Глазами страшными глядят

При всём желании я бы не смог описать словами пространство, в которое оказался погружён. Можно даже сказать, что я не ощущал себя собой – я ощущал себя чем-то большим, несоизмеримым. Я был не двадцатиоднолетним Диппером Пайнсом, а скорее самим его существом, сутью, которая просто не может быть измерена. Я шагнул вперёд, в вязкую тягучую пустоту совершенно удивительного цвета. Человеческий глаз устроен так, что если смешать потоки света всех цветов радуги в равных пропорциях, цвет будет воспринят им, как белый. Мог ли я назвать пространство, в котором очутился, белым или, в крайнем случае, серым? Нет. Здесь было темно, или, что наиболее точно передаст моё ощущение, просто на просто отсутствовал свет, как понятие. Если бы я что-нибудь смыслил в письме – я бы охарактеризовал это место как своеобразный некрополь праисторических и незыблемых истин бытия. Тьма есть отсутствие света, тишина есть отсутствие звука и так далее и тому подобное… Ничто не отдавалось моему шагу, под ногами не проявлялось пола, было по-прежнему никак, тишиной бы я не смог это назвать. Мне померещилось в какой-то момент, что вокруг зашумели сменные картинки с какими-то незнакомыми людьми, яркими огнями и широкими улицами, а потом всё исчезло, как наваждение, сопровождаясь резким щелчком или хлопком. Вдруг я увидел слева невероятный столп света, чем-то смахивающий на человеческую ногу. Свет сосредотачивался в нём и только в нём, жилами, костями и венами перетекая внутри, под какой-то мистической оболочкой, держащей его в узде. Нога атланта зашагала со мной, обогнала, пошла вперёд, и я увидел вторую, обогнавшую меня справа. Они пошли рядом друг с другом, не соединяясь бёдрами, чуть вразвалочку, плоскостопные. С массивными икрами, как в работах Микеланджело. Красивые, вероятно, мужественные ноги. Они горели золотистой охрой и удивительным цветочным мёдом. Моё существо продолжало двигаться с неизвестной мне скоростью дальше, зачем и почему – всё это, наверное, не было важно или просто не имело никакого смысла. В общем-то, имелся смысл или наоборот – так же никакого смысла не имело. А потом вдруг это нечто превратилось в смольное чёрное и сделалось плоским и одномерным. И пробрался откуда-то сверху, в пространстве, возымевшем вверх, противный скрипящий голос, напоминающий мне чем-то шуршание газеты. «Был создан бак размерами два на два метра, и метр в высоту. В баке поддерживалась идеальная для мышей температура, чистота, запасы продовольствия, необходимого грызунам, постоянно пополнялись, любые массовые моровые эпидемии не имели возможности развиться в условиях бака, находящегося под контролем ветеринаров. В общей сложности количество гнёзд для самок, воды и провианта, а также места хватило бы на комфортабельное содержание порядка трёх тысяч восьмисот мышей. Девять тысяч пятьсот грызунов беспрепятственно могли одновременно питаться, шесть тысяч сто сорок четыре мыши – потреблять воду… …» На стенке передо мной вдруг появилась белая с красными глазёнками мышь, что-то усердно жующая. Я отпрянул назад и спиной упёрся в другую стену. Моё существо ускользнуло и взвилось куда-то вверх. Я сполна ощутил тяжесть своего тела, мяса, висящего на мышцах, и мышц, висящих на костях. На секунду мне показалось, что я просто не смогу выдержать эту тяжесть. Мышь продолжала есть, перебирая семечко лапками, как они все это делали. Другой голос, менее омерзительный, возможно потому, что более живой, не такой механический, как предыдущий, спросил: «Неужели популяция мышей и в правду достигла таких невероятных чисел, доктор … ?» «Нет конечно, моя дорогая. Максимальная численность грызунов в баке еле-еле достигла двух тысяч двухсот, и уже тогда ситуация представлялась мне трагичным зрелищем. Мышиная цивилизация Вселенной номер … увядала.» «Что произошло? Как мыши повели себя, оказавшись в раю, доктор … ?» «Давайте будем последовательны, милая, ну-ну. Мы поместили в бак четыре пары мышей, эксперимент стартовал. Прирост населения бака осуществлялся каждые пятьдесят пять дней – невероятная скорость у