Глазами страшными глядят

Билл не спал всю дорогу, омерзительно косился на меня, даже с каким-то презрением, вертелся на сидении, как только мог. Я страшно хотел закрыть глаза и не открывать их минимум двенадцать часов, но бегущая вперёд дорога напоминала, как неебически важна моя миссия, и что в ближайшие несколько дней здоровый крепкий сон мне не грозит. Не знаю, почему Билл не спал, но вряд ли из солидарности со мной. После того, как он попытался убежать от меня, а потом задушить, я думал наладить с ним отношения костром и упакованными из дома бутербродами с яичницей, но это точно не сработало. Или я был дураком, или Билл – совсем сумасшедшим. Первый вариант почему-то казался мне предпочтительным. На мои попытки выспросить у него что-нибудь о секте, например, кто её создал, почему, и ощущает ли Билл боль в следствие-утраты-своих-близких, он только фыркал, а на последнем вопросе так бешено смеялся, шёпотом смеялся, что у него свело челюсти. Единственное, что мне удалось выяснить – Сайфер, фамилию. Билл Сайфер, так его звали. Но это ничего такого особенного мне не принесло. Как только засиял на горизонте Просперитас своими длинными высокими домами, Сайфер злобно сморщился и уткнулся макушкой в приборную панель. Я спросил, в чём дело, но он немедленно послал меня нахуй. Машина неслась вперёд, город становился больше, массивнее и грандиознее с каждым километром. Я улыбался во все тридцать два, честно стараясь престать это делать. Потому что Билл, похоже, более чем просто не разделял моих восторгов. - Да прекрати ты, Билл, - я повернулся к нему и легонько пихнул в плечо. – Вперился в эту пластмасску, истинное олицетворение гордости и предубеждения. Ты можешь думать про Просперитас всё, что угодно, но отрицать, что он великий – нет. Не имеешь морального права! На меня всегда нападала страшная инфантильность, когда я подъезжал к главным таможенным воротам, то диковато смеялся и готов был прыгать до неба, лишь бы слышать гудящий, заполняющий пустоту умерщвлённого пространства, мягкий и обволакивающий эмбиент. Просперитас всегда кишел запахами, звуками, и в нём точно было на несколько люксов светлее, чем вокруг. - О-о-о, как интересно ты заговорил, Сосна, - выплюнул он и скривился. Я решил просто забить. Я всё время это делал, ничего не попишешь. А вы подумайте, что бы со мной сталось, если бы я, скажем, не забивал на гадкие комментарии своих соплеменников, которые старались уязвить меня буквально во всём? Они даже к моим волосам умудрялись придраться. Они мои волосы называли вспучившимся мегамозгом. Я бы умер, если б обращал на них внимание. А в Просперитасе, например, нет смерти. Но Билл сказал «Сосна», и мне почудилось в этом что-то родное. Я продолжал улыбаться, а одометр – отсчитывать километры. Центральные ворота не то, чтобы загораживали Просперитас от чего-то, он вовсе не был ограждён, наоборот – он рос, постоянно и неумолимо быстро. Перед тяжёлым шлагбаумом я остановил машину, попросил Билла подождать внутри как можно убедительнее, и подбежал к пограничной будке. - Добрый день, - протянул я, копаясь в многочисленных карманах штанов в поисках идентификатора, который мне, как частому гостю, выдали в третий визит. – Диппер Энтони Пайнс. - Доброе утро, - ласково, как всегда, господи, ласково поправил меня сладенький просперитянин, сидящий за стеклом, - я новенький, мистер Пайнс. Не будете ли вы любезны?.. - Да, да, одну… одну минутку, - пробормотал я, выуживая пропуск из чуть ли не зашитого кармана. Пограничник поблагодарил меня кивком, запиндюрил пропуск в маленький терминал, компьютер что-то ободряюще пропиликал, и я уж было