Амнезия

Петир приучил ее к хорошему алкоголю, поэтому пиво из местного магазинчика казалось отвратительным на вкус. Но она пила, морщась и пытаясь перебить вкус горечи во рту сигаретами и чипсами. Проще было купить снотворное, но она экономила деньги. По-настоящему спать она могла только в больнице. Это было странно, учитывая, как ей не нравилось это место. Она спала на стуле у кровати Петира, у нее затекала шея и болела спина, но это было единственное место, где она по-настоящему спала, а не дремала урывками. Наверное, это было связано с тем, что последние полгода она засыпала рядом с ним… Сначала он утешал ее, когда она заходилась в рыданиях и просыпалась в кошмарах, делился своим теплом, а потом, неожиданно для нее самой, ей стало мало одних объятий. По ночам он был другим. По ночам она ему доверяла. Конечно, Санса узнала со временем, что он вовсе ей не друг, не говоря уже о любви. Он был опасным, изворотливым, циничным, беспринципным ублюдком, сочетал в себе те качества, которые вызывали в ней тошноту. Она поняла, что ничего для него не значит, что она лишь инструмент, марионетка в его руках, с помощью которой он хочет забрать себе все. Она знала, что день, когда он предаст ее, неизбежен. Но он вернулся, когда из-за нее все полетело в тартарары, и теперь в ее голове все перевернулось – Петир ее спас и теперь она не может его бросить. Сегодня уже настало воскресенье, уже сорок минут полноценного воскресенья, и, значит, понедельник все ближе. Она затянулась сигаретой, с усмешкой похвалив себя за сообразительность. Весь вечер она сидела за картой и думала, куда сорваться – Петир как-то обмолвился про Юму, а она знала, что Петир никогда не говорил что-то просто так. Юма находится прямо на границе с Мексикой… Но что она там будет делать – ходить по улице и спрашивать, знает ли кто-нибудь про Петира Бейлиша, известного в криминальном мире как Мизинец? Может, напрямую у копов спросить? Санса с досадой смяла пустую банку из-под пива. Она изо всех сил строила из себя сильную и независимую стерву, но как только осталась одна, растерялась как маленькая девочка. Она вспомнила, как Петир всегда усмехался, когда видел эти ее потуги быть как он, и как ее бесила эта усмешка. На деле оказалось, что он был еще снисходителен – она бы на его месте смеялась бы во все горло. Идиотка. И, конечно, она злилась на Петира, который никогда не посвящал ее в свои планы. Весь такой умный до невозможности, он не смог предусмотреть этот вариант – когда он окажется беспомощным коматозником, а она – единственным его шансом на выживание. Впрочем, этот вариант никому не мог прийти в голову… Все происходящее было таким бредом. Наверняка у него были тайники по всему побережью, секретные счета, «его люди», к которым можно было обратиться в случае чего, но, разумеется, он не спешил рассказать об этом ей. Что же, по крайней мере, у нее есть чем оправдаться потом. Потом, когда она вернется… и когда он проснется. Она выскажет ему все, что думает по этому поводу. Санса так и не решила, куда ей поехать в понедельник с утра. Она решит, когда сядет в машину и заведет мотор. Главным было, то, что она твердо знала, что уедет в понедельник ровно в десять тридцать, потому что посещения в больнице разрешались с десяти, и ей с лихвой хватит получаса для прощания с этим спящим принцем. И с Ширен. Пожалуй, стоит что-то подарить ей на память. Она задумчиво перебирала пальцами левой руки звенья серебряного браслетика – это было единственное, что у нее осталось от прошлой жизни. Его подарила мама на шестнадцатилетние… Четыре года назад. Нет, вечность назад. Когда еще все было в порядке, когда она была обычной девчонкой, мечтающей о первом поцелуе, когда отец еще не связался с этой мафией, чтобы спасти свой бизнес, когда их дом был полон шума разнокалиберных голосов, когда все были живы… Когда она была жива. Пожалуй, ей стоит подарить этот браслет бедной Ши – он не так у ж дорого стоит, чтобы выручить за него хоть что-то в ломбарде, и он слишком тяжел, чтобы носить его после всего случившегося. Если она решила оставить все позади, то пусть это будет действительно все. В конце концов, напиваясь этим отвратительным пивом, она довела себя до такого состояния, когда плакать уже было не стыдно. Пожалуй, Петир Бейлиш должен был когда-нибудь узнать, что она впервые плакала по нему. Из-за жалости к себе, в первую очередь, но и по нему тоже. Пиво помогло, и она уснула, вдоволь наревевшись.

