторым удается — детские вещи, ароматы того, что легко протягивает нить к дому…       — Ароматы? И так бывает?       Мэй только улыбнулся.       — Был у нас один волк, от которого всегда пахло ванилью, особенно остро после того, как приходилось забираться в воду. Ни для кого не было секретом, что служит его откликом, а когда кто-то ради шутки сдернул с его шеи шнурок, намереваясь досыпать туда ванильного порошка, выяснилось, что мешочек давным-давно пуст! Поварская приправа растворилась в нем и осела на самом волке настолько стойко, что заместила его собственный запах!       Дей недоверчиво фыркнул, но от идеи хранить на груди запах отказался. Да и невозможно бы это было. Как, ну вот как, скажите на милость, упаковать в тряпицу свежесть раннего ясного утра? Золотой и счастливый аромат солнца над снегом и верхушками терпких елей?       — А с ши все многократно сложнее и проще, мой принц, можно попросить с собой какую-нибудь личную вещь, однако есть вероятность получить отказ. Тогда мы берем портрет или что-то свое, прочно соединяемое в сознании с нужным ши. Например, мой отклик прочно связывает с домом и семьей, — офицер вытянул подобную тряпичную подвеску, но с белой вышивкой, и вытряхнул на ладонь красивую сережку. — Это мамина вещь, вторая давно потерялась, а эту я нашел сам.       Волчий принц с интересом принюхался, разглядывая серьгу: тонкая, как будто медная проволока сверху заплеталась с темно-зелеными бусинками полукругом, а снизу расходилась наподобие веера, тоненько позвякивая светло-зелеными и рыжими стекляшками.       — Красивая, — Дей наклонился еще поближе, не решаясь трогать и желая рассмотреть. — А их можно показывать другим? Я так понял, что нельзя?       — Вы спасли жизнь, мой принц, мне, моему отряду и моей крепости, — голос офицера теплел от признательности. — Вам — можно.       Наглядевшись на сережку и обсудив еще кое-какие детали с Мэем, Дей крепко задумался. Ему очень хотелось перенять этот обычай и тоже заполучить от Лили какую-нибудь маленькую примету ее присутствия рядом, ожидания обратно и душевного расположения. Мысли стекались к медальону с портретом — подобный тряпичный изыск будет излишне приметен в костюме наследника, а медальон не бросится в глаза никому. И если заполучить туда еще локон Лили…       За мечтами и мыслями Дей шел легко, чего нельзя было сказать об остальных волках. Тем не менее дорога сама стелилась под ноги, фоморы не давали о себе знать, а офицер вздрагивал периодически, но твердо шагал рядом, не сбрасывая руку с плеч и не пытаясь с принцем спорить, кажется, единожды уяснив, что действие это бесполезно, а Дей не собирается менять свое решение. Дея в таком положении дел все устраивало, и все же когда в перспективе показались черные стены пограничной крепости, он вздохнул с облегчением.       Волки стали перекрикиваться и перешучиваться, горячка боя и напряженное ожидание покидали их — рядом виднелся дом. Мэй под рукой вздохнул с таким облегчением, что принц поначалу испугался: как бы не испустил дух прямо тут! Еще через несколько лиг они встретились с патрулем от крепости, те перехватили волокушу с самыми тяжелоранеными и уехали вперед колонны, спеша помочь и предъявить едва дышащих воинов лекарям.       Дей еще раз испытующе покосился на офицера: до целого он тоже не дотягивал, но раз проделал весь обратный путь на собственных ногах, до крепости точно дойдет! Не было нужды подзывать других патрульных или пересаживать его на освободившуюся от волокуши лошадь.       Радость возвращения к дому неожиданно захватила и принца — общее настроение заражало быстро, хотя его дом был больше и находился гораздо севернее пятого гарнизона. Послеобеденное солнце высвечивало голубые тени от елей, морозные искры на снегу и как будто празднично приподнимало небо, мир казался как никогда радостным и живым.       Со стен крепости, от караулки перед воротами заждавшиеся в неизвестности стражи нетерпеливо окликали идущих в голове колонны, и голоса их отдавали все большей тревогой пополам с недоверием. Дей насторожил уши:       — Где офицер Мэй?       — Там, позади… Да не дергайся ты так!       — Ага, не дергайся! Позади обычно двигаются боевые потери! Ты на это намекаешь? Он что, умер?!       — Типун тебе на язык, Орта! Офицер Мэй с принцем Деем следят, чтобы никто не отстал!       Дальше названный Ортой бурно возрадовался, по большей части выражаясь непристойно, неприлично и со всех сторон занятно: Дей, переживший королевское воспитание, с интересом прислушался. Мэй хмыкнул, видимо, часть тирады долетела и до него.       — Орта! — выкрик получился по-настоящему командным и звучным. — Я тебе сколько раз говорил, младший лейтенант, не выражаться площадной бранью на службе!       — Живой! Живой, эге-гей, слышали? — лейтенант, похоже, кричал остальным стражам гарнизона. — Офицер Мэй жив!..       Волки загомонили различимее, с явным облегчением. Дей угадывал в ликующих выкриках свое имя, имя Мэя, и удивлялся все больше — так неприкрыто волки праздновали возвращение, хотя и понимали, явно понимали, что потери есть.       Наконец деревья расступились, колонна вывалилась на опушку, впереди, очень близко, замаячила стена крепости. Совсем рядом суетился высланный на подмогу патруль, в котором выделялся облеченный званием сквернослов: Орта оказался поразительно смуглым, будто лесовик или степняк, и нетипично темноглазым для волка.       — Орта! Сколько раз я просил! И даже приказывал! — Мэй тут же высказался насчет манер лейтенанта, а услышавшие знакомую песню волки загалдели вовсе счастливо. — Не ругаться принародно!       — Твою благую маму, офицер Мэй! Еще раз так пропадешь, я не только этот приказ нарушу! И как тебя угораздило взять только пятьдесят волков?! — Орта подступился ближе, не решаясь, впрочем, вырывать своего офицера из-под руки принца. — Эти фоморовы выродки клялись своим синерогим божеством, чтоб у них языки поотсыхали, будто ты отдал искру предвечному пламени! В доказательство бросили нам твой щит! Твой! Узнаваемый! Щит! Твою благую маму, офицер Мэй!       — Так вот он где, я думал, совсем ушел, а запасной сломался, — Мэй повел плечом, улыбаясь Орте и всему миру. — На нас прихлынули, и первая волна была неожиданной, я потерял щит, но Джесс и Ларс до сих пор живы!       Младший лейтенант с тремя когтями на груди опасно запыхтел, желая как-то подоходчивее донести Мэю, что за него волновались. Дей с любопытством подметил, что Орта вообще очень сильно напоминает степняка, особенно вблизи — черноватая смуглость, матово блестящие, темные крупные глаза, неизбывная привычка жителей великой степи хвататься за рукоять кинжала на поясе… И как он, в таком случае, оказался офицером волчьего гарнизона?       — Твоя мама, офицер Мэй, почтенная женщина, а ты вынуждаешь меня поминать ее светлый образ в темных тонах! — смуглый палец обвиняюще ткнулся в кольчугу на груди командира. — Короткоживущий, рожденный не с той стороны мира, и тот понял бы, что находка твоего щита, не самый ключевой момент фразы «они бросили нам твой щит, доказывая твою смерть»!..       — Я понял, понял, Орта, а теперь прекрати выставлять меня полным олухом перед нашим добрым принцем, не замечающим таких маленьких деталей, как сквернословие и неподчинение, — Мэй слегка покачнулся, но Дей успел перехватить его поудобнее. — Пора домой!       — Простите, мой принц, — обращался этот странный офицер тоже вполне по-волчьи, глядел прямо, — наш офицер не виноват, что его благая мама родила его малость неблагим на всю голову! Его пегую недалекую голову! Предназначенную быть прекрасной подставкой для шлема!       Успокоить это страстное создание явно было не проще, чем пришедшего в ярость волка.       — О-о-орта-а-а-а! — Мэй уже натурально стонал.       — Я учту, младший лейтенант, — Дей решил включиться в разговор: сил у Мэя не прибывало, следовало довести его быстрее. — И вы тоже учтите, ваш офицер на ногах не первые сутки.       