думал, что всё – можно ехать, но он остановил меня: - А гражданин в вашем авто? – они всегда странновато выражались, первое время я давился позорным хихиканьем. – Позволите и его пропуск посмотреть? Просперитянин источал доброжелательность и радушие, я же был несколько растерян. Я наклонился ближе к микрофону: - Как вас зовут? - Эстас Лэдли, - покорно ответил пограничник, продолжая искренне улыбаться. - Мистер Лэдли, дело в том, что… Гражданин не в своём уме, и я как раз везу его, собственно, на… - Раификацию? – ещё более лучезарно, если это вообще возможно, засветился Эстас Лэдли. – В таком случае я сделаю звонок в Бюро по делам-эксцессам, вы ведь не будете против? - Бюро по делам-эксцессам? – недоумённо переспросил я. - Это абсолютно официальная организация, мистер Пайнс. Любой вопрос, не входящий в нашу юрисдикцию, отправляется на обработку в Бюро. Это не займёт много времени, - сообщил пограничник, уже, видимо приготовившись набирать сообщение в это своё Бюро, но что-то меня смущало. - Позвольте, а где же здесь эксцесс? – спросил я как можно осторожнее. Я знал, что ни один просперитянин не способен на агрессию, на самом деле я просто ни в коем случае не хотел уподобляться своим шахтёрам-сородичам. – Я был бы вам признателен, если бы вы просто выписали временный пропуск моему… спутнику. Мы сразу поедем в Центральную Амбулаторию, там работает один мой хороший знакомый, Бастиан Сождэк… Просперитянин деловито поднял палец, но не выразил при этом какого-то недовольства, скорее смотрел на меня понимающе и сочувственно: - Порядок, мистер Пайнс. Такой вот порядок. Я верю, что вы очень ответственный гражданин, но ведь я на посту. Я должен выполнять свою работу, выкладываясь на полную, - наставительно говорил Эстас. – Вы подождите совсем чуть-чуть, десять минут, и я вас пропущу. И мало того, пропущу – вам будет подготовлен кабинет и личный врач. Вы только имя… гражданина, - он кивнул на машину, - укажите, чтобы всё по правилам было. Вся моя нервозность и настороженность испарились в мгновение ока. Ну конечно, ведь это всё совершенно верно – и чего я только взъелся? Веду себя, как дикарь какой-то. - Виноват, - после заминки промямлил я, - анкету какую-нибудь дадите? - Ну что вы, мистер Пайнс, - нежно проворковал пограничник, - вы ни в коем случае не виноваты. Я улыбался, как идиот, а Лэдли протянул мне бланк и ручку. С именем и фамилией проблем у меня не возникло, а вот всё остальное, то есть возраст, родители, место жительства, группа крови, резус фактор, эксессивные диагнозы, поставило меня фасадом в стену. Ничего путного Билл мне так же не поведал, просто прохихикал невразумительное что-то, да к тому ещё и морды начал корчить. Я не был уверен, что это проявления его психоза, а не желание досадить мне, но всё это совершенно не важно. В графе жительства я просто указал Гравити Фолз, перекрестился и вернул бланк в кассу. Эстас Лэдли посмотрел на меня, умело сымитировав непонимание. Но когда я сказал, что… подобрал его посреди одной из шахтовых троп, и никто о нём ничего не знает, Лэдли кивнул и занялся отправкой формы. Всё же какими они были медлительными… День выдался не менее промозглым и холодным, чем ночь, я стоял и ёжился в своём дурацком рифлёном свитерке, дул жуткий ветер вперемешку с мелким дождём, и мне даже казалось, будто кто-то ощутимо ехидно глумится надо мной, прямо целенаправленно. Кто-то кроме Сайфера. - При входе на территорию Центральной Амбулатории вас будут ждать Джулия Такер, специалист, и Бастиан Сождэк, лаборант, - радостно сообщил мне через пятнадцать минут Эстас, - разрешите проинструктировать вас. Я кивнул, и