Мир под стеклом

       На следующий день Шон с Ричардом уже были в институте. Шон показал мистеру Джордану снимки его переломов, что было встречено огромной волной негодования, однако потом лектор всё же поверил ему.        Никто даже не был рад возвращению Шона, напротив, складывалось такое впечатление, что его ненавидят.        Всем было плевать, сколько ребер он сломал: одно, шесть или шестнадцать, да хоть весь скелет! Никому не было до него дела. Всё та же абсолютно необоснованная ненависть на фоне желания выплеснуть агрессию самым доступным методом. Все вокруг ходили как пороховые бочки. Стоило только чиркнуть спичкой, и подождать мгновение.        — Ричард, что со всеми? Никто даже привет не скажет. Почему все так себя ведут?        — Лучше бы ты не спрашивал. Отделение филологов взбешено тем, что ты вернулся. Говорят, что лучше бы тебя на месте прибили. Говорят, что от тебя проблем море и из-за одного тебя мистер Джордан постоянно кричит на всех.        — Откуда в них столько злости? — пытался осмыслить Шон. — Скажи мне, откуда?        — Если бы я только знал, Шон. Если бы я только знал.        В тот день в жизни гитариста вновь началась чёрная полоса.        «Одна из самых главных проблем заключается в том, что мы неверно понимаем и интерпретируем те или иные факты, перекладывая их на себя… — говорил Шон уже послезавтра, стоя у доски с расписанием, так же как и обычно в 14:00, пребывая в неком абстрактном состоянии удалённости от всего что происходило вокруг. — …и что бы ты ни сделал, смерть будет так же бессмысленна, как и твоя жизнь».        Изо дня в день происходили одни и те же вещи. И за два с небольшим месяца отсутствия Шона не изменилось ровным счётом ничего.        К тому моменту в кафетерии всё лингвистическое отделение давным-давно разошлось по кабинетам, поэтому в столовой остались только люди «низшего сорта» и всякий аморальный сброд.       Кто-то, как и всегда, возмущался тем, что ему не досталось сливочного пудинга, а шоколадный ему не нравится. Порой кто-то даже мог получить в челюсть из-за того, что не сдержал слово или же попросту растрепал то, о чём говорить не положено. Шон взял пластиковый поднос и подошёл к очереди за едой. После того, как он набрал необходимого, гитарист нашёл для себя относительно тихий и никем не занятый уголок.        Оставалось только дойти до него, но даже это не далось ему так просто.        К Шону вплотную подошёл парень с параллели и, встав напротив него, всматривался в глаза гитариста. Прошло пять или шесть секунд, после чего всё содержимое подноса грациозно устремилось вверх.        — Ой! Как же так вышло? — гиперболировано спросил он.        Шон пытался не проявлять эмоций и не создавать почвы для дальнейшего разговора. Поведение гитариста очень взбесило задиру, и он метнулся в крайность.        — Эй! Я тебе это сказал, ублюдок! К тебе обращаются! Отвечай! — довольно угрожающе прокричал он.        — Прости? — как можно более мягко спросил Шон и вновь встал в очередь.        — Иди сюда, мразь! — не вытерпел хулиган и ударил Шона так, что тот не устоял на ногах.        В голове гитариста всплыли образы январской драки, отчего он зарыдал, чуть ли не захлебываясь в своих слезах и крови, что сочилась из его разбитого носа.        — Вот ведь чудак! — продолжал орать обидчик. — Он тут ещё извиняться будет передо мной! Пошёл вон отсюда!        Шону было нелегко, но он нашёл в себе силы встать и уйти из кафетерия. В момент этого покушения Ричард находился там же, в столовой. Но всё произошло настолько быстро, что, даже зная о том, что произойдёт, нельзя было это предотвратить.        Ричард выбежал вслед за рыдающим Шоном.        — Шон, господи, что он с тобой натворил? Что вообще случилось?        Шон не мог ответить, он лишь безостановочно рыдал. И его слёзы были подобны какому-то эпилептическому потоку отчаяния человека в самые критические моменты его жизни. Он был будто бы мёртв, и перед Ричардом будто бы стоял плачущий мертвец, неспособный остановить свои слёзы.        