***
У вас как, всегда все ваши мудрые планы удается воплотить в жизнь? У меня нет. Конечно, на следующий после переезда день никуда я не поехала. Я вообще грешу тем, что вечером составляю гениальные в своей простоте и правильности планы, а с утра они идут… в общем, идут. Неделю я занималась ничегонеделанием. Нет, я не лежала на диване, пялясь в стену и плача о своей неудавшейся жизни. Нет. До такого, пока что, я не дошла. Просмотрела, куда что разложила Фло, провела инвентаризацию пищевых запасов (как звучит-то). Пыль протерла. Сделала пару клумб у крыльца. Попробую купить готовую рассаду, может быть, у кого-то еще и продается, хотя надежды на это мало, середина лета все же. В крайнем случае, куплю какие-нибудь цветущие кустарники, ту же лапчатку, например. Стала подумывать о приобретении телевизора, но по здравом размышлении отказалась, в противном случае сяду у него сиднем и, пока все деньги не проем, так и буду заниматься самокопанием и самопожалением. Неделю спустя выпнула себя из дома. Решила съездить на могилку к мисс Остин, в этом году я там еще не была. Хотелось поговорить с кем-нибудь, посоветоваться, пусть и таким вот дурацким способом. Обосновалась я в деревушке Тевершем, на самой окраине Хай Стрит, в паре километров от Кембриджа и всего-то в 80 от Лондона. Еще и региональный аэропорт в Кембридже есть, так что, можно сказать, почти в центре цивилизации и при этом в сельской местности. Красота. Прогулялась пешком до Кембриджа и села на электричку до Лондона. Успела даже подремать под мерный стук колес. Обожаю поезда, когда в них едешь, то как будто выпадаешь из реальной жизни, подглядывая за ней в окно. Это отдельный мир. В Лондоне без перемен. Все куда-то спешат, шумят, толкаются. Отвыкла я от больших городов, однако. Кладбище встретило меня тишиной. Как будто я и не в городе, впрочем, на окраине всегда было тише, чем в центре. Город, конечно, разросся с тех пор, как бабушку похоронили, и теперь это уже не пригород, а город, но все равно здесь по-прежнему очень зелено и тихо. Присела рядом, прямо на траву; одуряюще пахнет цветами, конечно, и ее могилка, и все вокруг опять засажены цветами всех возможных расцветок. Просто цветочные поля, а не кладбище. Камень надгробия теплый, чуточку шершавый. Эта теплота проникает до самого сердца, как будто она утешает меня. «Не сдавайся. Все будет хорошо», — шепчет она. Я уверена, что посмертие у нее самое лучшее, но в то же самое время убеждена, что какой-то кусочек души остался здесь, с нами, и присматривает за своими бестолковыми воспитанниками до сих пор. Даже говорить ничего не надо, мне кажется, что она смотрит прямо в душу, и такое умиротворение окутывает, что я успокаиваюсь и верю, что действительно все еще будет хорошо. «Спасибо, Джейн», — шепчут губы. Протираю надгробие, пропалываю цветы от сорняков, в общем, руки делают, а в голове пусто и легко. С тем и возвращаюсь домой.***
— Здравствуй, новый день! — восклицаю я с утра. Никаких будильников, работы пока нет, так что можно отоспаться. Бросаю взгляд на часы. Ну… вот почему, когда есть возможность поспать, тебя подбрасывает ни свет ни заря. Только девять утра. В окошко заглядывает радостное солнышко, значит, вполне можно прогуляться в Кембридж пешочком. Пора приобрести саженцы, если там будет такой магазин, и хорошо бы обзавестись машиной. Это программа минимум на сегодня. Если будет настроение, то стоит зайти узнать насчет работы. Это же город-университет, так что обязательно что-нибудь должно подвернуться для машинистки. Быстро перехватываю пару бутербродов, заливаю все кипятком с лимоном и сахаром и вылетаю из дома. Настроение замечательное. Ветер играет распущенными волосами, что меня категорически не устраивает, все волосы сдувает в лицо. Черт. Так не пойдет, придется заплести косу. Ха, сделаем корону. Переодеваюсь в платье, легкие туфельки на низеньком каблучке, и королева готова к выходу. Сегодня у меня будет