Полукровка успокоился резко, будто ледяной водой плеснули, подладился под руку своего офицера, и они двинулись дальше втроем. При этом полустепняк не прекращал бухтеть ругательства, неприлично часто поминая чьих-то благих мам.       По мере приближения к крепости все больше волков подходили, чтобы заглянуть офицеру в лицо, окликнуть Орту — самого располагающего к общению из всей троицы. Откликался при этом через раз Мэй, а Дей наблюдал всю обстановку и понимал, отчего в нем возникло ощущение дома: волки переживали друг за друга как за ближайшую родню. Брэдли поддразнивали потеряшкой, Орту издали окрикивали сквернословом, про Мэя почтительно, благоговейно молчали — действительно любили, видели, что едва держится, не тревожили понапрасну.       За воротами уже можно было расслабиться: все волки вернулись, волокуши разбирали по принадлежности ши миру этому или теневому, незанятые на дежурствах стражи толпились у решетки, опустившейся после закрытия тяжелых створок. Мэй с тяжким вздохом оторвался от Дея и Орты, прошел во двор, оглядывая крепость с облегчением, похлопал примолкших волков по плечам, улыбнулся им, сразу всем, поприветствовал, самим своим присутствием вселяя веру в лучшее.       …А потом Дей едва успел поймать боевого офицера за шиворот, благо, шел за ним — отключился Мэй тоже легко, очевидно, осознав, что пришел наконец, добрался, все в безопасности, никому ничего не грозит.       Стражи всполошились было, загомонили, но после нескольких окриков Орты унялись, притащив носилки, погрузив на них офицера и с осуждающим ворчанием переместив его в лазарет. Дей надеялся, что в лазарет, ну или хоть в комнаты Мэя. Орта двинулся за носилками, а возле Дея оказался знакомый сержант.       — Ну что, Брэдли, где тут у вас гостевые покои?       — Я вам как раз покажу! — рассеянный волк вскинулся обрадованно. — Но сначала на обед!       В этот визит крепость понравилась Дею больше, чем прошлой ночью, когда ее пришлось отбивать из осады фоморов, почти штурмовать ворота и с радостью видеть волчьи лица. Трапезная тут была меньше, чем в Черном замке, зато устроена ровно так же: несколько рядов с большими столами и длинными лавками, где волку любого чина и звания предлагалось занять то место, которое ему попросту понравится больше других. Дей с удовольствием поел, а потом и его догнала усталость, пришлось перебивать разговорившегося Брэдли, вежливо раскланиваться с едва вернувшимся Ортой и убывать в сторону спальни.       До вечера Дей проспал совершенно без сновидений, проснулся ради ужина, опять подкрепился, перекинулся словом с офицерами, узнав, что Мэй так и спит, уже перевязанный и подлеченный. Выслушал одну за другой несколько благодарностей за спасение командующего, отчего стало неловко: благодарить его не переставали, как будто каждый считал своим долгом изъявить ее Дею лично. Возможно, так и было — нравы границы и столицы точно разнились. Взять хоть эти их отклики!       После ужина Дей опять завалился спать, зато проснулся рано, задолго до зари, во тьме зимней ночи, еще полной светом маленьких ярких звезд. Гулять по крепости не хотелось, но хотелось найти Мэя, проверить офицера, поэтому Дей выбрался из покоев, принюхался, напал на след и пошел по нему, как по невидимой нити. Нить привела его в противоположную часть форта, к одной из типичных для постройки крепких деревянных дверей с железными полосами. При захвате каждая такая дверь могла стать элементом обороны. Дей аккуратно постучал, чувствуя себя глупо, но не имея возможности так вопиюще отступить от вколоченных за шестнадцать лет манер. Джаред бы им гордился.       Как ни странно, ему открыли. И сделал это сам Мэй, приложивший палец к губам. Дей удивленно приподнял брови, на что офицер выразительно скосил глаза в угол. На неудобном стуле, почти незаметный в черных тенях комнаты, дремал Орта, обхватив себя руками и заложив ногу на ногу.       Удивление было так велико, что Дей не сдержался, прошептал:       — Что он тут делает? — если бы кто-то из офицеров вздумал караулить, например, Алана или советника, закончилось бы все взысканием. — Ему не влетит за такое?       