Тысячеликий Какаши

      За тягостными мыслями я решил заняться печатью-аптечкой, создание которой откладывал из-за лени. В самой печати не было ничего сложного, если бы ее не требовалось рисовать не отрывая руки, а потом заполнять в час по чайной ложке.       Из-за того, что кропотливая работа должна была занять большую часть дня, я заперся у себя, повесив с обратной стороны табличку «не беспокоить». Ее я сам сделал, по примеру старших товарищей, так как днем замыкать двери на ключ, если ты в комнате, было запрещено. Странное, конечно, правило, но может быть, потом я разберусь, зачем оно нужно.       Я был на середине «пути», когда, поковырявшись в замке, в комнату вошла Кумико. Скорее, даже влетела, споткнувшись о порог, будто ее толкнули в спину, и упала на четвереньки. Ее появление меня так удивило, что непроизвольно открылся шаринган.        — Такими темпами я скоро разучусь открывать только один глаз, — пробурчал я, но рук с печати не убрал, надеясь, что не успел испоганить уже сделанное, потому что отвлекся.        — Кумико-чан, что ты тут забыла?       А между тем девушка, словно сомнамбула, прикрыла за собой дверь, замкнула на цепочку, и начала раздеваться, иногда покачиваясь, точно не могла удержать равновесие.       Пьяная, что ли? Блин, без рук печать-блокиратор не вырубить. Хотя, тут и так ясно, что пьяная.       Скинув жилет, Кумико на этом не остановилась, на пол отправились наручи, перчатки с когтями, бинты, обувь. Только белье не сняла.       Заинтригованный спонтанным стриптизом, я решил подождать, что будет дальше.       Складывалось такое впечатление, что Кумико спит с открытыми глазами и меня не замечает, потому что от дверей она пошла не ко мне, а к окну, и отпустила стопку одежды над коробкой со свитками, разгладив воздух над ней. Так же шатаясь, Кумико зашла в ванную. Судя по звукам, она реально там помылась! А оттуда, голышом до шкафа с одеждой, где взяла мои шорты и вытерлась ими, будто полотенцем.       Попытавшись влезть в мои штаны, Кумико пробормотала что-то про диету и жирную свиную жопу, а затем забросила одежду обратно, и улеглась в мою кровать, как была, голышом.        — Что за херня тут происходит?! — шепотом проговорил я, заглядывая в безмятежное лицо девушки. Судя по всему, просыпаться в ближайшее время она не собиралась.       Это было такое искушение; вот просто бери и делай, что хочешь! Но интуиция вопила, что здесь что-то не чисто, а главное — не понятно кто и зачем так пошутил.       Наконец печать перестала впитывать чакру и я смог встать из-за стола. Высунул нос из маски, учуял амбре перегара, поморщился и чихнул.       Точно, пьяная в хлам. Что за… это какое-то очень странное саке. Знакомый запах, но почему он не ассоциируется с едой?       Снова принюхался, разобрал душок одной очень коварной травяной бяки из теплиц Яманака, которая вместе с алкоголем вызывала глюки. Специфический запах можно было учуять только после того, как трава входила в реакцию с алкоголем и слюной. Дрянь называли шмелиным пухом, грубо говоря, это был наркотик, который можно дать жертве, а потом любоваться эффектом измененного сознания. Под эту гадость любое, даже самое неадекватное внушение заходило на «ура». Да что там?! Внушить что-то жертве можно было без гендзютсу, простыми приемами гипноза.       И выведение из наркотического опьянения, без антидота, требовалось радикальное: с окунанием жертвы в холодную воду, промыванием желудка и капельницей. К счастью, антидот у меня был, но ведро я все же около постели поставил.        — Просыпайся, спящая красавица, — не удержался от подколки.        — Убирайся из моей комнаты! Или я пойду жаловаться!        — Твоей ли?       Тут Кумико соизволила осмотреться. Оглядывалась она долго, старательно «обходя» меня взглядом.        — Это… твоя комната? — втянув шею, спросила почти шепотом, натянув одеяло до подбородка. — А как я тут оказалась?        — М-м-м, моя, не знаю, формально — пришла сама, но от тебя пахнет шмелиным пухом. Может, вспомнишь, что тебе внушили, а главное — кто? Я бы хотел знать, с кем лучше не напиваться в одной компании.       Теснее прижав одеяло к груди, куноичи осторожно помотала головой.        — Ничего не помню. А… а я к тебе приставала? — густо покраснела Кумико. Ничего себе заявление!