Душа наизнанку

      Лексус боролся со внутренними противоречиями. Как бы сильно ему не хотелось собственными руками придушить Штраус, но он понимал насколько подобный шаг будет опрометчив. Ни один маг братства не останется после такого на его стороне и возможно даже громовержцы. Миражанна была настолько хорошей актрисой, что все в братстве видели в ней настоящего непогрешимого ангела, вот только Дреяр знал, что этот ангел с большой червоточиной вместо души. И возможно именно из-за схожести их характеров маг зашёл с ней так далеко. — Лекс, — из размышлений блондина вырвал голос напарницы, и он, отложив полупустую деревянную кружку эля, перевёл взгляд на девушку, — Хартфелия очнулась, я вот что думаю…       Дальше лидер даже слушать не стал, быстро поднявшись с барного стула, направился в сторону лазарета. Сейчас его могло заботить лишь одно: насколько заявление пепельноволосой было правдиво, что такого ведьма сделала со жрицей, что может помешать ему добиться её чувств. Всё это нещадно бесило, ведь магу никогда не приходилось так долго добиваться ни одной женщины, как это требовалось с блондинкой. И когда эти каторжные усилия, наконец, начали давать свои плоды, появились новые преграды, и мужчина яростно хотел узнать в чем их суть.       Люси лежала на узкой кровати и, повернув голову в бок, смотрела, как из слегка приоткрытого окна задувал ветер, колыхая тонкие шторы и принося в большое помещение лазарета запах дождя и озона. И эти запахи ассоциировались у неё с магом молний, они были его сутью, чем-то мощным, как яркая вспышка молнии, чем-то всепоглощающим, как бушующий ливень. Хартфелия понимала, что по всем причинам должна ненавидеть его, но в её стойком барьере что-то треснуло. Когда ей было так страшно в том жутком шатре, когда её поглощала тьма, девушка могла думать только о пронзительном взгляде голубых глаз. И это сбивало, путало. Блондинка досадливо закусила губу, вспомнив разговор с Миражанной. Она предупреждала жрицу, говорила ей о том, что на самом деле от неё нужно безжалостному Дреяру. Да, у Люси было тысяча причин презирать мага молний и ни одной на то, чтобы испытывать эти странные чувства, что сейчас роем вились у неё в груди. Она чувствовала себя сломленной, Дреяр перекроил её по-своему, отобрал свободу. Всю. Даже мысли теперь были не в её власти, потому что они все были лишь о её мучителе. Девушка не справилась, громовержец оказался сильнее её и не только физически, он задавил морально. Всё во что она верила сыпалось под его могучими руками, превращаясь в пыль.       Когда дверь лазарета открылась, и блондинка услышала стук тяжёлых ботинок, то сжалась на твёрдом матрасе в комок. Она не знала, как вести себя рядом с магом молний, не знала, как справиться с этими противоречиями внутри себя. У Лексуса было слишком много власти над ней и это пугало больше всего. — Ну, что? Есть известия? — Дреяр сразу обратился к целительнице, время от времени бросая взгляды на деревянную койку, где лежала жрица, отвернувшись к окну. Возможно ему стоит поговорить с Полюшкой о её прошлом, узнать больше подробностей, так сказать, из уст вражеской стороны. Но что-то магу подсказывало, что эта старая ведьма даже слова полезного не скажет, а попросту погонит прочь. — Пока я не вижу никаких изменений, пару дней я ещё за ней понаблюдаю, а там и посмотрим, — Лексус скривился, оставлять блондинку в лазарете не казалось ему хорошей затеей. Ему бы было гораздо спокойней, если девушка бы всегда оставалась в поле его видимости, чтобы он мог пресечь возможность повторных нападений. Хартфелия была его ходячей проблемой во всех смыслах этого слова, что не могло не действовать магу молний на нервы. — Я предпочёл бы забрать её отсюда, это возможно? — блондин задал этот вопрос скорее для проформы. Ведь оставлять жрицу в лазарете даже на одну ночь, он всё равно не собирался.       Услышав шевеление на больничкой кровати, мужчина взглянул на Хартфелию, что уже приняла сидячее положение и испуганными глазами смотрела на лекарку, явно опасаясь положительного ответа. Это заставило блондина свести брови к переносице, ему нравилась та, раскрепощённая жрица, которая была с ним на фестивале – открытая и искренняя, а не пугливая девочка, что всю дорогу до Магнолии шарахалась от него на каждом углу. Стиснув зубы, маг перевёл взгляд на розоволосую женщину, что лишь коротко кивнула и поднялась со стула, направившись к двери. — Я буду приходить три раза: утром, днём и вечером, пусть девочка приходит сюда, чтобы я могла её осмотреть, — Полюшка открыла дверь и встала на проходе, — и Люси, если тебя что-то будет беспокоить или ты заметишь какие-то странные изменения, то сразу приходи ко мне.       