Сказал и тут же прикусил язык, нравы столицы и границы разнились заметно, к тому же решать вопрос о наказании местного офицера мог только командир гарнизона, к которому офицер относился. То есть сам Мэй.       — Надо понимать, Орта меня сторожит, — Мэй слегка нахмурился, но тут же посветлел лицом, что-то разглядев в самом Дее. — Нет, наказывать его за это я не собираюсь, думаю, вы тоже, мой принц, — и еще поклонился!       Никогда не страдавший отсутствием уверенности в себе Дей тут неожиданно замялся, и с радостью шагнул вслед за Мэем, когда офицер поманил в следующую комнату, прикрыл за ним дверь, чтобы не тревожить разговором спящего.       — Не подумайте, пожалуйста, что у него вовсе отсутствуют манеры, Орта достойный волк и толковый офицер, пусть позволяет себе иногда лишнего, но здесь никто не грешит особой тонкостью обхождения, вы, наверное, уже заметили, — офицер гостеприимно пригласил Дея сесть к столу, возле ярко горевшей и невероятно уютной лучины.       — А он вообще волк? — вопрос, конечно, был очень личным, но Дей надеялся, что никого особенно жутко не оскорбит. — На вид совершенный степняк!       Как ни странно, Мэй улыбнулся, устроился поудобнее, выдвинул поближе скрывавшийся в тени поднос с едой — явно подтащенной хворому командующему в заботе о его пошатнувшемся здоровье.       — Угощайтесь, мой принц, угощайтесь и слушайте, — вздохнул, отщипнул мяса, чисто механически, не отдавая себе отчета. — Орта представляет собой случай совершенно особый. Конечно, он волк, хотя при этом степняк. Нашему младшему лейтенанту повезло родиться до того, как при Благом дворе триста лет назад стали массово рождаться дети, причем, повезло ему исключительно — матушка Орты никак не могла родить от своего мужа-степняка, и, отчаявшись, отправилась на Лугнасад в столицу. В столице ее чаянья сбылись, и сбылись с лесовиком.       Дей ужаснулся собранной в одном ши наследственности и решил, что волком такому быть вполне подходит: бурный нрав лесовиков, помноженный на горячность Степи образовывали непредсказуемое сочетание. Задумчиво пережевал пирожок, лишь тут обратив внимание, что занят едой. Отодвинул тарелку подальше, чтобы ненароком не объесть офицера, придвинул к себе салфетку — вытереть руки и успокоиться.       — Как вы понимаете, мой принц, ребенок, хотя и полукровка, хотя и лугнасадный, вересковый, все одно радость в семье. Орту воспитывали строго, как настоящего степняка, учили как первенца, жестоко и крепко, стараясь смирить его характер, его лесные черты, об этом не скажет сам лейтенант, мой принц, об этом скажут его шрамы. Я их видел, — Мэй очень тяжело вздохнул, опять отщипывая от крылышка птицы. — А потом, пятнадцать лет спустя, на весь Благой двор снизошло благословение старых богов, вспомнивших о своих детях — и у Орты появился чистокровный брат.       Дей дожевал пирожок и нахмурился. Нет, определенно, дети были к лучшему всегда, но прозвучало как-то безрадостно и глубинно нехорошо. Перед глазами словно сам собой нарисовался стеклянный витраж, собравший в себя основные приметы дома Степи — и Орта туда совсем не вписывался. Дей свел брови сурово, стараясь уместить своенравного полустепняка-полулесовика в рамку, но ничего не вышло.       — Я вижу, принц, вы понимаете, — говорил Мэй совсем невесело, вздохнул опять, пододвигая блюдо с закусками поближе к ночному гостю. — Зачем одному из лучших воинов Степи сын-полукровка, если проклятье богов, кажется, миновало, унося их гнев, как облако по небу? Осталось только избавиться от напоминания.       В крылышке птицы попалась кость, проскрипела по зубам, Дей поспешно пережевал и запил, чтобы не прерывать рассказ невместным хрустом. Отец за такое наказал бы, а офицер Мэй наконец заулыбался. Нравы на границе точно были проще.       — Орта стал для своего отца птичьей косточкой, мой принц, но, по счастью, нашего лейтенанта не пережуешь столь просто! — в голосе Мэя затеплилась гордость, а глаза блеснули желтизной. — Орта разругался с родителями вдрызг, с полной самоотдачей, а ругаться, мой принц, он умеет. Развернулся и ушел, куда его послали в запале, то есть — к отцу из лесовиков, чей мерзкий характер он унаследовал если не в полной мере, то большей частью. То есть, ему так сказали, хотя, например, мне кажется, степняки тоже не подарок.       Дей согласно кивнул, доедая закуски: ему доводилось уже общаться со степняками, и это было трудно! Недоставало отцовской уверенности и его же решимости, впрочем, Дей пока и королем быть не собирался, а для принца ему всего хватало с лихвой.       — Беда только, Орте хронически не везло: и среди степняков его не держали, и к лесовикам примкнуть не получилось, так как его лугнасадный батюшка, мой принц, тоже обзавелся семьей, на радостях полюбил жену пламенно, отчего они ожидали прибавления. И как вы понимаете, — переставил пустой поднос, сняв только кувшин и пару кубков, — прибавление в виде Орты их не порадовало. Одним словом, наш младший лейтенант оказался предоставлен сам себе, но не потерял головы, это с ним вообще происходит очень редко, мой принц, а потому заявился в столицу и нахально упросил начальника стражи взять его волком!       Дей выпил воды, чувствуя себя чрезвычайно довольным и сытым… А сытым-то с чего?! Сын Мидира осмотрелся и ощутил жгучий стыд: сметелил всю еду с подноса! Гость называется!       — Не переживайте, принц Дей, вы мне очень помогли, — Мэй улыбался, — а то волки уж больно страстные создания, что в любви, что во вражде, что в заботе, один я бы все это не съел до конца недели!       — Тогда ладно, а впредь, офицер Мэй, будь добр о подобных тонкостях предупреждать! — постарался погрозить пальцем строго, но подозревал, что на боевого офицера жест не произвел должного впечатления.       — Обязательно, — покладисто кивнул еще!       Волчьего принца мучило подозрение, что его бессовестно обманывают, но повод был настолько ничтожным — цепляться к интонации было бы глупо. Да и Мэй ему нравился, можно было пропустить кое-что мимо ушей. На всякий случай, однако, Дей покосился подозрительно.       — Начальник замковой стражи, конечно, фигура видная, хотя и невидимая, — Мэй тепло улыбался, — но принимать решение о пополнении дома Волка не может, а потому Алан выбрал момент и предъявил бесстрашного юнца вашему батюшке, мой принц. Момент был выбран верно, и Орте удалось не раздражить нашего короля, хотя, думаю, язык лейтенант не прикусывал. Когда Орта боится, он становится только более наглым, да вы сами видели.       — Видел, — Дей качнул головой, соглашаясь, — и слышал еще.       — Я прошу вас его извинить, — Мэй сразу забеспокоился. — Он за меня волновался, каждый раз ругается! Не подумайте, что он…       — Я не думаю, — на этот раз жест подействовал на боевого офицера как надо, — не извиняйся за него, я понял. Значит, у нас в гарнизоне есть полустепняк-полулесовик! Ничего себе!       На табуретке можно было очень удобно раскачаться, но Дей смирил несерьезный порыв, чтобы отвлечься, спросил о другом, мелькнувшем интересе:       — А ты сам назвал Алана по имени, откуда знаешь? — нет, начальника стражи знали многие, но Дей впервые слышал о нем настолько далеко от двора. — Его нечасто поминают на границе.       Похоже, ему удалось смутить боевого офицера, Дей в удивлении рассматривал отвернувшегося Мэя, ухватившегося за кубок, чтобы потянуть паузу. Выглядело так, будто Мэй решал, сказать или не сказать что-то личное. Дей не торопил, просто смотрел — обстановка к этому располагала, а рычать на всех подряд во всех ситуациях он не умел и учиться не хотел. Иногда, вот как сейчас, можно было помолчать и добиться большего, чем самым отчаянным рыком. Офицер не подвел и все-таки решился.       — Алана я знаю потому, мой принц, что он является другом нашей семьи, начальник замковой стражи очень помог в свое время моей великолепной Дженнифер, то есть матушке, — исправился быстро, заменяя личное на правильно понимаемое, — и мне, признаться, тоже исключительно помог, рос-то я без отца.       