праздник. Я так сказала. Легкой походкой от бедра за полчаса добираюсь до Кембриджа. Замечательный городок. Вообще обожаю старые английские городки. Так радует, что они берегут свою историю, бережно реставрируют здания. Каждая прогулка — погружение в средневековье, только что на голову никто ничего не выливает и пахнет приятно. Улыбаюсь как ненормальная, кажется, даже чуть-чуть пугаю прохожих. Хорошо, что их немного. Ну и пусть их. Мне хорошо. Кажется, я только вчера сумела поверить, что все еще наладится. Вот и цветочный магазинчик. Через час договорилась обо всем с владелицей, чудесная женщина, чуть за пятьдесят, энергичная хохотушка, обожающая свое дело. Послезавтра мне все привезут: и семена, и рассаду. В рюкзачке куча каталогов, это уже чтобы спланировать осенние посадки. Со временем я думаю, можно будет заманить миссис Бенет и ко мне домой, для более предметной консультации. Теперь в кафе, побаловать себя любимую чем-нибудь сладеньким и каким-нибудь экзотическим напитком. Хорошо, когда можно посидеть и почаевничать на улице, а напротив кафе небольшой скверик. И так тихо, что слышно, как птицы поют. Красота. И так как-то незаметно и легко проходит весь день. Программу минимум я выполнила, мой зелененький жучок прибудет ко мне через неделю со всеми документами. А с работой разберусь завтра.***
Сказала. Сделала. Стучусь в двери к замдиректора по кадрам. Разговор прошел позитивно. Конечно, сейчас работы очень мало, поэтому справляются штатные сотрудники. Но вот с началом подготовки к учебному году, через пару недель, нагрузка должна существенно возрасти, и они будут иметь меня в виду. Довольная собой и собеседником, выхожу на улицу и направляю свои стопы к полюбившемуся мне кафе, а за чаем на меня нападает ступор. Все-таки привычка — страшная вещь. Я и эту жизнь до сих пор измеряю категориями старой. Я ведь знаю русский язык, а он здесь иностранный, плюс за эти годы неплохо освоила латынь, куда же без нее в волшебном мире. Значит что? Значит, я могу претендовать на более квалифицированную работу переводчика. Возвращаюсь в университет. Стучусь. Мой собеседник очень удивлен. — Вы что-то забыли, миссис Кросс? — так приятно, что он не забыл мое имя, мне-то пришлось его записать, а то память на имена у меня и в этой жизни отвратительная. — Извините, мистер Стентон, я совершенно растерялась, когда приходила к вам. Надо признаться, я никогда профессионально этим не занималась, но я хорошо знаю русский язык и неплохо — латынь. Может быть, у вас будут вакансии переводчика? — Вполне возможно, — спокойно говорит он, — но точно я смогу вам об этом сказать, когда выйдет из отпуска мисс Спот, через две недели. Я вам непременно позвоню, — говорит он, делая пометки в ежедневнике. — Могу я еще чем-нибудь вам помочь? — Нет, спасибо большое. Всего доброго. Хорошего вам дня. Ну что ж. Все прошло неплохо. Потенциально работа у меня все же будет. Сначала, конечно, дадут что-нибудь на пробу. А там уже все будет зависеть от меня. Официальная версия у меня довольно проста. Я сирота. После приюта окончила курсы машинистки. Вышла замуж. Детей не было. Недавно овдовела. Вернула девичью фамилию. После замужества не работала. Была домохозяйкой. После смерти мужа сменила место жительства. Хочется перемен. Поэтому ищу работу. По-моему, неплохая легенда. Если кто-то вдруг захочет проверить, то в одном из приходов есть даже запись о бракосочетании с таким же, как я, сиротой. Так что никакая родня не удивится вдруг обнаруженной жене недавно почившего родственника. Глубже, я надеюсь, никто копать не будет. Приход городской, а в городе люди друг друга плохо знают, и ничего такого криминального я не совершала, чтобы ради проверки моей подноготной пошли опрашивать моих гипотетических соседей. Так что тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо.***
