Завтра никогда не наступит

«Почему дралась Мира, а стыдно мне?» — именно такой вопрос крутился в моей голове, когда я сидела в кабинете директора детского сада и терпеливо ждала женщину со странным именем Розалинда. Знала я одну Розалинду, преподавала у нас какое-то время в классе шестом историю. Единственное, что я про неё запомнила, так это то, что она властная, заносчивая и очень плохая женщина, ненавидящая свою работу. После её уроков все рыдали и начинали верить и в Бога, и в дьявола. Или нам просто так казалось, детьми же были. — Она плохая. Я ей не навлюсь совсем, — произнесла Мира, сидящая на диване и терпеливо ждущая очередной нагоняй. Если я здесь была впервые, то Мирослава тут частый гость. Она прекрасно знала, что и где находится. — Нравлюсь, — на автомате поправила её я. — А я смотрю, ты тут частый гость. — Я не навлюсь детям, деусь часто, — я посмотрела на неё недовольным взглядом и покачала головой. — Что? Это они начинают. Я посто сдачи даю. — Когда тебя их высококлассный логопед научит выговаривать букву «р»? — Зачем? Они и так считаю, что я, — скривив какую-то гримасу, она продолжила, — много знаю и слишком бысто начала говоить и сообажать. Мне только четые же. Все дети тупые, а я вот такая умная. Не такая, как они. — Это кто тебе такую чушь сказал? — я действительно не могла понять, кто решил внушить ребёнку, что он не такой, как другие и, что это плохо. — Все, я посто повтояю слова, — ответить я не успела, точнее не смогла, так как дверь в кабинет открылась и сразу раздался знакомый, противный и до костей продирающий голос. — Здравствуйте, наконец я познакомлюсь с одним из родителей этой маленькой драчуньи и зазнайки. Меня зовут… — Розалинда Макаровна? — с перепугу или по давно забытой привычке я вскочила со стула и дрожащим голосом произнесла имя и отчество человека, которого не ожидала увидеть больше никогда. — Мы знакомы? — если до этого она на меня не смотрела, то сейчас изучала своими зелёными глазищами, — теперь я понимаю, в кого этот ребёнок такой. С такой мамашей-то. — Что, простите? Какое вы право имеете оскорблять меня и Мирославу? — страх, как рукой сняло, я ненавидела, когда кто-то начинал задирать свой нос и эго выше потолка. Наверное, из-за этого меня чуть не исключили. В детстве у меня слишком остро было развито чувство справедливости. — Что-то знакомое, — будто даже не слыша меня, она продолжала, — не могу понять откуда я помню этот воинственный взгляд, — было впечатление, что она просто рассуждала вслух, не замечая никого вокруг, — что-то очень знакомое… — Олесь, что с ней? — спросила осторожно Мира. — Не знаю, она всю жизнь была странной и долбанутой. — Это как? — до меня начало доходить, что теперь нужно фильтровать свою речь. — Никак. Забудь, — быстро ответила я, прекрасно понимая, что она не отстанет, прилипнет, как банный лист или пиявка. — Олеся? — спросила странная женщина, у которой казалось сейчас взорвётся мозг, — Воробьёва? — Если бы. Замуж по дурости вышла… — По-пьяне, — вставила Мира свои «пять копеек». — Что? Так дядя Киил говоит. Молчу. Ладно. — Теперь мне точно ясно, в кого эта, — она показала жестом на Миру. — У «этой» имя есть, — я начинала закипать, эта женщина испортила мне год жизни, а Мире она окончательно хочет испортить детство. — Её зовут Мирослава, это во-первых. Во-вторых, если вы продолжите в том же духе, то быстро лишитесь своего места директора, в-третьих, ещё одно оскорбление в чей-либо адрес, и я не ручаюсь за свои действия. И да, в-четвёртых, Мирослава не мой ребёнок, а Алексея, то бишь моего «мужа», — я скрестила руки на груди и смотрела на эту оскорблённую жизнью женщину с огромным отвращением. Моя злость, казалось, витала в воздухе. — Не суть. Тебя родители в своё время не воспитывали. Вот и выросло чучело, — и тут я чуть было не взорвалась, но захотела выслушать её до конца, — и её не удосужился никто научить взрослых не перебивать, здороваться, не умничать и не выставлять свой умный и длинный нос куда не надо. Зато драться и говорить у неё выходит прекрасно. Удосужьтесь научить