***

Утром было ослепительно солнечное, жаркое даже, несмотря на осень. Ширен утром ждала ее возле больницы. Подбежала к ней и обняла – но это даже не раздражало. Ширен была такой наивной и доброй, по-настоящему наивной и доброй, что злиться на нее не получалось. Санса была похожа на нее когда-то. - А меня папа забирает на весь день! Мы поедем в парк! Представляешь? - Здорово. А вчера он разве не приехал? - А вчера он не успел. Санса поморщилась, глядя на сияющие глаза Ширен. Ее папочка не успел. Он может и сегодня не успеет, но это не беда, скажет она, и станет ждать следующих выходных, слоняясь по этим мертвым коридорам и приставая к посетителям. Она не знала, как звали отца Ши, но захотела внезапно сказать ему пару ласковых слов при встрече. Она ни разу не видела, чтобы к девочке кто-то приходил… - Пойдем выпьем кофе? – предложила Санса и Ширен расплылась в улыбке. Голова слегка побаливала после вчерашнего пива, и во рту был все тот же ужасный привкус, и даже горячий кофе не особо помогал его прогнать. Ширен щебетала что-то без остановки, с аппетитом ела купленные Сансой лимонные пирожные. «Уже полдень, - думала она, рассеянно глядя на девочку напротив. – Меньше суток…» Ширен проводила ее до палаты и даже заглянула внутрь. - Добрый день, мистер Стоун! – вежливо поприветствовала она Петира. Санса не могла сдержать улыбки. Ширен обернулась на нее. - Надеюсь, мы встретимся... Я имею в виду, по-настоящему. Ну, в реальности. Санса кивнула, показывая Ширен, что она поняла ее мысль и дальнейших пояснений не требуется. - Он хороший, твой дядя, да? У него лицо доброе. Вот это уже было забавно. Первое, что сделал бы добрый дядя Петир, придя в себя – выгнал бы всех из палаты, не особенно стесняясь в выражениях, и потребовал виски со льдом и сигареты. - Он очень хороший, Ширен, - пытаясь сдержать смех, сказала Санса. – Самый замечательный дядя на свете. Ши кивнула, гордая, что оказалась права в своих догадках. - Я пойду. Надо еще прокапаться до приезда папы. Санса морщилась, когда слышала от нее эти больничные словечки – прокапаться, уколоться, перевязаться, намазаться, принять таблетки… Это не те слова, которые должны употреблять дети. Когда Ширен вышла, она заняла свое извечное место на стуле. Читать не хотелось, но она достала книгу и положила себе на колени. Санса посмотрела на Петира, изучая его чуть вздернутый нос, подсвеченные солнцем густые ресницы и равномерно вздымающуюся грудь. - Удивительно, как такой как ты, может нравиться детям. Дети и собаки обычно чувствуют негодяев. "Негодяй" молчал. Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Сон навалился как-то внезапно, мягкой тяжестью надавив ей на затылок. Непонятно, сколько времени она спала, но проснулась от какого-то звука – слишком громкого, чтобы продолжать спать, и слишком тихого, чтобы проснуться резко. Она слышала какое-то тихое шелестение, что-то чужое, что не слышала ни разу за все дни, проведенные в этой палате. Санса поморщилась, вытягивая затекшую шею, приоткрыла веки и увидела сине-зеленые глаза Петира, смотрящие прямо на нее. Книга упала с ее колен, когда она вскочила, успев подумать, что никогда не видела в его глазах такого выражения. Растерянность и страх. - Петир? У него сдвинулись брови, глаза так знакомо сощурились, но то, что было в глазах, напугало ее. Неузнавание. Только не это. Врач предупреждал ее, но она не верила. Ко всему этому дерьму, в котором они очутились, не могло прибавиться еще и это, это было бы слишком неправдоподобно дерьмово. - Петир? – повторила она, все еще надеясь, застыв у кровати почти в панике. У него шевельнулись запекшиеся губы, она видела, как мучительно он морщится, пытаясь вспомнить. «Ну же, Петир. Ты можешь». Наконец, в его глазах мелькнуло невероятное облегчение, и Санса смогла, наконец, выдохнуть согревшийся воздух из легких. - Кет? – просипел он, и она поняла, что все окончательно пропало.