этих мышек, правда? Постепенно рост замедлялся, но общество определённо росло. Образовалась социальная жизнь, иерархия, всё, как положено…» На экране вдруг появилась вторая мышь. Она появилась так резко, как будто материализовалась из этой самой плоской темноты, а потом вдруг напала на первую мышь. Всё это произошло в долю секунды, я отчётливо помнил, как зажмурился, но картинка не исчезла – одна мышь чуть ли не рвала другую на части. А потом появились другие мыши, сбившиеся в кучку, ободранные и несчастные, и вокруг них такие же, как та, что нападала. Больше, толще, может быть, старше? Чудовища, а не белые мыши, вот какими они выглядели. Красные мышиные глаза никогда не говорят ни о чём хорошем. Красная вспышка, чей-то нечленораздельный рёв, то ли человеческий, то ли мышиный. Я только ощущаю, как зажимаю глаза и уши, но не помогает. Когда открываю – я вижу перед собой мышиную глотку и где-то в её глубине янтарное свечение атлантовых ног. И бездну-пустыню-чёртово-кладбище. Какого дьявола ноги бога торчат из крысиной пасти? Меня выдернуло из сна моментально. В палате рядом с кроватью Билла горел ночник, это страшно обрадовало меня, потому что по пробуждении я не оказался в темноте. Я тяжело дышал, ледяной пот градом катился со лба по скулам. Как только я повернул голову в сторону Билла, то чуть было окончательно не свалился с кровати. Он лежал, сжав своими паучьими пальцами краешек тонкой простыни и смотрел на меня круглыми, огромными, неживыми глазами. Я издал получеловеческий слабый хрип и бухнулся обратно на жёсткую подушку с комочками свалявшейся внутри ваты. - Приснился кошмар? – шёпотом спросил Билл. Наверное, в эту самую секунду я был благодарен богам за его присутствие и за эти слова. Мои губы до сих пор тряслись, холодный воздух жёг лёгкие и мокрые от пота бока. Я несколько раз дёрнул головой, жмурясь, а после стараясь сфокусироваться на высоком мрачном потолке, нависающим над нами. Сайфер опустил босые ноги, забавно торчащие из новеньких больничных полосатых штанов, на кафельный пол, и уставился на меня снова, но теперь не таким страшным взглядом. Я более-менее пришёл в себя, отгоняя прочь мерещащихся мышей, и повернулся к нему. Билл выглядел как-то загадочно и недовольно. - Почему не спишь? – так же шёпотом спросил я. Больничные часы показывали около половины третьего ночи. - Почему ты не ждал меня у кабинета? – бесцветно пробормотал он. - Ты поэтому не спишь? – не знаю почему, но я улыбнулся. Билл только задумчиво покачал головой. - Они все ходят в одинаковой одежде? – он резко поменял тему, причём на настолько глупую и странную, что мне захотелось расхохотаться. На ночь я принял какое-то приятное успокоительное, что, видимо, не помогло мне совершенно никак. Мне никогда, блять, не снились кошмары. - Кто «они»? - Жители этого дерьмового города, - фыркнул он как можно более пренебрежительно. - А ты думаешь, за такое короткое время можно наладить производство шмоток в стиле Коко Шанель? В любом случае их одежда аккуратная и практичная. Человек, которого мы выкопали из грязи в одних холщовых штанишках, не может ничего предъявить. Билл ничего мне и не ответил, его лицо не выразило каких-либо особых интонаций. Я чувствовал себя ещё более уставшим, чем когда ложился спать. Я понятия не имел, почему Сайфер бодрствует, и в данный момент, как бы стыдно ни было мне это признавать – плевать я хотел. Если честно, мне было страшно погружаться обратно сон – я не хотел возвращаться в эту мышиную коробку. Но глаза слипались сами собой. - Ты ведь принимал на ночь успокоительное, Билл? – спросил я, повинуясь долгу чести. - Да, - послышалось тихое откуда-то со стороны. – Эй, Сосенка, глянь. Я проигнорировал его. Тогда послышалось тихое шуршание и шлёпанье босых ног по кафельному полу. Наверное, Сайферу было холодно, плитка ведь практически ледяная. Я всё-таки приоткрыл глаза, когда шлёпанье прекратилось, осмотрелся по сторонам в поисках Билла, увидел его около высокого вертикального зеркала. Он стоял, приподнял свой чёрный свитер и что-то разглядывая там, у себя на