Дреяр услышал судорожный вздох на койке и посмотрел на жрицу. По его мнению, девушка уже вела себя странно, конечно, она и раньше боялась оставаться с ним наедине, но сейчас всё было иначе. Подойдя к кровати, маг обхватил маленький девичий подбородок пальцами, поднимая к себе её напряжённое личико. Но блондинка упорно отводила глаза и нервно кусала свою нижнюю губу, заставив этим Лексуса недовольно цокнуть языком. Он военный человек, лидер отряда специального назначения, он привык отдавать приказы и привык к тому, что ему подчиняются, а гордая жрица была слишком упорной и своенравной. Безусловно мужчина ценил подобные качества, но не тогда, когда они используются против него. — Собирайся, — грубо бросил маг и, выпрямившись, направился к двери, где минуту назад скрылась целительница. Сейчас он был готов покинуть треклятую Магнолию по первой же возможности, этот город в конец вывел блондина из себя последними событиями. Чёрная полоса, что наступила в его жизни, была совсем непроглядной и бесконечно длинной, что не могло не действовать на и так натянутые нервы. Борьба, что происходила у Дреяра внутри, грозила свести его с ума. Он не представлял, что делать со Штраус, запертой в подвале лесного домика. Разумом он понимал, что волшебнице стоит сохранить жизнь, но самолюбие требовало наказать чертовку, что посмела перейти ему дорогу. А приказ мастера и вовсе перекрывал магу кислород, когда уже из-за проклятья ведьмы ему и так с трудом удавалось дышать.

***

      Яркое солнце затмевало взгляд белыми бликами, от чего Люси приходилось жмуриться. Неровные камни дороги были выложены со слишком большими интервалами, что маленькие босые стопы время от времени проваливались во влажную почву. Улицы были ей совсем не знакомы, как и люди, что её окружали. Она взволнованно крутила головой, пытаясь понять где оказалась, да и каким образом. Шедший впереди монах даже не оглядывался на вереницу детей, что следовали за ним. Повернув голову назад, Хартфелия поняла, что идёт в центре ровного ряда плохо одетых ребятишек. Кто-то был постарше, лет двенадцати-тринадцати, а кому-то на вид можно было дать не больше пяти лет от роду. — Простите, — обратилась жрица к монаху, но вместо своего привычного голоса услышала совсем чужой, он был тонким и слишком детским. Чтобы это значило? Может она просто спит? Мужчина в коричневой рясе повернул голову, но из-за капюшона Люси всё равно не смогла разглядеть его лицо, — а где мы? — Девочка, не задавай лишних вопросов, — холодно бросил монах, снова отворачиваясь и продолжая путь. Хартфелия досадливо закусила губу, в храме ни один священнослужитель не позволял себе так разговаривать с обещанной. Опустив взгляд, она уставилась на свои грязные, детские ноги и изумлённо вскинул брови. Всё было слишком странным, чтобы быть реальным. Подняв глаза на спину впереди идущего мужчины, Люси уже открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, как услышала у себя в голове голос старой ведьмы, и резко остановилась. — Ты не сможешь вмешаться в события, дитя. Это прошлое, моё прошлое.       Блондинка почувствовала, как сзади в неё врезался маленький мальчик, а тело само двинулось вперёд, продолжая путь, чтобы не сбить ровную шеренгу. Борьба с собственными непослушными конечностями привела к тому, что Хартфелия оступилась и потеряла равновесие, проехавшись маленькими коленками по острым камням и вскрикнув от боли. В местах где кожа содралась слишком сильно пекло, чтобы поверить, что всё это ей только снится, ведь во снах не должно быть боли. Закусив губу, она поднялась с земли, отряхиваясь от грязи и пыли. Люси хотела бы задать вопрос голосу в голове, но слабо представляла себе, как это сделать. Но, видимо, ведьма и так знала все её мысли, потому что ответ пришёл и без вопроса. — Я хочу показать тебе суть вещей, раскрыть то, что так тщательно от тебя скрывали. Может увидев мою судьбу, ты сможешь больше понять.       