Мир под стеклом

      Двумя неделями ранее.       — Эй, Крист, как думаешь, у него всё нормально? Он не выходит из своей комнаты уже третий день. Ничего не ест и очень редко пьёт.       — Я не имею ни малейшего понятия, что может твориться в его поэтической душе, — серьёзно ответил Крист, устремив взгляд глаз «хамелеонов» вверх, но видя лишь осыпающуюся штукатурку потолка, увёл его вниз.       — Крист, мне очень тревожно за Шона, — вновь начал Ричард. — раньше он никогда не поступал так и уж тем более не отгораживался от нас.        Но Крист не слушал Ричарда — барабанщик ушёл на кухню в тот момент, когда басист только начал развивать диалог.       — Попробую заставить его что-нибудь поесть — не захочет, запихну в рот насильно. Он ведь и сам прекрасно знает, что у него не все в порядке с желудком, — произнёс Крист подойдя к Ричарду с картонным пакетом молока и пачкой орехов.       Последовал тяжёлый вздох, а потом ещё один, и вновь вдох, один за другим они непроизвольно вырывались из горла басиста.       — Ричард, — довольно сурово пресёк Крист, — не нервируй. И так на нервах.       Шагая по деревянным ступенькам такого старого дома, который, казалось, вот-вот развалится от ещё одного чуть более сильного шага, Крист напевал себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Одну из таких которые очень быстро приедались и ни в какую не хотели оставить тебя в покое. С учётом того, с какой периодичностью он посещал концерты местных групп, сколоченных из тех, кто и инструмент увидел пару дней назад, не трудно было догадаться, в какой манере была «нудящая» мелодия.       Крист поднялся на второй этаж и упёрся в ободранную деревянную дверь. Поставив еду на пол (который можно было назвать полом лишь из-за того, что он находился под ногами — линолеум, положенный прямо поверх старого паркета, начал гнить и отслаиваться), Крист мягко постучал по двери. «Шон! Я тут тебе принёс кой-чего пожевать», — произнёс он, направляя голос параллельно закрытой двери. Прошло, казалось, секунд десять. «Шон! Открой! Не мори себя голодом!» — пытался достучаться басист. Однако все попытки выйти на контакт с Шоном оказались провальны. Постепенно лишние отзвуки рассеялись, и за дверью можно было различить надорванный подростковый голос.       «…постучался ко мне в дверь. Даже не понимаю, как довёл себя до такого. Полное смятение и отчаяние. — Тяжёлый выдох. — Я в депрессии. (Голос Шона смолк, и из-за двери донеслось слабое хлюпанье. Очевидно, он плакал.) Не могу заниматься ни литературой, ни творчеством. Меня тошнит от музыки (ещё большее хлюпанье. Каждую секунду, хлюп-хлюп). То, что раньше спасало меня, теперь не имеет никакого значения. Я буквально рассыпаюсь и ничего не могу с этим поделать. Я бесполезен. Я бесполезен как музыкант. Мне слишком больно, и я не могу продолжать писать музыку. Вся комичность этого заключается в самообмане. Я держусь за нормальную жизнь до последнего, хотя уже неделю прихожу домой в девять. С восьми утра до девяти вечера. Мне плохо. (Послышалось непонятное шуршание, затем характерный щелчок, какие издавали кассетные диктофоны). Простите меня, ребята.»       В голове Криста мелькали дурные мысли. С Шоном действительно творилось что-то неладное, но он проворачивал лишь самые дурные сценарии.       — А если он… — едва уловимо прошептал Крист, крутя в голове мысли о самоубийстве. — Ведь он, чтоб его, может! — произнёс барабанщик вслух.       — Шон! — что есть мочи проорал Крист. — Не смей! Слышишь?! Не смей, мать твою! — после чего он обратился к басисту: — Ричард! — буквально ревел Крист. — Ричард, мать твою! Беги сюда, живо! Помоги выбить дверь!        На кухне раздался звон бьющейся посуды, вот упал стул, и басист уже бежал по лестнице.       — Что с ним происходит, чёрт возьми?! — кричал Ричард, карабкаясь по дряхлым перилам.       — Шон, не смей! Не смей, говорят тебе! Подумай о том, кто тебя любит! Подумай о нас!       — Шон!.. — прокричал Ричард с болью в голосе. — Шон!       Парням потребовалось всего два мощных и скоординированных удара, чтобы снести дверь со старых петель. Полминуты спустя Крист уже держал рыдающего Шона в объятьях, а басист стоял рядом, прикрывая лицо руками.       — Шон, мы тебя любим, не делай глупостей.        Он был похож на маленького ребёнка. Рыдал не переставая и всё время прижимался к дружескому плечу. Шон пытался что-то сказать, но чувства явно преобладали над словами.       Этот парень прорыдал ещё около двух дней. Но Крист и Ричард так и не смогли до конца разобраться в его голове.