Мир под стеклом

      С момента, когда у Шона произошёл нервный срыв прошёл день или два — невозможно было вести счёт времени, дни были чересчур однообразны и сливались в одну огромную серую полосу.       Крист и Ричард сидели в комнате Шона, сам Шон спал в гостиной (и не выходил из дома со времён попытки суицида) уже около пяти часов.       Раздался щелчок кнопки диктофона, и комнату наводнил «белый шум» кассетной записи: «14 мая 1982 года, и я чувствую что скоро перестану вести этот чёртов дневник. Для кого я вообще записываю то, что со мной происходит? Уж точно не для меня. А… к чёрту… — барабанщик и басист молчали, внимательно вслушиваясь в каждое слово, но пауза в записи заставила обоих понервничать. — Я проснулся с болью в горле, хотя вчера чувствовал себя абсолютно здоровым. Ощущаю чрезмерную усталость. Каждое утро просыпаюсь и обнаруживаю, что моё лицо в крови, но эта кровь без вкуса железа, без вкуса, похожего на тот, когда ты держишь пятак во рту. А если в целом, мне кажется, что жизнь постепенно теряет свой смысл. Я более не способен писать музыку, потому что не могу найти смысла в собственных текстах. Хотя возможно, это и нормально, такой период полного творческого…»       Крист схватил в руки диктофон и нажал кнопку перемотки.       — Ну давай же, Шон, перестань лить воду, расскажи нам, что с тобой случилось.       — Эй! — возмущённо прикрикнул Ричард и попытался вырвать проигрыватель с записями из рук барабанщика. Однако, всё что ему удалось получить, состояло из одной увесистой затрещины. — Мы ведь могли пропустить что-нибудь важное! Зачем ты перематываешь запись?       — Говоришь так, будто вчера родился, а Шона вообще в глаза не видел. Ты ведь лучше меня знаешь, если ему захочется сказать что-то конкретное, он никогда не станет затягивать. Тем более, нам нужно найти именно тот «переломный» день, что подтолкнуло его начать рвать контакты с миром и нами.       — В чём-то ты прав, — задумчиво ответил басист, потирая ноющий затылок. — Но...       — Да заткнись ты и перестань же наконец-то нудить! — не сдержался Крист и вновь ударил Ричарда по затылку.       — Ладно тебе, успокойся, — проворчал басист.        «…отказывались воспринимать всерьёз. Для них я кто-то, кто является носителем каких-то непонятных и чересчур тяжёлых мыслей. Они плевать хотели на искусство. И для них существует только…»       — Перемотай назад! — сказал Ричард со скоростью молнии.        Крист ничего не ответил, только нажал на кнопку перемотки.       Это выглядело так, будто бы после недолгих разногласий парни нашли общий язык. Но на самом деле их взаимопонимание было объединено лишь одним стремлением помочь Шону.        «… необходима конкретика. — Крист уже вновь хотел начать перематывать аудио-плёнку, но тут же одёрнул руку, когда комнату заполнил знакомый подростковый голос. — 12 мая 1982 года. Недавно мне в голову пришла мысль… вернее сказать, я уже довольно долго ношу её в себе, но только сейчас мне удалось сформулировать её наиболее точно. Этим явно одержимы все подростки, но у каждого это проявляется по разному. Крист и Ричард могли слышать это, но я уже не помню, говорил ли им это — все стремятся к идеалу, но, как мне кажется, я не смогу найти свой. Мир слишком мрачен, чтобы содержать в себе что-то поистине прекрасное. Идеала нет в природе. И весь мой идеализм к чертям катится. Если в мире нет того, что могло бы спасти тебя от грязи, кроме искусства, живописи, музыки, лирики, стихов и любого проявления творчества, к чему мы стремимся? Меня просто выворачивает от того обилия дерьма, что приходится пускать внутрь. А могу ли я по другому? — Нет. — Длительная пауза вновь повисла в комнате с выбитой дверью. — Парни пытаются меня поддержать, но мне кажется, что это бесполезно. Невозможно вечно обманывать самого себя…»        Крист тяжело и, в некоторой степени, немного сурово придавил кнопку паузы большим пальцем, а затем глубоко вдохнул: «Как ему вообще такие мысли в голову лезут? Я и половины сказанного переварить не в состоянии».       — Ты правда не понимаешь того, что он говорит? — заинтересованно спросил Ричард.       — Нет. Пытаюсь, но не могу. Он как будто берёт вязанный свитер и выдирает из него по ниточке, а потом заставляет вязать чулки вокруг этого самого шерстяного клочка! Я понимаю общую мысль, но не могу вдаться в детали.       — Ему больно от того, что мир слишком суров для него, — спокойно ответил басист. — Я думаю он хотел сказать это.        — Да ты чёртов гений, милочка! — издевательски подстрекал Крист. Ричард ядовито прошипел, но ничего не ответил. — Кому легко в этом прогнившем мирке?        — Он видит не только хорошее, но и плохое. Он объективен.        Барабанщик уже приготовился что-то возразить, но тут же ушёл в раздумья.        — Нам стоит отложить распри и послушать записи повнимательнее, лучше, раза два-три. Чёрт его знает, что творится у него в голове.