ребёнка манерам элементарных приличий. — Правда? А мне кажется, что это на вас наплевали родители в детстве и вы воспитывались улицами. Скорее всего младшая сестра или брат есть, которому доставалось всё внимание. Вы поменяли множества школ, потому что нигде не могли удержаться и ужиться, ведь вас ненавидели только за то, что вы есть, с первого взгляда, а ещё и имя какое «Розалинда». Прям песня для издевательств. Мужа вы так и не нашли. Я думаю, что вы были влюблены, вами попользовались и выкинули, как ненужную шавку. И из этого можно сделать вывод, почему вы ненавидите маленьких детей и весь мир, почему вы старая никому не нужна сволочь. По вашему взгляду сразу понятно, что я попала десять из десяти. Это вас жизнь обидела и сильно оскорбила. Это на вас положили один орган, — я говорила спокойно, проговаривая каждое слово чётко и по делу, поэтому замолчала на пару секунд, чтобы перевести дыхание, — а теперь, если вы продолжите оскорблять всё и вся, то для вас это закончится очень плохо. Я этому поспособствую. Я больше не ребёнок, которому можно сказать что-то, и он всё проглотит. А теперь, — я посмотрела на Миру, которая сидела в шоке от всего этого спектакля, — Мира, пошли собираться. Нам пора уже идти, — дождалась, пока она выйдет, и сказала, — не сомневайтесь, я поговорю с Мирославой, и она больше не будет драться. Научу морально унижать и растаптывать, — последнюю фразу я сказала просто так, чтобы добить окончательно эту невменяемую бабу. Мира молча забрала свои вещи из шкафчика и села на скамейку, когда я нашла нужную дверь в этом лабиринте частного детского сада. Я уже хотела сказать Мире, чтобы она показала, где тут выход, но день становился всё веселее и веселее. Хотя куда больше, если так подумать. — А вот и вы, — я не успела ничего сказать или сделать, как передо мной появилась, откровенно говоря, жирная баба, — почему ваша дочь избивает моего сына и не в первый раз, между прочим, — я не спешила отвечать и даже возражать насчёт «дочери», просто, казалось, я знала эту особу, но никак не могла понять откуда. Она всё что-то орала и пыталась донести до моего сознания. — Коросёва, ты, что ли? — она тут же замолчала и уставилась на меня, как на инопланетянина. — Вот это годы тебя потрепали, прошла бы мимо — не узнала. Смотрю, муж совсем не любит, если отпускает тебя без намордника и поводка. Первая красавица школы теперь жирная, ворчливая бабёнка. А муж у тебя старый пердун? Не удивлюсь. Ты всю жизнь была содержанкой, помешанной на бабках. Как ты там говорила? Деньги, слава, стройная фигура и муженёк, который будет всё это оплачивать. Только с деньгами повезло? — я видела по её взгляду, что немного ошибаюсь. — Что? Даже с ними не повезло. Да, а я думала это у меня проблемы, — мне надоел этот цирк на выезде, и я чётко решила валить из него побыстрее. — Мира, пошли, а то я ещё кого встречу. — И на чём вы обычно отсюда уезжаете? — спросила я у Мирославы, когда мы стояли за границей этого, так называемого, садика. — А на чём ты приехала? — ответила Мира вопросом на вопрос. — На такси. — А мы с няней обычно приезжали и уезжали на автобусе, — задумчиво проговорила Мира. — Няня? Это та странная баба, которая невеста? Я почувствовала на себе Мирин взгляд и опустила голову, но сделала это зря, ибо этот ребёнок смотрел на меня взглядом с немым вопросом «Тёта, ты совсем с катушек съехала?» — А с кем тогда? — Она сказала, что больше не придёт. — Ты можешь отвечать на вопросы? — Нет, — Мира скрестила руки на груди и уставилась куда-то вперёд, говоря тем самым, что больше вообще ничего не скажет. — Класс, — вырвалось у меня, само собой как-то, — и в кого ты такая… — поняв, что могу сморозить глупость, произнесла совсем не то, что хотела, — умная. — Ты другое хотела сказать, — немного помедлив, она продолжила, — упетая, потивная, несносная, невоспитанная и совсем отбитая от рук. — И кто же такое говорит? — Бабушка. Я уже говоила, что повтояю за другими. Почему небо голубое? — Что? — честно сказать, я сама не поняла, к какой части её высказывания относилось моё «что?». — Я не знаю. — И ладно, погуглю, — как-то с грустью ответила Мира. Мирославе четыре года, но было чувство, что намного больше. Хоть она и повторяет то, что слышит, но это не меняет того факта, что этот ребёнок понимает, что повторяет практически в полной мере. — Так, ладно. Надо придумать, как уехать… — Я уже сказала как. — Я рассуждаю вслух. — Тогда ты псих, если азговаиваешь сама с собой. Я не стала отвечать на её колкость. Надо было придумать, как уехать. Из-за того, что я думала, что поеду на своей машине, денег у меня с собой не было, а те, что были, я потратила на поездку сюда. Достала из кармана телефон и стала думать, кому можно позвонить, чтобы нас забрали. — Звонить «мужу» не вариант, брату или отцу тем более, Вадим занят женой, с Вовой поругалась, у Кости нет прав и машины… — Ты точно псих, — услышала я насмешливый детский голосок, ибо не заметила, как вновь начала рассуждать вслух. — Я домой хочу, поехали… — сейчас она начала вести себя, как типичный ребёнок, ну или, в крайнем случае, женщина. Правильно говорят, что бабы — это большие дети. Тем временем, Мира продолжила ныть, и на нас уже стали очень косо смотреть прохожие. — Эй, королева, не надо было драться, чтобы за тобой отец приезжал, если, конечно, он не занят будет. — Домой, домой, домой… Это нытьё не способствовало моей мыслительной деятельности, и я вновь начала перебирать, кому можно позвонить, но в голову никто не приходил. — Знаешь что, королевна… — я хотела начать воспитание этой несносной стервы, но в голову пришло, кому всё-таки можно позвонить. — Король, конечно. Я начала быстро нажимать на экран телефона, ища единственный контакт, который никогда мне не откажет. Найдя его, я в последний раз провела по экрану и на зелёном фоне появилась наша общая фотография и имя абонента «Король Лев». Я уже отчаялась услышать насмешливый голосок, когда из динамика донеслось: — Чего тебе, Воробушек? — Тебя манерам не учили, Львёнок? — в тон ему произнесла я. — С тобой можно и без них. — Как грубо, Лёва, — я не сразу поняла, что Мира перестала ныть и внимательно слушала мой разговор с парнем. — Чё надо? — немного грубовато спросил он, но я знала, что это наигранная озлобленность. — Хочу тебя кое с кем познакомить, — я посмотрела на Миру немного с насмешкой, а она на меня с непониманием, — и рассказать новость, от которой ты будешь в полном шоке. — С кем же? Она красивая? Богатая? А лет ей сколько? Совершеннолетняя? А как дела с сиськами и жопой? — я закатила глаза и убрала телефон от уха, так как Лёва начал нести какой-то бред. — Лев! — рявкнула я в трубку, — тебе уже не восемнадцать, хватит думать не тем, чем нужно. — Ну да. Мне не восемнадцать, мне аж целых двадцать. У меня жизнь только началась. Так что я хочу пить, курить, кидаться и заниматься сексом. — Всё? — уже спокойно спросила я, — Если да, то приезжай к частному саду «Солнце». Вот это название всё-таки. — Что ты там делаешь? — вполне логичный вопрос задал он, если подумать. — Ладно, не отвечай, я недалеко от него, думаю, минут через десять буду на месте, — меня смутило это его «думаю», но звонок резко оборвался. — Ты меня со Львом познакомишь? А какой он? Большой? Страшный? С гривой? А клыки есть? — Мира начала задавать такие вопросы, будто сейчас действительно приедет настоящий лев, а не человек. — Мира, приедет человек, а не зверь из зоопарка. Животные не умею водить и разговаривать. — Ой, всё, — произнесла Мира и повернулась в противоположную сторону от меня. — Не больно-то и хотелось, — пробубнила она себе под нос. Я стояла и просто не понимала, откуда она могла набраться таких выражений, колких фраз, отвращение ко всему миру в таком юном возрасте. Я не понимала, как можно сначала быть обычным ребёнком, а в следующую секунду стервозной бабой с садистскими намереньями и наклонностями. — Ну, и с кем ты хотела меня познакомить? — за своими раздумьями я не заметила, как ещё один король приехал на своём белом мустанге. — Ты в курсе, что сначала надо здороваться, а потом наезжать? — Да-да-да, мамочка, — снимая очки с лица