животе. Я не придал этому особого значения, потому что практически сразу же Сайфер зашлёпал обратно, только вид у него был какой-то сосредоточенно-обеспокоенный. Когда я заснул опять, кошмары уже не беспокоили меня. *** Наверное, самое поразительное, что я когда-либо видел, это состояние, в котором Билл пребывал наутро, когда я проснулся. Было шесть, по крыше тарабанил дождь, а за окнами бродил туман, прежняя Англия славилась омерзительной погодой. Час подъёма в Просперитасе был оговорен, даже для постояльцев госпиталя. Не то, чтобы кто-нибудь пришёл нас будить целенаправленно. Скорее резко взорвавшиеся в ночной тишине звуки. Я приподнялся на локтях, довольно зевнул, будучи в предвкушении сегодняшней встречи с самим герольдом, и только спустя пару минут посмотрел на своего соседа. Он лежал так, как будто всё его тело свела страшная судорога, абсолютно неподвижный, казалось, даже его грудь не вздымалась при вдохах и выдохах. Я мгновенно очутился около его кровати, навис и затряс его за плечи. Я думал, что у него какой-нибудь инфаркт или инсульт, и я был чертовски напуган. И тем не менее на этом мои утренние злоключения не закончились. Билл не приходил в себя, я в ужасе схватился за голову и буквально случайно пробежался взглядом по его лицу. На этот раз инстинкт защитника и спасателя во мне уступил место пустоте и дезориентации. Передо мной лежал не Билл Сайфер. Это было не его лицо. Я смутно помнил его, и, может быть, черты походили на прежние, но на этом лице присутствовало выражение, и просто, блять, нечеловеческое. Существо, более чем эмоционально окрашенное, лежавшее передо мной, вызывало у меня желание бежать со всех ног и забить на чёртову миссию, на всё остальное. Оно не было похоже на то лицо, с которым мы откопали Сайфера в шахте, на нём не осталось ни следа коррозии. А потом он просто открыл глаза, и всё возвратилось на круги своя. - Билл?.. – шепнул я осторожно, трясущейся рукой поправляя волосы. Он повернулся ко мне, хлопая своими необычайно длинными ресницами, которые я, вероятно, прежде упустил из вида, и вопросительно посмотрел. - Нет, ничего, - сглатывая ком в горле, уже нормальным голосом сказал я и сел обратно на свою кровать. – Ты… поспал? - Нет, - снова бесцветно пробормотал Сайфер и отвернулся в потолок. Когда Джулия Такер пришла проведать нас, я спросил у неё мимоходом, может ли бессонница быть связана с гиперфункцией дофамина. Джулия Такер активно закивала головой и участливо поинтересовалась, действительно ли Билл не спал. - Знаете, сегодня, утром, когда я проснулся… Я обнаружил его в очень… странном положении. Доктор Такер, у него, вероятно, какие-то судороги, конвульсии, или что-то в этом роде, да? - Это вполне возможно, мистер Пайнс, - ласково улыбнулась просперитянка, - прежде я не использовала эту ненаучную формулировку, но у мистера Сайфера дофамин выделяется как будто ровно в два раз больше, то есть осуществляя передачи нервных импульсов двух… человеческих существ. После этого диалога я слегка смутился и даже позволил себе на мгновение мысль, что в Просперитасе не все врачи компетентны. Однако затем я пришёл к выводу, что, скорее всего, доктор Такер имела в виду шизофрению, мысленно ударил себя по голове и улыбнулся. Замечал ли я за Сайфером симптомы шизофрении? Думаю, это вообще не так работает. Билл ел очень неохотно. Мы сидели с ним за одним столом в полупустой столовой, в которой, помимо нас присутствовало ещё человек десять пациентов, я с энтузиазмом жевал утреннюю кашу, да, снова кашу, и запивал её жиденьким чаем, а Билл в основном с омерзением смотрел на все эти блага, или просто в пустоту. - Я чувствую себя отвратительно, - вдруг начал он совершенно замогильным голосом без намёка на шёпот, что уже ошарашило меня, - ты, может, сделаешь с этим что-нибудь уже наконец? Он не смотрел на меня, его зрачки по-прежнему тряслись, но уже с заметной периодичностью, а не постоянно. Видимо, просьба его самого ставила в тупик. Я постарался придать своему голосу как можно больше нежности и ненавязчивости. - Что конкретно у тебя