просперитянин протянул мне пришедший документ в распечатанном виде. «Диппер Энтони Пайнс, 21 Форма: временная Обязательные анализы: - Цель визита: миссия Статус: нераифицирован; сотрудничество Место жительства: протекторат «Гравити Фолз» По прибытии в Центральную Амбулаторию следовать всем указаниям; Джулия Такер; Бастиан Сождэк. Сохранять спокойствие. » « Билл «???» Сайфер, «???» Форма_1: раификация Форма_2: постоянная Обязательные анализы: церебральная система, эндокринная система, нервная система (ЦНС, ПНС), дыхательная система, иммунная система, кроветворная система, кровеносная система, репродуктивная система, <…> Цель визита: раификация Статус: пациент; невменяем – статус не подтверждён специалистом; Джулия Такер Место жительства: «???» По прибытии в Центральную Амбулаторию выполнять все указания; Джулия Такер; Бастиан Сождэк. Сохранять спокойствие. Находиться в статичном положении. Будет предложена медицинская каталка. Предпочтительно воспользоваться. Всё это было как-то неприятно, но, повернувшись к машине и завидев там прилипшего к стеклу со злорадным лицом Билла, я решил, что это необходимые меры. Просперитас есть Просперитас, закон есть закон. - До свидания, мистер Пайнс! Хорошего вам дня! Я попрощался с Эстасом в ответ и сел в машину. Шлагбаум взлетел вверх, на колёсиках в сторону отъехала металлическая тяжёлая перегородка, и я надавил на газ. Каждый раз, когда я въезжал в Просперитас, я представлял, что врываюсь в смерч жизни, звуков, запахов, работы и счастья. В осязаемый смерч, и практически так оно и было. Просперитас оживал в ровно в семь часов утра и засыпал в девять, автобусы уже сновали по улицам, кое-где виднелись пешеходы, открывались пункты выдачи продуктов, играла музыка. Я приоткрыл окно со своей стороны, и в ухо немедленно прокрался ненавязчивый массивный «утренний» гул эмбиента, звучащего из ближайшего огромного динамика. Я снова разулыбался. И улыбался бы дальше, если бы не рука Сайфера, судорожно шмыгнувшая в сторону подъёмника и резко закрутившая его. Я удивлённо посмотрел на него и ощутил острое дежавю. Билл выглядел практически так же, как и тогда, когда мы откопали его. Теперь он не шевелил губами, но смотрел растерянно и яростно. - Что случилось, Билл?.. – недоумённо поинтересовался я. - Что, блять, случилось?! – взвизгнул он натуральным человеческим визгом. – Ты не слышишь разве?! - Прекрати, ничего такого не случилось, это просто эмбиент, - постарался успокоить его я, но Билл забился к противоположному окну и зажал уши руками. - Что за омерзительные звуки?! Они тут совсем охуели, а?! – взвыл он, жмуря глаза. – Я туда не выйду, Сосна, иди ты к чёртовой матери наконец! Я, заглядевшись на бушующего Билла, чуть было не устроил катастрофу на дороге, что в Просперитасе карается перманентным лишением водительских прав, и осторожно припарковался у обочины. - Чем тебе так не нравится? – аккуратно спросил я. – Это очень даже приятный звук, он расслабляет… - Приятный? Расслабляет?! – дребезжащие глаза Билла, казалось, натурально лезли на лоб. – Да ты не иначе как с катушек съехал! О, ну конечно, расслабляет его, а ты попробуй поживи в километре под землёй хреналион лет, расслабляет! Сайфер часто дышал и растерянно шарил взглядом по приборной панели и моим рукам, сложенным между колен. - А какое этот звук имеет отношение к километру под землёй? – продолжил я, стараясь быть как можно более непосредственным. - О-о-о, какой же ты дурак! Всё под землёй гудит, как проклятое, лучше умереть, чем слушать это, - вдруг Билл резко приблизился ко мне с зажжённым взглядом, в котором по-прежнему блуждал