Хартфелия подняла глаза на храм, что возвышался перед ними, и судорожно вздохнула, когда тяжелые дубовые двери распахнули послушники, пропуская их всех внутрь. Этот храм совершенно не был похож на её храм, он был гораздо меньше и мрачнее. Высокие оконные проёмы, что обычно были выложены красивой мозаикой, тут были занавешены тяжёлой тёмной тканью и совсем не пропускали в помещение свет. Освящением служили лишь свечи, что были воткнуты в большие кованные подсвечники, стоящие на длинных толстых ножках. Не было привычных лавочек и длинного узкого ковра, что обычно вел к алтарю. Лишь пыльные фрески с природными элементами все еще весели на стенах. Детей вместе с Люси поставили в два ряда, друг напротив друга, а после все священнослужители покинули большой зал, оставив их взволнованно осматривать тёмное помещение. Когда свечи стали гаснуть одна за другой, блондинка почувствовала неприятный холодок по спине и испуганно зажмурилась. Детский плачь, отбиваясь о голые стены, ужасающим воем разносился по всюду, заставляя девушку с силой зажимать уши ладонями. — Люси! Люси! Да что с тобой! Очнись уже, наконец!       Знакомый голос затмил все звуки своим криком, пробираясь даже сквозь плотно сомкнутые руки, словно слышался не вокруг, а где-то внутри. Жрица распахнула глаза и вздрогнула от неожиданности. Взволнованное лицо мага молний, что нависло над ней, освящалось прикроватной масляной лампой. И Хартфелия обвила его шею руками, утыкаясь носом в широкую грудь. Это странное видение напугало девушку настолько, что она никак не могла унять дрожь и остановить слезы. Прижимаясь к Дреяру всем телом, она плакала в голос, давясь болезненным комом в горле. — И чего так убиваться, бестолковая, ну приснился тебя кошмар, но это же не повод дамбу прорывать. Всё, успокойся уже.       Лексус порядком растерялся от происходящего и обвил узкую талию жрицу руками, прижимая её к себе ближе. По среди ночи она вдруг стала кричать, чем не слабо взволновала мага, а то, как она долго при этом не приходила в себя, заставило его сильно напрячься. Он не знал, что именно приснилось блондинке, но ни на секунду не сомневался, что в этом обязательно повинна напавшая на неё ведьма. А девушка даже не пыталась успокоиться, продолжая громко всхлипывать и дрожать в его руках. Дреяр никогда не славился умением успокаивать глупые женские истерики и уж тем более никогда не любил этого делать, слезы порядком выводили его из себя. Ведь эту слабость мужчина так и не смог в себе побороть. Вдавив жрицу в матрас своим телом, Лексус заткнул этот безостановочный поток всхлипов немного грубым поцелуем.

***

      Маг молний стоял на крыльце лесного домика и смотрел на ещё тёмное небо, восход только-только стал пробиваться на горизонте, оповещая о начале нового дня. Когда он посреди ночи привёл жрицу к жилищу старой знахарки, она даже не позволила ему остаться. А просто погнала Дреяра прочь, чем не слабо его взбесила. Опустив взгляд на входную дверь старого дома своего деда, он с силой сжал кулаки. Лексус сам не знал почему от Полюшки пришёл именно сюда, может в поисках хоть какого-то успокоения? Но сейчас его дряхлая деревянная крепость больше не казалась такой уж гостеприимной, видимо, своим поступком, маг изничтожил последнее светлое для себя место в этом городе. Единственное о чём он мог думать, смотря на эту трухлявую конструкцию – это о волшебнице, что заперта здесь в подвале. Сцепив зубы, шумно выдохнул, он сам рушит то, что ему дорого, крошит в мелкую крошку самые дорогие воспоминания. И казалось бы, всё что нужно это выпустить Миражанну и забыть об этом, как о страшном сне, вернуть этому тёплому островку присущее ему спокойствие и тишину. Вот только маг даже переступить порог не мог, он не был уверен, что не захочет свернуть паршивке шею. Сегодняшней ночью он своими глазами лицезрел последствия её действий.       Положив руку на прохладный металл ручки, Лексус прикрыл глаза. Раз, два, три и тихий скрип заржавевших петель потонул в потоке сильного ветра. Маг молний должен переступить через себя и поговорить со Штраус. Однажды старая целительница ему уже говорила, что проклятье может снять только та ведьма, которая наложила чары. И если в его случае виновница уже давно служит кормом для червей, то с Хартфелией ещё есть шанс всё исправить. Когда половицы под его ногами заскрипели, из подвала послышался шорох. Злорадно ухмыльнувшись, Дреяр прошёл в небольшую кухню и набрал полную кружку холодной и немного ржавой воды из-под давно не использовавшегося крана. — Лексус… — хриплым и совсем севшим голосом протянула Штраус, когда полоска света озарила лестницу, что вела в подвал, — это уже не смешно, хватит, выпусти меня отсюда.       