***

Санса смотрела на бейджик врача, все время проговаривая про себя его имя, но так и не могла его запомнить. Переводила взгляд на его лицо, молодое и серьезное, деланно серьезное, какое бывает только у начинающих врачей, и тут же забывала его имя. И опять смотрела на бейдж, чтобы забыть прочитанное через несколько секунд. Может, амнезия была заразной? - Мы проведем дополнительные исследования, - говорил врач, смуглокожий, похожий на индуса, но не индус. Если он и был индусом, у него был исключительно правильный южно-американский акцент. Может быть, он индус во втором или третьем поколении? Она выругалась про себя. Мозг делал отчаянные попытки отвлечься хоть на что-нибудь от всепоглощающей паники, которая накатывала на нее бешеным прибоем раз за разом. - Он не получил значительных повреждений, и я уверен, что память со временем восстановится, - успокаивающе говорил врач, даже слишком успокаивающе, то ли от того, что не успел обрасти коростой равнодушия, то ли от того, что положил на нее глаз. За предыдущую неделю он несколько раз предлагал ей попить кофе, но ей было не до флирта с американскими индусами. - И когда это случится? Он пожал плечами. - Кто знает. Недели, может месяцы. Он помнит, кто сейчас президент, курс доллара, последних чемпионов мира по футболу, и что Ди Каприо, наконец, получил Оскара, но его собственная жизнь за последние несколько лет выпала из обоймы. Кстати, вы не знаете, почему он называет себя Петиром Бейлишем? - Это его брат, - не моргнув глазом, ответила Санса. Петир всегда говорил, что если хочешь соврать в разговоре, времени задуматься над ложью у тебя нет. «Импровизируй, детка». - Двоюродный брат. Питер и Петир, представляете? Они выросли вместе и были очень близки. К сожалению, дядя Бейлиш погиб несколько лет назад в аварии. Питер очень переживал смерть брата. Индус понимающе кивнул головой. - Я читал о редких случаях замены личности при диссоциированной амнезии, но не думал, что увижу подобное своими глазами. Когда мы проведем обследование, я приглашу хорошего психотерапевта. Мисс Стоун, заверяю вас, все будет хорошо. Ваш дядя вспомнит все рано или поздно. С этими словами доктор положил руку ей на плечо, участливо улыбаясь. Конечно, ему было невдомек, что времени на психотерапевта у них нет, и она не может ждать несколько месяцев, пока он вспомнит хоть что-то. Хотя бы ее имя, для начала. - Спасибо, доктор… - она бросила быстрый взгляд на бейдж. – Коварро. Мексиканец что-ли? - Вы можете пойти к нему, но помните, что сейчас не следует загружать его информацией о его собственной жизни. Дайте ему освоиться. И, тем более, не рассказывайте пока о каких-то сильных психологических переживаниях, о стрессах, которые он пережил. - Да, разумеется… Интересно, можно ли считать убийства психологическими переживаниями? Петиру всегда было наплевать. - Да, вас просили подойди в регистратуру. Возникли какие-то проблемы со страховкой. Надеюсь, ничего серьезного. И помните, что я всегда готов вам помочь, мисс Стоун. - Спасибо, - пробормотала Санса. Эта новость была весьма неприятной. Пока по неприятностям лидировала амнезия Петира, но теперь, похоже, прибавятся еще и проблемы с фальшивыми документами. Лучше бы он