Сказано все было обычным тоном, ничуть не отличающимся от прежнего, но Дей все равно едва успел собрать в кулак все свое королевское воспитание — и не открыть от удивления рот.       — Так бывает?       — У Орты все вышло гораздо загадочнее, мой принц, мою историю и рассказывать-то после его приключений скучно, — Мэй правда не испытывал никакого неудобства. — Мама говорила, отца задрали виверны, при этом выражение лица у нее было довольно кровожадное, даже слишком кровожадное для белошвейки, мой принц, так что я склонен ей верить.       Дей против воли фыркнул, хотя предмет обсуждения вовсе не был веселым или смешным вообще. На душе, однако, воцарился мир, за окном постепенно светлело, рассветные сумерки пробирались лучше всяких лазутчиков, наступая единым фронтом — и крепость, весь пятый гарнизон постепенно сдавался на милость наступающего утра. Внизу пропел петух, закопошились кашевары и хозяйственники, сонно заржали лошади, вдохнули и выдохнули лекари: кто пережил ночь, скорее всего, не уйдет в мир теней…       Жизнь налаживалась, снова входила в свое обычное русло, рядом сидел волчий офицер, за дверью дремал второй, а Дею казалось, более мирного места в мире не найти. При свете занимающегося рассвета стало видно, что лучина у Мэя горела ночью не зря: офицер ради визита Дея отложил письмо, почти дописанное — сейчас он, пользуясь паузой, набрасывал последние строки. Дописал, посыпал написанное песком, мелким, белым, с берегов Айсэ Горм. Сложил и запечатал, не обращая внимания на Дея и его пристальный интерес. Впрочем, оно и понятно, заглядывать через плечо принц не стремился, в строки отдельно не вглядывался, а прочее секретом не было.       Однако следующая последовательность действий принца заинтересовала гораздо больше: Мэй поднялся, аккуратно, медленно, так же медленно дошел до полок, где устроил дописанное письмо под тяжелый фоморский шлем, сверху пачки точно таких же писем!       — Офицер Мэй? — обернулся, готовый ответить на любой вопрос. — А почему писем так много?       — О, мой принц, мы все-таки не в столице, мы на границе с фоморами, тут нечасто бывают гости, такие гости, которые на обратном пути заглянут в Черный замок! — усмехнулся, отошел ближе к окну, оперся на подоконник обеими руками. — Письма я пишу всякий день, на границе весьма высока вероятность, что меня случайно убьют, мама волнуется, а нарочные бывают нечасто… Так что письма ждут оказии!       Офицер обернулся и вздрогнул, судорожно вцепившись в подоконник, испуганно отстраняясь от подошедшего Дея. Возможно, дело было в том, что Дей подошел бесшумно или слишком близко, поэтому пришлось брать себя в руки и вежливо отстраняться.       — Мой принц?.. — глаза у Мэя опять посветлели до звездочек.       — Кхм, — озвучить это оказалось сложнее, чем подумать, — так вот она, оказия, то есть я, то есть — можно же передать со мной!       — Мой принц?! — судя по округлившимся глазам офицера, Дею удалось его удивить. — Да как можно?!       — Очень легко! Берешь письма, передаешь их мне в руки, говоришь, кому доставить и как найти! — Дей для наглядности еще указал на фоморский шлем и на себя. — Про маму я понял, наверное, ее зовут Дженнифер, к тому же, она белошвейка, но мне будет гораздо проще, если я буду знать не только это, а где она живет! Хотя! — его осенило. — Я могу уточнить у Алана!       Челюсть офицера Мэя отпала беззвучно и очень красиво.       — Да не переживай так, я предлагаю помощь сам, предлагаю не абы кому, офицеру одного из пограничных гарнизонов, едва выжившему офицеру! И хорошо, что выжившему! В награду за героизм и доблесть! Итак?       Позже, покидая гостеприимную крепость, радуясь, что познакомился с новыми волками, такими разными и такими одинаково близкими, Дей размышлял, что посмотреть на матушку офицера Мэя будет край любопытно. Поэтому передавать письма через Алана он не станет!       Можно ему узнать, в конце-то концов, как визжат от радости кровожадные белошвейки?