страх, - знаешь, говорят, это земля стонет. Я сглотнул, отодвигая Сайфера от себя на пару сантиметров. - Может быть, это тиннитус какой-нибудь? Почему сразу… эээ… стоны земли? Ты уверен, что это не у тебя в голове гудело? Билл вскинул брови, мне почудилось, даже как-то заинтересовано, а потом криво ухмыльнулся, но больше болезненно, нежели весело. Он откинулся обратно на своё сидение и отрицательно покачал головой: - Знаешь, как я его называю? – вдруг сказал он. – Трубы иерихонские. От этого мне сделалось как-то зябко и липко. Страшно, можно сказать. Слова Билла выбивали меня раз за разом из колеи. Я знал, что такое трубы иерихонские. - Здесь звук искусственный, - пробормотал я, - даже если ты и слышал что-то под землёй – параллель всё равно неверная. Глупости. Сайфер внимательно поглядел на меня своими жуткими глазами и наклонил голову в бок, как сова, продолжая пристально изучать моё лицо. - Оу, что я слышу, - шепнул он, - твой голос уже дрожит, а мы только начали. Добро пожаловать в грёбаный сад слов. - Я не понимаю, что ты, блять, несёшь! – неожиданно даже для самого себя рыкнул я и немедленно осёкся. – Всё. Нас ждут в Амбулатории, расскажи об этом же психиатру, думаю, они что-нибудь придумают, чтобы облегчить тебе времяпрепровождение. - Какие мы злые, - буркнул Билл как-то обижено и отвернулся к окну. Больше мы с ним не разговаривали. *** Билл устроил очередную сцену, как только я начал вытаскивать его из машины. Это было предсказуемо, я совсем не удивился. К нам сразу подбежал Басти, заметив меня, борющегося с высоченным худым растрёпанным сумасшедшим в свитере. Страсть зажать уши в Сайфере пересилила желание забраться обратно в салон. Он относительно успокоился, закрыл глаза, зажал ненаглядные уши и встал как вкопанный, выражая, видимо очередной протест, но нам с Басти не составило особого труда проволочь его под руки до ворот больницы и взгромоздить на каталку. - А доктор Такер?.. – неуверенно спросил я у улыбающегося Басти, который пристёгивал Сайфера через живот ремнём на всякий случай. - Я предложил ей приготовить лабораторную карту. Я сказал, что мы с тобой давно знакомы, - ласковым голосом заговорил Басти. Мы покатили ко входу в больницу. С Бастианом Сождэком – высоченным, рыжим, веснушчатым пугалом, но очень славным изнутри – мы познакомились, когда я впервые приехал в Просперитас, ещё с Мейбл, провожая родителей. Он прибывал в одной палате с отцом, готовясь к раификации. Его лицо было изрыто ужасом, он сидел на кровати и перебирал чётки с невероятной быстротой, что-то бормоча. Я побоялся заговаривать с ним тогда, но мы заметили друг друга. Он кивнул мне. Его оперировали перед мамой, поэтому, когда он, раифицированный, лежал в палате, я успел завести с ним знакомство. В Просперитасе не то чтобы есть дружба… Басти очень обязательный, здесь все обязательные, трудолюбивые и счастливые. Дружба, любовь – «стимуляторы» счастья, а всё это, знаете, не особо-то им нужно, когда конечная цель достигнута. Поэтому Просперитас как одна большая семья. Но я испытываю к Басти дружеские чувства, я могу назвать его приятелем. Мы не можем проводить вмести время по-дружески, даже когда я приезжаю. Просперитяне работают каждый день с утра до вечера, просто в умеренном, нежном темпе. Басти занят всё время, я не имею морального права его отвлекать. Морального права не имею, да. Скорее всего он просто проявляет свою проспеританскую вежливость и доброту, вряд ли он считает меня хоть в чём-то особенным. Нет, я за общность руками и ногами, и Просперитас чудесен именно этим своим единством, но когда ты, сколько бы не хотел, не являешься его частью – это