Маг спустился на последнюю ступеньку и растянул губы в довольной ухмылке. Вид измученной волшебницы хоть немного порадовал уже порядком раздражённого мужчину. А то, что подобное заточение, наконец, начало приносить дьяволице неудобства, даже в некоторой степени доставляло ему удовольствие. Увидев в руках блондина кружку, Миражанна в нетерпении облизнула пересохшие губы, задевая языком образовавшуюся корку на ранке и заставляя её снова кровоточить. Дреяр сделал еще один шаг, оказавшись ногами на утоптанной земле, и слегка наклонил кружку, заставляя драгоценную жидкость каплями стекать по керамическому краю и падать на пол. — Ну, что, дорогая моя, ты готова к нормальной беседе или всё ещё будешь показывать мне свои коготки? — насмешливо произнёс мужчина, ещё сильнее наклоняя кружку, на что девушка заёрзала на холодной земле, одаривая мага своим самым ненавистным взглядом, — о милая, это тебе не поможет, а вот ответы на мои вопросы бесспорно смогут сыграть тебе добрую службу. Начнём?       Получив еле заметный кивок, Лексус расплылся в ехидном оскале и медленной походкой двинулся в сторону угла, где сидела волшебница, оставляя за собой тонкую дорожку мутной и немного ржавой воды. Склонившись над пепельноволосой, приложил к её рту керамический ободок кружки, позволив воде лишь слегка намочить её растрескавшиеся губы. А девушка сразу стала слизывать драгоценные капли, заставляя мага расплывался в ещё более довольной ухмылке. — Ну, девочка моя, — притворно сладко прошептал Дреяр на самое ухо волшебницы, — если хочешь ещё, то будь добра, назови имя ведьмы, что ты подослала к блондинке. — Уртир, — еле слышно прохрипела Штраус и кинула взгляд на руку мага, что держала посуду со столь желанной жидкостью. Такое послушное подчинение, вызвало на мужском лице довольную улыбку, и он поднёс к губам девушки кружку, позволяя ей выпить всю оставшуюся воду до самой последней капли. Сделав последний глоток, она откинула голову на шершавую поверхность стены и глубоко задышала, пытаясь перевести дыхание, но вскоре подняла на блондина взгляд, — долго ты ещё намереваешься держать меня здесь? — О, нет, детка, мы же вроде договорились, я задаю вопросы, а ты даёшь ответы, — маг покачал головой и насмешливо ухмыльнулся, отставляя посуду в сторону, — второй вопрос, где ты её нашла? — а потом задумчиво посмотрев в насыщенно-синие глаза задал сразу и третий вопрос, — мне вот интересно, а много ты заплатила этой шарлатанки? — Шарлатанки? — немного растерянно повторила за блондином девушка, — откуда такие выводы?       Лексус громко рассмеялся и, обхватив пальцами маленький подбородок волшебницы, развязно прошептал ей в самые губы. — Ну ты же заплатила ей, чтобы она отвадила от меня жрицу, так ведь, милая моя? Так я тебя расстрою, либо твоя ведьма что-то напортачила, либо преследовала совсем иную цель. Ведь этой ночью блондинка стонала подомной даже громче, чем обычно. И теперь я даже в растерянности, с одной стороны кошмары, что навеяла на девушку твоя ведьма, сами кидают её в мои объятья, но с другой стороны я не знаю их последствий. А мне бы определённо не хотелось, чтобы они причинили Хартфелии вред, — маг отстранился от Штраус и хмыкнул, увидев на её лице растерянность, — ну, так где же ты нашла эту ведьму? — Я… — Миражанна уронила голову, пряча своё лицо за растрепавшейся чёлкой. Она чувствовала себя полной дурой, что от слепой ревности и обиды пошла на поводу у малознакомого человека. Девушка поверила в проникновенную речь ведьмы, когда встретила её в соседней деревне за несколько дней до начала фестиваля, и глупо поддалась чувствам, — я не знаю, где она сейчас, совсем… Похоже не только тебя она смогла обмануть своими иллюзиями, но и меня.       Дреяр зло зарычал и толкнул волшебницу, заставив её больно впечататься в стену. Его единственной ниточной была Штраус, а теперь она бесполезна. Обхватив тонкую шею пепельноволосой своей ладонью, сжал пальцы, перекрывая ей доступ к кислороду. Лексусу отчаянно хотелось придушить Миражанну, ко всем чертям, но взглянув на перекошенное личико, он ослабил хватку. — Советую тебе на какое-то время не попадаться мне на глаза, Мира. Не уверен, что в следующий раз смогу остановиться и не убить тебя, — яростно прорычал маг и сорвал с её запястий магические оковы.