вообще в себя не приходил. Она тут же устыдилась этой мысли, но мысль была рациональной, надо отдать ей должное. Когда Санса вернулась в палату, Петир смотрел в окно. Медленно, морщась от головной боли, повернулся к ней. Он пытался справиться со всем этим, но в глазах все еще было это жуткое выражение – растерянность, страх, а теперь еще и настороженность. - Привет, - сказала она и села на стул, который, казалось, всегда теперь будет хранить изгибы ее задницы. - Привет. - Ты… - она прикусила губу, заставив себя заткнуться. Она хотела спросить, вспомнил ли он что-нибудь, но это было бы несусветной глупостью. Он бы так не смотрел, если бы вспомнил. Санса осознала вдруг, что искренне скучает по его хитрому, насмешливому, всезнающему взгляду, который так ее раздражал. - Врач сказал, что тебе нужно будет пройти психотерапию. Ты обязательно все вспомнишь. - Да, он говорил со мной, - спокойно кивнул Петир, но она видела, как дернулся его кадык. Санса перевела взгляд на чуть повядшие, но не потерявшие свей прелести желтые цветы. Машинально вытянули руку и коснулась хрупкого лепестка. Он оторвался и упал ей под ноги. - Почему он называет тебя Алейной? Ты сказала, что тебя зовут Санса. У Петира был изучающий, внимательный взгляд. Он был слишком умен, чтобы сдавать их, находясь даже в таком состоянии. Он не стал расспрашивать доктора, с чего вдруг такая путаница возникла в их именах, и виновна ли в этом только его несчастная разбитая голова. - Потому что… - она не знала, как это объяснить, не упоминая «сильные психологические переживания». – Я тебе все расскажу. Попозже. Это его не устроило. - Как меня зовут? – напрягся он. – По-настоящему? - Петир Бейлиш. Он облегченно откинулся на подушку. - Ну, хоть собственное имя я помню. Сколько мне лет? Она с удивлением посмотрела на него. Он даже этого не помнит? Сложно представить, как вообще можно сохранять такое спокойствие, даже не помня, сколько тебе лет. Она восхитилась им. И даже пожалела его. - А ты как думаешь? – осторожно спросила Санса. - Если бы я знал, я бы не спрашивал, - в его голосе сквозь беспомощность прорывалась всегдашняя язвительность, и от этого стало чуточку теплее и спокойнее. Похоже, характер у него не изменился. - Тридцать четыре? – предположил Петир. – Я помню свой последний день рождения. Мне было тридцать четыре. Я был в баре с каким-то человеком. Мы были только вдвоем, и сильно напились. - Сорок два, - ответила Санса, не глядя ему в глаза. Он долго молчал, уставившись на свои ноги под простыней. Санса встала и подошла к окну. - Я думал, что я моложе, - сказал за ее спиной Петир с разочарованием. Она не придумала, как его утешить, посмотрела вниз и тут же окаменела. На парковку больницы подъехал огромный черный лендровер. Санса быстро оглянулась на Петира, все так же безучастно и грустно сидящего на кровати. Из машины вышел огромный мужчина в сером спортивном костюме, и следом еще трое, казавшиеся низкорослыми на его фоне, но она знала, что каждый из них выше ее на две головы. Григор Клиган с шестерками Ланнистеров. О чем-то переговариваясь и смеясь, они направились ко входу в больницу. Она отпрянула от окна и почти до боли закусила себе тыльную сторону ладони. Они нашли их.