и надевая их на свои чёрные, как смола, волосы, проговорил он, — давай потом прочитаешь лекцию про хорошие манеры. — Мажор, — по привычке сказала я. — Да, согласен, мажор, но это всего лишь цена наплевательского отношения родителей ко мне. Они думают, что, если давать мне больше денег, я буду приносить меньше проблем. — Я бы поняла, если бы ты был один в семье, но вас трое, и твои братья совсем другие, — Лев посмотрел на меня очень недобро своими серыми глазами. Наверное, только глаза у него были красивые и выразительные ещё в комбинации с волосами, а сам он был противным циником, хотя многому он нахватался от меня. — Да, конечно, поэтому одного брата ты бросила за несколько дней до свадьбы, а второго даже не знаешь. «Ой, как ты заблуждаешься, Лев. Ой, как заблуждаешься» — крутилась в моей голове фраза, которую я так и не смогла произнести вслух. — Вообще-то знаю, — спокойно и, что главное, осторожно произнесла я. — Да? Откуда же? По работе сталкивались? Сомневаюсь, у вас разные сферы деятельности, — у него была дурацкая привычка отвечать на свои же вопросы. — Да, и живёт он где-то за границей. Ты же знаешь, что я с братьями и родоками не контачу, только беру откуп. — У него есть дочь и жена, — быстро произнесла я, чтобы он не успел продолжить свою фразу. — Чего? Он это ненавидит. Тем более, зная маму, она бы никогда не позволила своему старшему и самому любимому сыночку заводить семью. Бизнес превыше всего на этом свете. Вадим не считается, он ушёл из семьи из-за тебя, а ты его так кинула. — Вадя счастлив в браке, у него прекрасный сын и жена, а скоро ещё и дочка будет. — Охринеть, вот это новости. Что ещё расскажешь? — было чувство, что ему действительно интересно послушать про родных братьев. — Я хочу познакомить тебя с дочерью Алексея и женой, — он смотрел на меня, как на умственно отсталую, которая предложила ему неизвестно что. — И где же ты их встретила? Теперь осталось рассказать последние новости уже моей жизни, но я не знала как, ибо он мог психануть и уехать к какой-нибудь бабе. Лёва говорит, что так он снимает стресс, когда сильно нервничает. На самом деле всё намного сложнее. Дело даже не в мальчишечьих выходках, это было что-то другое, о чём он молчал. — Ты ходишь к Максу? — Ага, — скорчив рожицу отвращения, ответил он, — благодаря тебе, через день я у него. А сама ты не ходишь к психологу. — Я могу контролировать эмоции, а ты кидаешься на всё и вся. — Не правда, — я посмотрела скептически на него и вскинула бровь. — Ну, было пару раз, подумаешь. По мне так, всё было по делу. Лев был не таким плохим человеком, каковым хотел казаться. Я всегда знала, что плохой пример для окружающих, а дети и подростки обычно всё впитывают, как губки. Вот и Лёва взял пример не с того человека. Уж лучше бы был, как один из братьев, но, увы, его «кумиром» по огромной ошибке стала я. Стоя сейчас перед человеком, который считает тебя чуть ли не идеалом совершенства и смотрит таким довольным взглядом, я не представляла, как сказать ему правду, ведь он действительно мог впасть в ярость. Братья и родители для него табу. Пауза затянулась, нужно было сказать всё, как есть, но я стояла и молчала, понимая, что, сказав одно предложение, просто нажму на красную кнопку и окажусь в самом эпицентре взрыва. — Я — жена, а ребёнок, который ходит вокруг — его дочь, зовут Мирослава, — даже не проговорила, а протараторила я, — прошу тебя не кричать, по крайней мере не на улице и не при ребёнке. Наорёшь, когда останемся вдвоём. — Чего? И как же такое могло случиться?! — я хотела ответить, но за меня опять это сделали и мне резко захотелось вырвать язык этому ребёнку. — По пьяне. — Мирослава! — рявкнула я, а Лев просто стоял и смотрел то на меня, то на Миру, которая что-то ему говорила и спрашивала. — И как это случилось? — наконец отошёл от шока Лёва. — Ты не знаешь, как делают детей? Должно быть стыдно, король. — Я не наю, — именно в этот момент я поняла, что сказала, — аскажите мне, как детей делают. Откуда они беутся? Зачем они делаются? А откуда вообще я вялась? — Мира опять