С того самого дня Ричард носил Шону еду в подвал, потому что гитарист боялся вновь приходить в кафетерий.        Шон отсидел весь учебный день и даже не ушёл из института на репетицию.        Его ждало кое-что пострашнее.        Он решил вернуться коротким путём, через тот переулок, в котором ему сломали ребра. На его же счастье рядом был Ричард.        На этот раз их было не семеро, а пятеро. И никаких вступительных слов даже не предусматривалось, лишь одни угрозы.        Четверо схватили Ричарда так, что он не мог и пошевельнуться. Гарольд достал нож, блестящий в последних отблесках солнечного света.        — Шон, не припомнишь, что я говорил по поводу твоего появления здесь?        — Гарольд, убери нож, пожалуйста.        — Шон, лучше бы тебе вспомнить то, что я тебе говорил.        — Гарольд, я...        Не дожидаясь полного ответа гитариста, Гарольд молниеносно чиркнул Шона по лицу, так что вся его щека оказалась распорота.        — Шон! — выкрикнул Ричард, но тут же получил мощный удар в челюсть.        — Гарольд! — взвыл гитарист, — Прекрати!        — Ну? Не вспомнил? — театрально спросил Гарольд, а затем тяжело выдохнул. — Шон, я начинаю нервничать.        — Да что тебе от меня нужно-то? Денег? Так я тебе их отдам! Скажи человеческим языком!        — Я устал, Шон. У тебя был шанс, но ты его упустил, — жестоко ответил он.        Он получил один удар, а затем ещё два удара острого клинка. Из его рта потекла кровь. Он перестал стоять на ногах. Но Гарольд вовремя схватил его и предостерёг от падения.        — Ну что же ты Шон, это ещё не всё. Это ещё далеко не всё.        — Зачем ты это делаешь? — сказал гитарист из последних сил.        — Да просто так, веселюсь. Грустным быть не хочу. Вот и веселюсь.        Вырывающегося Ричарда вновь ударили, отчего он на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве, а Гарольд нанёс ещё удар и поддал кулаком, после чего бросил Шона на асфальт подобно тряпичной кукле.        — Займитесь другим, — спокойно произнёс убийца.        Басиста вновь кто-то огрел по голове, отчего он упал на землю. Прошло несколько секунд. Толпа, вместе с Гаральдом, скрылась из виду.        Ричард пришёл в себя и пребывал в полном замешательстве.        Его друга только что убили прямо на его глазах. Он только что потерял самого близкого друга, какого вообще мог иметь.        — Шон! — взвывал Ричард, тряся своего друга за плечи, — Шон! Шон! Господи, Шон! Шон!        «Скорая» — пронеслось в голове басиста.        Он никогда в жизни не бегал так быстро, как в тот день. Ричарду нужно было добраться до телефона. Басист бежал куда только глаза глядят, и не нашёл ничего лучше, чем магазин в квартале от места убийства.        «Только бы успеть, только бы чёрт возьми успеть!» — неслось у него в голове и вместе с этой мыслью нёсся сам Ричард.        — Мне нужен телефон! Это вопрос жизни моего друга! — закричал он с порога.        — Что случилось? — встревоженно спросил продавец.        — Скорее! — рыдал басист.        Тогда мужчина на кассе безмолвно достал из-под стойки старый дисковый телефон на проводе.        — «Девять, один, один», — проговаривал Ричард чтобы не допустить ошибки и не потрать драгоценное время попусту.        — Служба спасения 911, вас слушают.        — Алло! Диспетчер! Моего друга убили! Он истекает кровью на улице пересечения главной площади и квартала бедняков! Направьте сюда скорую! Пожалуйста!        — Ваш вызов принят к сведению. Машина отправлена. Расчетное время прибытия пять-семь минут.        Не дожидаясь полного ответа, Ричард бездумно бросил телефон и побежал обратно, к телу Шона, который получил три колотые раны.        — Боже мой, Шон! Только не умирай! Только не умирай! Шон!        И Шон действительно смог выжить. Пролежав в реанимации несколько недель, он придёт в себя. Далее он обнаружит, что весь его живот изрубцован. Шон был слаб, но он не был человеком, который мог просто так расстаться со своей жизнью.