Тысячеликий Какаши

      С тех пор прошло довольно много времени.       Днем я честно изображал истукана за плечом Четвертого, а вечером косил под гражданского и достраивал площадку. Заброшенная часть парка превратилась нашими общими усилиями в нечто невероятное. Ну, в прошлом детстве я бы, не задумываясь, продал душу за этот самодельный городок на деревьях, опутанный подвесными мостиками и веревочными лестницами.       Когда не играли внутри, мы вылезали рыскать по помойкам в поисках материалов. Мы бы и дальше брали доски у Хатори-сана, но бесконечно достраивающийся городок мог просто разорить его маленький бизнес. Мы не брали материалы просто так, но платили мелочью, которую собирали по карманам всей ватаги, а этих денег было явно мало.       Даже займись я благотворительностью, не смог бы обеспечить Город на дереве всем, чем нужно. Но мы не копались в мусоре с объедками, нет, мы помогали растаскивать строительный мусор везде, где что-то ремонтировали.       Строительный бизнес в Конохе процветал, потому что всегда находился какой-нибудь дурак или два, который что-то ломал. Сильнее всего страдали питейные заведения, но их владельцы не роптали, а просто требовали компенсаций за ущерб. Половина на ремонт, половина в карман, "заходи, вандал дорогой, гостем будешь".       Изображать обычного человека было сложно, но интересно. После работы я прятался по темным углам, чтобы превратиться из Хатаке Какаши в Микка, который живет у знакомых его погибших родителей. Услышав про родителей, больше в направлении моего прошлого никто не копал.        Мысль о том, чтобы раскрыть себя, мелькала, но я отметал ее. Всё же шиноби были для обычных людей чем-то вроде одержимых, монстров с человеческим лицом. Их боялись и тихо ненавидели. Одно время даже был культ фанатиков, призывавших уничтожать шиноби любыми доступными средствами и не учить детей управлять чакрой, но их быстро заткнули. С перерезанным горлом, знаете ли, сложно нести в массы свои идеи.       Мне удавалось четко разделять обе жизни, даже Минато не знал, куда я пропадаю, а вот Кушине я всё же рассказал, но взял с нее слово не болтать об этом без веской причины.       Клонов-теней, кстати говоря, я выменял у жены сенсея именно на этот секрет.       Вечер начинался как обычно, пока я не услышал плач и треск ломаемых досок.        — Не нравится мне это.       Булл на это ничего не сказал, ведь он прикидывался обычной собакой, да и вообще был самым неболтливым из всей призывной своры.       Булл был по породе похож на неаполитанского мастифа и бульдога одновременно, большой, грузный с мрачным выражением морды, но добродушный по характеру. Дети его сначала опасались, но потом он стал всеобщим любимцем. А Паккуна я брать сюда не стал, когда его гладишь, он, балдея, начинает нести бред про подушечки лап. Забудется еще и выдаст меня со всеми потрохами, так я ему это и объяснил, пока пес обижаться не начал.       Бросив куски брезента, которые распечатал из свитка, я помчался на главную "площадь".       В центре нашего самостроя стояли трое незнакомых мне ребят. Мелкая девочка с волкоподобным щеночком, толстый мальчик и Хьюга с повязкой без протектора с символом Деревни. Эта занятная компания уже успела прилично испоганить площадь и обидеть малышню, которая играла тут в песочнице.       Собственно, вся площадь песочницей и была. Песок для нее мы таскали в руках, в карманах, в сумках, потому что близко нигде не было карьера или чего-то такого, а в глине и земле копаться - не интересно и грязно. Да, песок мы тащили со строек, прокачивая скрытность и навык бега, если засекли.        — Вы кто такие? — окликнул я незваных гостей.        — Мы представляться всяким не обязаны, — противным тоненьким голоском запищала девочка.        — Микк! Братик Микк! — завопила малышня, завидев меня. — Он вам сейчас задаст!       Мелкие не знали, кто я. Просто из-за возраста они всех, кто старше них, считали своими защитниками.        — И что нам сделает какой-то грязный оборванец? — манерно спросила девочка, а щенок ее поддержал лаем. — Мы — шиноби, что хотим тут, то и делаем! — и разломала ударом ноги качели, которые тут были одной из первых поделок.        — Уходите по-хорошему, — с трудом сдерживая ярость, проговорил я.        — А то, что? Ты старше, но мы сильнее тебя, простого человека. Это всё, — обвела руками, — теперь наше. Валите отсюда! Быстро.       Мелкотня быстро метнулась мне за спину, но убегать совсем не спешила.        — Я сказала, пошли вон! — топнула ножкой девочка.        — Сама проваливай! — крикнул ей в ответ.        — Тики крутой! — крикнул кто-то один, а потом все начали скандировать. — Тики Микк! Тики Микк! Тики Микк!       Судя по тому, что распиналась одна Инузука, толстый и меченный были у нее шестерками.       Я в панике думал о том, как можно усидеть сразу на двух стульях: остаться нераскрытым и при этом навсегда отвадить не только этих, но и любых других генинов, которым охота посамоутверждаться за счет слабых.       Да! "Самоутверждение за счет слабых"!        — Вы ведь нас не убьете...        — Не убьем, — перебив, ухмыльнулась собачница, — но побить можем.        — Это не вопрос, тупица! Мы хоть и слабые, но у нас есть голос, и мы всем расскажем, что кланы Инузука, Хьюга и Акимичи — трусы и подлецы, потому что обижают слабых! Вся Коноха будет знать, что с вашими семьями нельзя иметь дел!       Инузука хотела разразиться очередной тирадой, но Акимичи и Хьюга выдали той два болезненных подзатыльника, а потом, кланяясь и извиняясь, увели свою подругу.        — И другим передайте, что это наша площадка! — крикнул им в след.       После этого случая меня в Городе на дереве называли или Микк-сама, или Тики-сама!       Прошло что-то около недели, когда у нас снова появились гости. На этот раз те Акимичи и Хьюга пришли без Инузуки.        — Тики-сан, мы хотим помочь исправить то, что сломали, — сказали эти двое.       Потерев подбородок, я оглянулся и покачал головой:        — То, что вы сломали, мы сами давно починили. Но вы можете помочь построить что-то другое.       Так мы и познакомились ближе с Акимичи Шитобуро и Хьюга Токума. Без Инузука Наны эти двое показались мне вполне адекватными.       Шитобуро так назвали в честь того, что он третий сын своего отца по имени Шито. Батька им почти не занимался, вот Буро и шатался сам по себе, как тот кот. Токума тоже далеко не первенец в своей семье, и сдружившись с Акимичи, после Академии они уже дуэтом шлялись по Конохе. А Нана… Нана — это их общее шило в жопе! Седьмая в семье Инузука, с младшего курса, когда эти двое лоботрясов без пяти минут генины.       Мне даже интересно стало, как та шмакодявка сумела стать главной в этом трио.        — Пацаны, не понимаю, как она вас подбила на такое? Вы ж ее плевком перешибить можете, а она из вас веревки вьет и втягивает в неприятности!       Акимичи жутко покраснел, лепетать что-то стал, но заткнулся от шлепка Хьюги по спине.        — Да влюбился он в эту стерву, а она пользуется.       М-да, любовь зла, полюбишь и козла. Тьфу, то есть Инузуку.