тяжело воспринимать правильно. Неправильное слово – безликость. Просперитяне не безлики. Они, блять, едины. Я вынырнул из своих мыслей только тогда, когда понял, что Сайфер сверлит меня отчаянным взглядом. - Секундочку, Басти, - я улыбнулся ему, и нагнулся к Биллу. – В чём проблема? - Я не хочу, - сдавленно мяукнул он, - Сосенка, миленький, можно мы поедем домой? Билл выглядел таким напуганным и несчастным, что мне сделалось по-настоящему стыдно, и ведь непонятно – за что? Я, чёрт подери, делаю благое дело. Зачем он разводит этот балаган. - Билл, у тебя просто возьмут несколько пробирок крови, поговорят с тобой, а потом мы снова встретимся и поедем в место, где нам дадут квартиру, хорошо? Не переживай ты так. - Ты ведь уедешь, я знаю, - зашептал он, - когда я выйду, тебя уже не будет, ты бросишь меня здесь, я знаю, я это точно знаю… Потом они нашпигуют мне голову этим дерьмом и… Несколько часов назад он пытался меня задушить. Какие интересные контрасты. - Я никуда не уеду, Билл, будь покоен, - уверенно сказал я, поглаживая успокоительно по плечу, - я ещё очень долго никуда не уеду, поэтому… Просто веди себя там хорошо. Старайся делать всё, что тебе говорят Басти и Джулия Такер. - Пойди со мной, - продолжал шёпотом завывать испуганный Билл, трясущимися ещё жутче глазами оглядываясь вокруг. Басти терпеливо ждал, когда мы закончим ворковать. – Чего тебе стоит, раз ты не врёшь? - Меня туда не пустят, но я клянусь – я буду ждать тебя прямо около кабинета, - я положил руку на сердце и кивнул ему. Вряд ли он мне верил, но по крайней мере я попытался сделать хоть что-то. Сайфер замотал головой и отвернулся к потолку, как делал это ещё в Гравити Фолз. Он выглядел намного лучше, чем тогда, сквозь поглотившую его коррозию уже проглядывало нечто человеческое, но всё это оказывалось очень относительным, когда он начинал паниковать, трястись и душить кого-то. Билл ни с кем кроме меня не разговаривал в Гравити, насколько мне было известно. Впрочем, это спорный факт. Мы с Басти повезли его дальше. Лабораторное крыло пестрело надписями на дверях, которых было великое множество – анализы крови на все возможные гормоны и сахара, анализы мочи, тесты Роршаха, Сонди, Люшера и ещё чёрт знает скольких. В коридоре было тихо и светло, веяло упокоением и счастьем. Я любил этот запах всем сердцем. Мы остановились у двери в лабораторию, за которой что-то звенело и гудело. - Тут мы с тобой попрощаемся, Диппер, - добродушно констатировал Басти, отцепляя ремень, - ты можешь подождать здесь, но всё это займёт кучу времени. Не скучай, ладно? - Да, о чём ты говоришь, Басти, - кивнул я и улыбнулся. Сайфер выглядел задавленным, - если что, он может… ошарашить вас. - Ошарашить, блять, - проворчал Билл, я пропустил смешок. - Ничего страшного, - Басти кивнул. Дверь открылась, я углядел в стенах просторного кабинета полную женщину, Билл и Басти переступили через порог, дверь закрылась. Я остался один в белом коридоре. В больничной столовой я по инициализатору получил порцию очень неплохих, но всё-таки больничных харчей, кофе здесь априори не существовало, кофе умники из Гравити Фолз выращивали у себя на подоконниках, мне налили жидкого чайку, положили пару ломтиков рыбы и рис, ласково улыбнулись и отправили восвояси. Как только Билла рядом со мной не оказалось, я понял, насколько хочу спать. Глаза буквально слипались, но потом мне, вероятно, следовало выслушать все врачебные предписания, понять, чего они от нас хотят и что предлагают, и пребывать при всём при этом во вменяемом состоянии. Я на секунду задумался о том, почему Билл вёл себя так испуганно. Он вполне