начала много говорить и тут пришла уже моя очередь смотреть на младшего брата мужа, и наконец научиться фильтровать свою речь. — Она буквы не выговаривает? — как-то слишком резко спросил Лёва. — Букву «р» вообще никак, «з» через раз. Ей четыре, научится ещё, наверное, — ответила я на поставленный вопрос. — Ну, и где живёт мой старший братец? И почему ты позвонила не ему, а мне? — вздохнув, произнёс он. — Он мой муж только по документам. Тебе же сказали, что всё случилось по пьяне. — Так бухать надо меньше, идиотка, — закатывая глаза и разворачиваясь к машине, произнёс он. — Идиотка-идиотка. Мне навится слово. Буду тебя так наывать, — тыкая пальцем в меня и идя к своему дяде, говорила Мира. И в данный момент я не знала, на кого злиться, Миру или короля недоделанного. — Лев, фильтруй баз… — я вовремя осеклась и произнесла иную фразу, — свою речи, пожалуйста, — он вновь стал смотреть на меня, как на психа, — не надо на меня так смотреть. Меня Кирилл убьёт, если она при нём произнесёт что-то в этом роде. — А кто такой Кирилл? — он подошёл к машине и открыл заднюю дверь, тем самым говоря, что пора бы ехать, — вперёд или назад? — Назад, у тебя кресла нет. — Естественно, у меня ни жены, ни детей, ни даже девушки нет, а если бы хоть кто-то появился, то я бы тебе об этом рассказал первой, ибо если бы ты была сейчас на моём месте, то я бы был уже трупом, — я лишь закатила глаза, так как прекрасно понимала, что у него есть все права злиться и даже обижаться, — так кто такой Кирилл? — Брат мой старший, — я произнесла это грубее, чем планировала, поэтому Лев понял, что на эту тему я разговаривать сейчас не намерена. — И давно вы семья? — от слова «семья» меня немного передёрнуло, так как у меня есть свои собственные трактовки некоторых слов. — Король, ты же знаешь, что у меня иное понятие этого слова, нежели у тебя. Как только мы приехали, Мира ушла в дом, а я с Лёвой осталась во дворе, ибо заходить он не хотел, аргументируя это тем, что хозяина дома нет, а значит заходить нельзя. — Слушай, а за девчонкой не надо следить? А то полдома ухайдакает. — С каких пор тебя это волнует? — он посмотрел на меня взглядом закостенелого скептика и показательно закатил глаза. — Если так хочется, то могу её привести и будешь следить сколько влезет, хоть до посинения. Я не перевариваю детей и ничего поделать не могу. — А как же «прекрасный сын» Вадима? — В любом правиле есть исключение, тем более он мой крестник. Это так, на минуточку, — ответа мне не последовало, и я решила продолжить разговор про Миру. — Так что, мне привезти стервозную бабёнку? — Да мне дом жалко. Столько всего в нём произошло, что не хочется, чтобы четырёхлетний ребёнок его разгромил. — Сам попросил. Характер у неё не сахар совершенно. Вырастит из неё та ещё сучка. — Это зависит от воспитания, а не от неё, — пробубнил себе под нос Король, но я решила пропустить это выражение мимо своих ушей, ибо вступать с ним в дискуссию я была не намерена. Его вот не воспитывали, и вырос же как-то. Хотя у него вроде была хорошая гувернантка, которая действительно его любила. — Мирослава, дядя Лев, — на момент я даже запнулась, ибо называть двадцатилетнего идиота «дядей» это было выше моего понимания, а для Миры знак уважения человеку, который старше неё, — хочет с тобой поиграть, — наверное, — поэтому спустись во двор, пожалуйста. — Хорошо. Честно говоря, я ожидала всего: криков, отказа, истерики, но никак не простое «Хорошо». Мирослава уже ушла, а я решила немного осмотреться в её комнате. Она была просторной, как и остальные помещения в этом доме. По всей площади комнаты были разбросаны различные игрушки, начиная от каких-то мелких кукол до дорогих моделей автомобилей, и это было странно, ведь её должны были воспитывать, как истинную принцессу и наследницу целой корпорации. У Вадима тоже есть дети, но, во-первых, Мира старше них, а во-вторых, Вадим сам отказался от всего этого странного мира, и корпорация никак не могла перейти в будущем к нему. Ну, а Лёва настолько раздолбай, что только самый безответственный бизнесмен