болит? - Просто, блять, попроси у них какое-нибудь обезболивающее! Какое-нибудь самое сильное обезболивающее! Это всё, что мне, блять, надо! – вдруг крикнул он злобно. – Какого чёрта мы побежали туда, тупой ты кусок мяса?! И что мне теперь делать, в этом сраном болоте никого нет! Что ты теперь мне предлагаешь?! Сгнить вот так вот? - Я кусок мяса, Билл? – осторожно уточнил я. Сайфер вперился в меня ядовитым взглядом, а потом тяжело вздохнул, роняя голову на стол. Вероятно, он разговаривал вовсе не со мной. - Ты, безусловно, кусок мяса, но у меня есть проблемы пострашнее, чем ты. Мне нужно избавиться от всего этого. Мне нужно, нужно, нужно, нуж-но… - Билл, съешь ложку каши, пожалуйста, - я прекрасно понял, что Сайфер разговаривает не со мной, а со своими тараканами, - и тогда я попрошу у доктора Такер всё, что твоей душеньке угодно. - У доктора Такер нет того, что моей душеньке угодно, - огрызнулся Билл, - я не буду есть. Я пожал плечами и взялся за яичницу. Ничто не могло испортить мне настроение сегодня. Ни жуткий кошмарный сон про мышей и янтарные ноги, ни утренние Билловы конвульсии, ни его выебоны. Ведь спустя несколько минут он уже нервически хихикал в стол, чуть-чуть постукивая челюстями друг о друга. - А что за кошмар тебе приснился сегодня? – снова шёпотом, но каким-то елейным спросил он. Я не стал отвечать на его вопрос, просто поднялся, переставил полную тарелку на свой поднос и понёс на конвейер. *** Когда мы переступили порог Бюро по делам-эксцессам, было около четырёх часов дня. Весь день я пребывал в восторге. Может быть, Сайфер заразился моим весельем (вряд ли), так как вёл он себя удивительно послушно и доброжелательно, периодически даже какими-то своими способами ластился ко мне. Правда, он отказался раздеваться и расцарапал мне левую руку чуть ли не до крови, когда я пытался подобраться к нему с вышеупомянутой целью. Когда это он успел стать таким стеснительным? В Билле было что-то детское, и я не мог сдержать улыбки даже в те моменты, когда он драл мне пальцами кожу, одновременно ухмыляясь. Как будто играл с нами в своеобразные догонялки, поставив себе цель защитить свою наготу от посторонних взглядов. Я не мог назвать его действия не обоснованными, он всегда преследовал некоторый смысл, каким бы абсурдным тот ни был. Безусловно, смысл этот выдумывал Сайфер себе сам, причём совершенно осознанно. После того, как он разодрал мне руку, и доктору Такер вместе с Басти так и не удалось провести УЗИ брюшной полости, мы отправились вместе с Сайфером по больничным коридорам. Я подумал, ему будет полезно посмотреть на удивительные достижения проспеританских инженеров и строителей. Может быть и полезно, но интересно ему точно не было. Я заметил, что во время ходьбы Сайфер держит ладонь под правым ребром, да и вообще ходит с очень болезненным выражением лица. - Разве Такер не прописала тебе какое-нибудь обезболивающее вчера? - спросил я, останавливаясь около высокого окна. - Я бы просил у тебя обезболивающее, если бы мне его прописали? – зашипел на меня Билл, но я проигнорировал его выпад. Наша прогулка длиной в пять минут из-за его неспособности, собственно, передвигаться, подходила к логическому завершению. – Она сказала, что мои боли имеют психосоматический характер, и я должен принимать успокоительное. - Так ты у меня просил... То есть, ты считаешь, что это не так? – наши разговоры с Сайфером не распространялись дальше его здоровья и сумасшедших спичей, он просто не желал мне ничего рассказывать. – Что у тебя с животом? Ты ещё и от томографии отказываешься, это не… - Отвяжись, я не хочу заниматься этим дерьмом. - Тогда нам придётся прибегнуть к насилию… - Кому это «нам»? Ты до сих пор не понял, что совершенно один? Сколько тебе там лет, говоришь? – он расхохотался в голос, а потом резко оторвался от стены и поковылял в палату. В остальном он вёл себя очень позитивно. Точнее переменчиво. А я просто старался игнорировать большую часть его слов. Когда доктор Такер сказала, что все анализы сданы, осталось только несколько процедур, на которые Сайфер не соглашается, я