Тысячеликий Какаши

      На остров мы прибыли еще летом. Жили в палатках, пока шиноби владеющие стихией земли строили помещения для лаборатории. Почему всё это не было сделано до нашего приезда, я не понимал, и другие тоже, но это время мы провели, почти как на курорте.       Жалел я лишь об одном, что из-за острова мне пришлось расстаться с учителями, которых мне «выдали» в Кумо. Наверняка этим старичкам было еще что мне рассказать! А длинными зимними ночами я переносил «прочитанное» в библиотеке Кумо шаринганом в пустые свитки. В общем, мне было чем заняться.       О совершенном призыве ходили только общие идеи, но и они меня нервировали, а пока мы изготавливали химер из двух — трех различных тварей.       Для создания нового вида призыва требовался один призыв, который при помощи печатей оставался в нашем мире и две зверюшки без чакры. Либо чакрозверь, призыв и зверюшка без чакры. Раньше я считал, что чакрозверь — это и есть призыв, но призывы были жителями иных планов и призывались к нам, как какие-нибудь демоны. Чакрозвери обитали в местах с повышенным естественным фоном чакры и иногда создавали колонии. Они, теоретически, могли стать призывами, но что для этого требовалось — неизвестно. Звери отказывались объяснять подробности, потому что ненавидели нас.       Выбор подопытных был небольшой, учитывая, что мы использовали свитки с контрактами, которые когда-то у кого-то были украдены или взяты с мертвецов. Продавали клановые контракты совсем опустившиеся шиноби, которые потеряли всякий человеческий облик.       Время шло, призывы на продажу клепались, а я делал первое в этом мире биологическое оружие.       Некоторые чакрозвери болели крайне занятными болячками, которые не были опасны для людей, пока споры этих болячек не высушить. Тогда эта гадость становилась летучим мгновенно действующим ядом. А еще зверушки болели своеобразным бешенством, которое протекало еще более бурно, чем бешенство обычных животных. Потому всех новых чакрозверей держали на карантине.       Это была настолько опасная затея, что через Паккуна я передал завещание, когда с острова катался на большую землю собирать оборудование. По завещанию весь мой бизнес отходил каге Конохи (не Четвертому, а как бы его должности и тем кто будет после него), но с условием, что все деньги будут тратиться только на развитие Деревни. Формальными же наследниками становились подставные лица, отследить которые не представлялось возможным.       В день «Х», мы с Хонокой похимичили с вентиляцией и выпустили из клеток несколько зараженных зверей. Ставку мы сделали на оголодавших за время карантина кабанов и не прогадали. Трупы бешеные свинки жрали целиком, оставляя после себя огромные кучи. Два лишних трупа свинок не смутили.       В живых мы оставили парочку охранников, которые находились на приемке рыбы, которую нам ловили местные рыбаки. Нам же нужно было весь этот зоопарк кормить.       Очень не хотелось оставлять некоторые личные вещи, но пришлось расстаться со счастливой лапкой Муси, которая навернулась с горы в Кумо. Но ничего, у меня вторая осталась!       Клоны, на которых не действовал яд поскольку у них не было легких и кожи, подчистили за нами следы и развеялись, передав воспоминания.       Огромной удачей было то, что все связанные с призывом бумаги было решено перевезти на остров, даже копий не осталось на большой земле, чтобы точно никакой шпион не добрался.        — Отплывем еще дальше, — обернулась Хонока, — остров еще видно. А потом распечатаем птичку и плот.        — Милая, я обожаю твои печати!       Распечатав пока только «взлетную полосу» для чакрозверушки, мы легли обсыхать.        — Не подлизывайся. Из-за тебя я осталась без денег! Потому что…        — Было бы глупо привлекать внимание снятием такой суммы. Ты же сама видела, что Кумо отслеживает твой счет. У них ненормальная паранойя развилась после того спектакля со шпионами.       — Всё равно обидно!       Лапнув за ягодицу, выдохнул Хоноке в ухо: — Замолкни, женщина. Отдохнуть хочу.        — Мы еще не женаты!        — Раньше тебя это не смущало, — подгреб девушку под себя. — Что я говорил про намеки?        — Что ты их не любишь.       Крепко зажмурившись, Хонока выдохнула и без раздражения объяснила: — Я боюсь, что ты меня обманешь. Что у тебя, там в Конохе, есть другая. Не может не быть, ты слишком красивый, — провела пальцами по скуле. — Или что ты связан обязательствами.        — Дай подумать, — деланно задумываюсь, — нет. На все четыре предположения — «нет».