Тысячеликий Какаши

      Проблема решилась довольно скоро, потому что мне и Киное разрешили не только выходить на улицу, но и свалить жить в мой домишко. Просто с деревянными фигнями, которые заказывал сделать Наруто, в одном доме уже становилось тесно. Хотя, будем честными, я тоже просил сделать всяких кренделей из деревяшек.       Киное, как оказалось, умел выращивать деревья и манипулировать с уже существующей древесиной.       Завидно ли мне? Очень! Я б глазик Обито без сожаления выменял на подобное колдунство. Ну, не укладывался мокутон в мои представления о мире, как нечто обыденное. Да и раньше я с комбинированными стихиями не сталкивался.       А вот самому Киное его способности казались не то, что заурядными, а не выдающимися от слова «совсем». Я от этого бесился страшно.       Для мизантропа нет ничего хуже, чем увидеть собственные пороки в других. За собой я тоже замечал наплевательское отношение к талантам, но прочим простить подобное — это выше моих сил!        — У тебя есть талант! Хватит соплю жевать «я-ничего-не-умею-я-такой-бесполезный». Умеешь! Это у меня деструктивные «таланты»! Понял?        — Но дотоном тоже можно строить! — заявил расстроенный Киное.       На это я не нашелся, что ответить, потому что никогда не рассматривал стихию земли в этом ключе.       Киное взял два куска каменного фонаря и, соединив их руками, пустил в камень чакру.        — Я использовал только дотон. Ты так тоже можешь!       Не успев еще закрыть рта, я бросился подбирать обломки, чтобы соединить их.       Естественно, поначалу ничего путного не получалось, но позже до меня начало доходить как надо манипулировать энергией, чтобы получилось склеить камень.       После того, как собрали «пазл», Киное принялся меня учить управлять землей без техник, на одной силе воли. И даже «починил» куст сирени и разбитые перегородки.       В который раз убеждаюсь, что мизантропия появляется лишь в те моменты, когда мне нечем заняться и люди вокруг творят какую-то поебень!        — Какаши, ты вредный, — тяжко вздохнул Киное, когда чинить и поправлять стало нечего.        — А ты говоришь как Наруто. Тебе что, пять лет?!       Киное надулся, а мне пришлось извиняться.        — Я это знаю, пытаюсь с этим бороться, но сам видишь, не всегда получается. Ты, возможно, к этому привыкнешь.       Киное изобразил еще более тяжелый вздох.       Если смотреть на себя со стороны, то у меня два режима жизни: я не понимаю, как надо делать, и мне спокойно от того, что кто-то знает предмет лучше меня, а второй «Съебись отсюда нахуй, криворукое уебище! Я лучше сам сделаю!». Вот так и живу.       В общем, чтобы прийти в норму, пришлось призвать всю свору и зарыться в шерстяные тушки, пока не полегчает.        — Какаши, всё равно не понимаю, как это у тебя работает.        — Предположим, я знаю, что Минато-сенсей в политике разбирается лучше меня, — политика и сенсей меня не бесят. А вот если бы я начал там что-то понимать… Сенсей бы меня придушил, если бы этого раньше не сделал кто-то ещё.        — Хм… кажется, я понял.       Подавив раздражение с репликой «Да неужели?!», я чинно кивнул.       Вечером к нам заглянул Майто, казалось бы спокойный, но фиг вам!        — Сила Юности! … Сила Юности! — что он говорил, кроме этих двух слов, как-то ускользало от моего понимания.        — Какаши, — шепотом спросил Киное, так, чтобы Гай не заметил, — а у вас, на поверхности, тут все больные?       Вместо ответа я громко, чтобы зеленый крикун услышал тоже, процитировал шутку:       — В мире очень много психов, каждый пятый в мире псих. Говори со мною тише, может, я один из них! И вообще, что это «у вас», ты теперь тоже живешь на поверхности.       Мне казалось, что Киное погостит у меня, пока не вернется Цунаде, но она не то что не захотела возвращаться из-за него, а сказала, что и не собирается признавать родной кровью «поделки» Орочимару.       Стараясь сгладить углы, я не мог подобрать слов, чтобы рассказать о Цунаде Киное.        — Говори как есть, — осунулся парень, — мне придется вернуться?        — Нет! Конечно, нет, АНБУ НЕ распустили.       На лице Киное отразилась буря эмоций.        — Что?       Я рассказал, что Цунаде его признавать не хочет.        — Меня не волнует ваша Сенджу, — нервничая перебил он, — почему Корень распустили?        — Так Данзо умер.        — Я ничего не понимаю! — его уже потряхивало.       Поняв, что начал не с того, рассказал о судьбе Корня и его главы, а так же мои догадки на этот счет. Данзо не мог скончаться от старости, но именно такую версию выдвинули Хирузен и оставшиеся советники на его похоронах. А Корень распустили втихаря, потому что его официально и не существовало.        — Что со мной будет? Что?!        — Да то же, что и со мной. В обычное АНБУ запихнут: задания чище, свободы больше, название на один иероглиф короче. Казарма не под землей, я там уже бывал. Потом уже самостоятельно будем миссии брать или повесят команду генинов, которых надо будет учить.       Выслушав, Киное нервно расхохотался, вытирая выступившие слезы.        — Хуже, чем было там, — он кивнул, будто на "канализационный" коллектор Данзо, — не будет.        — Да, наверное, — пожал плечами, — просто мне не с чем сравнивать. Я не особо вникал в то, как АНБУ НЕ живет и функционирует.       Киное замер, слегка отшатнувшись: — Лучше не знать.       Все же Киное сдался, и рассказал о том, как из него и его ровесников выбивали всякое желание что-то чувствовать, заменяя эмоции на слепую веру в Данзо и непогрешимость его решений.        — Heil, mein Führer*, — с нервным смешком пробормотал я, не став объяснять, что сказал.