решил пойти на крайние и крайне гуманные меры. Билл прокрастинировал у себя на койке, когда я подошёл к нему, озираясь по сторонам, и шикнул. Он поднял на меня мутные глаза, продолжая держаться за своё правое подреберье, и скривился на мою таинственную улыбку. - Басти отказался выписывать тебе анальгетики, потому что сказал, что доктор Такер не разрешала, но у меня в рюкзаке завалялась пара таблеток трамадола. - И что это? - Через пятнадцать-двадцать минут узнаешь, – я, невероятно довольный собой, подмигнул ему, протягивая таблетку и стакан воды. Я смог помочь Биллу, я такой грёбаный молодец. Билл принял таблетку. И через полчаса мы были готовы ехать в Бюро по делам-эксцессам. - Ты подождёшь меня здесь, - шепнул ему я, когда молодая секретарша добродушно кивнула мне, указывая пальцем на дверь. - Не желаю, - ответил мне весёлый Билл, оживлённо осматривая окружающее его пространство. - Присмотрите за ним, пожалуйста. Секретарша кивнула, Сайфер никак не отреагировал на мои слова, теребя свитер и что-то бормоча себе под нос. Я окинул его настороженным взглядом, а потом пошёл к дверям. Билл выглядел сегодня вполне неплохо, особенно после трамадола. Он вообще был вполне симпатичным молодым человеком, загвоздка состояла в том, что я не мог идентифицировать его возраст, как и никто другой, и даже как-то охарактеризовать его внешний вид. Длинные ресницы, светлые, практически бесцветные волосы и очень бледная кожа, ровный, но чуть загнутый на конце нос, обколотые зубы, белёсые губы и чрезвычайно страшные глаза с отблесками чего-то, отдалённо напоминающего цветочный мёд, покрытый мутным налётом времени. Он даже не отреагировал на эмбиент сегодня, практически не отреагировал. Когда мы вышли из больницы и сели в такси, Сайфер просто погрузился в свои мысли, улыбаясь чему-то как-то заговорщически и недобро. Я несколько раз стукнул, сердце моё затрепетало в груди. Секретарша подождала ещё пару минут и снова кивнула. Я вошёл внутрь. Это была удивительно просторная зала с бронзовыми, высокими, чуть неряшливыми, но всё равно устрашающими потолками, с такими же бронзовыми колоннами и человеком, сидящим за столом метрах в четырёх от меня, прямо по центру. Он подозвал меня к себе жестом, и я шагнул вперёд. Мои ноги дрожали, наверняка, если бы сейчас я начал говорить – голос дал бы позорную осечку. Но сегодня я собирался в основном слушать. По мере моих шагов человек, соответственно, всё приближался, пока я не упёрся прямиком в стол и гулко не сглотнул. Он был стар, на вскидку как прадядя Стэн, только при этом статен и очень твёрд лицом. В очках, с крупным носом, аккуратно зачёсанными назад волосами и смешной вихрастой прядью, выбивающейся откуда-то сзади. Герольд смотрел на меня суровым мудрым взглядом с хитринкой, а я не мог оторвать от него глаз, чтобы запомнить каждую деталь его облика, до того я восхищался им всю свою жизнь. Его черты показались мне смутно знакомыми, несмотря на то, что его личность никогда не раскрывалась, но я сразу свалил это на своё воображение, ежедневно создававшее его великий образ в моей голове. В эту секунду я был нечеловечески горд собой. Он не прерывал меня до тех пор, пока я сам не сел на предложенный стул. - Добрый день, - сконфуженно пробормотал я, потупив взгляд в пол. Я услышал снисходительную добрую усмешку. - И вам добрый день, молодой человек, - его голос был чуть скрипящим, но всё равно как будто молодым, звонким и мужественным, - представьтесь мне ещё раз, пожалуйста. - Диппер Энтони Пайнс, двадцать один год, протекторат «Гравити Фолз», - на одном дыхании выпалил я. - Очень приятно, Диппер, - я улыбнулся тому, что он назвал меня по имени, а не, например, «Пайнс», «мистер Пайнс». Вероятно, это был хороший знак, - дело, представленное тобой, очень и очень заинтересовало меня, как учёного и как хранителя Просперитаса. Я всё-таки поднял на него глаза и робко улыбнулся. Он не представился мне по имени, но это, безусловно, было правильно с его стороны. Он ведь не мог мне доверять, я этого доверия ещё не заслужил. - Познакомь меня, пожалуйста, с