оставит ему хоть какую-то власть. Правда, за столько лет знакомства с этой семейкой я так и не выяснила, чем точно она занимается. Видимо, не получается принцесса из Миры, если мать Алексея и сам Алексей считают, что Мира не его дочь. Я подошла к детскому письменному столу, на котором стояла рамка с фотографией. Я взяла её в руки и увидела улыбку на лице Миры. Это было селфи с женщиной, наверное, это была та самая домработница, которая больше не придёт. Я ожидала увидеть старую каргу, но никак не девушку около двадцати шести, она была симпатичной с большими голубыми глазами и черными волосами, естественно крашенными. Интересно, она была только домработницей или старалась заполучить деньги, как та «невестка», а как только узнала, что он женился, то по-тихому слиняла, или, может, это был единственный человек, который любил этого невыносимого ребёнка и был с ним рядом практически двадцать четыре часа в сутки? Может, я и постаралась бы хотя бы подружиться с ней, но не видела в этом смысла. Через одиннадцать месяцев мы разведёмся и всё. Я уйду из этого дома и не вернусь. Это будет ещё хуже, чем моё безразличие в её сторону. Да, она ещё ребёнок и, может, в будущем даже не вспомнит меня, но я уверена, что всегда боль оставляет незримый отпечаток на сердце, душе, а главное, во взгляде человека. Правильно говорят, что только глаза могут сказать о человеке всю правду. Просто не хочу травмировать её и так травмированную детскую психику. Я поставила рамку на место и хотела посмотреть, чем живёт этот ребёнок. На столе были разбросаны карандаши и, наверное, это было бы нормально, если бы они были не только тёмных оттенков. Рядом с этими карандашами лежали её рисунки, и кому надо было бы сходить к психологу, так это Мире. Каждый рисунок был нарисован чёрным карандашом, а раскрашен другими темными цветами. Так на одном из таких рисунков было изображено чёрное солнце, которое освещает или, скорее, наоборот омрачает существование двух тёмно-коричневых елей или ёлок и одного непонятного темно-фиолетового дерева. «Запущенный случай. С этим надо бы что-то делать или нет? Это же не мой ребёнок и не моя проблема» — пронеслась мысль в моей голове. — Олесь, — благо я успела положить страшные рисунки на место, а то бы Мира долго возмущалась, — они меня пугают. — Кто? — я не очень понимала о чём она. — Папа с дядей Львом. «Твою же ж мать» — это было единственное культурное выражение, которое вертелось в моей голове. — Давно он приехал? — спросила я у Миры первое, что пришло в мою черепушку после множественных матюков. Мира лишь пожала плечами. Я старалась как можно быстрее спуститься вниз и предотвратить никому не нужный мордобой. На мой спуск ушло всего секунд пятнадцать, но для меня это показалось какой-то вечностью. Если Алексей ещё смог бы сдержать эмоции, то Лев нет. Он слишком импульсивен и часто сначала делает, а потом уже думает, как и любой другой подросток. Хоть он им давно не является, просто он ещё не повзрослел, и иногда у меня складывалось чувство, что он остался тем самым подростком, с которым я познакомилась около четырёх лет назад. — Не слышу звуков драки и ругани, — я понимала, что нельзя было допустить лишних телодвижений со стороны «сильного» и неуравновешенного пола. — Смешно, щас помру со смеху, — получила я обычный ответ Короля, но на этот раз в голосе было слышно нечто иное, что я не могла понять. — Король, не язви, а? — я старалась делать вид, что не замечаю «мужа», но я чувствовала его злой и тяжелый взгляд. Думала только о том, как бы посадить Льва в машину. — А я и не язвил. Правду же сказал. — Я вижу, — и наступило молчание. Они просто стояли и смотрели друг другу в глаза, будто пытаясь что-то донести телепатически. Надо что-то делать, вот только было одно большое «но» и оно могло вылиться мне в очередную травму. — Лёв, я Максу сейчас наберу, и он приедет, — произнесла я, пытаясь привлечь хоть какое-то внимание на свою персону. — Вперёд, — он жестом показал, что я могу делать всё, что захочу. — Почему у меня такое чувство, что меня тут вообще нет, — подал