Следующая пара недель прошла спокойно за повседневными хлопотами и прогулками по окрестностям. Мне пригнали машинку, и я с удовольствием открывала для себя окружающий мир. Я же говорила, что обожаю Англию. Сколько вокруг старины, это просто не передать. Церквушки, которым менее ста лет, считаются чуть ли не новоделом. Самое приятное, что практически везде можно зайти и осмотреться. Пришли и мои саженцы. Так что дни у меня стали насыщенные, даже думать было некогда. Ровно через две недели мне позвонила мисс Спот. Как я и предполагала, она хотела бы меня увидеть, чтобы предложить мне пробные переводы, которые понадобятся в работе со студентами. Никаких научных диссертаций, разумеется. Встретившись на следующий день, поговорили, остались довольны друг другом. Переводы мне достались самые простые, художественная литература, современные авторы. Классика уже давно переведена, а в технической отрасли я не настолько разбираюсь, чтобы браться за перевод. Еще через неделю мне позвонил мистер Стентон. Таким образом, к сентябрю месяцу у меня была довольно стабильная работа. Я переводила с русского и на русский, а также на латынь учебные тексты и их же печатала. Очень удобно. Все текущие расходы я покрывала. Кое-что, даже не ограничивая себя ни в чем, начала откладывать. Осень вступала в свои права. Появилось свободное время. В саду все работы были завершены. Урожай собран. Все, что было возможно, посажено, подстрижено и удобрено. И меня стали накрывать воспоминания. Как будто они только того и ждали, что я сяду в кресло у камина и возьму в руки вязание, как когда-то в приюте.***
Отчетливо осознавать себя в приюте я стала где-то после года. В связи с бомбардировками Лондона в середине осени 1940 мы всем приютом переехали куда-то ближе к Шотландии. Пробыли мы там до самой весны 1945. Так что мое детство прошло на природе, вдалеке от крупных городов. Зато мы все приобщились к сельскому хозяйству, даже такие малышки, как я. Мне в четыре года стали доверять кормить цыплят и утят. Еще я помогала искать яйца. Ну и, чтобы не сойти с ума от скуки, помогала на огороде, в меру своих детских силенок выдергивала сорняки. Не подумайте, что нас нещадно эксплуатировали. Ничего подобного. Но считалось, и я с этим полностью согласна до сих пор, что каждый должен вносить посильный вклад в собственное обеспечение. Кто-то из наших воспитанников, проведших пять лет на этой ферме, потом сами обзавелись подобным хозяйством и стали преуспевающими фермерами. У кого-то, конечно, была и обратная реакция, не без этого. Ну, на то мы все и разные. Наша жизнь ни в этот период, ни после, когда мы вернулись в Лондон, не сводилась только лишь к работе. Нас основательно учили. Миссис Пиквик очень серьезно относилась к нашему образованию. Помимо основных предметов: чтения, счета, чтения библии (без фанатизма), письма, — нам преподавались история, география и многое другое, обычное в то время для школ Англии, но к этому традиционному списку были также добавлены этикет и танцы. Для девочек еще было обязательно обучение основам владения каким-нибудь музыкальным инструментом, а мальчики ходили на бокс. Уроки музыки и бокса проводились вне приюта, причем это считалось поощрением, так как совмещалось с прогулкой по Лондону, а значит, провинившиеся лишались занятий и прогулки. Таких остолопов было немного, всем хотелось почувствовать себя взрослыми и самостоятельными, особенно ребятам после десяти лет. Все-таки мир приюта очень тесен для подростков. Тем, кто доказывал свою самостоятельность и ответственность, дозволялось с десяти лет уходить на самостоятельные прогулки в пределах пары кварталов на два часа. Это была сказка. Лишиться такой привилегии было смерти подобно. К тому же этим счастливчикам выдавался целый шиллинг. С семи лет нас допускали до кухни. Сначала мы что-нибудь мыли, потом допускались до чистки, потом некоторым доверялась нарезка. С десяти лет девочкам доверялась готовка несложных блюд под присмотром нашей поварихи, миссис Смолл. Не пугайтесь, у нас было и свободное