делом со своей стороны. Как и где ты обнаружил мистера Сайфера? Я знал, что герольд не был раифицирован, но его доброжелательность и мягкость, при всей величественности и грандиозности его личности, не смогли не оставить во мне сладкий осадочек. Я весь, чёрт возьми, пылал. - Да, я… с удовольствием, - нервно начал я, под столом заламывая пальцы. – Мой прадядя, Стэнли Пайнс, большой любитель съездить в отдалённые нижние рудники. Он часто доставлял туда провизию, в общем, делал всякие хорошие… вещи. - Позволь-позволь, - аккуратно прервал меня герольд, и я заметил некоторое смешение в его глазах, - кому это он доставлял провизию в нижние рудники? - С появлением Просперитаса из нашей шахты пара десятков человек переселилась в нижний рудник. Они организовали там что-то вроде секты. Я вот так вот точно не могу сказать… Я никогда не был там до того, как произошла катастрофа…, - мне показалось, я говорил лишнего. Герольд больше не выглядел таким довольным. - Эти секты не регламентированы в конституции Просперитаса. Я так понимаю, часть провизии, выделяемая вашему протекторату, уходила туда весьма сомнительным способом? Его голос стал более холодным и профессиональным, чем тогда, когда я только начал. Я чувствовал себя очень неловко. - Да, но прадядя Стэн очень регулярно, для него уж точно, ездил туда, - я подавил смешок, - их было человек двадцать, не больше. - Рудник завалило? – тем же менторским тоном спросил герольд. Я поёжился. - Да, совершенно верно, но… - Насколько я могу судить, вы и ваш… прадядя спонсировали весь этот бардак. Вы согласитесь со мной, что вы, или, по крайней мере, ваш дядя, несли ответственность за жизни этих людей? Меня отчитывали. Всё моё «сделаю доброе дело» вдруг показалось мне не очень хорошей идеей. Герольд кругом был прав. - Вы считаете себя добропорядочным гражданином? – резко спросил герольд. - Да, я… Именно за тем, чтобы… Я очень уважаю вас и ваш труд, я очень люблю Просперитас и в дальнейшем хочу переселиться сюда… Я много сделал там, в Гравити, и…, - мямлил я испуганно. - Раз уж вы уважаете меня, почему же не сообщили загодя о существовании таких индивидуумов, как жители пятого нижнего рудника? – уже больше наставительно спросил герольд, и я немного расслабился. – Вы ведь понимаете, что Просперитас держится на порядке и стабильности, мистер Пайнс. Вот что здесь главное. И такие недомолвки оборачиваются для нас «мистерами Сайферами» и столетними войнами. Я сконфуженно кивнул. Герольд был абсолютно прав, и даже если я чувствовал себя дураком, я был горд тем, что видел ту самую железную руку, которая поддерживает Просперитас и его пятитысячное население на плаву. - У вас в протекторате не принято сотрудничать с Просперитасом? – голос его делался всё мягче и мягче. - Ну…, - я закусил губу и поднял на него глаза, - они очень индифферентные люди, господин Менеджер, они не станут устраивать бунт или что-то вроде того, не будут кусать кормящую руку. Он сдержанно улыбнулся и поправил очки. - Не надо защищать их, Диппер, мне прекрасно известна обстановка в Гравити Фолз, и я так же прекрасно знаю, что они станут, а что не станут. Думаю, ты вполне осознаёшь, что бунт устраивают не голодные, а сытые, которых один раз не накормили. Я широко улыбнулся и кивнул, а Менеджер попросил меня продолжить историю. Я рассказал о том, как мы доставили Билла в Гравити, а потом как я ехал с ним в Просперитас, о его попытке сбежать и задушить меня, сегодняшней утренней судороге и его бессоннице, и о каких-то не идентифицированных болях в области рёбер. Он внимательно слушал меня, периодически записывал что-то в блокнот, удивлённо вскинул брови, когда я передал слова доктора Такер насчёт двух человеческих существ в одном. - Доктор Такер – очень неплохой специалист, она бы не стала говорить что-то, если бы не была уверена в этом хотя бы на девяносто процентов, - пробормотал герольд, - диагноз мистеру Сайферу поставить не смогли, верно? Указанные симптомы не характерны ни для классического раздвоения личности, ни для биполярных расстройств. Но что тогда? - Он