адекватно реагировал на всё, что находилось на поверхности, но вот Просперитас… Просперитас повергал его в ужас, нежный эмбиент, автобусы, люди. Что у него с Просперитасом в прошлом было не так, а? На самом деле мне стало так приятно, когда он попросил меня пойти с ним. Что-то в этом ощущалось чудесное и чудное, но я совсем не уверен, что оно что-нибудь значит. Билл окончательно сумасшедший, как показывает время. Я тяжело вздохнул, сдал свой поднос в мойку и вышел на веранду больницы. Амбулатория была практически единственным уцелевшим с довоенных времен зданием во всём Просперитасе. Он, кстати, стоял на развалинах английского города Дерби, но от Дерби не осталось ничего, кроме жутких руин из битого бетона, стекла и пластика. И костей людей. Проект «Просперитас», в переводе с латыни «благополучие» брал свои начала задолго до процедуры раификации, лет двадцать тому назад. Группа энтузиастов, объёмистая такая группа, альтруистов, можно даже сказать, занялась вдруг раскопками здесь, в Дерби. Или, лучше, большой уборкой. И длилась эта большая уборка, параллельно с разработкой раификации, пятнадцать с лишним лет, а может и больше. Тот самый мифический прадядя Форд, о котором так трепетно и злобно всегда рассказывает Стэн, пропал как раз тогда, когда собралась группа альтруистов. Стэн часто рассказывал эту историю, говорил, почему так ненавидит весь Просперитас – Форд исчез на второй день по прибытии туда. Исчез бесследно. Стэн не смог его найти, Хелен, их сестра и моя мама не смогла, Энтони, мой отец, не смог. Никто не смог, одним словом, даже намёков на труп не было, а неопределённость хуже всего. Какие-то здания восстанавливали, но большинство сносили и вывозили далеко-далеко, где я не был. Альтруисты в большинстве своём были люди образованные, инженеры, математики, физики, биологи, географы. Все они получали образование ещё тогда, до Большого Удара, который стёр с земли краску, а с людей – лица. Большой Удар случился в начале двадцать четвёртого века. Сейчас об этом никто не говорит, даже безразличные ко всему шахтёры. Впрочем, это ненадолго. Ведь Большой Удар – это не ядерная или атомная, биологическая, химическая, да какая угодно искусственная бомба. Большой Удар – это бомба человеческая, стрелка таймера которой добежала до ноля. А эти люди со всем смиряются, ведь вот она человечность – просто забыть, просто забить, просто перейти через это и продолжать в том же духе. Мне, порой, стыдно за себя, но ведь я тоже человек. Хотя… Я хочу исправиться. Мне нравились старые здания, мне, несмотря на то, что человечество истово нуждалось в новом, чистом, нравилось очень многое старое. Старые песни, старая архитектура, старая живопись и скульптура, старая литература. И Просперитас не стремился уничтожить это, он сохранял, и потому был чем-то новым и свежим. Он не рушил, а сохранял. А потом наступит пора созидания, я в этом уверен. Гул немного сменился в тональности, и я прислонился к колонне, закрыв глаза. Было холодно и у меня дрожали пальцы. Я устал, но приятно устал. «…Трубы иерихонские… » «Добро пожаловать в грёбаный сад слов. » *** Меня разбудил Басти. Я чувствовал, как моё тело окоченело и замёрзли ноги. Басти бережно трепал меня по плечу. - Мы закончили с анализами, Диппер. Доктор Такер просит тебя подняться в кабинет. Мистер Сайфер в ярости, что тебя нет. Он сложный малый. Я рассеянно улыбнулся и поднялся. - Он не сложный, он сумасшедший, разве нет? Басти пожал плечами и пошёл вперёд, я поплёлся за ним. - Джулия всё тебе скажет. Мы пришли к выводу, что не можем поставить какой-то конкретный диагноз, вроде биполярного или шизофренического