время. Но! Это не значит, что разрешалось сидеть без дела. Так как территория у нашего приюта была приличная, то была некоторая возможность уединения, особенно летом. Можно было уйти куда-нибудь и посидеть в саду под деревом. Вот только если воспитатели замечали, что кто-то сидит с пустыми руками, то следовало наказание. И директриса, и воспитатели придерживались принципа «голова отдыхает — руки работают». Поэтому девочки все время что-нибудь вязали, а мальчики, как правило, резали. Можно было и рисовать, это тоже считалось достойным занятием. Замечательный подход, который многие из нас со временем оценили. Когда я поняла, что я волшебница? Я стала подозревать это года в два. Дело в том, что я ужасная мерзляка, но в комнате, в которой поселили меня, всегда было теплее, чем в любой другой. По некоторым оговоркам Джейн, я поняла потом, что первый стихийный выброс у меня был чуть ли ни в полгода: меня переодевали, видимо, я подмерзла, и в комнате вдруг стало гораздо теплее. В общем, вот так это и выражалось. Тогда я и позволила себе начать мечтать, что я попала в мир Гарри Поттера. Ну, не зря же я прочитала столько фиков и нет-нет, да и задумывалась, каково это — попасть в мир колдовства? В четыре года у меня уже иногда сознательно получалось согреться, вот только в какой мир я попала? В канон? В фанон? Да и о развитии магических способностей были очень противоречивые сведения. Что мне делать? Пытаться развить? Или это опасно для растущего магического ядра? Денег у меня не было. Воровать я не хотела, так можно было загреметь и в другой приют. Да и не умею я ни прятаться, ни врать красиво. Так что шанс, что я попадусь, был 99%. Рисковать я не стала. Так я и встретила свое десятилетие. Так как девочка я была послушная и усердная, то разрешение на прогулки было получено, а с ними и заветный шиллинг. И я стала копить. Бейкер Стрит, где предположительно был проход на Косую Аллею, был от нас далеко. За два часа я бы никак не управилась. Так что этот вариант отпадал, увы. Я не унывала, обследуя округу в надежде, что волшебные магазинчики будут не только там, но, увы, мне они не попадались, даже если и были. Мне исполнилось одиннадцать лет. Несмотря на не слишком удачную дату рождения, меня, как и остальных воспитанников, поздравили: торт со свечами, красивое платьице и новый рюкзачок. Я была очень довольна. Что еще мне нравилось в этом приюте — нас одевали по-разному, мы даже на прогулке смотрелись скорее как дети из школы, а не приютские. Причем одежду дозволялось выбирать самим. У директрисы была договоренность с местным ателье, нам показывали образцы, а мы подбирали, что кому больше по душе. Естественно, некоторые ограничения были по количеству и составу комплектов. В общем, мне, в отличие от Тома, очень повезло с приютом. К сожалению, сразу после одиннадцатилетия письмо мне не пришло, и я чуть-чуть пригорюнилась, но потом утешила себя, что письма рассылают летом, и стала с нетерпением ждать, чтобы наконец-то понять, в мир ли ГП я попала или нет. Все эти годы я не сидела сиднем в магическом плане. Я решила, что попробую потихоньку осваиваться со своим даром, но без фанатизма. В результате к одиннадцати годам я ощущала свое магическое ядро как теплый шарик в районе солнечного сплетения. Благодаря медитациям могла почувствовать поток магии в себе и стала гораздо спокойнее, легче засыпала и легко просыпалась, мне проще давалось запоминание нового материала. Я старалась развивать гибкость кистей и в результате почти равнозначно владела правой и левой рукой. А вот беспалочковая магия не шла ни в какую, кроме обогрева и легкого смещения карандаша по столу ничего не получалось. Я не унывала. Главное — настойчивость. 15 июля за мной пришел Дамблдор. Так я поняла, что попала в мир своей мечты. Вы знаете, в одном из фиков Том, уже после воскрешения, загадал одно желание: «Хочу, чтобы за мной пришел не Дамблдор». Так вот, я с ним солидарна.