голос мой «муж». И сделал он это очень зря, но было уже поздно. — О-о, представь себе, не всё вертится вокруг тебя. Пора бы тебе уже спуститься на эту бренную землю с пониманием, что ты не пуп земли. «Классно, кажется началась война» — подумала я и решила, что пора делать всё по старой схеме, даже, если мне в очередной раз сломают конечность. Я быстро подошла к Королю, встала напротив него и положила руки на грудь. — Лев, всё, успокойся. Нормально всё. Сейчас сядем в машину, и я отвезу тебя домой, — по его взгляду я поняла, что лучше не домой. — Ладно, в любое другое место, только успокойся. Умерь свой пыл. «Пять, четыре, три…» — я уже настолько привыкла к его реакции на некоторые слова и вещи, что знаю в какой момент он сделает то или иное действие. На счёт «два» я почувствовала резкую боль в руке, которую Король сжал. Меня утешала только одна мысль, что такой злой он бывает очень редко, поэтому моя конечность страдала не очень часто. — Почти конец, — прошептала я, меня радовало, что Алексей стоял молча, только сверлил мою спину злым взглядом, я чувствовала это каждой клеткой своего тела. — Хорошо, а теперь пошли, пора уже, — а то руку мне сломаешь. — Король, всё нормально, ничего страшного не произошло, — правда, я не знаю, что здесь вообще произошло. — Дыши полной грудью, вдох-выдох, вдох-выдох, — чувствовала, что он начинает успокаиваться, боль в руке, которая нарастала, стала понемногу проходить, дыхание восстановилось. — Иди в машину, — всё так же спокойно произнесла, но вот только на этот раз он кивнул, отпустил мою руку, взял свои любимые очки и пошёл в сторону калитки. Только сейчас я поняла, что не дышала и теперь уже мне надо успокаиваться, чтобы не расквасить лицо своему «мужу». — Ты — идиот, ясно? — я забыла, что к нему надо обращаться на «Вы», что дала себе слово, что не стану вмешиваться в отношения между родственниками, но Король для меня был близким человеком, которого я не могу оставить в трудную минуту. — Не знаю, что ты ему сказал, показал, намекнул, но клянусь, если такое повториться ещё раз, то я его останавливать не стану. Наверное, надо было сказать ещё что-то, но у меня не было сил, день был слишком долгий и до его окончания ещё очень далеко. Я развернулась и пошла в том же направлении, что и Король. — Расскажешь, что произошло? — спросила я, как только подошла к облокотившемуся на машину парню. — Прости, — я вздохнула, каждый раз он извинялся. — Забей, Лёв. Что он сказал? — Не важно. Это останется между нами. Я знаю, что я мог сделать. Помню. Завтра пойду к Максу или сегодня. Я ещё подумаю. — Король, если я не говорю, что у меня происходит, то ты не должен поступать так же. Я сама по себе закрытый человек, но не ты. Ты всегда располагаешь себя к любому человеку. Ты — человек, которого не хватает каждому человеку. Мне повезло, что я знакома с тобой, и не важно, что и кто говорит. Ты ведь знаешь это? — главное его достоинство, что он не только слушает, но и слышит, а главное прислушивается только к нужным словам. — Знаю я это всё, — он замолчал на пару секунд, а после продолжил, — у меня есть просьба к тебе. Обрати внимание на Миру. — Я сделаю только хуже, ты знаешь это. — Это будет потом, а сейчас и тебе, и ей кто-то нужен. — Я исчезну из её жизни в итоге, ей будет больно. — Будет больно тебе. Ты привяжешься к ней в любом случае. Славке нужен кто-то рядом и это не должен быть её отец. — Ты знаешь, что я не могу отказать тебе? — Знаю. Она тебе нужна больше. Ты же знаешь, каково это, когда ты не нужна самым близким людям. Не заставляй её чувствовать тоже, что ты когда-то. Знаешь, что мне кажется? Ты не получала материнскую любовь, поэтому сама боишься давать её кому-то. Ты защищаешь себя, а не её, — он притворно улыбнулся, надел очки и произнёс, — я в норме, доеду сам, наберу или напишу, когда доберусь, дорогая мамочка. Он сел в машину, а через минуту машина уже ехала вперёд, а я так и осталась стоять. Может, он в чём-то и прав. Но стоит ли игра этих свеч? Как я могу помочь Мире, если до сих пор не смогла помочь самой себе.