расстройства личности. - А что же с ним тогда? – заинтересованно спросил я. - Уровень дофамина в крови аномально высокий, - только и сказал Басти. Я постучался и вошёл в кабинет. Сайфер сидел, завёрнутый в тонкий, немного задрипанный плед и пилил взглядом ножку стула. Он не обратил внимания на меня даже тогда, когда я сел за стол напротив Джулии Такер. - Добрый день, мистер Пайнс, - солнечно улыбнулась она, - меня зовут Джулия Такер, приятно познакомиться с вами. Я пожал её протянутую через стол руку, и докторша уставилась в протокол. С минуту она то-то перечитывала, а потом вернулась взглядом ко мне и опять ободряюще улыбнулась. - Дело в том, мистер Пайнс, что мистер Билл Сайфер у нас… немного особенный, - она чуть замялась, видимо, эта ситуация ставила её в образный тупик, - центральным объектом процедуры раификации являются мезолимбический, мезокортикальный дофаминовые пути, и дофаминергическая и норадренергическая системы. У мистера Сайфера в следствие высокой дофаминовой активности эти пути работают на износ, как и, собственно стриатум с паллидумом. Вы можете заметить самостоятельно некоторую гиперактивность и постоянный нистагм глаз. Можно сказать, с таким уровнем дофамина в крови и постоянным возбуждением лимбической системы, мистер Сайфер давно должен был прийти к шизофрении в тяжёлой стадии… - Хорошо, предположим, я понял большую часть сказанных вами терминов. Но в чём проблема с раификацией? Разве это как раз не должно ему помочь? – остановил её я. Билл, кажется, стал прислушиваться к разговору, я вдруг заметил гаденькую улыбочку на его лице. - Суть процедуры раификации состоит во внедрении химических структур-дозеров в систему DRD-рецепторов и введении большого количества нейролептических препаратов в организм, а также стимуляции лимбической системы в течении довольно продолжительного промежутка вре… - Я знаком с этой процедурой, доктор Такер. В чём сложность конкретно этого случая? – я ощутил укол раздражения. - Мы сомневаемся в том, что химические дозеры смогут работать так, как им полагается, в условиях мозга мистера Сайфера. Скорее всего дозеры будут снесены, а мистер Сайфер получит нейролептическое отравление и… Летальный исход. Я изумлённо смотрел то на неё, то на Билла, который паясничал с таким озорным счастьем в глазах, что мне захотелось огреть его чем-нибудь тяжёлым. - То есть, вы не можете нам помочь? - Нам!!! Нам!!! – прыснул Билл во весь голос и начал притопывать ногами. Я злобно шикнул на него, но Сайфера это не остановило. - Я ещё не договорила, мистер Пайнс, - добродушно продолжила доктор Такер, - так как в данном случае я не компетентна утверждать возможность или невозможность проведения процедуры раификации, я отправила запрос от вашего и моего имени в Бюро по делам-эксцессам. Название Бюро по-прежнему вызывало у меня недоверие и смех, но в сложившейся ситуации я бы просто не смог засмеяться. Я внимательно воззрился на её ликующее лицо. - Ответ мне прислал сам Менеджер по делам-эксцессам, лично, - вдохновенно проговорила она, - так же он сказал, что желает назначить вам аудиенцию в стенах Бюро в этот понедельник, в четыре часа дня, то есть послезавтра. Он считает вопрос крайне значимым и интересным для Просперитаса. - Я… должен обрадоваться оказанной чести? – по глупости ляпнул я, но Джулия только расплылась в ещё более широкой и счастливой улыбке. - Менеджер по делам-эксцессам – сам герольд Просперитаса, мистер Пайнс, - торжественно заключила она. Я поверить не мог своим ушам. На секунду мне показалось, что я вовсе потерял дар речи. - Да быть того не может…, - ломающимся голосом прошептал я.