иногда, знаете, спорит сам с собой. Примерно об одном и том же, - вдруг выдал я. - И о чём же? – немедленно заинтересовался Менеджер, почёсывая пальцами подбородок. - О том, что он не хотел куда-то бежать и ему приходится гнить здесь… Это сложно объяснить, надо услышать скорее. - А переписи населения этого пятого рудника в вашем протекторате быть не может? – вдруг спросил Менеджер. Меня как будто ударило током. - О, это, думаю, стоит проверить. Прадядя не смог опознать его, никто из шахтёров прежде его не видел. Всё это очень… странно, - какого чёрта я сам не подумал об этом? - Не то слово, как странно, - подтвердил он. – Я лично займусь калибровкой процедуры раификации под этот случай. Думаю, он послужит для нынешних технологий раификации отличным экспериментом. Я надеюсь, ты не против подобных выражений, когда дело касается мистера Сайфера? - Нет, конечно нет. Признаться, с ним очень тяжело порой. Впрочем, как и со всеми остальными в Гравити… Герольд лукаво посмотрел на меня и вдруг серьёзно спросил: - Почему ты всё ещё там, Диппер? Я ведь вижу, что ты хочешь быть по-настоящему полезным обществу. Ты умный талантливый парень. Почему ты ни разу не подавал свою карту на раификацию? В моей груди что-то ёкнуло, я весь сжался, понимая, что вот он – момент – что именно сейчас решается моя дальнейшая судьба. - Если честно, я думал… Я хотел бы сделать что-то на самом деле… монструозное перед тем, как раифицироваться и стать счастливым во всех смыслах этого слова. Вы ведь тоже, господин Менеджер. Вы сражаетесь за счастье стольких людей, держите всё под контролем. Это… невероятно. Я просто безумно восхищаюсь вами. Я хочу быть таким же как вы, как можно больше вложиться в Просперитас… Сквозь мою вдохновенную речь я заметил довольный и радостный взгляд Менеджера. Когда я закончил, он кивнул и встал из-за стола. Я тоже встал. - Ты знаком с трудами, допустим, Фейербаха, мой мальчик? Да и вообще, с таким понятием, как эвдемонизм? Об этом не один раз обмолвились сам Сократ и великое множество античных стоиков. - Да, конечно, о чём вы говорите, господин Менеджер, - если бы у меня был хвост, я б им завилял. - Ты разделяешь их мнение на этот счёт? - Безусловно. Я был бы большим дураком, если бы не разделял. Люди здесь, в Просперитасе, развиваются, помогают развиваться другим, существуют в стабильности и благосостоянии. Счастье достигнуто здесь, и, да, город достиг величия городов конца двадцать первого века всего за пять лет. Разве это не показатель? - Совершенно верно, Диппер, - Менеджер протянул мне руку, я с радостью и упоением вцепился в неё, - такие мудрые молодые люди, как ты, очень важны и нужны нам в Бюро по делам-эксцессам. Давай будем друг с другом на связи, договорились? В совершенно безумном экстазе я закивал головой и затряс его руку. Когда я вышел обратно в холл, я застал прекрасную на мой взгляд картину. За окнами, кстати, было уже темно. Секретарша растерянно что-то лепетала, робко и непонимающе улыбаясь, вокруг неё собралась кучка посторонних работников с примерно одним выражением на лицах, а по стойке регистрации скакал с невероятной скоростью Билл, распевая слова какой-то старой песни: - Детка, ты что, забыла принять свои таблетки?! Детка, ты что, забыла принять свои таблетки?! Он горланил это так громко, что я удивился звукоизоляции бронзового зала. В общем-то, зрелище было совершенно невероятное и очень смешное. - Слезай, Билл! – крикнул я, перебивая его очередной пассаж. Он развернулся ко мне, присел на одно колено и проорал «Детка, ты что, забыла принять свои таблетки?!» прямо в лицо. Я только расхохотался. Видимо, Билл был страшно удивлён моей реакцией, но при этом доволен, поэтому он живо спрыгнул, продолжая мучить барабанные перепонки бедных просперитян, пока я тащил его за руку к выходу. - Человек и кошка порошок тот примут, И печаль отступит, и-и-и тоска пройдёт! На-на-на-на…, - завыл он под конец, когда я выпихнул его на улицу, по-прежнему смеясь. - Споёшь мне их как-нибудь на досуге, Сайфер, - я искоса посмотрел на его поражённое лицо, а потом залез в машину.